– Скажите, Дойл, у Блаватской что-нибудь говорится о "Семерке" и "Черном лорде"? – внезапно спросил Спаркс.
– Что? – переспросил Дойл.
– Я не так хорошо знаком с ее сочинениями, как вы. У нее есть упоминания о "Семерке" и "Черном лорде"?
Погруженный в свои мысли, Спаркс едва смотрел на Дойла.
Дойл попытался припомнить то, о чем писала Блаватская. Ему казалось, что со времени, когда он лениво перелистывал ее книги, уютно устроившись в своей тихой квартире, минула целая вечность.
– Да, припоминаю что-то такое, – проговорил он наконец. – "Обитающий у входа", так, кажется. В сущности, это одно и то же.
– Как он описан, этот "обитающий у входа"?
– Как сущность… как некая сущность высокой духовной организации… стремящаяся войти в этот мир.
– В образе человека? Я правильно вас понимаю?
– Да. Блаватская утверждает, что к этому стремятся абсолютно все души, потому что это – путь к знанию и слиянию с "познавшими тайну".
– Чем же "это" отличается от "познавших тайну"?
– В своей бестелесной сущности "это" предположительно занимало достойное место справа от… Бога – назовите как угодно. А в мире физическом пало жертвой – я не могу припомнить точно, как говорится у Блаватской, – жертвой искушений земной жизни.
– Таковы пути плоти нашей… – пробормотал Спаркс.
– Отпав от Бога, чтобы править миром, "это" удовлетворяет свою гордыню, считая себя Богом.
– Зло, воцарившееся в мире, христиане называют Люцифером.
– Мальчик в голубом сказал, что у "этого" много имен.
– Да, миф о падшем ангеле существует почти во всех культурах… Почему Блаватская называет его "обитающим у входа"?
– Покидая мир физический после пребывания в нем – а таких пребываний, очевидно, множество, как утверждает Блаватская, – зло удаляется в убежище между двумя мирами. Оно собирает вокруг себя потерянные, развращенные души, последовавшие за ним после смерти.
– Эти души и обозначаются "Семеркой"?
– Я не могу вспомнить точное число, но говорится о них собирательно.
– И следовательно, приверженные злу первыми возвращаются из purgatorium в физический мир, – возбужденно проговорил Спаркс. – Они пролагают путь – проход – для своего Черного господина, "обитающего у входа" между физическим и мистическим мирами в ожидании возвращения на землю.
Дойл кивнул.
– В общем, да. Хотя я не помню, чтобы Блаватская называла "это" и его адептов "Черным господином" и "Семеркой". Имя им всем – Темное братство.
Спаркс замолчал. Они миновали окраины Лондона и выехали на грязную проселочную дорогу. "Неужели придется трястись в экипаже до самого Уитби? – подумал Дойл. – На это уйдет дня два или даже три".
– Скажите, Дойл, у медиумов, с которыми вы встречались, бывали какие-то странные видения? – спросил Спаркс.
– Да, нечто неясное. Какие-то смутные предчувствия и ощущения. Весьма расплывчатые и эфемерные.
– И никаких деталей?
– Об этом я слышал только от Спайви, видевшего мальчика в голубом.
– Как вы думаете, этот мальчик действительно был ясновидцем?
– Я бы сказал, что он невероятно остро чувствовал происходящее. Но делать определенные выводы, не зная истоков болезни, не в моих правилах. Мне показалось, что видение, преследовавшее его, ускорило его смерть.
– Как если бы оно и напало на мальчика?
– Да, малыш был раздавлен чудовищной тяжестью навалившегося на него испытания.
– О чем это говорит вам, Дойл? Подобные видения бывают у многих?
Дойл задумался.
– Там, откуда приходят видения, происходит что-то ужасное. Я бы сравнил это со штормом в открытом море, отзвуки которого едва долетают до суши.
– Эти люди – живые барометры, регистрирующие малейшие изменения в атмосфере.
Дойл зябко поежился.
– Скажу вам честно, Джек, мне от этого становится как-то не по себе, – признался он.
– На Востоке давным-давно замечено, что кошки и собаки перед землетрясением ведут себя очень беспокойно. А в Англии, чтобы узнать, нет ли в шахте смертоносных газов, пускают туда канареек. По аналогии можно предположить, что существуют люди, обладающие такими же сенсорными способностями.
– Наверное, – неохотно согласился Дойл. – Но мне от этого почему-то не легче.
– Извержение энергии из "обитающего у входа" подобно тайфуну, сметающему все на своем пути.
– Если бы "это" существовало на самом деле…
– Если возвращение "этого" на землю действительно цель Братства, то не мешало бы знать, каким образом готовятся к нему черные маги.
– Понятия не имею.
– Ритуальные убийства? Кровавые жертвоприношения?
– Возможно, – пробормотал Дойл. – С подобными вещами не знаком.
– Но "это" должно сначала родиться – как обычный ребенок, не так ли Дойл?
– Может быть… А эти мерзавцы в Чезвике подыскивают подходящую пару, – предположил Дойл.
Спаркс будто не слышал его слов.
– Белокурый мальчик… которого мы видели на сеансе… Его отняли у отца, мать была тому невольным свидетелем…
– Простите, Джек, для меня это слишком. Я хочу сказать, что Блаватская говорит о чем-то таком, но обыкновенный читатель – я, к примеру, – воспринимает это как цитату из древних мифов.
– Но разве вы сами не писали о злонамеренном использовании ребенка?
Дойл побледнел. Он почти забыл о своей треклятой книге.
– Писали ведь, Дойл?
– В общем, да.
– И вы удивляетесь, что они преследуют вас? Какие еще доказательства вам требуются?
Вопрос повис в воздухе.
– Дойл, позвольте спросить, – мягко сказал Спаркс. – Как по-вашему, что предпримет "обитающий у входа", когда снова воплотится в физическом мире?
– Ничего нового, наверное, – как можно спокойнее произнес Дойл. – Контроль над миром, порабощение человечества и все такое.
– И к тому же в его распоряжении будет сверхновое оружие. Опасность всемирной бойни увеличивается в сотни раз.
– Вынужден согласиться с вами, – сказал Дойл, вспомнив о Драммонде и его разрастающейся военной империи.
Удовлетворенный беседой, Спаркс откинулся на сиденье.
– Тогда давайте закончим этот разговор, согласны?
– Пожалуй, – устало кивнул Дойл.
"Только не мешало бы мне убедиться, что вы не один из тех мерзавцев, – подумал Дойл. – И спросить, почему я должен верить, что вы тот, за кого себя выдаете. Я не могу, просто не могу спросить об этом, потому что, если вы сумасшедший, вы ничего не поймете, а только разозлитесь и моя жизнь будет под угрозой".
– А что такое "архат"? – неожиданно для самого себя спросил Дойл.
– Вы никогда не слышали этого слова? – удивился Спаркс.
Дойл отрицательно покачал головой.
– Архат – это человек, достигший некоего уровня самосовершенствования в одной из тибетских тайных школ. Он обладает высокой духовной силой и является первоклассным воином. Самое замечательное в архатах – готовность к самопожертвованию.
– Самопожертвованию? – ошеломленно повторил Дойл.
– Архат на протяжении всей жизни развивает в себе определенные способности, можете назвать их психическими. И в самом расцвете сил, после многих лет неустанного труда, он полностью забывает о своих способностях, удаляется от людей для жизни отшельника, созерцающего мир. Утверждают, что в любой отрезок земного времени в мире пребывают двенадцать архатов, их присутствие на земле и готовность к самопожертвованию предотвращают самоуничтожение человечества.
– Вы хотите сказать, что им не полагается использовать свои выдающиеся способности в открытой битве со злом?
– В учении говорится, что такого никогда не случалось. Ибо это было бы нарушением их священной миссии и привело бы к печальным последствиям.
Дойл не без труда переваривал сказанное Спарксом.
– Тогда почему мальчик назвал вас архатом? По вашему виду и не скажешь, что вы годитесь на эту роль.
– Я не знаю, – сконфуженно ответил Спаркс, похоже, ничуть не меньше Дойла озадаченный словами мальчика.
Какое-то время они молчали, оставив без ответа эту странную загадку. Дойл отвлекся от своих мыслей из-за резкого толчка: Ларри свернул на ухабистую дорожку и въехал в густой перелесок. Выскочив через минуту на открытое пространство, они увидели милый их сердцу "Стерлинг 4-2-2". Они оставили паровоз в Баттерси, а теперь он стоял на железнодорожных путях, тянувшихся на север. Из трубы валил дым, стальной конь пыхтел и был готов отправиться в путь. Тендер был полон угля, и, что самое примечательное, к паровозу был прицеплен пассажирский вагон. Их приветствовал не кто иной, как Барри собственной персоной, еще недавно заключенный тюрьмы Пентонвилл. Встреча была на удивление сдержанной и деловой, без лишней болтовни. Все четверо занялись подготовкой паровоза; экипаж спрятали в лесу, лошадей отпустили на волю. Братья остались в кабине машиниста, Дойл со Спарксом перебрались в пассажирский вагон. Через минуту паровоз дал свисток и покатил на север. Солнце почти скрылось за горизонтом, и чуть ли не весь путь они проделали ночью.
Обстановка в вагоне была поистине спартанской: четыре сиденья друг против друга с откидными столиками между ними, два спальных места. На дощатом полу – никаких ковриков, на голых стенах – обычные керосиновые лампы. В конце вагона находилась крохотная походная кухня. В ящике со льдом лежала нехитрая провизия, приготовленная в дорогу.
Откинув столик, Спаркс углубился в изучение каких-то карт. Дойл уселся в дальнем конце вагона, решив навести порядок в саквояже и перезарядить револьвер. Он чувствовал себя спокойнее, когда оружие было под рукой.
Часом позже к ним присоединился Барри и приготовил ужин: хлеб, сыр, яблоки, квашеная капуста и бутылка красного вина. Спаркс ужинал отдельно за своим столом, продолжая изучать карты. Дойл примостился на кухне вместе с Барри.
– Барри, как вам удалось выбраться из тюрьмы? – спросил он.
– Копы сами меня выпустили. Через полчаса после вас.
– А почему они сделали это?
– Надеялись выследить вас. Ну, чтоб я их прямехонько к вам привел.
– А вы, естественно, от них сбежали.
– Плевое дело, – ухмыльнулся Барри.
Дойл кивнул, откусил яблоко, маскируя разбиравшее его любопытство.
– А откуда вы узнали, где нас встретить?
– Из телеграммы, очень просто. Дожидалась меня на товарном дворе, – объяснил Барри и кивнул головой в сторону Спаркса.
Звучит логично. Спаркс, должно быть, отбил телеграмму утром. Выпив стакан вина, Дойл налил себе еще. Ровный стук колес и приятное тепло, разлившееся по всему телу, подействовали на него расслабляюще.
– Барри, вы когда-нибудь встречались с Александром Спарксом? – тихо спросил Дойл.
У Барри от изумления высоко поднялись брови.
– Странный вопрос вы задаете, сэр, – сказал он.
– Почему странный?
– Так ведь это имя хозяина, разве нет? – ответил Барри. – Джонатан Александр Спаркс. Я так понимаю, сэр.
Дойл почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Чтобы быть совершенно уверенным, что Спаркс не услышит их, Дойл пересел к нему спиной.
– Вы хотите сказать, что никогда не слышали от Джека о его брате, Александре Спарксе?
– Нет, не слышал. Ну и что из этого? Босс не любит о себе распространяться. Чего ему со мной зазря болтать? – Барри отправил в рот порцию жевательного табака. – Вот Ларри, тот горазд трепать языком. Заболтает так, что забудешь, о чем его спрашивал. Простите, сэр, я и сам с вами заболтался – до сих пор не отнес Ларри ужин.
Приподняв шляпу, Барри собрал остатки еды в салфетку и отправился в кабину машиниста. Дойл остался один. Худшие из его опасений оправдались, рухнули благостные представления о личности Джека. Когда Спаркс вдруг поднял на него взгляд, Дойл, как ни в чем не бывало, ответил ему натянутой улыбкой, приподняв стакан с вином в знак приветствия и чувствуя себя при этом полным идиотом. Спаркс углубился в свои карты и не обращал на него никакого внимания.
Дойла охватила паника. Что же теперь делать? Все его мысли яснее ясного написаны у него на лице… Теперь ему казалось, что все его поступки только усугубляли положение, в которое он попал. Он нервно зевнул и взялся за саквояж.
– Пойду-ка я завалюсь, – сказал он развязным тоном.
– Спокойной ночи, – пожелал ему Спаркс.
– Жутко длинный день выдался. Невероятно длинный.
Спаркс ничего не ответил. Ноги Дойла словно приросли к полу.
– Значит, спальное место в конце вагона, – громко сказал он.
"Для чего я это делаю? Для чего я произношу эти идиотские слова?"
– Совершенно верно, – не отрываясь от карты, сказал Спаркс.
– Спать под стук колес – одно удовольствие. Тук-тук, тук-тук… Укачивает славно.
Дойл не верил, что эти глупости слетают с его языка. Спаркс бросил на него подозрительный взгляд.
– Старина, с вами все в порядке? Как вы себя чувствуете? – участливо спросил он.
Губы Дойла растянулись в идиотской улыбке.
– Я? У меня все тип-топ. Никогда не чувствовал себя лучше.
Спаркс удивленно заморгал.
– Вам не стоило пить.
– Возможно. А теперь пора баиньки! – продолжал паясничать Дойл.
Спаркс кивнул. Дойл наконец заставил себя сдвинуться с места и зашагал в конец вагона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58