– А почему вы чистите серебро, Раскин? – так же мягко спросил Дойл.
– Должен же это кто-то делать, правда, сэр? – несколько обескураженно проговорил Раскин. – Больше некому.
– Разумеется, не повару, – подтвердил Спаркс.
– Нет, конечно, сэр. Наш повар, он лентяй и человек, прямо скажем, дрянной. Pa-re-e-si-an… – явно передразнивая кого-то, произнес Раскин, будто больших объяснений и не требовалось. – И у него никакого чувства ответственности, сэр. Углы только обтирал. Я так думаю, он ни единого денечка честно не проработал, а денежки получал. Без него гораздо лучше, да, гораздо. Сказать откровенно, сэр, от таких никудышных людишек лучше всего вовремя избавляться.
– Следовательно, обязанности повара также легли на ваши плечи? – заметил Спаркс, бросив многозначительный взгляд на Дойла, начинавшего наконец понимать причину отчаяния дворецкого.
– Вот именно, сэр. За меню, которое утвердили несколько недель назад, отвечаю тоже я. Меню отпечатано, все как полагается, сэр. – Раскин погладил себя по карманам, измазавшись жидкостью, которой он натирал серебро. – Экземпляр у меня тут спрятан.
– Не беспокойтесь, Раскин, все в порядке, – сказал Спаркс.
– Да, сэр. Обед должен быть великолепным, – проговорил дворецкий, неестественно оживившись; Дойл понял, что этот человек наверняка давно не ел, да и с психикой у него далеко не все в порядке.
– Но с обедом возникли какие-то трудности, так? – спросил Спаркс.
– Видите ли, в настоящий момент запасы продовольствия поистощились, а из-за того, что мы лишились повара, справиться со всем мне одному не по силам…
– Ну еще бы. Чтобы приготовить обед, требуется время, – пришел на помощь Раскину Дойл.
– Так точно, сэр. Я начну готовить сразу после того, как закончу остальные дела. Времени на приготовление обеда уйдет уйма, а потому я постарался запомнить меню наизусть, чтобы ничего не перепутать, – проговорил рассеянно Раскин, снова поглаживая себя по карманам. – О господи ты боже мой! Господи, куда я подевал часы?
– Сейчас без четверти девять, – подсказал Дойл.
– Без четверти девять? Вот как. Без четверти девять, – повторял дворецкий, словно само понятие времени никак не укладывалось у него в голове. – А гости прибывают… О боже, джентльмены, вы ведь приглашены на обед?
– Да. Но сказать по правде, мы прибыли несколько рановато, так что не волнуйтесь, Раскин, – успокоил дворецкого Спаркс.
– Стало быть, вы первые. Добро пожаловать, добро пожаловать. О господи, прошу покорно меня простить, джентльмены, я даже не приказал внести ваши чемоданы.
И толстяк попытался встать со стула.
– Все в порядке, Раскин, наши слуги за всем проследят, – сказал Спаркс.
– Вы уверены? Пусть экипаж поставят в конюшню…
– Спасибо, Раскин, о нем уже позаботились.
– Спасибо вам, сэр.
Раскин заерзал на стуле. Тело его обмякло, лицо стало серым.
– С вами все в порядке? – обеспокоенно спросил Дойл.
– Я, конечно, сильно притомился, сэр, – ответил Раскин. – По правде сказать, мне бы полежать минуту-другую, прежде чем начнут съезжаться гости. Всего каких-нибудь несколько минут. Но столько дел, столько дел, – задыхаясь, выдавил из себя Раскин, вытирая грязной салфеткой пот со лба.
– Сколько гостей приглашено к обеду, Раскин? – спросил Спаркс.
– Человек пятьдесят, сэр. Настоящий прием. Скажу прямо, сэр, в этом году хозяин себя совсем не жалеет.
– А он дома? Ваш хозяин дома?
– Да, сэр, – тяжко вздохнув, проговорил Раскин, и на его глаза опять навернулись слезы. – Но он не в себе, сэр. Совсем не в себе. Из комнат не выходит, кричит на меня из-за двери. Даже не завтракает.
– А вы не могли бы проводить нас к нему? – спросил Спаркс.
Раскин заволновался.
– Не уверен, что хозяину это понравится, сэр. Со всем к вам уважением, но он скверно себя чувствует. Да, сэр, очень скверно.
– Понимаю ваше беспокойство, Раскин, – сказал Спаркс. – Со мной доктор Дойл, который приехал как раз для того, чтобы взглянуть на вашего хозяина.
– Так вы доктор, сэр! – не веря своим ушам, воскликнул Раскин, словно надеяться на такое не было никакой возможности.
– Да-да, – проговорил Дойл, поднимая с пола саквояж.
– Если бы вы объяснили, где найти вашего хозяина, Раскин, – сказал Спаркс, – мы бы вас больше не беспокоили.
Дворецкий снова попытался подняться, Спаркс остановил его:
– Нет никакой необходимости сопровождать нас. Скажите только, на каком этаже расположены его покои.
– На этом, сэр. В конце коридора. Последняя дверь направо. Но постучите сначала, сэр. Обязательно постучите.
– Спасибо, Раскин. Вычищенное вами серебро просто сверкает.
– Правда, сэр? – радостно произнес Раскин, не зная, как выразить свою признательность.
– Уверен, что обед удастся на славу, – ответил Спаркс, жестом приглашая Дойла следовать за ним.
– А для чего возведена стена, Раскин? – внезапно спросил Дойл.
На лице дворецкого было написано недоумение.
– Какая стена, сэр?
– Стена снаружи.
– Боюсь, что я не знаю, о чем вы говорите, сэр, – с некоторым беспокойством проговорил Раскин.
Спаркс выразительно покачал головой, и Дойл замолчал, осторожно перешагивая через разложенное на полу серебро. Только сейчас он обратил внимание, что искусанные губы дворецкого воспалены и покрыты лихорадкой, а белки глаз покраснели. Приложив руку к его горячему лбу, Дойл улыбнулся, заметив, что Раскин смотрит на него с немым обожанием, будто дворняга, которую неожиданно приласкали.
– Вы не очень хорошо себя чувствуете, Раскин? – мягко спросил Дойл.
– Да, сэр. Не очень хорошо, сэр, – слабым голосом пробормотал слуга.
Вытащив из кармана носовой платок, Дойл смочил его в тазике и осторожно стер грязь с пылающего лба Раскина. Тот с жадностью слизывал капли воды, попадавшие ему на губы.
– Думаю, вам надо отлежаться, дружище, – сказал Дойл. – На вашем месте, Раскин, до прихода гостей я бы часок-другой отдохнул.
– А как же все приготовления, сэр? – попробовал возразить дворецкий.
– Не волнуйтесь. Мы поговорим с вашим хозяином, и, я уверен, он разрешит вам немного отдохнуть.
– Да, сэр, похоже, я действительно притомился, – невнятно пробормотал Раскин, и его подбородок снова задрожал от всхлипываний.
– Давайте руку, Раскин, я помогу вам. Вот так, поднимайтесь.
Дойл подхватил совсем больного Раскина под локоть. Дворецкого шатало из стороны в сторону так, будто его огрели по голове чем-то тяжелым. "Интересно, сколько он просидел на этом стуле, не двигаясь с места?" – подумал Дойл, доставая из кармана пузырек с лекарством и высыпая на пухлую ладонь Раскина несколько пилюль.
– Запейте их водой, Раскин. Это поможет вам уснуть. Обещайте, что сделаете это, – сказал Дойл.
– Обещаю, сэр, – покорно, как ребенок, ответил слуга.
– А теперь идите и ложитесь в постель, – велел Дойл, вручая Раскину свечу.
– Иду, сэр, – безропотно повиновался Раскин, тяжело зашаркав ногами по полу, чем вдруг напомнил Дойлу дрессированных слонов, которых он видел в цирке.
Когда Раскин скрылся из виду, Дойл и Спаркс заспешили по коридору в сторону спальни лорда Николсона.
– В одном мы можем быть уверены, – сказал Спаркс. – Пролом в стене проделал не Раскин – он для этого слишком слаб.
– Думаю, он не покидал дом уже несколько недель. Он хороший слуга и предан своему хозяину, – сказал Дойл.
– Да, в настоящий момент Раскин – единственный слуга в доме, – заметил Спаркс. – А раньше их было наверняка не меньше тридцати. Топпинг словно вымер, верно, Дойл?
Дойдя до поворота, они увидели быстро поднимающегося по лестнице Барри.
– В доме пусто, сэр, – доложил он. – На окнах решетки, в кухне все вверх дном. Везде грязь, сэр, и посуда немытая.
– Можно не сомневаться, что там хозяйничал Раскин, – сказал Спаркс.
– И я заметил две вещи, сэр, – продолжал Барри. – В коридоре и у входа рассыпана соль…
– Это первое. А что еще? – перебил его Спаркс.
– В кладовке за кухней я нашел фальшивую стену. А за ней дверь.
– Куда она ведет?
– Не сумел открыть, сэр, без инструментов это трудновато. Но под лестницей, судя по запаху…
– Находится погреб?
– В погребе я уже был, сэр. А там вовсе не погреб, потому что сквозняком из-под двери тянет.
Спаркс забеспокоился.
– Барри, принесите наши вещи. А потом постарайтесь открыть эту дверь.
Приподняв шляпу, Барри отправился выполнять приказания.
– Итак, если предположить, что Раскин последнее время не выходил из дома и не имеет к пролому в стене никакого отношения, то возникает вопрос: кто это сделал? – проговорил Дойл.
– Конюх, Дойл. Его звали Питер Фарли. Он отлучался из дому, чтобы доставить в Топпинг четырех лошадей из поместья в Шотландии, – сказал Спаркс, протягивая Дойлу какой-то листок.
– Что это? – с удивлением спросил Дойл, разворачивая листок.
– Коносамент. Клички лошадей, их характеристики, описание их здоровья. За подписью Питера Фарли. Я нашел это в кармане плаща, который висел в конюшне. Как мне представляется, не так давно Фарли вернулся домой и увидел возведенную вокруг дома стену. Что за чертовщина, обомлел он. Ему после тяжелой поездки надо напоить и накормить уставших животных, а кроме того, его ждет жена и работа по дому, – словом, в Топпинг необходимо попасть как можно быстрее. А тут эта чертова стена… – заключил Спаркс.
– И потому он прорубает в ней дыру, – продолжил Дойл.
– Естественно. Ведь ему нужно провести лошадей, а не только пройти самому.
– Пролом в стене как раз подходящих размеров.
– Фарли пришлось трудиться почти целый день. Он должен был торопиться, потому что, как вы помните, земля возле пролома сплошь истоптана копытами лошадей, а это значит, что животные нервничали, – сказал Спаркс.
– Их что-то пугало. И это "что-то" быстро приближалось, – добавил Дойл.
– Совершенно верно. Из-за этой дыры, которую наш храбрый конюх так старался прорубить, он и погиб.
– Каким образом? – спросил Дойл.
– Следите за ходом моей мысли, Дойл. Проделав ход в стене, Фарли отводит лошадей в конюшню и находит ее почему-то пустой, хотя все остальное вроде бы в порядке. Но ему и в голову не приходит заглянуть в особняк, поскольку там ему делать нечего; Фарли – человек простой, его место в конюшне… И если хозяин решил вдруг построить стену вокруг дома, то конюха это не касается. Он чистит лошадей, кормит их, потом готовит себе чай, разогревает пирог. И в это время слышит снаружи какой-то шум, из-за которого животные начинают вдруг беспокоиться. Бросив ужин на столе, Фарли торопится в стойла, проверить, что могло напугать лошадей. Там-то его и прикончили те, кто проник в Топпинг через эту самую дыру в стене.
– Не повезло бедняге. Но что они с ним сделали, Джек?
Спаркс в раздумье пожал плечами… Они приближались к двери, за которой, по словам Раскина, находились покои хозяина дома. Пол в этом конце коридора был сплошь засыпан солью.
– А какая польза от соли, Дойл? От чего она защищает, как вы полагаете? – спросил Спаркс.
В этот момент из-за двери донеслись грохот разбиваемой посуды и дикие вопли.
– Шуты гороховые! Щеголи и шуты гороховые! Ха-ха!
Приложив палец к губам, Спаркс постучал в дверь. Никакого ответа не последовало, но грохот и вопли прекратились. Спаркс постучал снова.
– У вас все в порядке, сэр? – спросил Спаркс, с необыкновенной точностью копируя голос Раскина.
– Пошел вон! Убирайся играть в свои паровозы!
– Прошу покорнейше простить, сэр, – голосом Раскина продолжал Спаркс. – Но прибыли первые гости. Они желают вас видеть.
– Гости? Прибыли гости? – завизжали за дверью, и в этом визге слышались и недоверие, и презрение одновременно.
– Да, сэр. И обед готов. Пора садиться за стол, иначе все остынет, а вы бываете крайне недовольны, когда еду подают остывшей, – продолжал Спаркс.
Закрой Дойл глаза, ему бы и в голову не пришло, что это говорит не Раскин. За дверью послышались осторожные шаги, и тут же раздался звук отпираемых замков.
– Если я чего и не выношу, так это твоего постоянного вранья, льстивый ублюдок! – визжал голос, пока отодвигались новые засовы. – Не будет никакого званого обеда, и не может быть никаких гостей, и если из твоей поганой пасти снова посыплется подобная галиматья, я придушу тебя собственными руками и брошу вариться в каком-нибудь вонючем котле! А жир переплавлю на рождественские свечи!
Дверь распахнулась, и перед ними предстал среднего роста худощавый мужчина с довольно приятным лицом, которое портила растрепанная светлая борода и такая же светлая, давно не видевшая ни мыла, ни расчески шевелюра. Густые брови изгибались на высоком лбу. Широко расставленные светло-карие глаза сверкали от негодования, на носу выступили мелкие капли пота. Мужчине было никак не меньше сорока лет, однако выглядел он на редкость молодо. Кожа на лице была гладкой и чистой, как у юноши, еще не начавшего бриться. Это не было следствием правильного образа жизни, а, скорее, объяснялось упорным нежеланием взрослеть. На нем был черный шелковый халат, накинутый поверх мятой блузы, редкого покроя сапоги на пробковой подошве и бриджи для верховой езды… На Спаркса и Дойла была наставлена двустволка, которую мужчина держал в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58