Кто мне поставит это в вину? Я боюсь Талбота. Это опасный человек, убийца.
— Но... в этом случае вы ничего не получите.
— Получу,— ответил весьма довольный собой Яблонский. Я попытался представить его, потерявшим уверенность в себе, но это оказалось невозможным.— Старик не будет рисковать. Он заплатит.
— Похищение — это преступление,— начала девушка.
— Конечно,— радостно согласился Яблонский.— Электрический стул или газовая камера. Для Талбота. Это он вас похитил. Я говорю, что просто мог бы уйти. При этом никакого похищение не произойдет. В каком отеле живет ваш отец? — спросил он твердо.
— Он не живет в отеле.— она, очевидно, капитулировала.— Он на Х-13.
— Говори понятно,— жестко прервал ее Яблонский.
— Х-13 — одна из буровых. Она находится в заливе, в двадцати-двадцати пяти километрах отсюда. Точно не знаю.
— В заливе? Вы имеете в виду буровую вышку в море? Я думал, что все они находятся в заливах у побережья Луизианы.
— Теперь они везде есть. Во Флориде, Миссисипи, Алабаме.
У папы есть одна такая около Ки-Уэст. Сейчас он на Х-13.
— И там нет телефона?
— Конечно, есть. По подводному кабелю. И радиотелефон из кабинета на суше.
— Радио меня не интересует. Слишком много ушей. Так что... достаточно попросить центральную дать Х-13?
Она молча кивнула. Яблонский заказал разговор с Х-13 и стоя ожидал, насвистывая что-то исключительно немелодичное.
Вдруг что-то пришло ему в голову.
— А на чем вы туда добираетесь?
— На катере или вертолете. Чаще на вертолете.
— А когда он здесь, в каком отеле он живет?
— Он живет не в отеле. В обыкновенном доме. В трех километрах от Марбл-Спрингс.
Яблонский покачал головой и снова начал насвистывать. Казалось, он разглядывает какую-то точку на потолке, но когда я передвинул ногу на несколько сантиметров, его глаза молниеносно нацелились в мою сторону. Мэри Рут-вин заметила мое движение и реакцию Яблонского, и на мгновение ее взгляд встретился с моим. В глазах ее не было сочувствия, но отражалось понимание общности наших судеб. Мы с ней сидели в одной лодке, которая быстро шла ко дну.
Свист прекратился. Я услышал слабый треск, какие-то звуки, потом Яблонский сказал:
— Я бы хотел говорить с генералом Рутвином. Очень важно. По делу... Повторите. Понятно.
Он положил трубку и посмотрел на Мери Рутвин.
— Ваш отец уехал с Х-13 в четыре и еще не вернулся. Они говорят, он не вернется, пока вас не разыщет.— Он позвонил по новому номеру, который ему сообщили с Х-13, и еще раз попросил к телефону генерала. Тот подошел почти сразу, и Яблонский не стал начинать издалека.— Генерал Блер Рутвин?.. У меня есть новости для вас. Плохие и хорошие. Ваша дочь со мной. Это хорошая новость. А плохая — это то, что ее возвращение будет вам стоить пятьдесят тысяч.— Яблонский замолчал и теперь слушал. Маузер он крутил на пальце.— Нет, господин генерал. Это говорит не Джон Талбот. Он здесь. Мне удалось его убедить, что он поступит не по-человечески, если продлит разлуку отца и дочери. Вы ведь знаете Талбота, хотя бы понаслышке. Я порядком намучился, пока мне удалось его убедить. Пятьдесят тысяч будут достаточной компенсацией за мои мучения.
Улыбка исчезла с лица Яблонского, теперь оно было холодным и злым. Это был настоящий Яблонский! Он продолжил мягким голосом, будто убеждал ребенка:
— Послушайте, генерал, я только что услышал какой-то странный треск. Обычно это происходит, когда какой-то ловкач подключается к линии или включает магнитофон. Я не желаю, чтобы меня подслушивали. И никаких записей частных разговоров. Вы тоже этого не хотите... Если, конечно, снова хотите увидеть дочь... Ну, вот, уже лучше. И, еще, генерал. Пусть вам не приходит в голову глупая мысль узнать номер моего телефона. Через две минуты мы исчезнем отсюда. Ну так как? Поспешите.
После короткого перерыва Яблонский засмеялся:
— Шантаж, генерал? Похищение? Глупости. Ведь нет такого закона, который запретил бы человеку удрать при виде опасного преступника? Даже в том случае, если этот убийца похитил девушку. Я уйду и оставлю их одних. Вы торгуетесь за жизнь собственной дочери! Разве она не стоит одной пятидесятой процента всего вашего состояния? Она все слышит, генерал. Интересно, что она про вас подумает после этого?! Конечно, вы можете с ней поговорить.— Он кивнул девушке, которая буквально вырвала трубку из его руки.
— Папа! Папочка!.. Да, это я! Я никогда не думала...
— Пока достаточно.— Яблонский своей огромной квадратной лапой закрыл мембрану и забрал у нее трубку.— Вы удовлетворены, генерал? — Воцарилось короткое молчание, потом Яблонский расхохотался.
— Спасибо, генерал. Мне не нужны никакие гарантии. Слово генерала Рутвина всегда было достаточной гарантией.— Он некоторое время слушал.:— Кроме того, вы ведь знаете, что если денег не будет, а вместо этого вы позовете фараонов, ваша дочь никогда уже вам ничего не скажет. Не беспокойтесь, я обязательно приеду. У меня есть для этого много причин. Точнее говоря, пятьдесят тысяч причин.— Он повесил трубку.— Двигайся, Талбот. У нас встреча в высшем обществе.
— Так.—Я не вставал с кресла.— А потом ты выдашь меня фараонам и получишь свои пятнадцать тысяч.
— Почему бы и нет?
— Я мог бы представить двадцать тысяч причин.
— Гм? — Он задумчиво посмотрел на меня.— Они при тебе?
— Дай мне неделю времени или...
— Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Двигайся. У нас впереди тяжелая ночь.
Он перерезал веревки на мне, и мы вышли через гараж. Яблонский держал девушку за руку, а пистолет в метре от моей спины. Я пистолета не видел, но это было не обязательно. Я знал, что это так.
Уже была ночь. Шел холодный дождь, громко барабаня по асфальту. Около ста метров отделяло нас от того места, где Яблонский поставил свою машину, но мы успели промокнуть до нитки. В такой дождь на стоянке не было ни души, но Яблонский все же поставил машину в самом темном углу. Это было на него похоже. Он открыл обе правых дверки «форда», а сам стал у задней.
— Вы садитесь первой, с той стороны. Ты, Талбот, будешь вести.— Когда я сел за руль, он захлопнул за мной дверь, потом сел на заднее сиденье. Ствол маузера прижал к моей шее.— На автостраде свернешь на юг.
Мы проехали через пустынный двор мотеля и свернули вправо. Яблонский обратился к девушке:
— Дом вашего отца находится возле автострады?
— Да.
— Туда можно проехать по другой дороге?
— Да, можно объехать город и...
— Ага.— Поедем прямо. Я думаю на два хода вперед, как Талбот, который выбрал мотель «Ла Контесса»: в окрестности ста километров от Марбл-Спрингс его никто не будет искать.
Через город мы проехали молча. Улицы были почти пусты, мы заметили лишь несколько пешеходов. На двух перекрестках мы попали на красный свет, в обоих случах дуло маузера отдыхало на моем затылке. Скоро мы выехали из города. Лило как из ведра. «Дворники» не справлялись с потоком воды. Я вынужден был снизить скорость до тридцати, но и теперь почти ничего не видел, когда нас ослепляли фары едущего навстречу автомобиля. Еще меньше было видно, когда нас кто-то обгонял, заливая все лобовое стекло. В общем, я ехал по таким волнам, которыми мог бы гордиться любой капитан.
Уткнувшись в лобовое стекло Мэри Рутвин вглядывалась в ночь. Она, очевидно, хорошо знала дорогу, но в этот вечер не могла ее узнать. Грузовик, мчащийся навстречу, закрыл нужный нам поворот.
— Туда! — Она схватила меня за плечо так крепко, что «форд» пошел юзом и мы успели проехать метров пятьдесят. Дорога была слишком узкой, чтобы развернуться, я дал задний ход и свернул. Страшно подумать, что случилось бы, вздумай я делать поворот на полной скорости. Я и так с трудом едва затормозил перед железными воротами из прутьев, такими солидными, что они выдержали бы и бульдозер. Мне показалось, что ворота закрывают туннель с почти плоской крышей. Слева находился забор из белой глины, высотой больше двух метров и длиной метров семь. Справа — белый домик с дубовыми дверями и выходящими в сторону туннеля окнами, закрытыми шторами. Между домиком и забором была крыша. Я не мог определить, из чего она сделана. Мое внимание приковал мужчина, вышедший из домика еще до того, как я остановился.
Вот идеал шофера, о котором мечтает богатая вдова: настоящая симфония коричневого цвета! Даже его сапоги для верховой езды были коричневыми. Яркие бриджи, рубашка, застегнутая под самую шею, перчатки, идеально сложенные под погончиком; околыш фуражки — все одного оттенка. Когда он снял фуражку, оказалось, что его волосы густые и черные, с пробором справа. У него было загоревшее, гладкое лицо с широко расставленными глазами. Сложен он был так же крепко, как и я.
Мэри Рутвин опустила стекло, и шофер наклонился, чтобы ее рассмотреть, опираясь мускулистой рукой на край двери. Когда он узнал ее, на лице его появилась широкая
улыбка, и если радость в его глазах была ненастоящей, то он был лучшим актером среди всех шоферов, которых я когда-либо встречал.
— Мисс Мэри! — Он несомненно был англичанином: имея двести восемьдесят пять миллионов долларов, можно позволить себе нанять шофера-англичанина для трех «роллс-ройсов». Шофер-англичанин придает шик.— Я рад вас видеть. Все в порядке?
— Я рада, что вернулась, Саймон.— С минуту ее ладонь покоилась на его руке.— Как папа?
— Генерал ужасно беспокоился, мисс Мэри. Но теперь все будет хорошо. Сейчас я ему сообщу.— он наклонился вперед и заглянул на заднее сиденье. Видно было, что он буквально окаменел.
— Да, это пистолет,— сказал Яблонский.— Я просто держу его в руке, сынок, потому что сидеть с ним в кармане дьявольски неудобно. Ты сам никогда этого не замечал? — Я посмотрел на шофера и действительно заметил небольшую выпуклость на его правом бедре.
— Правда, это портит вид? — продолжал Яблонский.— Поэтому выбрось из головы глупые мысли о том, чтобы им воспользоваться. Уже слишком поздно для этого. В конце концов, ты можешь подстрелить Талбота. Он сидит за рулем. Пятнадцать тысяч долларов живого веса; хотел бы доставить его в хорошем состоянии.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, сэр.— Лицо шофера потемнело, тон был ледяным.— Я позвоню генералу.— Он вошел в домик, поднял трубку и нажал кнопку. Тяжелые ворота бесшумно открылись.
— Не хватает только рва и моста,— пробурчал Яблонский.— Ничего не скажешь, генерал сторожит свои миллионы. Электричество, собаки, охрана, не так ли, мисс?
Девушка не ответила. Мы ехали мимо большого гаража. Он был открыт. Я убедился, что относительно «роллс-ройсов» был прав. Их было два: один бежевый, другой темно-серый. И еще «кадиллак». Это для прислуги.
Яблонский спросил:
— Где вы взяли этого несчастного беднягу-англичанина?
— Я хотела бы видеть, как вы повторите это ему в лицо без пистолета в руке,— спокойно ответила девушка.— Он работает у нас три года. Девять месяцев назад на нас напали три бандита, когда я ехала только с Кеннеди. Все были вооружены. Одного из них уже нет в живых, двое других сидят в тюрьме.
— Повезло бедняге,— сказал Яблонский и снова воцарилось молчание. Асфальтовая дорожка, по которой мы ехали, была узкой, густо заросшей с обеих сторон. Наконец, мы увидели дом.
Обычный дом, говорила девушка. Действительно, обычный, для семьи человек эдак из пятидесяти! Огромный белый дом времен еще войны за независимость: высокое крыльцо с колоннами, много стекла. На крыльце выстроился приветственный комитет.
Я ожидал традиционного приема высокого класса: дворецкий церемонно проведет нас в библиотеку, где перед камином, в котором трещат сосновые поленья, генерал потягивает шотландское виски. Конечно, это было довольно глупо с моей стороны. Если человек ждет возвращения дочери с того света, он не будет сидеть и прислушиваться к дверному звонку. Шофер предупредил О нашем прибытии: вот и встреча.
Дворецкий все же присутствовал. Он спускался с крыль-. ца, неся большой зонт, каким обычно пользуются игроки в гольф. Ни на одного дворецкого в моем представлении он не походил. Пиджак тесно облегал его, как у гангстеров времен «сухого закона», а лицо только подтверждало это впечатление. Он выглядел, как двоюродный брат Валентине, той гориллы в суде. Может родство было более близким? У него был даже точно такой же сломанный нос. Генерал обладал странным вкусом в подборе дворецких, если их сравнивать с выдержанным шофером.
И все же дворецкий производил неплохое впечатление. Так мне казалось до той минуты, пока он не увидел, кто сидит за рулем. Он проводил на крыльцо Мэри Рутвин, которая бросилась на шею генералу. Яблонский и я поднялись сами. Мы промокли, но никого это особо не волновало.
Старик был высокий, стройный, но не худой, одет в серебристо-белый костюм. Оттенок костюма идеально гармонировал с цветом его волос. Лицо его напоминуло Линкольна, оно было изрезано морщинами, половину лица закрывали пышные седые усы и борода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Но... в этом случае вы ничего не получите.
— Получу,— ответил весьма довольный собой Яблонский. Я попытался представить его, потерявшим уверенность в себе, но это оказалось невозможным.— Старик не будет рисковать. Он заплатит.
— Похищение — это преступление,— начала девушка.
— Конечно,— радостно согласился Яблонский.— Электрический стул или газовая камера. Для Талбота. Это он вас похитил. Я говорю, что просто мог бы уйти. При этом никакого похищение не произойдет. В каком отеле живет ваш отец? — спросил он твердо.
— Он не живет в отеле.— она, очевидно, капитулировала.— Он на Х-13.
— Говори понятно,— жестко прервал ее Яблонский.
— Х-13 — одна из буровых. Она находится в заливе, в двадцати-двадцати пяти километрах отсюда. Точно не знаю.
— В заливе? Вы имеете в виду буровую вышку в море? Я думал, что все они находятся в заливах у побережья Луизианы.
— Теперь они везде есть. Во Флориде, Миссисипи, Алабаме.
У папы есть одна такая около Ки-Уэст. Сейчас он на Х-13.
— И там нет телефона?
— Конечно, есть. По подводному кабелю. И радиотелефон из кабинета на суше.
— Радио меня не интересует. Слишком много ушей. Так что... достаточно попросить центральную дать Х-13?
Она молча кивнула. Яблонский заказал разговор с Х-13 и стоя ожидал, насвистывая что-то исключительно немелодичное.
Вдруг что-то пришло ему в голову.
— А на чем вы туда добираетесь?
— На катере или вертолете. Чаще на вертолете.
— А когда он здесь, в каком отеле он живет?
— Он живет не в отеле. В обыкновенном доме. В трех километрах от Марбл-Спрингс.
Яблонский покачал головой и снова начал насвистывать. Казалось, он разглядывает какую-то точку на потолке, но когда я передвинул ногу на несколько сантиметров, его глаза молниеносно нацелились в мою сторону. Мэри Рут-вин заметила мое движение и реакцию Яблонского, и на мгновение ее взгляд встретился с моим. В глазах ее не было сочувствия, но отражалось понимание общности наших судеб. Мы с ней сидели в одной лодке, которая быстро шла ко дну.
Свист прекратился. Я услышал слабый треск, какие-то звуки, потом Яблонский сказал:
— Я бы хотел говорить с генералом Рутвином. Очень важно. По делу... Повторите. Понятно.
Он положил трубку и посмотрел на Мери Рутвин.
— Ваш отец уехал с Х-13 в четыре и еще не вернулся. Они говорят, он не вернется, пока вас не разыщет.— Он позвонил по новому номеру, который ему сообщили с Х-13, и еще раз попросил к телефону генерала. Тот подошел почти сразу, и Яблонский не стал начинать издалека.— Генерал Блер Рутвин?.. У меня есть новости для вас. Плохие и хорошие. Ваша дочь со мной. Это хорошая новость. А плохая — это то, что ее возвращение будет вам стоить пятьдесят тысяч.— Яблонский замолчал и теперь слушал. Маузер он крутил на пальце.— Нет, господин генерал. Это говорит не Джон Талбот. Он здесь. Мне удалось его убедить, что он поступит не по-человечески, если продлит разлуку отца и дочери. Вы ведь знаете Талбота, хотя бы понаслышке. Я порядком намучился, пока мне удалось его убедить. Пятьдесят тысяч будут достаточной компенсацией за мои мучения.
Улыбка исчезла с лица Яблонского, теперь оно было холодным и злым. Это был настоящий Яблонский! Он продолжил мягким голосом, будто убеждал ребенка:
— Послушайте, генерал, я только что услышал какой-то странный треск. Обычно это происходит, когда какой-то ловкач подключается к линии или включает магнитофон. Я не желаю, чтобы меня подслушивали. И никаких записей частных разговоров. Вы тоже этого не хотите... Если, конечно, снова хотите увидеть дочь... Ну, вот, уже лучше. И, еще, генерал. Пусть вам не приходит в голову глупая мысль узнать номер моего телефона. Через две минуты мы исчезнем отсюда. Ну так как? Поспешите.
После короткого перерыва Яблонский засмеялся:
— Шантаж, генерал? Похищение? Глупости. Ведь нет такого закона, который запретил бы человеку удрать при виде опасного преступника? Даже в том случае, если этот убийца похитил девушку. Я уйду и оставлю их одних. Вы торгуетесь за жизнь собственной дочери! Разве она не стоит одной пятидесятой процента всего вашего состояния? Она все слышит, генерал. Интересно, что она про вас подумает после этого?! Конечно, вы можете с ней поговорить.— Он кивнул девушке, которая буквально вырвала трубку из его руки.
— Папа! Папочка!.. Да, это я! Я никогда не думала...
— Пока достаточно.— Яблонский своей огромной квадратной лапой закрыл мембрану и забрал у нее трубку.— Вы удовлетворены, генерал? — Воцарилось короткое молчание, потом Яблонский расхохотался.
— Спасибо, генерал. Мне не нужны никакие гарантии. Слово генерала Рутвина всегда было достаточной гарантией.— Он некоторое время слушал.:— Кроме того, вы ведь знаете, что если денег не будет, а вместо этого вы позовете фараонов, ваша дочь никогда уже вам ничего не скажет. Не беспокойтесь, я обязательно приеду. У меня есть для этого много причин. Точнее говоря, пятьдесят тысяч причин.— Он повесил трубку.— Двигайся, Талбот. У нас встреча в высшем обществе.
— Так.—Я не вставал с кресла.— А потом ты выдашь меня фараонам и получишь свои пятнадцать тысяч.
— Почему бы и нет?
— Я мог бы представить двадцать тысяч причин.
— Гм? — Он задумчиво посмотрел на меня.— Они при тебе?
— Дай мне неделю времени или...
— Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Двигайся. У нас впереди тяжелая ночь.
Он перерезал веревки на мне, и мы вышли через гараж. Яблонский держал девушку за руку, а пистолет в метре от моей спины. Я пистолета не видел, но это было не обязательно. Я знал, что это так.
Уже была ночь. Шел холодный дождь, громко барабаня по асфальту. Около ста метров отделяло нас от того места, где Яблонский поставил свою машину, но мы успели промокнуть до нитки. В такой дождь на стоянке не было ни души, но Яблонский все же поставил машину в самом темном углу. Это было на него похоже. Он открыл обе правых дверки «форда», а сам стал у задней.
— Вы садитесь первой, с той стороны. Ты, Талбот, будешь вести.— Когда я сел за руль, он захлопнул за мной дверь, потом сел на заднее сиденье. Ствол маузера прижал к моей шее.— На автостраде свернешь на юг.
Мы проехали через пустынный двор мотеля и свернули вправо. Яблонский обратился к девушке:
— Дом вашего отца находится возле автострады?
— Да.
— Туда можно проехать по другой дороге?
— Да, можно объехать город и...
— Ага.— Поедем прямо. Я думаю на два хода вперед, как Талбот, который выбрал мотель «Ла Контесса»: в окрестности ста километров от Марбл-Спрингс его никто не будет искать.
Через город мы проехали молча. Улицы были почти пусты, мы заметили лишь несколько пешеходов. На двух перекрестках мы попали на красный свет, в обоих случах дуло маузера отдыхало на моем затылке. Скоро мы выехали из города. Лило как из ведра. «Дворники» не справлялись с потоком воды. Я вынужден был снизить скорость до тридцати, но и теперь почти ничего не видел, когда нас ослепляли фары едущего навстречу автомобиля. Еще меньше было видно, когда нас кто-то обгонял, заливая все лобовое стекло. В общем, я ехал по таким волнам, которыми мог бы гордиться любой капитан.
Уткнувшись в лобовое стекло Мэри Рутвин вглядывалась в ночь. Она, очевидно, хорошо знала дорогу, но в этот вечер не могла ее узнать. Грузовик, мчащийся навстречу, закрыл нужный нам поворот.
— Туда! — Она схватила меня за плечо так крепко, что «форд» пошел юзом и мы успели проехать метров пятьдесят. Дорога была слишком узкой, чтобы развернуться, я дал задний ход и свернул. Страшно подумать, что случилось бы, вздумай я делать поворот на полной скорости. Я и так с трудом едва затормозил перед железными воротами из прутьев, такими солидными, что они выдержали бы и бульдозер. Мне показалось, что ворота закрывают туннель с почти плоской крышей. Слева находился забор из белой глины, высотой больше двух метров и длиной метров семь. Справа — белый домик с дубовыми дверями и выходящими в сторону туннеля окнами, закрытыми шторами. Между домиком и забором была крыша. Я не мог определить, из чего она сделана. Мое внимание приковал мужчина, вышедший из домика еще до того, как я остановился.
Вот идеал шофера, о котором мечтает богатая вдова: настоящая симфония коричневого цвета! Даже его сапоги для верховой езды были коричневыми. Яркие бриджи, рубашка, застегнутая под самую шею, перчатки, идеально сложенные под погончиком; околыш фуражки — все одного оттенка. Когда он снял фуражку, оказалось, что его волосы густые и черные, с пробором справа. У него было загоревшее, гладкое лицо с широко расставленными глазами. Сложен он был так же крепко, как и я.
Мэри Рутвин опустила стекло, и шофер наклонился, чтобы ее рассмотреть, опираясь мускулистой рукой на край двери. Когда он узнал ее, на лице его появилась широкая
улыбка, и если радость в его глазах была ненастоящей, то он был лучшим актером среди всех шоферов, которых я когда-либо встречал.
— Мисс Мэри! — Он несомненно был англичанином: имея двести восемьдесят пять миллионов долларов, можно позволить себе нанять шофера-англичанина для трех «роллс-ройсов». Шофер-англичанин придает шик.— Я рад вас видеть. Все в порядке?
— Я рада, что вернулась, Саймон.— С минуту ее ладонь покоилась на его руке.— Как папа?
— Генерал ужасно беспокоился, мисс Мэри. Но теперь все будет хорошо. Сейчас я ему сообщу.— он наклонился вперед и заглянул на заднее сиденье. Видно было, что он буквально окаменел.
— Да, это пистолет,— сказал Яблонский.— Я просто держу его в руке, сынок, потому что сидеть с ним в кармане дьявольски неудобно. Ты сам никогда этого не замечал? — Я посмотрел на шофера и действительно заметил небольшую выпуклость на его правом бедре.
— Правда, это портит вид? — продолжал Яблонский.— Поэтому выбрось из головы глупые мысли о том, чтобы им воспользоваться. Уже слишком поздно для этого. В конце концов, ты можешь подстрелить Талбота. Он сидит за рулем. Пятнадцать тысяч долларов живого веса; хотел бы доставить его в хорошем состоянии.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, сэр.— Лицо шофера потемнело, тон был ледяным.— Я позвоню генералу.— Он вошел в домик, поднял трубку и нажал кнопку. Тяжелые ворота бесшумно открылись.
— Не хватает только рва и моста,— пробурчал Яблонский.— Ничего не скажешь, генерал сторожит свои миллионы. Электричество, собаки, охрана, не так ли, мисс?
Девушка не ответила. Мы ехали мимо большого гаража. Он был открыт. Я убедился, что относительно «роллс-ройсов» был прав. Их было два: один бежевый, другой темно-серый. И еще «кадиллак». Это для прислуги.
Яблонский спросил:
— Где вы взяли этого несчастного беднягу-англичанина?
— Я хотела бы видеть, как вы повторите это ему в лицо без пистолета в руке,— спокойно ответила девушка.— Он работает у нас три года. Девять месяцев назад на нас напали три бандита, когда я ехала только с Кеннеди. Все были вооружены. Одного из них уже нет в живых, двое других сидят в тюрьме.
— Повезло бедняге,— сказал Яблонский и снова воцарилось молчание. Асфальтовая дорожка, по которой мы ехали, была узкой, густо заросшей с обеих сторон. Наконец, мы увидели дом.
Обычный дом, говорила девушка. Действительно, обычный, для семьи человек эдак из пятидесяти! Огромный белый дом времен еще войны за независимость: высокое крыльцо с колоннами, много стекла. На крыльце выстроился приветственный комитет.
Я ожидал традиционного приема высокого класса: дворецкий церемонно проведет нас в библиотеку, где перед камином, в котором трещат сосновые поленья, генерал потягивает шотландское виски. Конечно, это было довольно глупо с моей стороны. Если человек ждет возвращения дочери с того света, он не будет сидеть и прислушиваться к дверному звонку. Шофер предупредил О нашем прибытии: вот и встреча.
Дворецкий все же присутствовал. Он спускался с крыль-. ца, неся большой зонт, каким обычно пользуются игроки в гольф. Ни на одного дворецкого в моем представлении он не походил. Пиджак тесно облегал его, как у гангстеров времен «сухого закона», а лицо только подтверждало это впечатление. Он выглядел, как двоюродный брат Валентине, той гориллы в суде. Может родство было более близким? У него был даже точно такой же сломанный нос. Генерал обладал странным вкусом в подборе дворецких, если их сравнивать с выдержанным шофером.
И все же дворецкий производил неплохое впечатление. Так мне казалось до той минуты, пока он не увидел, кто сидит за рулем. Он проводил на крыльцо Мэри Рутвин, которая бросилась на шею генералу. Яблонский и я поднялись сами. Мы промокли, но никого это особо не волновало.
Старик был высокий, стройный, но не худой, одет в серебристо-белый костюм. Оттенок костюма идеально гармонировал с цветом его волос. Лицо его напоминуло Линкольна, оно было изрезано морщинами, половину лица закрывали пышные седые усы и борода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32