Поиски приближались к концу. Уже захлопывали двери и бригадир направился ко мне, как вдруг зазвонил телефон, подвешенный к балке. Бригадир подошел к телефону. Я отошел в самый темный угол и застегнул плащ на все пуговицы. По крайней мере, подозрений это не вызовет: ветер уже был сильный, к тому же шел холодный дождь. Бригадир положил трубку и подошел ко мне:
— Мне жаль, мистер Фарнборо, но нам не везет. Дольше искать мы не можем.— Он еще тесней запахнул блестящий черный непромокаемый плащ.— Надо вытаскивать эту чертову трубу.
— Конечно,— спокойно ответил я. Он улыбнулся и пояснил:
— Необходимо поднять и заменить бур.
— В такую ночь и при таком ветре? Наверное, это займет много времени?
— Часов шесть, если повезет. Этот чертов бур, мистер Фарнборо, находится на глубине почти четыре километра!
Чтобы скрыть облегчение, я пробормотал какие-то слова, которые должны были свидетельствовать о моем изумлении. В такую погоду за шесть часов он забудет о какой-то потерянной папке. Его люди уже поднимались на северную платформу.
— Пойдете с нами?
— Я лучше задержусь на пару минут и подумаю, что мне сообщить генералу.
Внезапно меня осенило:
— Дело в том, что он звонил пять минут назад. Вы ведь его знаете. Я даже не представляю, как ему доложить.
— Да, вам не позавидуешь.— Чувствовалось, мыслями он уже в предстоящей работе.— Что ж, до свидания.
— Спасибо за помощь.— Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду. Через две минуты я уже был в резиновой лодке, а еще через две нас подняли на «Ма-тапан».
— Вы слишком долго возились,— упрекнул меня капитан Заимис. Звук двигателя сейчас был намного громче. Шкипер был вынужден увеличить обороты, чтобы канат, удерживающий «Матапан» у колонны, не слишком натягивался. К тому же качка так усилилась, что нос периодически погружался в воду, а выхлопная труба на корме оказывалась в воздухе, издавая короткий, но достаточно громкий треск.
— Ну как? — крикнул капитан Заимис мне в ухо.
— Плохо.
— Жаль. Нам нужно немедленно отплыть.
— Через десять минут, Джон. Только десять минут, это очень важно.
— Нет. Надо уходить немедленно.— Он начал отдавать приказ греку, сидящему на носу у каната, но я схватил его за плечо.
— Вы что, испугались, капитан? — Вопрос был провокационным, но другого выхода у меня не было.
— Я начинаю испытывать страх,— ответил он с достоинством.— Каждый умный человек знает, когда следует бояться, а я, мистер Талбот, не считаю себя идиотом. Иногда оказывается, что бесстрашный человек — эгоист. А у меня шестеро детей.
— А у меня трое.— У меня не было ни одного, теперь уже не было. Я не был даже женат, теперь уже нет. Некоторое время мы так и стояли, держась за мачту. «Матапан» в непроглядной тьме, в тени платформы, бешено мотало волнами. Тишину нарушал только свист ветра. Я сменил тактику:
— Капитан Заимис, не спрашивайте меня, откуда мне это известно, но я вам скажу. Разве вы хотите, чтобы о вас говорили: люди погибли, потому что капитан Заимис не хотел подождать десять минут?
После долгой паузы капитан сказал:
— Десять минут. И ни секунды больше.
Я сбросил туфли и верхнюю одежду, проверил страховочную веревку, надел кислородную маску и заковылял на нос, снова безо всякого на то повода размышляя о Германе Яблонском, великане, спокойно спящем в своей кровати из красного дерева. Я подождал, когда нос в очередной раз скроется под водой, и
шагнул в море, цепляясь за канат, удерживающий «Матапан».Я подплыл к колонне, держась обеими руками за канат. Если бы не маска, не знаю, сколько воды пришлось бы мне выпить. Столкнувшись с колонной, я выпустил канат и попытался за нее ухватиться. Даже не знаю, зачем. С таким же успехом я мог бы попытаться обнять железнодорожную цистерну. Диаметра они были приблизительно одинакового. Прежде чем волна успела смыть меня, я схватился за канат и поплыл вокруг колонны. Это было нелегкой задачей.. Когда нос «Матапана» вздымался на волне, канат натягивался и прижимал мою руку к колонне. Рука меня не слушалась, но пока пальцы были целы, я не обращал на это внимания. Повернувшись спиной к волне, я оставил канат и нырнул в воду, опускаясь вдоль колонны головой вниз, как цейлонский мальчик, слезающий с высокой пальмы. Эндрю, как и раньше, ловко отпускал веревку. Я погрузился на три метра, на шесть, ничего; десять, ничего; двенадцать, ничего. Сердце заколотилось, в голове зашумело: я превысил безопасную глубину моего аппарата. Я немного поднялся и на глубине в пять метров устроил себе небольшой отдых, вцепившись в огромную колонну, как кот, который полез на дерево, остановился на полпути и не может слезть.
Пять минут из десяти, предоставленных мне капитаном Заимисом, уже истекли. У меня практически не было времени. И все-таки это должен быть плавающий остров, другого выхода просто не было! Генерал ведь сам признался, а ему не нужно было обманывать человека, который не мог убежать. Если этого было не достаточно, полную уверенность придавали мне воспоминания о неуклюжем слуге с налитыми свинцом ногами, который принес напитки в библиотеку генерала.
Ни на танкере, ни под ним я ничего не нашел. За это я готов был ручаться. На самом плавающем острове тоже ничего не было — и в этом я был уверен. Значит, это должно было находиться под платформой и прикреплено проволокой или цепью. А проволоку или цепь приладили к одной из колонн, поддерживающих платформу. Я попытался сосредоточиться и вычислить нужную мне колонну. Для начала можно наверняка исключить восемь колонн, поддерживающих платформу с буровой вышкой. Там было слишком много народу, много света, много свисающих сетей для ловли рыб, которых привлекали прожектора. Значит, оставалась платформа с посадочной площадкой
для вертолета, под ней как раз болтался «Матапан». Чтобы еще больше сузить круг поисков, а оставалось у меня еще две-три минуты, решил, что моя цель должна, по всей вероятности, находиться со стороны моря, где был сейчас я, а не суши, где все время будет опасность, так как именно там причаливают суда.
Среднюю из трех колонн со стороны моря я уже обследовал. Которая же из двух? Решение я принял сразу, поскольку моя страховочная веревка находилась слева от колонны; чтобы плыть вправо, я должен был обогнуть колонну, времени на это не было. Я вынырнул на поверхность и поплыл к левой колонне. Теперь я понял, почему так нервничал капитан Заимис — а ведь в его распоряжении было судно длиной пятнадцать метров и мощью в сорок лошадиных сил, чтобы противостоять ветру и волнам, гребни которых уже начали покрываться белой пеной. Я же мог рассчитывать только на самого себя. Грузила у пояса не помогали, меня сносило. Бешено молотя руками по воде и едва не задохнувшись, я, казалось, проплыл не пятнадцать метров, отделяющие колонны друг от друга, а все сто. Автономный кислородный аппарат вовсе не рассчитан на такое интенсивное дыхание! И все же я добрался до колонны.
Я сразу нырнул. На этот раз мне повезло. Мои пальцы наткнулись на какие-то углубления и выступы в металле, идущие сверху вниз. Это был ряд зубьев для мощного домкрата, при помощи которого опускают и поднимают колонну. Такой же ряд зубьев должен быть и на предыдущей колонне, но, очевидно, я его не заметил. Теперь я опускался, как альпинист при помощи вбитых в скалу крючьев. Спустившись на несколько ступенек, я ощупывал колонну с обеих сторон, но ничего не находил, проволоки не было, лишь гладкая скользкая поверхность. Я заставлял себя спускаться все ниже, давление воды росло, дышать становилось труднее. На глубине пятнадцать метров я сдался. Разрыв барабанных перепонок, легких или накопление азота в крови еще никому ничего хорошего не принесло. Я начал подниматься. У поверхности остановился, чтобы отдохнуть. Я понимал, что это мой последний шанс. И без всякой надежды на успех подумал, что придется все начинать сначала. Непонятно только, с чего начинать. Я чувствовал смертельную усталость. И вдруг усталость исчезла, как будто ее и не было.
Стальная колонна ожила, она издавала какой-то звук. Не было ни малейшего сомнения: она издавала звук, хотя должна быть немой, наполненной водой! Я сорвал с головы резиновый капюшон, откашлялся водой и приложил ухо к холодному металлу. В колонне разносилось эхо каких-то далеких звуков. Колонны, наполнененные водой, безмолвны. В этой колонне была не вода, а воздух! Я тотчас идентифицировал этот звук, я просто был обязан распознать его сразу. Ритмично он то усиливался, то ослабевал, по мере того как обороты мотора то увеличивались, то уменьшались. Много лет моя профессия была связана с этим звуком. Так работает большой пневматический компрессор. А этот компрессор находился внутри колонны. Компрессор глубоко под водой, внутри колонны, поддерживающей буровую платформу посреди Мексиканского залива? В этом не было никакого смысла. У меня было такое впечатление, будто колонна старается что-то сказать, что-то очень важное и срочное, я только должен суметь прислушаться. Я вслушивался полминуты или минуту и внезапно понял, что все это имеет смысл! Это был ответ, который даже не приходил мне в голову, ответ на многие вопросы. Когда, наконец, это дошло до меня, не оставалось уже ни тени сомнения!
Я трижды изо всех сил дернул веревку и через минуту был на палубе «Матапана». Меня втащили на борт без всяких церемоний, как мешок с углем. Я не успел еще отстегнуть баллон, как капитан Заимис отдал приказ к отплытию и включил полные обороты. «Матапан» скользнул бортом по колонне, преодолел мощную волну и брызги и пошел полным ходом, держа курс на берег.
Через десять минут, когда я уже снял резиновый костюм, переоделся и успел опрокинуть вторую рюмку коньяку, капитан Заимис вошел в каюту. Он улыбался и всем своим видом показывал, что опасность позади. Действительно, «Матапан» уверенно преодолевал волны. Капитан налил себе коньяку и спросил:
— Ну как?
— Порядок.— Такой короткий ответ говорил о моей неблагодарности, и я добавил:— Благодаря вам, капитан Заимис.
Он расцвел:
— Вы очень любезны, мистер Талбот. Я рад. Но нужно благодарить не меня, а нашего доброго покровителя, который опекает всех, выходящих в море.
С этими словами он зажег фитилек в наполненном маслом маленьком фарфоровом светильнике в форме лодочки, стоящем перед застекленной иконой Святого Николая.
Я посмотрел на него с кислым видом. Я уважал его набожность, но подумал, что он немного запоздал зажечь фитилек.
Глава 6
Ровно в два часа ночи капитан Заимис умело пришвартовал «Матапан» к деревянному причалу, от которого мы отплыли накануне вечером. Небо теперь было черным, а ночь такой темной, что с трудом удалось отличить сушу от моря. Дождь громко барабанил по крыше каюты. Мне нужно было уходить как можно скорее: предстояло незамеченным прокрасться в дом, посовещаться с Яблонским и, наконец, высушить одежду, причем сделать это до утра. Я не мог рассчитывать, что, как и накануне вечером, ни с кем не увижусь. Генерал ясно сказал, что через тридцать шесть часов сообщит, какая меня ожидает работа, а этот срок истекал сегодня в восемь часов утра. Я одолжил длинную рыбацкую штормовку, чтобы хоть как-то защититься от дождя, и натянул ее на свой собственный плащ. Она была меньше на два размера, и я чувствовал себя, как в спасательном жилете. Я пожал всем руки, поблагодарил за то, что они сегодня для меня сделали, и двинулся в путь.
В четверть третьего, после короткой остановки у телефонной кабины, я припарковал «шевроле-корвет» там, где взял его, и побрел вдоль шоссе к дому генерала. Живущие на этом шикарном отрезке приморского бульвара не нуждались в тротуарах, поэтому обочина превратилась в стремительный поток и я брел по колено в воде. При этом я соображал, как просушить туфли до утра. Я миновал домик у ворот, в котором жил (по крайней мере, мне казалось, что жил) шофер, и подошел к решетчатым воротам. Они были ярко освещены, и перелазить через них было неразумно. К тому же я не был уверен, что ни одна из поперечин не соединена с электрической сиреной. Компания, поселившаяся в этом доме, была способна на все.
В тридцати метрах от ворот я проскользнул в почти незаметную дыру в растущей вдоль фасада живой изгороди высотой около трех метров. Немного позади изгороди возвышался менее привлекательный трехметровый бетонный забор, гостеприимно утыканный вверху стеклянными осколками. От Яблонского я узнал, что ни живая изгородь, ни сам забор, как средство устрашения гостей, слишком робких, чтобы пользоваться главным входом, во владениях генерала не были чем-то необычным. Остальные соседи также
обладали достаточными средствами, чтобы обеспечить себе никем не нарушаемую частную жизнь, так что подобные сооружения были здесь распространенным явлением. Веревка, свисающая с ветки большого дуба, росшего по ту сторону забора, находилась на том самом месте, где я ее привязал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32