Изо всех сил старался говорить на американском акценте.— Рыбу ловили.
— На рыбалке были? — Голос продавца был нейтральным, хотя в глазах у него мелькнула улыбка, когда он посмотрел на стоящую рядом со мной девушку. Я решил не реагировать.— Что-нибудь поймали?
— Да так, мелочь.— Я не имел ни малейшего представления, есть ли в здешних местах какая-нибудь рыба. Вряд ли кто-нибудь полез бы в болотистые озера, имея под боком Мексиканский залив.— Но ее у меня нет. Я оставил корзинку с рыбой на шоссе, а какой-то тип промчался со скоростью километров сто пятьдесят в час и наехал на нее. Все превратилось в кашу. Там столько пыли на дорогах, что я даже не смог заметить его номер.
— Идиотов везде хватает.— Потом он быстро спросил.— А какой марки была та машина?
— Темно-синий «шевроле». А что, что-нибудь случилось?
— Вы еще спрашиваете! Вы что, ничего не знаете? Вы обратили внимание на водителя?
— Нет. Слишком быстро он гнал. Разве что, волосы у него были рыжие.
— Рыжие волосы! Озеро Чиликут! — Он повернулся и побежал к телефону. Мы вышли на улицу. Девушка сказала: — А вы шустрый! Ведь он мог вас узнать...
— Садись в машину. Узнать меня? Он все время пялил глаза на тебя. Мне кажется, что тому, кто шил этот купальник, не хватило материала, но он все-таки решил закончить дело.
Проехав пять или шесть километров, мы оказались в месте, на которое я еще раньше обратил внимание. Это была стоянка под тенью пальм, расположенная между шоссе и берегом моря. Над временными деревянными воротами висела вывеска «Строительная компания Коделл», а ниже была надпись «Контроль за строительством набережной».
Мы въехали. Внутри стояло несколько машин. Часть людей устроилась на специально поставленных лавочках, но большинство не выходило из машин. Все наблюдали, как закладывают фундамент для расширения города в направлении моря. Земснаряд намывал песок прямо в море: тут должна быть новая улица. Два других земснаряда тоже намывали песок под частные домики, у каждого из которых должна быть своя собственная пристань.
Я остановился между двумя пустыми кабриолетами, открыл купленную только что пачку сигарет и закурил. Девушка повернулась ко мне, взгляд ее был недоверчивым.
— Вы именно это место имели в виду, когда говорили, что мы где-то должны укрыться?
— Именно,— заверил я ее.
— Вы собираетесь тут остаться?
— А что? — Здесь ведь много людей... Каждый может вас увидеть... Двадцать метров до шоссе, и каждый полицейский патруль...
— Каждый будет думать, как ты. Да, действительно, это самое неподходящее место для того, чтобы здесь прятаться. Поэтому это идеальное место, и мы здесь останемся.
— Вы ведь не можете оставаться здесь вечно,— спокойно молвила она.
— Верно,— согласился я.— Мы останемся до захода солнца. Ну-ка, придвиньтесь ко мне поближе, мисс Рутвин. Никто не сможет предположить, что я скрываюсь, греясь на солнышке в обнимку с красивой девушкой... Правда, это не возбуждает никаких подозрений? Ну-ка, садитесь поближе!
— Жаль, что этот пистолет не у меня в руке,— сказала она тихо.
— В этом я не сомневаюсь. Придвинься!
Она подвинулась ко мне. Когда она коснулась меня голым плечом, я почувствовал, что она дрожит от отвращения. Я попытался вообразить, как бы я себя чувствовал, если бы был молодой красивой девушкой в обществе убийцы, но это оказалось слишком трудным. Я продемонстрировал ей пистолет, спрятанный под пиджаком, лежащим у меня на коленях, и откинулся на спинку сиденья, радуясь легкому морскому бризу и солнечным лучам, проникающим сквозь листья пальм. Было похоже,, что солнце скоро зайдет. Меня это не радовало. Мне не очень хотелось снимать с головы платок.
Через десять минут после нашего приезда на шоссе появился черный полицейский автомобиль, едущий с юга. Двое полицейских высунулись из него, чтобы осмотреть площадку. Видно было, что ничего интересного они тут не ожидают обнаружить.
Автомобиль уехал еще до того, как успел заметно снизить скорость.Надежда в глазах у девушки — только теперь я смог убедиться, что глаза у нее были серые, холодные и чистые,— погасла. Об этом свидетельствовали опущенные плечи и поникшая спина.
Через полчаса надежда вновь ожила. Два фараона на мотоциклах, в кожаных перчатках, весьма боевого вида, подъехали к воротам и одновременно заглушили моторы. Несколько минут они молча стояли, потом начали прохаживаться между машинами. Один из них держал в руке пистолет.
Они начали с машины, стоящей ближе всех к воротам. Машину они окинули быстрым взглядом, но к людям, сидящим в ней, приглядывались долго и проницательно. Они ничего не объясняли, ни за что не просили извинения, они выглядели именно так, как должны выглядеть фараоны, которые только что узнали, что их товарищ убит.
Потом они пошли прямо к нам. Так казалось, но они прошли мимо и направились к «форду», стоящему перед нами, слева. Когда они проходили мимо нас, я почувствовал, что девушка делает глубокий вдох.
— Не делай глупости! — Я обнял ее и крепко прижал к себе. Вдох, предназначавшийся для крика, вырвался стоном. Полицейский обернулся, но увидев девушку, уткнувшуюся между моим плечом и шеей, отвернулся. Он
тихо сказал пару слов своему товарищу; в нормальных условиях я бы ответил, но сейчас предпочел не реагировать на полицейские шуточки.
Когда я отпустил девушку, она вся вплоть до купальника была покрыта румянцем. Очевидно, когда я прижимал ее к себе, ей почти нечем было дышать, но я подозревал, что главной причиной этого румянца были слова полицейского. Глаза ее стали злыми.
— Я собираюсь вас выдать,— сказала она спокойно, но твердо.
Полицейский осматривал «форд». На водителе был зеленый пиджак, а соломенную шляпу он надвинул глубоко на глаза: я обратил на него внимание, когда въезжал; волосы к него были черные, лицо загорелое, усатое. Полицейские не двигались с места. Они стояли в пяти метрах от нас, но шум земснарядов заглушал наш тихий разговор.
— Не глупи,— сказал я спокойно,— у меня пистолет.
— Но только один патрон.
Она была права. Два раза я выстрелил в зале, один раз в «студебеккер» судьи и два раза в полицейскую машину.
— Ты здорово считаешь, малышка,— буркнул я.— У тебя будет много времени в больнице, чтобы заниматься арифметикой, пока тебя будут штопать врачи. Если, конечно, им вообще удастся привести тебя в порядок.
Она слегка раскрыла рот, но ничего не сказала.
— Одна маленькая пулечка, а сколько она может вреда принести! — Я высунул пистолет из-под пиджака и прижал к ее ноге.— Ты слышала, как я говорил тому идиоту Донелли, что с ним может быть? Этот ствол упирается в твою бедренную кость. Ты понимаешь, что это значит? — Я говорил тихо, но угрожающе.— Ты никогда уже не сможешь ходить. Не сможешь бегать, танцевать, плавать или ездить верхом. Всю жизнь будешь таскать свое прекрасное тело на костылях. Или ездить в кресле на колесиках. Всю жизнь... Ну, зови фараонов.
Она не ответила, кровь отхлынула от ее лица, даже губы побелели.
— Ты мне веришь? — спросил я тихо.
— Верю.
— Значит...
— Значит, я их позову. Вы можете меня сделать калекой, но они вас схватят. И больше вы никого не убьете. Я должна это сделать.
— Такое рыцарство делает вам честь,— иронический тон моего голоса совершенно не гармонировал с мыслями,
которые промелькнули у меня в голове. Она собиралась поступить так, как я на ее месте никогда бы не поступил.— Зови. Ты будешь, по крайней мере, свидетелем их смерти. Она посмотрела на меня: — Что вы хотите этим сказать? У вас только один патрон...
— Но уже не для вас. Если вы скажете хоть словечко, этот фараон с пистолетом свое получит. Я выстрелю ему прямо в грудь. В самую середину: вы ведь видели, как я выбил пистолет из руки шерифа. Потом обезврежу второго, хлопот с ним не будет, потому что он даже кобуру не расстегнул. Я отберу у него пистолет, застрелю его и смоюсь.— Я усмехнулся.— Не думаю, что кто-нибудь попытается меня задержать...
— Я ему скажу, что у вас нет больше патронов.
— Ты первая на очереди. Я тебе сейчас двину локтем в бок, и ты последующие пять минут ничего не будешь в состоянии говорить.
Воцарилось долгое молчание. Полицейские все еще стояли на месте. Она тихо сказала:
— Вы бы это сделали?
— У меня только один способ, чтобы тебя убедить.
— Я вас ненавижу! — глаза ее потемнели от бессилия и отчаяния.— Я никогда не знала, что можно кого-то так ненавидеть. Это меня ... пугает.
— Лучше быть испуганной, но живой.— Я смотрел, как полицейские обходят вокруг стоянки, садятся на мотоциклы и уезжают.
Приближался вечер. Скоро на стоянке остались две машины: мы и «форд», в котором сидел мужчина в зеленом пиджаке. Небо потемнело совсем и начался дождь.
Прежде, чем я ухитрился поднять крышу, моя тонкая, хлопчатобумажная рубашка промокла насквозь. Когда я закрыл окна и помотрел в зеркальце, то убедился, что по лицу плывут черные полосы: тушь, которой я красил волосы. Я вытерся платком и посмотрел на часы. Черные тучи обложили все небо до горизонта, автомобили по автостраде мчались с включенными фарами, хотя еще был день. Я запустил двигатель.
— Вы хотели ждать, пока стемнеет.— Девушка была застигнута врасплох. Она, наверное, ожидала, что появятся более наблюдательные фараоны.
— Хотел. Но мистер Чес Брукс уже исполняет свой вокально-танцевальный номер на шоссе в нескольких километрах отсюда. Представляю, каким выразительным языком он пользуется...
— Мистер Брукс? — Судя по ее тону, она считала, что на этот раз я действительно чокнулся.
— Из Питтсбурга, штат Калифорния.— Я постучал пальцем по регистрационной табличке на рулевой колонке.— Он приехал издалека, чтобы потерять здесь свою машину.— Я прислушался, как дождь с постоянством пулемета барабанит о брезентовую крышу. — Не думаете же вы, что в данный момент пикник на берегу моря еще в разгаре?
Я выехал на автостраду и свернул вправо.
— Марбл-Спрингс.— Она замолчала, а потом добавила: — Вы возвращаетесь? — Это был риторический вопрос.
— Вы угадали. В мотель «Ла Контесса». Там меня взяли, я оставил там кое-какие мелочи, и мне бы хотелось их забрать.
На этот раз она промолчала. Наверное подумала, что «идиот» по отношению ко мне — это слишком мягко.
Я снял с головы платок — в темноте он больше бросался в глаза, чем мои рыжие волосы, и продолжил:
— Никому не придет в голову искать меня там. Я проведу там ночь, а может, и несколько ночей, пока не найдется судно, на котором я смогу уплыть. А вы останетесь со мной.— Я проигнорировал вопль, вырвавшись у нее.— Именно об этом я говорил по телефону. Я спросил, свободен ли еще домик номер 14 и сказал, что заказываю его. Его посоветовали мне друзья, как наиболее интимный, у самого моря. Там в чулане я спрятал свои вещи. Там есть гараж, мы поставим туда машину и никто не будет совать нос в наши дела.
Мы проехали несколько километров, на протяжении которых она не сказала ни слова. Снова надела свою зеленую блузку, она тоже успела промокнуть пока я поднимал крышу, и время от времени вздрагивала. Мы приближались к Марбл-Спрингс, когда она наконец заговорила.
— Вы не можете этого сделать. Вы должны будете назвать свою фамилию, взять ключи, пойти в ресторан. Вы не сможете так просто...
— Смогу. Я попросил, чтобы домик был готов и открыт к нашему приезду, а ключи чтобы оставили в дверях. Я сказал, что мы давно в пути и сильно устали; чтобы еду нам принесли в домик и не беспокоили.— Я откашлялся.— Я сказал портье, что мы совершаем свадебное путешествие. Мне кажется, он меня понял.
Прежде, чем она успела мне ответить, мы приехали. Я въехал в ворота и у домика администрации остановил машину точно под фонарем, так, чтобы от крыши на нас падала тень. У входа стоял негр в лилово-голубой униформе с золотыми пуговицами, которую наверняка шил дальтоник, к тому же носящий темные очки. Я позвал его.
— Домик номер 14. Куда?
— Мистер Брукс? — Я кивнул.— Я приготовил все ключи. Туда.
— Спасибо.— он был седой, глаза выцвели.— Как тебя зовут?
— Черльз, сэр.
— Пожалуйста, виски, Чарльз.— Я дал ему деньги.— Шотландское, а не бурбон. И коньяк.
— Будет сделано немедленно.
— Спасибо.— Я включил передачу и подъехал к домику номер 14.
Ворота гаража были открыты, я въехал, закрыл ворота и зажег верхний свет.
Слева в конце находилась дверь. Мы вошли и оказались в маленькой, прекрасно обставленной кухоньке. Отсюда дверь вела в комнату, которая одновременно служила гостиной и спальней. Лиловая дорожка, лиловые шторы, лиловое покрывало на кровати, лиловые абажуры — везде этот цвет. Кому-то он уж очень нравился. В комнате была еще одна дверь — в ванную и вторая — в коридор.
Я сразу выскочил в коридор, потащив девушку за собой. Чулан не был закрыт на ключ, но мой чемоданчик лежал там, где я его оставил. Я перенес его в комнату и собирался переложить часть вещей на кровать, когда раздался стук в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— На рыбалке были? — Голос продавца был нейтральным, хотя в глазах у него мелькнула улыбка, когда он посмотрел на стоящую рядом со мной девушку. Я решил не реагировать.— Что-нибудь поймали?
— Да так, мелочь.— Я не имел ни малейшего представления, есть ли в здешних местах какая-нибудь рыба. Вряд ли кто-нибудь полез бы в болотистые озера, имея под боком Мексиканский залив.— Но ее у меня нет. Я оставил корзинку с рыбой на шоссе, а какой-то тип промчался со скоростью километров сто пятьдесят в час и наехал на нее. Все превратилось в кашу. Там столько пыли на дорогах, что я даже не смог заметить его номер.
— Идиотов везде хватает.— Потом он быстро спросил.— А какой марки была та машина?
— Темно-синий «шевроле». А что, что-нибудь случилось?
— Вы еще спрашиваете! Вы что, ничего не знаете? Вы обратили внимание на водителя?
— Нет. Слишком быстро он гнал. Разве что, волосы у него были рыжие.
— Рыжие волосы! Озеро Чиликут! — Он повернулся и побежал к телефону. Мы вышли на улицу. Девушка сказала: — А вы шустрый! Ведь он мог вас узнать...
— Садись в машину. Узнать меня? Он все время пялил глаза на тебя. Мне кажется, что тому, кто шил этот купальник, не хватило материала, но он все-таки решил закончить дело.
Проехав пять или шесть километров, мы оказались в месте, на которое я еще раньше обратил внимание. Это была стоянка под тенью пальм, расположенная между шоссе и берегом моря. Над временными деревянными воротами висела вывеска «Строительная компания Коделл», а ниже была надпись «Контроль за строительством набережной».
Мы въехали. Внутри стояло несколько машин. Часть людей устроилась на специально поставленных лавочках, но большинство не выходило из машин. Все наблюдали, как закладывают фундамент для расширения города в направлении моря. Земснаряд намывал песок прямо в море: тут должна быть новая улица. Два других земснаряда тоже намывали песок под частные домики, у каждого из которых должна быть своя собственная пристань.
Я остановился между двумя пустыми кабриолетами, открыл купленную только что пачку сигарет и закурил. Девушка повернулась ко мне, взгляд ее был недоверчивым.
— Вы именно это место имели в виду, когда говорили, что мы где-то должны укрыться?
— Именно,— заверил я ее.
— Вы собираетесь тут остаться?
— А что? — Здесь ведь много людей... Каждый может вас увидеть... Двадцать метров до шоссе, и каждый полицейский патруль...
— Каждый будет думать, как ты. Да, действительно, это самое неподходящее место для того, чтобы здесь прятаться. Поэтому это идеальное место, и мы здесь останемся.
— Вы ведь не можете оставаться здесь вечно,— спокойно молвила она.
— Верно,— согласился я.— Мы останемся до захода солнца. Ну-ка, придвиньтесь ко мне поближе, мисс Рутвин. Никто не сможет предположить, что я скрываюсь, греясь на солнышке в обнимку с красивой девушкой... Правда, это не возбуждает никаких подозрений? Ну-ка, садитесь поближе!
— Жаль, что этот пистолет не у меня в руке,— сказала она тихо.
— В этом я не сомневаюсь. Придвинься!
Она подвинулась ко мне. Когда она коснулась меня голым плечом, я почувствовал, что она дрожит от отвращения. Я попытался вообразить, как бы я себя чувствовал, если бы был молодой красивой девушкой в обществе убийцы, но это оказалось слишком трудным. Я продемонстрировал ей пистолет, спрятанный под пиджаком, лежащим у меня на коленях, и откинулся на спинку сиденья, радуясь легкому морскому бризу и солнечным лучам, проникающим сквозь листья пальм. Было похоже,, что солнце скоро зайдет. Меня это не радовало. Мне не очень хотелось снимать с головы платок.
Через десять минут после нашего приезда на шоссе появился черный полицейский автомобиль, едущий с юга. Двое полицейских высунулись из него, чтобы осмотреть площадку. Видно было, что ничего интересного они тут не ожидают обнаружить.
Автомобиль уехал еще до того, как успел заметно снизить скорость.Надежда в глазах у девушки — только теперь я смог убедиться, что глаза у нее были серые, холодные и чистые,— погасла. Об этом свидетельствовали опущенные плечи и поникшая спина.
Через полчаса надежда вновь ожила. Два фараона на мотоциклах, в кожаных перчатках, весьма боевого вида, подъехали к воротам и одновременно заглушили моторы. Несколько минут они молча стояли, потом начали прохаживаться между машинами. Один из них держал в руке пистолет.
Они начали с машины, стоящей ближе всех к воротам. Машину они окинули быстрым взглядом, но к людям, сидящим в ней, приглядывались долго и проницательно. Они ничего не объясняли, ни за что не просили извинения, они выглядели именно так, как должны выглядеть фараоны, которые только что узнали, что их товарищ убит.
Потом они пошли прямо к нам. Так казалось, но они прошли мимо и направились к «форду», стоящему перед нами, слева. Когда они проходили мимо нас, я почувствовал, что девушка делает глубокий вдох.
— Не делай глупости! — Я обнял ее и крепко прижал к себе. Вдох, предназначавшийся для крика, вырвался стоном. Полицейский обернулся, но увидев девушку, уткнувшуюся между моим плечом и шеей, отвернулся. Он
тихо сказал пару слов своему товарищу; в нормальных условиях я бы ответил, но сейчас предпочел не реагировать на полицейские шуточки.
Когда я отпустил девушку, она вся вплоть до купальника была покрыта румянцем. Очевидно, когда я прижимал ее к себе, ей почти нечем было дышать, но я подозревал, что главной причиной этого румянца были слова полицейского. Глаза ее стали злыми.
— Я собираюсь вас выдать,— сказала она спокойно, но твердо.
Полицейский осматривал «форд». На водителе был зеленый пиджак, а соломенную шляпу он надвинул глубоко на глаза: я обратил на него внимание, когда въезжал; волосы к него были черные, лицо загорелое, усатое. Полицейские не двигались с места. Они стояли в пяти метрах от нас, но шум земснарядов заглушал наш тихий разговор.
— Не глупи,— сказал я спокойно,— у меня пистолет.
— Но только один патрон.
Она была права. Два раза я выстрелил в зале, один раз в «студебеккер» судьи и два раза в полицейскую машину.
— Ты здорово считаешь, малышка,— буркнул я.— У тебя будет много времени в больнице, чтобы заниматься арифметикой, пока тебя будут штопать врачи. Если, конечно, им вообще удастся привести тебя в порядок.
Она слегка раскрыла рот, но ничего не сказала.
— Одна маленькая пулечка, а сколько она может вреда принести! — Я высунул пистолет из-под пиджака и прижал к ее ноге.— Ты слышала, как я говорил тому идиоту Донелли, что с ним может быть? Этот ствол упирается в твою бедренную кость. Ты понимаешь, что это значит? — Я говорил тихо, но угрожающе.— Ты никогда уже не сможешь ходить. Не сможешь бегать, танцевать, плавать или ездить верхом. Всю жизнь будешь таскать свое прекрасное тело на костылях. Или ездить в кресле на колесиках. Всю жизнь... Ну, зови фараонов.
Она не ответила, кровь отхлынула от ее лица, даже губы побелели.
— Ты мне веришь? — спросил я тихо.
— Верю.
— Значит...
— Значит, я их позову. Вы можете меня сделать калекой, но они вас схватят. И больше вы никого не убьете. Я должна это сделать.
— Такое рыцарство делает вам честь,— иронический тон моего голоса совершенно не гармонировал с мыслями,
которые промелькнули у меня в голове. Она собиралась поступить так, как я на ее месте никогда бы не поступил.— Зови. Ты будешь, по крайней мере, свидетелем их смерти. Она посмотрела на меня: — Что вы хотите этим сказать? У вас только один патрон...
— Но уже не для вас. Если вы скажете хоть словечко, этот фараон с пистолетом свое получит. Я выстрелю ему прямо в грудь. В самую середину: вы ведь видели, как я выбил пистолет из руки шерифа. Потом обезврежу второго, хлопот с ним не будет, потому что он даже кобуру не расстегнул. Я отберу у него пистолет, застрелю его и смоюсь.— Я усмехнулся.— Не думаю, что кто-нибудь попытается меня задержать...
— Я ему скажу, что у вас нет больше патронов.
— Ты первая на очереди. Я тебе сейчас двину локтем в бок, и ты последующие пять минут ничего не будешь в состоянии говорить.
Воцарилось долгое молчание. Полицейские все еще стояли на месте. Она тихо сказала:
— Вы бы это сделали?
— У меня только один способ, чтобы тебя убедить.
— Я вас ненавижу! — глаза ее потемнели от бессилия и отчаяния.— Я никогда не знала, что можно кого-то так ненавидеть. Это меня ... пугает.
— Лучше быть испуганной, но живой.— Я смотрел, как полицейские обходят вокруг стоянки, садятся на мотоциклы и уезжают.
Приближался вечер. Скоро на стоянке остались две машины: мы и «форд», в котором сидел мужчина в зеленом пиджаке. Небо потемнело совсем и начался дождь.
Прежде, чем я ухитрился поднять крышу, моя тонкая, хлопчатобумажная рубашка промокла насквозь. Когда я закрыл окна и помотрел в зеркальце, то убедился, что по лицу плывут черные полосы: тушь, которой я красил волосы. Я вытерся платком и посмотрел на часы. Черные тучи обложили все небо до горизонта, автомобили по автостраде мчались с включенными фарами, хотя еще был день. Я запустил двигатель.
— Вы хотели ждать, пока стемнеет.— Девушка была застигнута врасплох. Она, наверное, ожидала, что появятся более наблюдательные фараоны.
— Хотел. Но мистер Чес Брукс уже исполняет свой вокально-танцевальный номер на шоссе в нескольких километрах отсюда. Представляю, каким выразительным языком он пользуется...
— Мистер Брукс? — Судя по ее тону, она считала, что на этот раз я действительно чокнулся.
— Из Питтсбурга, штат Калифорния.— Я постучал пальцем по регистрационной табличке на рулевой колонке.— Он приехал издалека, чтобы потерять здесь свою машину.— Я прислушался, как дождь с постоянством пулемета барабанит о брезентовую крышу. — Не думаете же вы, что в данный момент пикник на берегу моря еще в разгаре?
Я выехал на автостраду и свернул вправо.
— Марбл-Спрингс.— Она замолчала, а потом добавила: — Вы возвращаетесь? — Это был риторический вопрос.
— Вы угадали. В мотель «Ла Контесса». Там меня взяли, я оставил там кое-какие мелочи, и мне бы хотелось их забрать.
На этот раз она промолчала. Наверное подумала, что «идиот» по отношению ко мне — это слишком мягко.
Я снял с головы платок — в темноте он больше бросался в глаза, чем мои рыжие волосы, и продолжил:
— Никому не придет в голову искать меня там. Я проведу там ночь, а может, и несколько ночей, пока не найдется судно, на котором я смогу уплыть. А вы останетесь со мной.— Я проигнорировал вопль, вырвавшись у нее.— Именно об этом я говорил по телефону. Я спросил, свободен ли еще домик номер 14 и сказал, что заказываю его. Его посоветовали мне друзья, как наиболее интимный, у самого моря. Там в чулане я спрятал свои вещи. Там есть гараж, мы поставим туда машину и никто не будет совать нос в наши дела.
Мы проехали несколько километров, на протяжении которых она не сказала ни слова. Снова надела свою зеленую блузку, она тоже успела промокнуть пока я поднимал крышу, и время от времени вздрагивала. Мы приближались к Марбл-Спрингс, когда она наконец заговорила.
— Вы не можете этого сделать. Вы должны будете назвать свою фамилию, взять ключи, пойти в ресторан. Вы не сможете так просто...
— Смогу. Я попросил, чтобы домик был готов и открыт к нашему приезду, а ключи чтобы оставили в дверях. Я сказал, что мы давно в пути и сильно устали; чтобы еду нам принесли в домик и не беспокоили.— Я откашлялся.— Я сказал портье, что мы совершаем свадебное путешествие. Мне кажется, он меня понял.
Прежде, чем она успела мне ответить, мы приехали. Я въехал в ворота и у домика администрации остановил машину точно под фонарем, так, чтобы от крыши на нас падала тень. У входа стоял негр в лилово-голубой униформе с золотыми пуговицами, которую наверняка шил дальтоник, к тому же носящий темные очки. Я позвал его.
— Домик номер 14. Куда?
— Мистер Брукс? — Я кивнул.— Я приготовил все ключи. Туда.
— Спасибо.— он был седой, глаза выцвели.— Как тебя зовут?
— Черльз, сэр.
— Пожалуйста, виски, Чарльз.— Я дал ему деньги.— Шотландское, а не бурбон. И коньяк.
— Будет сделано немедленно.
— Спасибо.— Я включил передачу и подъехал к домику номер 14.
Ворота гаража были открыты, я въехал, закрыл ворота и зажег верхний свет.
Слева в конце находилась дверь. Мы вошли и оказались в маленькой, прекрасно обставленной кухоньке. Отсюда дверь вела в комнату, которая одновременно служила гостиной и спальней. Лиловая дорожка, лиловые шторы, лиловое покрывало на кровати, лиловые абажуры — везде этот цвет. Кому-то он уж очень нравился. В комнате была еще одна дверь — в ванную и вторая — в коридор.
Я сразу выскочил в коридор, потащив девушку за собой. Чулан не был закрыт на ключ, но мой чемоданчик лежал там, где я его оставил. Я перенес его в комнату и собирался переложить часть вещей на кровать, когда раздался стук в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32