Он
пустовал, если не считать Распара, наливавшего себе вино за порфировым
столиком. Он остановился и поклонился мне.
- Добрый вечер. Простите, я еще не поздравил вас с победой на
скачках. Надеюсь, рана от стрелы не тяжелая?
- Спасибо, нет.
- Вот и хорошо. Эссандар умер; вам сказали?
Я промолчала. Он продолжал, не дождавшись ответа:
- Беллан уведомил вас о пире? А, хорошо, вы с Дарросом проедете на
своей колеснице по улицам до особняка Градоначальника при свете факелов.
Там вы будете есть и пить, и получать разные совершенно излишние знаки
почета в обществе других победителей, и время от времени показывать себя
народу с большого балкона. Сад Градоначальника будет открыт для народа, и
будут бесплатно давать вино и мясо. Будет очень шумно и, вероятно, скучно.
- Он подошел ко мне, взял руку и поцеловал ее, как в тот первый вечер. -
Трудно поверить, что это блудный мальчишка с колесницы... о, простите, но
как мне еще это выразить? Я знаю, что вы принадлежите Дарросу, и поэтому
не буду докучать вам лестью. Кроме того, что я буду делать с подобной вам
женщиной в моем доме?
- Я не принадлежу Дарросу, - заявила я, - и он не принадлежит мне.
- Тем лучше, - сказал Распар. - С тех пор, как закончились скачки, он
был с дамой. Теперь уж вы должны его знать. Стоит позвать белой птичке,
как он летит на ее дерево. Но вы - гнездо, степная принцесса. Думаю, вы
сами это знаете.
Его слова, казалось, не имели большого смысла. Мне было тревожно и не
по себе. Я подошла к одному из окон и уставилась в сумерки, на извилистые
улочки и покатые крыши.
В этот миг в дом вошел Дарак. Дарак, Эллак, Маггур, Глир и полдюжины
других. Он теперь держался очень смело с хозяином дома, выиграв для него
скачки. Я повернулась и посмотрела на Дарака. Он тоже носил цвета
колесницы - алое, черное и золотое. И все еще походил на бога;
неистощенный и незатасканный. Он сразу же прошел ко мне.
- Тот мясник с кислым лицом извлек наконечник?
- Да.
- Ты не хочешь знать, чем я занимался?
- Наверное, нет.
- Ну, так вот, я был с какой-то глупой сукой, но не безвыгодно.
Кажется, у ее мужа тоже есть свои колесничие, и скоро будут другие игры, в
Солсе и Ласкаллуме. Как я тебе нравлюсь в качестве колесничего?
Им овладело какое-то безумие. Неужели он не помнил, кто он такой? А
молодчики, столпившиеся у него за спиной, прислушивались к угрозе бросить
прежнее занятие - я взглянула на них, но они скалились, словно глупые псы.
Наверное, это какая-то новая игра. Его длинные черные волосы были немного
короче, чем я помнила. Он почувствовал мой взгляд.
- Они их купят, - сказал он. - О, но их не продали. Одна женщина
умоляла дать ей хоть малость.
Он взял меня за руку, повернулся и в первый раз отсалютовал Распару -
однако так, как отдавали честь колеснице.
- Факельщики стоят у ворот, а конюхи подали колесницу.
Распар поднял чашу и следил, слегка сузив глаза, как мы уходим в
надвигающуюся ночь.
Десять факельщиков с пылающими тускло-золотым огнем светочами,
колесница, влекомая уже не вороными Распара, а тремя черными работягами,
принаряженными, чтобы выглядеть такими же, как победители скачек, и
вороные кони эскорта для людей Дарака.
- Сегодня вечером, - пообещал он мне, - я вытащу из тюрем
Градоначальника драчливых дураков Эллака - в качестве награды победителю.
Мы стояли на колеснице, но в ней больше не чувствовалось жизни. Душа
ее пропала или уснула. Мы медленно петляли по улицам, выезжая на более
широкие, и там соединились с другими факельщиками, и цветными фонариками,
и процессией верхоконных Победителей. Вот так, сверкая, мы и ползли,
скручиваясь в спираль, как змея, вверх к дому-крепости Градоначальника.
На открытые площади перед особняком и в сады позади него вливалось
все больше и больше народу.
Смех и крики пронзали мне тело и мозг как ножи. Я слышала, как они
ревели при виде Дарака. Слышала крики: "Степнячка!"
Все это было пустым. Я больше не была богом этого места.
В портике у Градоначальника блистало десять колонн и еще десять в
самом доме - сплошь мраморных, с позолоченными капителями и цоколями,
инкрустированными голубой мозаикой. Возникало сильное ощущение яркого
света, дыма, движения и звенящей музыки маленьких арф. Мы поднялись в зал
на верхнем этаже, огромный, тянущийся по всему особняку, открытый на двух
концах, где выступали массивные балконы с колоннами, один над площадями, а
другой над садами. Зал был золотым - сплошь золотым. Пол и потолок
украшали фрески и картины, по я их не помню; фигуры на них казались
перемешанными с людьми в зале. За балконом повисла синяя ночь,
раскалываемая иногда голубой молнией, а внизу море разноцветных фонариков,
факелов и костров, где жарили мясо.
Победителей на играх в Анкуруме много: кулачные бойцы, акробаты,
борцы, но места за высоким столом, где сидит Градоначальник, достаются
победившим в скачках конников, гонках колесниц и Сагари. Тарелки, покрытые
эмалью и золотые чаши из черной яшмы со вставленными полудрагоценными
камнями. Что ни съешь, все твое, и время от времени подходят женщины в
одеждах из прозрачной газовой ткани и кладут тебе мелкие побрякушки -
золотые ножи и булавки - игрушки, сплошь бесполезные, но достаточно
красивые.
Дарака усадили одесную Градоначальника - на самое почетное место.
Рядом с ним сидела прекрасная женщина с золотыми волосами, которые
казались естественными, хотя в Анкуруме никогда нельзя быть уверенным в
таких вещах. Ошую Градоначальника сидел в своих белых цветах Гиллан из
Солса, то и дело усмехаясь про себя, возможно, из-за двусмысленности
своего положения. Я как стрелок, сделавший классический выстрел, сидела
рядом с Гилланом, и Гиллан вел себя со мною очень осторожно: сверхлюбезный
или вообще безмолвствующий. Далее вдоль стола расселись другие колесничие
и конники, и, надо полагать, лучники Гиллана, отделенные друг от друга
придворными красавицами Градоначальника. Никого из них я не помню. Я
прилагала усилия, чтобы быть вежливой и делать вид, будто я ем, стараясь в
то же время есть как можно меньше. Все смены блюд я переносила плохо и не
понимала, и чем причина. Зал казался горящим и наполненным миазмами.
Мы сидели только с одной стороны стола, а ниже нас вытянулись другие
столы, более шумные и менее официальные, чем наш. Люди Дарака, те
немногие, кого он привел с собой, сидели именно в той толпе, глуша вино и
грызя кости. Я смутно надеялась, что не приключится никакой беды, так как
вдоль стен, и особенно позади Градоначальника стояли густые ряды его
стражи, что было в порядке вещей для лиц, занимавших его положение. Я
следила, как его мясистые, все в перстнях, руки аккуратно подавали куски
пищи. В желудке у меня начались боли.
Я ДОЛЖНА ПОКИНУТЬ ЭТО МЕСТО. Эта мысль возникла внезапно и холодила,
как лед. Я сразу увидела зал так, словно он был застывшим, более бледным,
почти прозрачным. Забыв о правилах этикета, я собиралась встать и сказать
- не уверена, что именно: наверное, просто побегу вдоль столов к двери. Но
сверкающая перстнями рука Градоначальника поднялась, властно махнула,
затрубил рог, и он встал. Воцарилась относительная тишина. Он собирался
провозгласить здравицу в честь Победителей. Пронзенная этим мгновением, я
сидела молча и не двигаясь. Море лиц, чуть кивающих, тронутых золотым
светом, улыбающихся, смеющихся, гармоничных. Градоначальник вновь и вновь
поднимал серебряную чашу, когда глашатай выкликал имена и города
Победителей, и рог вторил ему, так же как приветственные крики. А затем
тренированный голос с его чрезмерным акцентированием: - Победитель Сагари,
Даррос из Сигко.
Громкий рев и аплодисменты, Градоначальник, улыбаясь, нагнулся к
Дараку. А затем - опять та мясистая рука, легким взмахом гасящая шум.
Все еще стоя, Градоначальник поставил чашу на стол.
- Даррос из Сигко, - повторил он, хорошо разносящимся глубоким
грудным голосом. - Мы хорошо его знаем, не так ли? Смелый купец, доведший
свой караван до Анкурума в целости и сохранности; подвиг, не знающий себе
равных. А потом выигравший королеву наших скачек - Сагари.
Приветственные крики взлетели, словно птицы, и он снова легким
взмахом усмирил их. По-прежнему улыбаясь, он нагнулся теперь к столам.
- И наш Даррос сделал еще одну вещь. Он обманул нас всех. - Молчание
стало глуше. Градоначальник негромко рассмеялся. - Победитель наших Сагари
в действительности не более чем вор, убийца и разбойник - Дарак Златолов,
отребье северных гор. - Он повернулся к Дараку и кивнул. - Твоя маленькая
игра окончена, _к_о_л_е_с_н_и_ч_и_й_.
Стражники отделились от стен позади нас и устремились к нам, десяток
из них - прямо к Дараку. Внизу теперь поднялся рев, и некоторые женщины
завизжали. Мы не принесли с собой в зал никакого оружия; этикет этого не
допускал. А я, казалось, не могла пошевелиться. Я увидела, как Дарак
стоит, прислонясь к столу, усмехаясь шедшим взять его десяти стражникам.
Не уверена, каким образом мне удалось это увидеть, ведь между нами
находились Гиллан и Градоначальник. Я увидела, как рука Дарака потянулась
обратно к столу и сгребла один из тех данных нам игрушечных золотых ножей
- бесполезный, он бы погнулся, а не уколол - и однако один из стражников
увидел это движение. Железный меч охранника вырвался из ножен и устремился
вперед. Я услышала, как Дарак тихо охнул. Руки его бессильно упали. Он
почти лениво посмотрел на воина, по-прежнему кривя рот в усмешке, все еще
толком не понимая, что уже мертв. Двое стражников подхватили его с боков,
когда он упал, подняли и понесли к выходу. Действовали они очень быстро,
даже крови никакой не успело пролиться на этот золотой стол. Двое из них
держали меня за руки, держали, поняла я теперь, с той минуты как
Градоначальник впервые высказал обвинение. Они подняли меня и уволокли с
собой. Думаю, они что-то подсыпали мне в чашу, да и Дараку тоже; когда они
меня тащили, ноги у меня были тяжелыми, как железо. А молодчиков Дарака
столь же быстро усмирили в основном зале. И все же там им не удалось
сработать столь чисто. Эллак и еще один разбойник лежали убитые. Один
стражник умирал, несколько других истекали кровью. Белые лица женщин
глядели на нас во все глаза, когда мы проходили мимо них, словно
похоронная процессия следовала за трупом Дарака.
Голова откинута назад, лицо совершенно неподвижно, рот твердо закрыт,
посерьезневший в объятиях смерти. Алый плащ волочился за ним.
Алое в честь лозы. Куколка-богиня, значит, ты все-таки приняла
подношение - смерть за смерть, маленькая богиня алой лозы.
10
- Карраказ! - пронзительно крикнула я в черные недра горы. -
Карраказ, эт Со! Эт Со - Сесторра!
Рука зажала мне рот. Меня вытряхивали из одной темноты в другую.
Глаза Маггура, налитые кровью и пылающие во мраке.
- Ш-ш, Имма, кого ты зовешь?
Странно, он не знал древней речи, и все же, казалось, понял, что я
сказала. Я тихо лежала на сырой грязной соломе тюремной камеры.
- Который час, Маггур? Сколько еще?
Он покачал головой:
- Солнце за решеткой выглядит низким. Почти закат.
В каменной камере сидели и другие - все, кого схватили в гостинице.
Тех же, кого привели сюда до пиршества Победителей после их драки в
борделе, мы не видели и ничего о них не знали.
Мы сидели здесь уже два дня, и сначала разбойники смеялись и
подшучивали над стражниками снаружи, бросая в них костями из окошечка в
дверях. Травили байки:
- Да, ребята, Слэка смылись, и прихватили с собой к тому же несколько
кусков шкур этих свиней.
Теперь же их дух перегорел в этой сырой черной дыре, воняющей их
собственными испражнениями и страхом. Нас всех должны были повесить -
публично. Мы должны были отправляться на виселицу по трое в день. Никто не
знал наверняка, когда придут за ним или кого выберут. В первый раз троица
вышла с развязным видом, салютуя и задирая нос. Разбойники влезли к
находящейся высоко на стене решетке и увидели, как они болтались на
площади. Во второй раз вышли уже не столь храбро. В тот второй день
вздернули и четвертого: вместе с остальными повесили и труп Дарака.
Как же взревели при виде его толпы на площади. Так же громко, как
ревели на Сиркуниксе. Громче. Жизнь любит смотреть на смерть.
Разбойник у окна - не могу вспомнить кто - сплюнул сквозь прутья
решетки.
- На тебя, свинарник вонючего города.
И все же мне снился не Дарак, а Гора, и я бежала к алтарю крича:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
пустовал, если не считать Распара, наливавшего себе вино за порфировым
столиком. Он остановился и поклонился мне.
- Добрый вечер. Простите, я еще не поздравил вас с победой на
скачках. Надеюсь, рана от стрелы не тяжелая?
- Спасибо, нет.
- Вот и хорошо. Эссандар умер; вам сказали?
Я промолчала. Он продолжал, не дождавшись ответа:
- Беллан уведомил вас о пире? А, хорошо, вы с Дарросом проедете на
своей колеснице по улицам до особняка Градоначальника при свете факелов.
Там вы будете есть и пить, и получать разные совершенно излишние знаки
почета в обществе других победителей, и время от времени показывать себя
народу с большого балкона. Сад Градоначальника будет открыт для народа, и
будут бесплатно давать вино и мясо. Будет очень шумно и, вероятно, скучно.
- Он подошел ко мне, взял руку и поцеловал ее, как в тот первый вечер. -
Трудно поверить, что это блудный мальчишка с колесницы... о, простите, но
как мне еще это выразить? Я знаю, что вы принадлежите Дарросу, и поэтому
не буду докучать вам лестью. Кроме того, что я буду делать с подобной вам
женщиной в моем доме?
- Я не принадлежу Дарросу, - заявила я, - и он не принадлежит мне.
- Тем лучше, - сказал Распар. - С тех пор, как закончились скачки, он
был с дамой. Теперь уж вы должны его знать. Стоит позвать белой птичке,
как он летит на ее дерево. Но вы - гнездо, степная принцесса. Думаю, вы
сами это знаете.
Его слова, казалось, не имели большого смысла. Мне было тревожно и не
по себе. Я подошла к одному из окон и уставилась в сумерки, на извилистые
улочки и покатые крыши.
В этот миг в дом вошел Дарак. Дарак, Эллак, Маггур, Глир и полдюжины
других. Он теперь держался очень смело с хозяином дома, выиграв для него
скачки. Я повернулась и посмотрела на Дарака. Он тоже носил цвета
колесницы - алое, черное и золотое. И все еще походил на бога;
неистощенный и незатасканный. Он сразу же прошел ко мне.
- Тот мясник с кислым лицом извлек наконечник?
- Да.
- Ты не хочешь знать, чем я занимался?
- Наверное, нет.
- Ну, так вот, я был с какой-то глупой сукой, но не безвыгодно.
Кажется, у ее мужа тоже есть свои колесничие, и скоро будут другие игры, в
Солсе и Ласкаллуме. Как я тебе нравлюсь в качестве колесничего?
Им овладело какое-то безумие. Неужели он не помнил, кто он такой? А
молодчики, столпившиеся у него за спиной, прислушивались к угрозе бросить
прежнее занятие - я взглянула на них, но они скалились, словно глупые псы.
Наверное, это какая-то новая игра. Его длинные черные волосы были немного
короче, чем я помнила. Он почувствовал мой взгляд.
- Они их купят, - сказал он. - О, но их не продали. Одна женщина
умоляла дать ей хоть малость.
Он взял меня за руку, повернулся и в первый раз отсалютовал Распару -
однако так, как отдавали честь колеснице.
- Факельщики стоят у ворот, а конюхи подали колесницу.
Распар поднял чашу и следил, слегка сузив глаза, как мы уходим в
надвигающуюся ночь.
Десять факельщиков с пылающими тускло-золотым огнем светочами,
колесница, влекомая уже не вороными Распара, а тремя черными работягами,
принаряженными, чтобы выглядеть такими же, как победители скачек, и
вороные кони эскорта для людей Дарака.
- Сегодня вечером, - пообещал он мне, - я вытащу из тюрем
Градоначальника драчливых дураков Эллака - в качестве награды победителю.
Мы стояли на колеснице, но в ней больше не чувствовалось жизни. Душа
ее пропала или уснула. Мы медленно петляли по улицам, выезжая на более
широкие, и там соединились с другими факельщиками, и цветными фонариками,
и процессией верхоконных Победителей. Вот так, сверкая, мы и ползли,
скручиваясь в спираль, как змея, вверх к дому-крепости Градоначальника.
На открытые площади перед особняком и в сады позади него вливалось
все больше и больше народу.
Смех и крики пронзали мне тело и мозг как ножи. Я слышала, как они
ревели при виде Дарака. Слышала крики: "Степнячка!"
Все это было пустым. Я больше не была богом этого места.
В портике у Градоначальника блистало десять колонн и еще десять в
самом доме - сплошь мраморных, с позолоченными капителями и цоколями,
инкрустированными голубой мозаикой. Возникало сильное ощущение яркого
света, дыма, движения и звенящей музыки маленьких арф. Мы поднялись в зал
на верхнем этаже, огромный, тянущийся по всему особняку, открытый на двух
концах, где выступали массивные балконы с колоннами, один над площадями, а
другой над садами. Зал был золотым - сплошь золотым. Пол и потолок
украшали фрески и картины, по я их не помню; фигуры на них казались
перемешанными с людьми в зале. За балконом повисла синяя ночь,
раскалываемая иногда голубой молнией, а внизу море разноцветных фонариков,
факелов и костров, где жарили мясо.
Победителей на играх в Анкуруме много: кулачные бойцы, акробаты,
борцы, но места за высоким столом, где сидит Градоначальник, достаются
победившим в скачках конников, гонках колесниц и Сагари. Тарелки, покрытые
эмалью и золотые чаши из черной яшмы со вставленными полудрагоценными
камнями. Что ни съешь, все твое, и время от времени подходят женщины в
одеждах из прозрачной газовой ткани и кладут тебе мелкие побрякушки -
золотые ножи и булавки - игрушки, сплошь бесполезные, но достаточно
красивые.
Дарака усадили одесную Градоначальника - на самое почетное место.
Рядом с ним сидела прекрасная женщина с золотыми волосами, которые
казались естественными, хотя в Анкуруме никогда нельзя быть уверенным в
таких вещах. Ошую Градоначальника сидел в своих белых цветах Гиллан из
Солса, то и дело усмехаясь про себя, возможно, из-за двусмысленности
своего положения. Я как стрелок, сделавший классический выстрел, сидела
рядом с Гилланом, и Гиллан вел себя со мною очень осторожно: сверхлюбезный
или вообще безмолвствующий. Далее вдоль стола расселись другие колесничие
и конники, и, надо полагать, лучники Гиллана, отделенные друг от друга
придворными красавицами Градоначальника. Никого из них я не помню. Я
прилагала усилия, чтобы быть вежливой и делать вид, будто я ем, стараясь в
то же время есть как можно меньше. Все смены блюд я переносила плохо и не
понимала, и чем причина. Зал казался горящим и наполненным миазмами.
Мы сидели только с одной стороны стола, а ниже нас вытянулись другие
столы, более шумные и менее официальные, чем наш. Люди Дарака, те
немногие, кого он привел с собой, сидели именно в той толпе, глуша вино и
грызя кости. Я смутно надеялась, что не приключится никакой беды, так как
вдоль стен, и особенно позади Градоначальника стояли густые ряды его
стражи, что было в порядке вещей для лиц, занимавших его положение. Я
следила, как его мясистые, все в перстнях, руки аккуратно подавали куски
пищи. В желудке у меня начались боли.
Я ДОЛЖНА ПОКИНУТЬ ЭТО МЕСТО. Эта мысль возникла внезапно и холодила,
как лед. Я сразу увидела зал так, словно он был застывшим, более бледным,
почти прозрачным. Забыв о правилах этикета, я собиралась встать и сказать
- не уверена, что именно: наверное, просто побегу вдоль столов к двери. Но
сверкающая перстнями рука Градоначальника поднялась, властно махнула,
затрубил рог, и он встал. Воцарилась относительная тишина. Он собирался
провозгласить здравицу в честь Победителей. Пронзенная этим мгновением, я
сидела молча и не двигаясь. Море лиц, чуть кивающих, тронутых золотым
светом, улыбающихся, смеющихся, гармоничных. Градоначальник вновь и вновь
поднимал серебряную чашу, когда глашатай выкликал имена и города
Победителей, и рог вторил ему, так же как приветственные крики. А затем
тренированный голос с его чрезмерным акцентированием: - Победитель Сагари,
Даррос из Сигко.
Громкий рев и аплодисменты, Градоначальник, улыбаясь, нагнулся к
Дараку. А затем - опять та мясистая рука, легким взмахом гасящая шум.
Все еще стоя, Градоначальник поставил чашу на стол.
- Даррос из Сигко, - повторил он, хорошо разносящимся глубоким
грудным голосом. - Мы хорошо его знаем, не так ли? Смелый купец, доведший
свой караван до Анкурума в целости и сохранности; подвиг, не знающий себе
равных. А потом выигравший королеву наших скачек - Сагари.
Приветственные крики взлетели, словно птицы, и он снова легким
взмахом усмирил их. По-прежнему улыбаясь, он нагнулся теперь к столам.
- И наш Даррос сделал еще одну вещь. Он обманул нас всех. - Молчание
стало глуше. Градоначальник негромко рассмеялся. - Победитель наших Сагари
в действительности не более чем вор, убийца и разбойник - Дарак Златолов,
отребье северных гор. - Он повернулся к Дараку и кивнул. - Твоя маленькая
игра окончена, _к_о_л_е_с_н_и_ч_и_й_.
Стражники отделились от стен позади нас и устремились к нам, десяток
из них - прямо к Дараку. Внизу теперь поднялся рев, и некоторые женщины
завизжали. Мы не принесли с собой в зал никакого оружия; этикет этого не
допускал. А я, казалось, не могла пошевелиться. Я увидела, как Дарак
стоит, прислонясь к столу, усмехаясь шедшим взять его десяти стражникам.
Не уверена, каким образом мне удалось это увидеть, ведь между нами
находились Гиллан и Градоначальник. Я увидела, как рука Дарака потянулась
обратно к столу и сгребла один из тех данных нам игрушечных золотых ножей
- бесполезный, он бы погнулся, а не уколол - и однако один из стражников
увидел это движение. Железный меч охранника вырвался из ножен и устремился
вперед. Я услышала, как Дарак тихо охнул. Руки его бессильно упали. Он
почти лениво посмотрел на воина, по-прежнему кривя рот в усмешке, все еще
толком не понимая, что уже мертв. Двое стражников подхватили его с боков,
когда он упал, подняли и понесли к выходу. Действовали они очень быстро,
даже крови никакой не успело пролиться на этот золотой стол. Двое из них
держали меня за руки, держали, поняла я теперь, с той минуты как
Градоначальник впервые высказал обвинение. Они подняли меня и уволокли с
собой. Думаю, они что-то подсыпали мне в чашу, да и Дараку тоже; когда они
меня тащили, ноги у меня были тяжелыми, как железо. А молодчиков Дарака
столь же быстро усмирили в основном зале. И все же там им не удалось
сработать столь чисто. Эллак и еще один разбойник лежали убитые. Один
стражник умирал, несколько других истекали кровью. Белые лица женщин
глядели на нас во все глаза, когда мы проходили мимо них, словно
похоронная процессия следовала за трупом Дарака.
Голова откинута назад, лицо совершенно неподвижно, рот твердо закрыт,
посерьезневший в объятиях смерти. Алый плащ волочился за ним.
Алое в честь лозы. Куколка-богиня, значит, ты все-таки приняла
подношение - смерть за смерть, маленькая богиня алой лозы.
10
- Карраказ! - пронзительно крикнула я в черные недра горы. -
Карраказ, эт Со! Эт Со - Сесторра!
Рука зажала мне рот. Меня вытряхивали из одной темноты в другую.
Глаза Маггура, налитые кровью и пылающие во мраке.
- Ш-ш, Имма, кого ты зовешь?
Странно, он не знал древней речи, и все же, казалось, понял, что я
сказала. Я тихо лежала на сырой грязной соломе тюремной камеры.
- Который час, Маггур? Сколько еще?
Он покачал головой:
- Солнце за решеткой выглядит низким. Почти закат.
В каменной камере сидели и другие - все, кого схватили в гостинице.
Тех же, кого привели сюда до пиршества Победителей после их драки в
борделе, мы не видели и ничего о них не знали.
Мы сидели здесь уже два дня, и сначала разбойники смеялись и
подшучивали над стражниками снаружи, бросая в них костями из окошечка в
дверях. Травили байки:
- Да, ребята, Слэка смылись, и прихватили с собой к тому же несколько
кусков шкур этих свиней.
Теперь же их дух перегорел в этой сырой черной дыре, воняющей их
собственными испражнениями и страхом. Нас всех должны были повесить -
публично. Мы должны были отправляться на виселицу по трое в день. Никто не
знал наверняка, когда придут за ним или кого выберут. В первый раз троица
вышла с развязным видом, салютуя и задирая нос. Разбойники влезли к
находящейся высоко на стене решетке и увидели, как они болтались на
площади. Во второй раз вышли уже не столь храбро. В тот второй день
вздернули и четвертого: вместе с остальными повесили и труп Дарака.
Как же взревели при виде его толпы на площади. Так же громко, как
ревели на Сиркуниксе. Громче. Жизнь любит смотреть на смерть.
Разбойник у окна - не могу вспомнить кто - сплюнул сквозь прутья
решетки.
- На тебя, свинарник вонючего города.
И все же мне снился не Дарак, а Гора, и я бежала к алтарю крича:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77