У Тессы не было аппетита, но она заставила себя съесть немного хлеба. Он оказался черствым и безвкусным, как рисовая бумага, и застревал в глотке. Аввакус достал откуда-то толстую белую свечу. Ему понадобилось несколько минут, чтобы зажечь ее с помощью кремня и огнива. Глядя, как неумело он высекает искры, Тесса предположила, что обычно, вынужденно или по доброй воле, старик сидит в темноте.
Теперь свеча была прилеплена к полу пещеры и колеблющееся коптящее пламя освещало темные углы. Башни из сыра напоминали горы. У Тессы возникло ощущение, что она парит в темноте над какой-то чужой страной и рассматривает странный незнакомый пейзаж внизу. В дальнем углу тлела кипа спутанных водорослей. Сладкий гнилостный запах смешивался с кисловатым запахом сыра — Тесса не могла решить, какой из них противней. Аввакус объяснил, что это отгоняет летучих мышей.
Удивительно, но она больше не чувствовала усталости. Боль тоже прошла. Озноб время от времени сотрясал тело, но в общем почти не тревожил ее. Тесса старалась не пропустить ни слова из того, что говорил Аввакус.
Старик отставил чашку, вздохнул, поерзал на полу, передернул плечами, точно пытался стряхнуть с них какой-то невидимый груз, и продолжал.
— Ванны оттеснили гэризонских налетчиков к краю ледника. Тем некуда было деваться. Стоило гэризонцам ступить на заваленный снегом уступ, он обвалился под их тяжестью. Все, кроме Хирэка, погибли: разбились о глыбы льда или переломали себе спины, упав на острые, занесенные снегом скалы.
Хирэк падал вместе с остальными. Но чудом приземлился в глубокий сугроб и уцелел. У него была сломана правая нога и несколько ребер. Целые сутки он не приходил в сознание, а когда наконец открыл глаза, увидел его — сверкающее золотое диво на белом, как молоко, ледяном блюде, залепленное гравием, глиной и песком. Венец с шипами. Он был найден благодаря тому самому обвалу, что привел к гибели людей Хирэка.
С эфемерами всегда так. Их появление никогда не бывает нежным и тихим, как поцелуй, нет, они врываются в мир, как ураган, переворачивая жизни, изменяя ход вещей и саму природу.
Тесса кивнула. Она знала это по себе. Помнила долгую мучительную гонку по шоссе и как разрывалась от звона в ушах ее бедная голова. А там, на поляне, уже ждали ее триста жизней, бесстыдно обнаженные неудачливыми грабителями, которые не смогли открыть главный банковский сейф и потому вынуждены были довольствоваться мелочевкой — личными сбережениями и драгоценностями ни о чем не подозревающих клиентов банка. Как далеко можно уйти по этому следу? Интересно, долго ли ждало ее кольцо? Не исключено, что не ждало ни минуты. Ведь оно могло появиться в том конверте за секунду до того, как она нащупала его.
Аввакус кашлянул, привлекая ее внимание.
— Хирэк привез Корону в Гэризон. Как он выбрался из пропасти и вернулся домой — отдельная история, но я не стану ее рассказывать: тебе не будет от этого ни малейшей пользы. Больше он не знал подобных поражений. До того дня в леднике он был всего лишь грубым задирой, ограниченным герцогом-солдафоном с довольно скромными желаниями. Набеги на соседей и кровавые междоусобицы — выше он не поднимался. Да и сам Гэризон был всего лишь захудалым герцогством. Хирэк это все изменил.
Он возложил на себя Венец с шипами — и через месяц одержал первую победу. Он одолел своих северных соседей — бальгединцев — и захватил все пастбища Бэрранса. И с тех пор уже не останавливался. Победа вдохновила гэризонскую армию, аппетиты и амбиции ее росли, голова шла кругом от открывшихся возможностей.
В то время Истаниа владела практически всеми землями западного материка. Истанианцы захватили Рейз, Мэдран, Дрохо, западный Бальгедис и южный Мэйрибейн. Они контролировали Бухту Изобилия, Галф и Море Храбрых, были хозяевами среднего востока. Мир еще не видывал столь мощной империи. В глазах этих язычников человеческая жизнь не имела никакой ценности. Они завоевывали города и резали женщин и мужчин. Им были нужны товары — зерно, шелка, золото, драгоценные камни. И дети. Истанианцы угоняли тысячи детишек из Дрохо и Мэдрана, обращали в рабство и увозили на восток. Взрослые их не интересовали. Они слишком стары, говорили язычники, закоснели в своих западных предрассудках и не годятся для службы при наших дворах.
Молодые, годные к воинской службе мужчины были перебиты или же изувечены. Язычники не хотели, чтобы в тылу у них, на завоеванных территориях, формировались новые боеспособные армии. Они заливали в уши жертв кипящее масло. Прошедшие ату пытку уже не могли воевать: они глохли, теряли чувство равновесия, часто сходили с ума и вскоре умирали. Истанианцев не заботила их судьба. Кровь западных людей легко смывается с мечей, говорили они.
Той же весной, что Хирак нашел Корону с шипами, Истаниа решила заняться Гаризоном. Некоторые историки утверждают, что к тому времени истанианская армия была не в лучшей форме. Язычники привыкли к тому, что не встречают практически никакого сопротивления, и растеряли боевые навыки. Говорят, что к войне с Гэризоном они тоже готовились спустя рукава. — Аввакус откашлялся. — Это была их ошибка. Истанианское войско перешло через Вейз в конце весны. Они уже слышали о победе Хирэка на севере Бальгедиса и ожидали, что и на сей раз беспрепятственно дойдут до столицы.
И гэризонцы оказали им сопротивление. Причем такое, какого истанианцы не встречали по крайней мере лет сто. Короновавшись Венцом с шипами, Хирэк точно заново родился. В нем проснулся истинный полководец, гений и король войны, умеющий предвидеть любую случайность и вызывать безграничное доверие солдат, готовых идти за своим командиром в огонь и воду.
Хирак не только отразил нападение истанианцев — он перешел в контрнаступление. Через три месяца Хирэк провозгласил себя властителем Бальгедиса. Через год взял Рейз. Ничто не могло его остановить. Гэризонские солдаты уверенно шли от победы к победе. Истанианцы не уступали им в грубой силе, их сокрушила непреклонная целеустремленность Хирэка. Он изменил вековые представления о военном искусстве. Хирэк никогда не планировал какую-то одну битву или кампанию. Он всегда просчитывал на два-три шага вперед. Планировал всю войну целиком.
— Он разрушил Истанианскую империю? — спросила Тесса исключительно для того, чтобы услышать собственный голос. Ответ она знала заранее. Чем дольше говорил Аввакус, тем более зыбкой, словно нереальной представлялась ей собственная жизнь. С каждым его словом масштабы событий, участницей которых она оказалась, казались ей все более грандиозными. Пять столетий. Империи. Тысячи смертей и бессчетное число поколений. Не может быть, что она во всем этом замешана. Тут какая-то ошибка.
— Всего десятилетие понадобилось гэризонцам для достижения того, на что другой армии не хватило бы и столетия, — с бесстрастием летописца подтвердил Аввакус. — Язычники были изгнаны с запада — из Рейза, из Мадрана, из Мэйрибейна и Дрохо, даже со значительной части истанианского полуострова. Гэризонцы выдворили их на юг, потом на восток и практически уничтожили. В последней крупной битве на песочных берегах реки Меди солдаты Хирэка перебили сто тысяч человек. И за каждой смертью стояла Корона с шипами.
Тесса зажмурилась. Молчание, последовавшее за окончанием рассказа Аввакуса, словно давило на ее веки. Она предпочла бы больше никогда не открывать глаз, не видеть того, чего видеть не хотела. Секунда проходила за секундой, и наконец, все еще с закрытыми глазами, она тихонько вздохнула и, сдаваясь, спросила:
— Значит, эта эфемера пришла в мир, чтобы разрушить Истанианскую империю?
Тесса почувствовала, что Аввакус кивнул в ответ.
— Полагаю, ты права.
— Но Корона с шипами почему-то не покинула ваш мир и после того, как выполнила свое предназначение? Почему-то не сумела вовремя исчезнуть?
— Верно, верно, девочка, — опять закивал Аввакус, но теперь его голос звучал немного по-другому, хотя Тесса затруднялась сказать, что именно изменилось. — Только почему-то не сумела не совсем подходящее выражение. — Глаза их встретились, и в этот момент Тессе стало ясно, какая огромная ответственность лежит на старом монахе, какое тяжкое бремя — знать разгадку этой тайны. И сейчас он перекладывал часть своего груза на ее хрупкие плечи.
— Хирэк принял меры, чтобы Корона с шипами не могла исчезнуть. Он нашел способ крепко-накрепко привязать ее к Гэризону.
Тесса сжалась в комочек на каменной лежанке. Собственное тело казалось ей непрочным, хрупким, точно сделанное из шифера. Пламя свечи отбрасывало красноватые отблески на стены пещеры. Они сидели точно в камине. Только зажженный в нем огонь почему-то не грел.
— Так вот зачем я здесь... — Она посмотрела прямо в глаза Аввакусу. — Не для того, чтобы обезвредить гонцов и того, кто ими управляет. Я здесь для того, чтобы помочь Короне с шипами исчезнуть из этого мира.
Аввакус протянул к ней руки, но тут же отдернул их, как будто только сейчас понял, что не сможет прикоснуться к Тессе, что сидит слишком далеко.
— Да, — ответил он. — Я уверен, что для этого ты перенесена в наш мир. Кольцо и корона — парные эфемеры. Корона — сестра твоего — кольца. Через кольцо ты можешь освободить ее.
— Объясните, что я должна делать.
Аввакус изумленно воззрился на нее. Тесса поняла, что ее слова прозвучали как команда. Старик долго смотрел на нее и наконец кивнул, точно соглашаясь на что-то неприятное, но действительно необходимое.
— Сначала я должен рассказать, как и зачем Корона была привязана к нашему миру.
У Тессы бешено забилось сердце. Она прижала руку к груди, пытаясь успокоиться. Аввакус смотрел мимо нее, на вход в пещеру, за которым находился монастырь.
Заговорил он заговорщицким шепотом, продолжая оглядываться на вход:
— Разбив язычников у реки Меди, Хирэк отправился назад, на запад, чтобы укрепить свое господство на захваченных территориях и объединить их. Он предпринял большой трехгодичный поход по завоеванным землям, городам и герцогствам. Он хотел, чтобы население знало своего короля. Хотел, чтобы люди полюбовались на него во всей красе — верхом на великолепном боевом коне, с широким мечом в руках и Венцом на голове — и поняли, что всякое сопротивление его власти бесполезно. Вслед за королем в города въезжал специально обученный карательный отряд. Солдаты убивали врагов гэризонской Короны, поджигали их дома и дома, где собирались мятежники, и именем короля забирали имущество, золото, все сколько-нибудь ценное. Этих поджигателей и стали называть гонцами короля.
У Тессы по спине побежали мурашки. Она плотнее прижала колени к груди.
— В это же время Хирэк начал во всех городах, которых удостаивал своим посещением, отыскивать самых знаменитых ученых. Он старался узнать как можно больше о своей Короне. Он не расставался с ней, никому не давал в руки и не выпускал из виду. По-видимому, он понимал, что лишь благодаря ей выиграл все эти войны. И хотел понять почему.
— И за этим он приехал на Остров Посвященных? — неожиданно перебила Тесса. Обрывки прежних разговоров вдруг всплыли у нее в голове и выстроились в стройную цепочку. Теперь узор был завершен. — Хирэк явился к монахам Острова Посвященных. Они-то знали, что представляет собой Корона с шипами. Они помогли Хирэку привязать Венец к нашей земле в обмен на...
Аввакус закончил ее мысль:
— В обмен на неприкосновенность. — Старик как-то весь сжался, осел на полу, точно под давлением непосильной ноши. Он смотрел на Тессу, и глаза его были полны боли. — Да, так все и было. Хирэк явился сюда, соблазненный рассказами о древних святынях и бесценных рукописях и репутацией здешних монахов, которые считались величайшими умами человечества. Он приехал, чтобы ограбить Остров, увезти с собой золото — или знания. Смотря что первым попадется под руку. Святые отцы вышли ему навстречу. Они были наслышаны о Хирэке и его гонцах и трепетали от страха. Они не сомневались, что король сровняет обитель с землей, похитит их сокровища и поубивает всех монахов.
Вместо этого Хирэк протянул им Венец с шипами. Взгляните на мою корону, велел он. — Расскажите мне, какова его природа и происхождение. Докажите, что стоит сохранить вам жизни.
И они доказали. Все каллиграфы были немедленно созваны в монастырский скрипторий и начали рисовать Корону, чтобы с помощью узоров разгадать ее тайну. Двенадцать человек собрались там. Двенадцать человек работали двенадцать часов, ночь напролет, и узор каждого что-то добавлял к общей картине. Сегодня такое уже невозможно. Святые отцы решили, что любое знание, полученное через рисование узоров, — посягательство на волю Господню. — Аввакус покачал головой. — Не знаю, правильно ли это. Я простой монах, не мне судить о таких вещах. — Старик поник головой. Ему не сразу удалось справиться с собой, он помолчал немного и лишь потом продолжил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Теперь свеча была прилеплена к полу пещеры и колеблющееся коптящее пламя освещало темные углы. Башни из сыра напоминали горы. У Тессы возникло ощущение, что она парит в темноте над какой-то чужой страной и рассматривает странный незнакомый пейзаж внизу. В дальнем углу тлела кипа спутанных водорослей. Сладкий гнилостный запах смешивался с кисловатым запахом сыра — Тесса не могла решить, какой из них противней. Аввакус объяснил, что это отгоняет летучих мышей.
Удивительно, но она больше не чувствовала усталости. Боль тоже прошла. Озноб время от времени сотрясал тело, но в общем почти не тревожил ее. Тесса старалась не пропустить ни слова из того, что говорил Аввакус.
Старик отставил чашку, вздохнул, поерзал на полу, передернул плечами, точно пытался стряхнуть с них какой-то невидимый груз, и продолжал.
— Ванны оттеснили гэризонских налетчиков к краю ледника. Тем некуда было деваться. Стоило гэризонцам ступить на заваленный снегом уступ, он обвалился под их тяжестью. Все, кроме Хирэка, погибли: разбились о глыбы льда или переломали себе спины, упав на острые, занесенные снегом скалы.
Хирэк падал вместе с остальными. Но чудом приземлился в глубокий сугроб и уцелел. У него была сломана правая нога и несколько ребер. Целые сутки он не приходил в сознание, а когда наконец открыл глаза, увидел его — сверкающее золотое диво на белом, как молоко, ледяном блюде, залепленное гравием, глиной и песком. Венец с шипами. Он был найден благодаря тому самому обвалу, что привел к гибели людей Хирэка.
С эфемерами всегда так. Их появление никогда не бывает нежным и тихим, как поцелуй, нет, они врываются в мир, как ураган, переворачивая жизни, изменяя ход вещей и саму природу.
Тесса кивнула. Она знала это по себе. Помнила долгую мучительную гонку по шоссе и как разрывалась от звона в ушах ее бедная голова. А там, на поляне, уже ждали ее триста жизней, бесстыдно обнаженные неудачливыми грабителями, которые не смогли открыть главный банковский сейф и потому вынуждены были довольствоваться мелочевкой — личными сбережениями и драгоценностями ни о чем не подозревающих клиентов банка. Как далеко можно уйти по этому следу? Интересно, долго ли ждало ее кольцо? Не исключено, что не ждало ни минуты. Ведь оно могло появиться в том конверте за секунду до того, как она нащупала его.
Аввакус кашлянул, привлекая ее внимание.
— Хирэк привез Корону в Гэризон. Как он выбрался из пропасти и вернулся домой — отдельная история, но я не стану ее рассказывать: тебе не будет от этого ни малейшей пользы. Больше он не знал подобных поражений. До того дня в леднике он был всего лишь грубым задирой, ограниченным герцогом-солдафоном с довольно скромными желаниями. Набеги на соседей и кровавые междоусобицы — выше он не поднимался. Да и сам Гэризон был всего лишь захудалым герцогством. Хирэк это все изменил.
Он возложил на себя Венец с шипами — и через месяц одержал первую победу. Он одолел своих северных соседей — бальгединцев — и захватил все пастбища Бэрранса. И с тех пор уже не останавливался. Победа вдохновила гэризонскую армию, аппетиты и амбиции ее росли, голова шла кругом от открывшихся возможностей.
В то время Истаниа владела практически всеми землями западного материка. Истанианцы захватили Рейз, Мэдран, Дрохо, западный Бальгедис и южный Мэйрибейн. Они контролировали Бухту Изобилия, Галф и Море Храбрых, были хозяевами среднего востока. Мир еще не видывал столь мощной империи. В глазах этих язычников человеческая жизнь не имела никакой ценности. Они завоевывали города и резали женщин и мужчин. Им были нужны товары — зерно, шелка, золото, драгоценные камни. И дети. Истанианцы угоняли тысячи детишек из Дрохо и Мэдрана, обращали в рабство и увозили на восток. Взрослые их не интересовали. Они слишком стары, говорили язычники, закоснели в своих западных предрассудках и не годятся для службы при наших дворах.
Молодые, годные к воинской службе мужчины были перебиты или же изувечены. Язычники не хотели, чтобы в тылу у них, на завоеванных территориях, формировались новые боеспособные армии. Они заливали в уши жертв кипящее масло. Прошедшие ату пытку уже не могли воевать: они глохли, теряли чувство равновесия, часто сходили с ума и вскоре умирали. Истанианцев не заботила их судьба. Кровь западных людей легко смывается с мечей, говорили они.
Той же весной, что Хирак нашел Корону с шипами, Истаниа решила заняться Гаризоном. Некоторые историки утверждают, что к тому времени истанианская армия была не в лучшей форме. Язычники привыкли к тому, что не встречают практически никакого сопротивления, и растеряли боевые навыки. Говорят, что к войне с Гэризоном они тоже готовились спустя рукава. — Аввакус откашлялся. — Это была их ошибка. Истанианское войско перешло через Вейз в конце весны. Они уже слышали о победе Хирэка на севере Бальгедиса и ожидали, что и на сей раз беспрепятственно дойдут до столицы.
И гэризонцы оказали им сопротивление. Причем такое, какого истанианцы не встречали по крайней мере лет сто. Короновавшись Венцом с шипами, Хирэк точно заново родился. В нем проснулся истинный полководец, гений и король войны, умеющий предвидеть любую случайность и вызывать безграничное доверие солдат, готовых идти за своим командиром в огонь и воду.
Хирак не только отразил нападение истанианцев — он перешел в контрнаступление. Через три месяца Хирэк провозгласил себя властителем Бальгедиса. Через год взял Рейз. Ничто не могло его остановить. Гэризонские солдаты уверенно шли от победы к победе. Истанианцы не уступали им в грубой силе, их сокрушила непреклонная целеустремленность Хирэка. Он изменил вековые представления о военном искусстве. Хирэк никогда не планировал какую-то одну битву или кампанию. Он всегда просчитывал на два-три шага вперед. Планировал всю войну целиком.
— Он разрушил Истанианскую империю? — спросила Тесса исключительно для того, чтобы услышать собственный голос. Ответ она знала заранее. Чем дольше говорил Аввакус, тем более зыбкой, словно нереальной представлялась ей собственная жизнь. С каждым его словом масштабы событий, участницей которых она оказалась, казались ей все более грандиозными. Пять столетий. Империи. Тысячи смертей и бессчетное число поколений. Не может быть, что она во всем этом замешана. Тут какая-то ошибка.
— Всего десятилетие понадобилось гэризонцам для достижения того, на что другой армии не хватило бы и столетия, — с бесстрастием летописца подтвердил Аввакус. — Язычники были изгнаны с запада — из Рейза, из Мадрана, из Мэйрибейна и Дрохо, даже со значительной части истанианского полуострова. Гэризонцы выдворили их на юг, потом на восток и практически уничтожили. В последней крупной битве на песочных берегах реки Меди солдаты Хирэка перебили сто тысяч человек. И за каждой смертью стояла Корона с шипами.
Тесса зажмурилась. Молчание, последовавшее за окончанием рассказа Аввакуса, словно давило на ее веки. Она предпочла бы больше никогда не открывать глаз, не видеть того, чего видеть не хотела. Секунда проходила за секундой, и наконец, все еще с закрытыми глазами, она тихонько вздохнула и, сдаваясь, спросила:
— Значит, эта эфемера пришла в мир, чтобы разрушить Истанианскую империю?
Тесса почувствовала, что Аввакус кивнул в ответ.
— Полагаю, ты права.
— Но Корона с шипами почему-то не покинула ваш мир и после того, как выполнила свое предназначение? Почему-то не сумела вовремя исчезнуть?
— Верно, верно, девочка, — опять закивал Аввакус, но теперь его голос звучал немного по-другому, хотя Тесса затруднялась сказать, что именно изменилось. — Только почему-то не сумела не совсем подходящее выражение. — Глаза их встретились, и в этот момент Тессе стало ясно, какая огромная ответственность лежит на старом монахе, какое тяжкое бремя — знать разгадку этой тайны. И сейчас он перекладывал часть своего груза на ее хрупкие плечи.
— Хирэк принял меры, чтобы Корона с шипами не могла исчезнуть. Он нашел способ крепко-накрепко привязать ее к Гэризону.
Тесса сжалась в комочек на каменной лежанке. Собственное тело казалось ей непрочным, хрупким, точно сделанное из шифера. Пламя свечи отбрасывало красноватые отблески на стены пещеры. Они сидели точно в камине. Только зажженный в нем огонь почему-то не грел.
— Так вот зачем я здесь... — Она посмотрела прямо в глаза Аввакусу. — Не для того, чтобы обезвредить гонцов и того, кто ими управляет. Я здесь для того, чтобы помочь Короне с шипами исчезнуть из этого мира.
Аввакус протянул к ней руки, но тут же отдернул их, как будто только сейчас понял, что не сможет прикоснуться к Тессе, что сидит слишком далеко.
— Да, — ответил он. — Я уверен, что для этого ты перенесена в наш мир. Кольцо и корона — парные эфемеры. Корона — сестра твоего — кольца. Через кольцо ты можешь освободить ее.
— Объясните, что я должна делать.
Аввакус изумленно воззрился на нее. Тесса поняла, что ее слова прозвучали как команда. Старик долго смотрел на нее и наконец кивнул, точно соглашаясь на что-то неприятное, но действительно необходимое.
— Сначала я должен рассказать, как и зачем Корона была привязана к нашему миру.
У Тессы бешено забилось сердце. Она прижала руку к груди, пытаясь успокоиться. Аввакус смотрел мимо нее, на вход в пещеру, за которым находился монастырь.
Заговорил он заговорщицким шепотом, продолжая оглядываться на вход:
— Разбив язычников у реки Меди, Хирэк отправился назад, на запад, чтобы укрепить свое господство на захваченных территориях и объединить их. Он предпринял большой трехгодичный поход по завоеванным землям, городам и герцогствам. Он хотел, чтобы население знало своего короля. Хотел, чтобы люди полюбовались на него во всей красе — верхом на великолепном боевом коне, с широким мечом в руках и Венцом на голове — и поняли, что всякое сопротивление его власти бесполезно. Вслед за королем в города въезжал специально обученный карательный отряд. Солдаты убивали врагов гэризонской Короны, поджигали их дома и дома, где собирались мятежники, и именем короля забирали имущество, золото, все сколько-нибудь ценное. Этих поджигателей и стали называть гонцами короля.
У Тессы по спине побежали мурашки. Она плотнее прижала колени к груди.
— В это же время Хирэк начал во всех городах, которых удостаивал своим посещением, отыскивать самых знаменитых ученых. Он старался узнать как можно больше о своей Короне. Он не расставался с ней, никому не давал в руки и не выпускал из виду. По-видимому, он понимал, что лишь благодаря ей выиграл все эти войны. И хотел понять почему.
— И за этим он приехал на Остров Посвященных? — неожиданно перебила Тесса. Обрывки прежних разговоров вдруг всплыли у нее в голове и выстроились в стройную цепочку. Теперь узор был завершен. — Хирэк явился к монахам Острова Посвященных. Они-то знали, что представляет собой Корона с шипами. Они помогли Хирэку привязать Венец к нашей земле в обмен на...
Аввакус закончил ее мысль:
— В обмен на неприкосновенность. — Старик как-то весь сжался, осел на полу, точно под давлением непосильной ноши. Он смотрел на Тессу, и глаза его были полны боли. — Да, так все и было. Хирэк явился сюда, соблазненный рассказами о древних святынях и бесценных рукописях и репутацией здешних монахов, которые считались величайшими умами человечества. Он приехал, чтобы ограбить Остров, увезти с собой золото — или знания. Смотря что первым попадется под руку. Святые отцы вышли ему навстречу. Они были наслышаны о Хирэке и его гонцах и трепетали от страха. Они не сомневались, что король сровняет обитель с землей, похитит их сокровища и поубивает всех монахов.
Вместо этого Хирэк протянул им Венец с шипами. Взгляните на мою корону, велел он. — Расскажите мне, какова его природа и происхождение. Докажите, что стоит сохранить вам жизни.
И они доказали. Все каллиграфы были немедленно созваны в монастырский скрипторий и начали рисовать Корону, чтобы с помощью узоров разгадать ее тайну. Двенадцать человек собрались там. Двенадцать человек работали двенадцать часов, ночь напролет, и узор каждого что-то добавлял к общей картине. Сегодня такое уже невозможно. Святые отцы решили, что любое знание, полученное через рисование узоров, — посягательство на волю Господню. — Аввакус покачал головой. — Не знаю, правильно ли это. Я простой монах, не мне судить о таких вещах. — Старик поник головой. Ему не сразу удалось справиться с собой, он помолчал немного и лишь потом продолжил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99