Сразу стало очевидно, как они умерли, — от пули, пущенной в большинстве случае в лоб или висок. Кристофер удивился: зачем бандитам понадобилось перебить их всех? Или гражданская война в Китае захлестнула и Амдо?
Девочка пряталась за большим сундуком, стоявшим в четвертой палатке. Они нашли ее случайно, когда Кристофер зашел туда, чтобы поискать кусок ткани, которым собирался прикрыть один из трупов. Ей было десять или одиннадцать лет; грязная, голодная и испуганная, она дрожала от холода.
Так как его присутствие, как ему показалось, усиливает ее страх, Кристофер оставил ее с Чиндамани и вышел из палатки. Запах смерти был настолько силен, что, казалось, пропитал даже свежий воздух. Он задумался о том, сможет ли он когда-нибудь так остро почувствовать другой запах.
Он нашел за палатками останки семи пони. Очевидно, кто-то связал их вместе и они умерли от голода, причем большая часть умерла всего день-два назад. Один пони был все еще жив, и Кристофер, сжалившись, пристрелил его. Сделав это, он решил хоть на какое-то время отойти от палаток.
В начале долины стояла пирамида, сооруженная из беспорядочно наваленных друг на друга плит. Это было обо, сооруженное, чтобы снискать милость местных богов. Привязанные к камням полоски ткани, символические подношения от путников, трепетали на ветру. Сами плиты были исписаны тибетскими буквами и сложены в форме шалаша, а наверху горизонтально лежали четыре плиты, образуя нечто вроде крыши. Кристофер разобрал мантрическую формулу «ом мани падме хум», многократно врезанную в темно-зеленый камень. Ему захотелось разбросать камни, уничтожив обо. Зачем нужны боги, если они спят?
Когда он вернулся в лагерь, Чиндамани уже удалось успокоить девочку. Она все еще была в подавленном состоянии, но на смену ужасу пришло горе, которым была наполнена крошечная палатка. В этот раз она не отреагировала на появление Кристофера, поэтому он сел рядом с Чиндамани, которая утешала девочку.
Чуть позже девочка погрузилась в глубокий сон — впервые за несколько дней. Они решили, что для нее будет лучше, если она проснется вдалеке от лагеря. Кристофер бережно поднял ее и положил на Пипа, увешанного корзинами. Ребенок кочевников, она с рождения привыкла спать в пути.
Перед тем как покинуть лагерь, они вынесли трупы из палаток, оставив их стервятникам. Чиндамани тихим голосом прочла молитвы, а затем они отправились в путь, зная, что если девочка проснется и увидит похороны под открытым небом, печаль ее значительно усилится.
Они провели эту ночь в широкой долине за перевалом. Девочка проснулась только один раз, и то на очень короткое время. Немного поев, она снова заснула. Они с Чиндамани по очереди охраняли их крошечный лагерь. Ночь была холодной, и звезды несли вахту вместе с ними до самого рассвета.
Утром за завтраком девочка рассказала им о том, что случилось. Ее звали Чодрон и она считала, что ей десять лет. Все погибшие были членами ее семьи — отец, мать, братья, сестры, дедушка и бабушка, два дяди, две тети и шесть двоюродных братьев и сестер.
Несколько дней назад — по предположению Кристофера, примерно неделю назад, — в лагерь прискакал монгол. С ним были два мальчика — один тангут или тибетец и один, как она сказала, похожий на Кристофера. Мальчики были в дорогой одежде, покрытой грязью и пылью, но выглядели несчастными. Она вышла из палатки вместе матерью, чтобы посмотреть на незнакомцев. Мужчина потребовал свежих пони, предлагая обменять тех, на которых они приехали, на более сильных и доплатить за них. Ее дядя отклонил предложение — с приходом весны им нужны были здоровые пони и они не могли позволить себе обменять двух сильных пони на двух измученных животных. С самого начала мужчина вел себя грубо и бесцеремонно, и она почувствовала, что главная причина отказа кроется именно в этом.
Она помнила, что возникла словесная перепалка, а потом кто-то выстрелил. Она не была уверена, кто выстрелил первым, — монгол или ее дядя. Но незнакомец, вооруженный скорострельным револьвером, без труда справился с мужчинами, вооруженными заряжающимися с дула мушкетами.
Она не могла объяснить, да и не помнила четко, почему началась такая бойня, к тому же Чиндамани и Кристофер и не хотели, чтобы она заново пережила все это безумие. Ее матери как-то удалось спрятать ее в сундук, за которым ее и нашли, и монгол не заметил ее. Для матери в сундуке места не было, только для нее.
Кристофер описал ей Замятина, хотя заранее знал ее ответ. Она поежилась и сказала, что это именно тот человек, никто иной. Он спросил ее про мальчиков, и она ответила, что они были бледными и грустными, но целыми и невредимыми.
На следующий день они продолжили путь на восток, к Сининг-Фу. В Цаган-Токко, небольшой деревушке из глиняных домишек, они пытались навести справки о Замятине. Ни его, ни мальчиков здесь никто не видел.
Деревня уже скрылась из виду, оставшись позади, когда они услышали стук копыт. К ним приблизился конный монгол и поравнялся с ними. Это был крупный мужчина в меховой одежде и вооруженный винтовой, заряжающейся с казенной части, которая болталась за его плечом.
— Мне сказали, что вы ищете бурята, который путешествует с двумя мальчиками, — произнес он.
Кристофер кивнул.
— Я видел их пять дней назад, — сказал монгол. — Я проезжал Цун-Ула, горы к северу от Коко-Нор. Мы обменялись несколькими словами. Я спросил мужчину, куда они направляются. Он сказал, что через десять дней они должны быть в Канчжоу. Когда я спросил, зачем, он ответил, что ему надо встретиться там кое с кем. Это все. Тибетский мальчик попытался что-то сказать мне, но мужчина оборвал его.
— Возможно ли так быстро добраться до Канчжоу? — спросил Кристофер. — Разве им не придется идти через горы Нань-Шан?
Монгол кивнул.
— Придется, — ответил он. — Но они могут добраться вовремя, если не случится ничего непредвиденного. Все перевалы открыты. Я рассказал ему, каким путем лучше добираться.
Он неловко заерзал в седле.
— Этот тибетский мальчик, — произнес он. — Он был бледен и испуган. Он приснился мне в ту же ночь. Во сне он улыбался. На нем были одежды Будды. Он был залит светом. — Он сделал паузу и потом спросил: — Кто он?
Чиндамани ответила низким голосом, в котором звучала такая властность, какой Кристофер раньше никогда не слышал:
— Он Майдари Будда.
Всадник пристально посмотрел на нее, но ничего не сказал. Примерно через полминуты он широко улыбнулся, развернул коня и поскакал галопом в направлении Цаган-Токко.
* * *
Апрельским днем они пересекли границу Китая, — спокойно, как скотокрады или разведчики, высланные вперед готовой к вторжению армией, — никем не замеченные, не заподозренные, не остановленные. В принципе реальной границы не было, и никто не мог сказать: «Это Тибет», — а через мгновение воскликнуть: «Это Китай!» Просто начали постепенно меняться цвета, ландшафт, лица. Мир кочевников Амдо начал тускнеть, уходя вдаль, а вместо него медленно появлялась новая местность: мир равнин и высоких, хорошо укрепленных деревень, узких ущелий и быстрых рек, позолоченных монастырей, украшенных орнаментом монастырских ворот и узких рифленых пагод, поднимавшихся над тусклыми стенами из прессованной глины.
Люди с окраин и с соляных озер бассейна Цайдам — закутанные в меховые одежды, грязные, с обветренными лицами — постепенно уступали место жителям заселенных регионов, лежавших за Великой Стеной. Торговцы и ремесленники, крестьяне и купцы, стремящиеся вернуться в Кантон или Пекин. Основное различие — по крайней мере так показалось Кристоферу — было в их глазах. Кочевники и люди, пришедшие с верблюжьими караванами из монгольских степей или районов за пределами Урумчи, обладали отдаленным взглядом: они видели огромные пространства и открытые горизонты, не заслоненные городскими стенами, они видели мир, меняющийся ежедневно. Китайцы народности хаи из Кансю жили в мире более узких горизонтов, и Кристоферу казалось, что он видит в их глазах стены и двери, а также окружавшие их решетки, придуманные ими самими.
Мандарины с болезненными лицами и усталыми глазами, многие еще с прическами в манчжурском стиле, то есть с длинными косами и выбритыми лбами, проезжали мимо них в сопровождении солдат из мусульманской народности хаи, направляясь в Сининг-Фу и лежавшую за ним столицу провинции, город Ланчжоу. Но никто не остановил Кристофера или его попутчиков. На первый взгляд, Кристофер не представлял никакого интереса — обычный кочевник, совершающий дальнее путешествие вместе с женой и ребенком по причинам, абсолютно неинтересным китайским чиновникам. Лицо его стало грязным, волосы — спутанными, а все признаки того, что он иностранец, были уничтожены ветром, льдом и снегом.
Сининг-Фу встретил их с безразличием. Тремя путешественниками больше или меньше — для города и его обитателей это ничего не меняло. Город окружала квадратная стена, по парапету которой ходили солдаты, неся дежурство над городскими крышами; выложенными из красной черепицы и украшенными драконами. Никто не обращал внимания на трех вновь прибывших путешественников.
Они прошли по главной улице, пролегавшей по центру города, оставляя справа и слева символы местной власти — маленькие раскрашенные домики, охраняемые каменными львами и драконами и украшенные надписями на китайском, говорящими об их назначении. Улица была забита людьми и животными: монголы вели на поводу лохматых бактрийских верблюдов, переходя от лавки к лавке, меняя шкуры яка или мех на горшки, сковородки и кухонные ножи; мулы перевозили огромные куски угля из Шанси; ехали на тележках юные китаянки в ярко-красных накидках, с намазанными жиром волосами и навсегда изуродованными бинтами крохотными ступнями.
На боковой улочке, по соседству с большим торговым домом, они нашли маленькую гостиницу, чтобы остановиться там на ночлег. Гостиница была более грязной и забитой, чем другие, но она находилась не на центральной улице и привлекала постояльцев, которые прекрасно знали, что не следует проявлять повышенный интерес к соседям по гостинице. Они уговорили хозяйку предоставить им отдельную комнату. Та поначалу отказывала, но потом согласилась ради Чодрон, выглядевшей усталой и печальной.
Когда они пришли в гостиницу, уже начинался вечер. За отдельную плату хозяйка принесла им еду и жаровню на треноге. Сразу после еды Чодрон заснула. Чиндамани и Кристофер еще немного поговорили. Они занялись бы любовью, но присутствие девочки их стесняло. Наконец они заснули в объятиях друг друга, не в безопасности, но наедине.
Посреди ночи Кристофера разбудил стук в дверь. Сначала он решил, что ему это послышалось, но стук повторился, уже громче. Чиндамани зашевелилась, но не проснулась.
Он встал и подошел к двери. Деревянный пол холодил голые ноги. Вдалеке кто-то кашлянул. Кашлянул еще раз, потом еще и, выдохшись, замолк. В комнате царила полная темнота.
Он открыл дверь и сощурился. На пороге стоял мужчина, держа в руках лампу.
Глава 46
Рука незнакомца загородила лампу, и на лицо его упала тень.
— Да? — сонно спросил Кристофер. — Что вам надо? — Он говорил по-тибетски, надеясь, что незнакомец его понимает.
— Привет, Кристофер, — произнес незнакомец. Слова были английскими, голос обдал его холодом узнавания.
Незнакомец убрал руку, и свет упал на его лицо. Симон Уинтерпоул проделал большой путь, но ни на йоту не изменился.
Кристофер шагнул в коридор, закрыв за собой дверь. Уинтерпоул был в европейской одежде, как всегда франтоватый, — видение, пришедшее из мира, который, как думал Кристофер, он оставил навсегда.
— Не надо стоять и так смотреть на меня, Кристофер. Ради Бога, я ведь не привидение.
— Извини, — ответил Кристофер. — Я не... Кого-кого, а тебя я никак не ожидал увидеть. Как ты умудрился сюда добраться? Как ты нашел меня?
— Боже праведный, ты ведь не думаешь, что ты невидимка? — Уинтерпоул пошевелил рукой, и свет задрожал, по лицу его пробежали проворные, как крабы, тени. — Несколько недель назад тебя видели около Лхасы. После этого мы следили за тобой, пока ты не добрался сюда. Ты не поверишь, как много мы можем. На прошлой неделе я приехал сюда из Пекина, чтобы встретить тебя. Я знал, что ты должен будешь зайти в Сининг-Фу. Нам надо кое о чем поговорить и кое-что сделать.
— Ты ошибаешься. Нам не о чем говорить. Больше не о чем. С меня достаточно. Я больше не работаю на тебя. Я вообще ни на кого не работаю.
— Ты становишься утомительным, Кристофер. Все это мы уже проходили. Когда я приезжал в Хексхэм. Разумеется, ты этого не забыл.
— Нет, — твердо ответил Кристофер. — Я не забыл. Тогда я сказал, что больше не принадлежу тебе. Ты помог мне выйти на след моего сына, и я тебе благодарен. Но я приехал сюда, чтобы найти его, не более того. Я не хочу, чтобы ты вмешивался в дела, которые тебя не касаются. Не влезай в это, Уинтерпоул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61