Глядя на ее неумелое подражание Сезанну и Джону Марену, Угрилло и Бену Шану, Пайт думал о том, как все люди провинциальны, посредственны, безнадежны.
Уловив мысли Пайта, Кэрол взяла его в оборот.
- Давно хотела задать тебе один вопрос, Пайт. Наконец-то я достаточно выпила, чтобы решиться. Почему ты строишь такие уродливые дома? Ты ведь не так глуп!
Он встретился взглядом с Фокси. Она почувствовала, что ему нужна ее молчаливая поддержка. Взгляды пересеклись, высекли искру и разошлись.
- Они не уродливые, - ответил он. - Просто обыкновенные.
- Ужас, а не дома. Индейский холм превратился в позорище.
Изящная Кэрол намеренно создала вокруг себя круг удивления. Одно из их неписаных правил гласило, что профессиональная деятельность не подлежит критике. Работа - это договор, заключенный человеком с бессмысленным миром вне их дружеского сообщества.
- Он строит то, что люди, как считают Мэтт Галлахер и он сам, захотят купить.
- А мне дома Пайта нравятся, - заявил Фредди. - В них есть что-то голландское, какая-то подогнанность. Они как зубы. Не смейтесь, я не шучу. Мы с Пайтом - браться по духу. Я заполняю свои дыры серебром, он свои людьми. Господи, стоит сказать что-то серьезное, как все начинают хихикать.
- Ты болтаешь ерунду, Кэрол, - вступилась за мужа Анджела.
- Нет, она права. Терпеть не могу свои дома. Просто ненавижу!
- В прошлом месяце умер еще кое-кто, - вставила Джанет. - Один поэт. Марсия была безутешна. Она сказала, что он был лучшим поэтом Америки, притом нестарым.
- Фрост? Он умер в январе, - сказала Терри.
- Не Фрост. Немецкая фамилия... Марсия и Гарольд обязательно подсказали бы. А мы - полные невежды, - вздохнула Джанет.
- Я знал, что ты будешь по ним скучать, - сказал ей Фредди.
Джанет, сидевшая на полу, сонно опустила голову на подушку. Она перешла от сеансов психотерапии дважды в неделю к психоанализу и в семь тридцать утра по будним дням уезжала в Бруклин. Ходили слухи, что Фрэнк тоже обратился к психотерапевту.
- Пора во что-нибудь сыграть, - сказала она.
- Давай поиграем в шарады, Фредди, - предложила Терри.
- Лучше подскажите еще имена для моей пьесы. Необязательно грязные. Он слепо прищурился и выдал: - Донован У. Эра.
- Это у тебя заготовка, - сказала Джанет. - Гарольд недавно придумал кое-что получше. Помнишь, Фрэнк?
Спор о политике завершился, и оба спорщика вернулись из-за занавески в реальный мир. У Фрэнка был глупый вид, Айрин густо подвела глаза и губы.
- Леон Макдафф. - Глаза Фрэнка умоляли жену: "Едем домой!"
Тоном стороннего, незаинтересованного наблюдателя Кэрол произнесла:
- Айрин, твой муж выглядит все хуже. По-моему, ему надо пойти наверх. Но со мной никто не соглашается. Мне все равно, просто я хочу спасти свой ковер.
Айрин наблюдала за мужем со странным выражением на лице: материнская забота смешивалась с нетерпением, Далила взирала на обритого ею Самсона. Посередине комнаты помещался Эдди Константин, маленький ловкий человечек без религии, без задних мыслей, худощавый, загорелый, с развитой мускулатурой, здоровый - одним словом, объедение. В руке у него блестела пивная банка, глаза умели находить трассу среди кипящих облачных Гималаев. Он тоже перевел на нее взгляд и вдруг сообразил, что ради нее можно многим рискнуть. Изящество голубицы при неземной бледности!
- Почему бы ему не вернуться домой? Это же несколько шагов, - сказала Айрин.
- Я его отведу, - вызвался Эдди и, просунув голову Бену под мышку, поднял его с кресла.
Внезапное движение, как громкий звук во сне, возвратило Бену способность к разговору.
- Меня это очень интересует, - сказал он на удивление отчетливо. Каковы эстетические требования к современному жилищному строительству? Или все ограничивается практичностью и ценой?
Фредди Торн только этого и ждал.
- Интересовались ли эстетикой крестьяне, кроя крышу соломой? - радостно заблажил он. - Зато мы теперь без ума от Христа, вышедшего из-под такой крыши.
- Вот именно, - подхватил Бен. Он говорил нормальным голосом и все соображал, только слова выплывали из его рта со скоростью задумавшейся камбалы. - Но, возможно, примитивная обрядовая культура обладает инстинктивным чувством красоты, которое не выживает при капитализме с его поточным методом. В еврейском журнале "Комментари" за этот месяц есть чудесная...
- Алчность! - ядовито перебила Бена Кэрол. - Современные дома пропахли алчностью, стыдом и канализацией. Почему туалет превращен в неприличную тайну? Что естественно, то не позорно. Я запросто могу справить у вас под носом естественную нужду.
- Это чудесно, Кэрол! - воскликнула Анджела. - Куда до тебя мне с моим желанием раздеться?
- Вот и сыграем в "Чудесно"! - воодушевился Фредди Торн. _ я, например, подыхаю в этой резинке. Можно, я ее сниму?
- Нет уж, носи, - возразил Пайт. - Она твоя.
- Какие у игры правила? - спросила Фокси.
- Тебе, - ответил ей Фредди, - даже не придется напрягаться.
- Как в шарадах? - спросила Терри.
Бен, висевший на Эдди, сказал, уставясь в пол:
- Хотелось бы как-нибудь поговорить об этом серьезно. Супер-города, проблема опреснения морской воды... По-моему, строительная индустрия в этой стране идет по неверному пути.
- Ту-ту! - прогудел Эдди, дергая за воображаемый шнурок и подталкивая Бена к двери.
- Я с вами? - спросила Айрин. Ей снова овладела нерешительность. Быть с мужем сейчас значило быть с любовником. Семитская романтическая затененность ее нижних век спорила с прагматизмом взгляда, а губы складывались в знак вопроса, обращенного к потомкам пуритан.
Эдди внимательно на нее посмотрел, оценивая ее готовность, определился с трассой и решительно произнес:
- Да. Я его доведу, а ты уложишь.
И все трое покинули затхлую комнату, миновали огромный холл, в любую погоду пахнущий старыми зонтами, и вышли в трепещущую листвой ночь, освещенную синими фонарями.
Кэрол всплеснула руками, радуясь и негодуя одновременно. Эпплби сослались на свои хвори - Фрэнк на желудок, Джанет на голову - и тоже удалились, хоть и без энтузиазма; то, как они уходили, говорило о том, что игривому лету наступил конец, что начинается ответственная, трезвая осень. Один Фредди Торн упрашивал их остаться. Он вылез, наконец, из резинового панциря и остался в мокрой футболке и мятых плавках. Кожа ног и рук размякла, пошла складками, как ладони прачки.
После ухода Эпплби Фредди и Пайт остались одни в компании женщин. Фокси, скрывающая в складках материи свой семимесячный живот, тоже поднялась.
- Кажется, и мне пора.
- Ни в коем случае! - запротестовал Фредди. - Мы ведь собрались играть.
Фокси посмотрела на Пайта и поняла: что бы на нем ни было написано, она должна прочесть послание как "Не уходи!"
- Не уходи, - сказал он вслух.
- Так как играть? - снова спросила Терри. Пайт представил себе сумрачного, как недовольная мамаша, Галахера, дожидающегося жену. Как она смеет спокойно сидеть и не торопиться домой? У женщин нет совести, но это не их вина. Проделки коварного змея!
Фредди облизнул губы и ответил слабым голоском:
- Каждый называет самое чудесное, что только может себе представить. Почему вы не топите, Кэрол? У меня зуб на зуб не попадает.
Она принесла из соседей комнаты мохнатое одеяло, и он закутался в него, как в шаль.
- Ты стареешь, Фредди, - сказала Кэрол
- Спасибо. А теперь сядь и сосредоточься. Эдди и Кэрол положат Бена в кроватку и сразу вернутся. А если и не вернутся, то мир от этого не рухнет. Представь, что Фредди улетел в Майами. Я всем твержу: Che sara, sara*.
- Объясни, в чем суть твоей игры, - пристала Терри.
- В том и суть, что под конец игры все мы будем лучше друг друга знать.
- Не хочу знать кого-либо из вас еще лучше! - фыркнула Анджела.
- А я не хочу, чтобы кто-то из вас лучше узнал меня, - добавила Фокси.
- Где же соревновательный элемент? - спросил Пайт. - Кто выигрывает, кто проигрывает?
Фредди был исполнен красноречия. Он по-прежнему был в гигантском монокле. По степени опьянения с ним не могла сравниться даже Анджела: хмель от белого вина прибавляет проницательности, горячит кровь, помогает увидеть истину.
- Лично ты не можешь проиграть, Пайт. Думаю, это тебе подойдет - для разнообразия. Знаешь, братец... можно, я не буду лукавить?
- Сделай одолжение, брат! - Для убедительности Пайт перекувырнулся через голову. - Выкладывай.
Фредди выискивал слова поточнее.
- Ты - ходячий парадокс. Забавный субъект! Очень давно, еще в детстве, я изучал своих мать с отцом и решил, что люди бывают двух типов: "А" - те, кто сам трахает, "В" - те, кого трахают. Твоя уникальность в том, что ты принимаешь себя за "А", а на самом деле ты - "В".
- А твоя - в том, что ты не то и не другое.
До того, как они с Фокси стали любовниками, в период, когда Фредди, сам того не сознавая, держал Джорджину в заложницах, Пайт не ответил бы так быстро, так резко. Фредди заморгал. Он не ожидал, что Пайт вырвется на свободу и превратится в неприкрытого врага.
- Если вы, две примадонны, прекратите свару, мы начнем играть в "Чудесно", - сказала Терри.
- По-моему, неплохо было бы выпить еще вина, - сказала Кэрол. - Есть желающие?
- Я! - вызвалась Анджела, вытягивая красивую руку с пустой рюмкой. Завтра у меня финал. Должна же я обыграть Джорджину!
- А где сама Джорджина? - вежливо обратился Пайт к Фредди, боясь, что его "не то и не другое" прозвучало слишком оскорбительно.
- Отдыхает перед решающим поединком, - ответил Фредди, не тая зла.
- Нам скоро уходить, - сказала Фокси, обращаясь к Терри.
- Нам тоже, - напомнил Пайт Анджеле. В редкие моменты освобождения она грозила раскрыться, продемонстрировать свою внутреннюю глубину, замороженную в браке.
Кэрол прошлась перед гостями, как балерина, и наполнила все шесть рюмок.
- Кэрол уже начала игру, - сказал Фредди. - По ее мнению, еще вина это чудесно.
- Я не имела в виду, что не могу придумать ничего чудеснее этого. Это не считается.
- Хорошо, ты хозяйка, тебе и начинать.
- Прямо сейчас?
Все закивали: да-да, нечего тянуть! Босая Кэрол замерла в нерешительности.
- Как здорово! - не выдержала Анджела.
- Ноготки у младенца, - определилась Кэрол.
Все заахали то ли от ужаса, то ли от восторга. Фредди вооружился карандашом и что-то нацарапал на обратной стороне листочка со своей пьесой.
- Ноготки младенца. Отлично. Объясни.
- Объяснить? Хорошо. Я имею в виду весь процесс, всю эту химию. Я не понимаю, как это получается, оттого это так чудесно. Ну, знаете, - она повернулась к Фокси, единственной из присутствующих, кто не обладал такими знаниями, - они же появляются из ничего, что мы ни вытворяем - курим, пьем, падаем с лестницы. Живой ребенок с безупречными ноготками на пальчиках. Обведя взглядом все лица, она поняла, что сказала недостаточно, и добавила: - Сколько же труда, изобретательности, даже любви требуется, чтобы изготовить любого из нас, какими бы бездарностями мы потом ни оказались!
- Кэрол, ты - прелесть! - воскликнул Пайт. - Как такая прелесть может ненавидеть меня и мои домики?
Она почувствовала возможность исправить свой имидж. Она предстала перед друзьями крашеной стервой, покинутой Солцами и собственным мужем; сейчас ей потребовалась любовь окружающих, особенно Пайта, который, как и она, принадлежал к низшей прослойке среднего класса.
- Я тебя не ненавижу, - ответила она ему. - Наоборот, считаю, что ты способен многое дать людям, вот и расстраиваюсь, когда ты так себя растрачиваешь.
- Даже не знаю, оскорбление это или флирт, - прокомментировала Анджела.
- Итак, ноготки младенца, - сказал Фредди Торн. - Кто следующий?
- Давайте послушаем мужчину, - предложила Терри Галлахер.
Пайт был тронут: он почувствовал себя счастливым избранником.
- Давайте...
Терри сидела на полу - рослая женщина, подобравшая под себя ноги, со сложенными в колечко губами. Прямые темные волосы свисали вниз. Некогда он любил ее, но робел и не догадывался, что она его ждет. Сперва вылепи сосуд, потом наполняй его... Он выпил еще вина, белого, как солнце в туман, поглядывая на правильное колечко ее губ. Затмение. Обреченная любовь? Фокси - розовое лицо, распушившиеся после морского купания волосы наблюдала, как он пьет вино. Иногда ее живот бывал соленым. Тугой барабан, выступающий из океана светлых распущенных волос. Лунная любовь, бесконтактное вращение вокруг планеты ее чрева. Кончик языка, тянущийся к анусу, минуя лепестки срамных губ. Ее затухающие крики. Затмение.
- Твоя очередь, Пайт! - окликнула его Анджела.
Он мысленно обозрел весь мир - города и поля, моря и колокольни, грязь и деньги, бревна и стружку, синие молитвенники, пух на лепестке розы. Зад. Истина открылась ему во всей ее неоспоримости: смыслом наделен только зад. Что может быть лучше задницы?
- Спящая женщина... - вымолвил он.
- Почему спящая?
- Потому что во сне она так женственна!
- Ты пьян, Пайт, - сказала Кэрол, и он догадался, что оскорбил ее своей простотой. Мир ненавидит свет.
Фредди прищурился глазами и ртом.
- А может, она спит потому, что ты боишься ее, когда она бодрствует?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Уловив мысли Пайта, Кэрол взяла его в оборот.
- Давно хотела задать тебе один вопрос, Пайт. Наконец-то я достаточно выпила, чтобы решиться. Почему ты строишь такие уродливые дома? Ты ведь не так глуп!
Он встретился взглядом с Фокси. Она почувствовала, что ему нужна ее молчаливая поддержка. Взгляды пересеклись, высекли искру и разошлись.
- Они не уродливые, - ответил он. - Просто обыкновенные.
- Ужас, а не дома. Индейский холм превратился в позорище.
Изящная Кэрол намеренно создала вокруг себя круг удивления. Одно из их неписаных правил гласило, что профессиональная деятельность не подлежит критике. Работа - это договор, заключенный человеком с бессмысленным миром вне их дружеского сообщества.
- Он строит то, что люди, как считают Мэтт Галлахер и он сам, захотят купить.
- А мне дома Пайта нравятся, - заявил Фредди. - В них есть что-то голландское, какая-то подогнанность. Они как зубы. Не смейтесь, я не шучу. Мы с Пайтом - браться по духу. Я заполняю свои дыры серебром, он свои людьми. Господи, стоит сказать что-то серьезное, как все начинают хихикать.
- Ты болтаешь ерунду, Кэрол, - вступилась за мужа Анджела.
- Нет, она права. Терпеть не могу свои дома. Просто ненавижу!
- В прошлом месяце умер еще кое-кто, - вставила Джанет. - Один поэт. Марсия была безутешна. Она сказала, что он был лучшим поэтом Америки, притом нестарым.
- Фрост? Он умер в январе, - сказала Терри.
- Не Фрост. Немецкая фамилия... Марсия и Гарольд обязательно подсказали бы. А мы - полные невежды, - вздохнула Джанет.
- Я знал, что ты будешь по ним скучать, - сказал ей Фредди.
Джанет, сидевшая на полу, сонно опустила голову на подушку. Она перешла от сеансов психотерапии дважды в неделю к психоанализу и в семь тридцать утра по будним дням уезжала в Бруклин. Ходили слухи, что Фрэнк тоже обратился к психотерапевту.
- Пора во что-нибудь сыграть, - сказала она.
- Давай поиграем в шарады, Фредди, - предложила Терри.
- Лучше подскажите еще имена для моей пьесы. Необязательно грязные. Он слепо прищурился и выдал: - Донован У. Эра.
- Это у тебя заготовка, - сказала Джанет. - Гарольд недавно придумал кое-что получше. Помнишь, Фрэнк?
Спор о политике завершился, и оба спорщика вернулись из-за занавески в реальный мир. У Фрэнка был глупый вид, Айрин густо подвела глаза и губы.
- Леон Макдафф. - Глаза Фрэнка умоляли жену: "Едем домой!"
Тоном стороннего, незаинтересованного наблюдателя Кэрол произнесла:
- Айрин, твой муж выглядит все хуже. По-моему, ему надо пойти наверх. Но со мной никто не соглашается. Мне все равно, просто я хочу спасти свой ковер.
Айрин наблюдала за мужем со странным выражением на лице: материнская забота смешивалась с нетерпением, Далила взирала на обритого ею Самсона. Посередине комнаты помещался Эдди Константин, маленький ловкий человечек без религии, без задних мыслей, худощавый, загорелый, с развитой мускулатурой, здоровый - одним словом, объедение. В руке у него блестела пивная банка, глаза умели находить трассу среди кипящих облачных Гималаев. Он тоже перевел на нее взгляд и вдруг сообразил, что ради нее можно многим рискнуть. Изящество голубицы при неземной бледности!
- Почему бы ему не вернуться домой? Это же несколько шагов, - сказала Айрин.
- Я его отведу, - вызвался Эдди и, просунув голову Бену под мышку, поднял его с кресла.
Внезапное движение, как громкий звук во сне, возвратило Бену способность к разговору.
- Меня это очень интересует, - сказал он на удивление отчетливо. Каковы эстетические требования к современному жилищному строительству? Или все ограничивается практичностью и ценой?
Фредди Торн только этого и ждал.
- Интересовались ли эстетикой крестьяне, кроя крышу соломой? - радостно заблажил он. - Зато мы теперь без ума от Христа, вышедшего из-под такой крыши.
- Вот именно, - подхватил Бен. Он говорил нормальным голосом и все соображал, только слова выплывали из его рта со скоростью задумавшейся камбалы. - Но, возможно, примитивная обрядовая культура обладает инстинктивным чувством красоты, которое не выживает при капитализме с его поточным методом. В еврейском журнале "Комментари" за этот месяц есть чудесная...
- Алчность! - ядовито перебила Бена Кэрол. - Современные дома пропахли алчностью, стыдом и канализацией. Почему туалет превращен в неприличную тайну? Что естественно, то не позорно. Я запросто могу справить у вас под носом естественную нужду.
- Это чудесно, Кэрол! - воскликнула Анджела. - Куда до тебя мне с моим желанием раздеться?
- Вот и сыграем в "Чудесно"! - воодушевился Фредди Торн. _ я, например, подыхаю в этой резинке. Можно, я ее сниму?
- Нет уж, носи, - возразил Пайт. - Она твоя.
- Какие у игры правила? - спросила Фокси.
- Тебе, - ответил ей Фредди, - даже не придется напрягаться.
- Как в шарадах? - спросила Терри.
Бен, висевший на Эдди, сказал, уставясь в пол:
- Хотелось бы как-нибудь поговорить об этом серьезно. Супер-города, проблема опреснения морской воды... По-моему, строительная индустрия в этой стране идет по неверному пути.
- Ту-ту! - прогудел Эдди, дергая за воображаемый шнурок и подталкивая Бена к двери.
- Я с вами? - спросила Айрин. Ей снова овладела нерешительность. Быть с мужем сейчас значило быть с любовником. Семитская романтическая затененность ее нижних век спорила с прагматизмом взгляда, а губы складывались в знак вопроса, обращенного к потомкам пуритан.
Эдди внимательно на нее посмотрел, оценивая ее готовность, определился с трассой и решительно произнес:
- Да. Я его доведу, а ты уложишь.
И все трое покинули затхлую комнату, миновали огромный холл, в любую погоду пахнущий старыми зонтами, и вышли в трепещущую листвой ночь, освещенную синими фонарями.
Кэрол всплеснула руками, радуясь и негодуя одновременно. Эпплби сослались на свои хвори - Фрэнк на желудок, Джанет на голову - и тоже удалились, хоть и без энтузиазма; то, как они уходили, говорило о том, что игривому лету наступил конец, что начинается ответственная, трезвая осень. Один Фредди Торн упрашивал их остаться. Он вылез, наконец, из резинового панциря и остался в мокрой футболке и мятых плавках. Кожа ног и рук размякла, пошла складками, как ладони прачки.
После ухода Эпплби Фредди и Пайт остались одни в компании женщин. Фокси, скрывающая в складках материи свой семимесячный живот, тоже поднялась.
- Кажется, и мне пора.
- Ни в коем случае! - запротестовал Фредди. - Мы ведь собрались играть.
Фокси посмотрела на Пайта и поняла: что бы на нем ни было написано, она должна прочесть послание как "Не уходи!"
- Не уходи, - сказал он вслух.
- Так как играть? - снова спросила Терри. Пайт представил себе сумрачного, как недовольная мамаша, Галахера, дожидающегося жену. Как она смеет спокойно сидеть и не торопиться домой? У женщин нет совести, но это не их вина. Проделки коварного змея!
Фредди облизнул губы и ответил слабым голоском:
- Каждый называет самое чудесное, что только может себе представить. Почему вы не топите, Кэрол? У меня зуб на зуб не попадает.
Она принесла из соседей комнаты мохнатое одеяло, и он закутался в него, как в шаль.
- Ты стареешь, Фредди, - сказала Кэрол
- Спасибо. А теперь сядь и сосредоточься. Эдди и Кэрол положат Бена в кроватку и сразу вернутся. А если и не вернутся, то мир от этого не рухнет. Представь, что Фредди улетел в Майами. Я всем твержу: Che sara, sara*.
- Объясни, в чем суть твоей игры, - пристала Терри.
- В том и суть, что под конец игры все мы будем лучше друг друга знать.
- Не хочу знать кого-либо из вас еще лучше! - фыркнула Анджела.
- А я не хочу, чтобы кто-то из вас лучше узнал меня, - добавила Фокси.
- Где же соревновательный элемент? - спросил Пайт. - Кто выигрывает, кто проигрывает?
Фредди был исполнен красноречия. Он по-прежнему был в гигантском монокле. По степени опьянения с ним не могла сравниться даже Анджела: хмель от белого вина прибавляет проницательности, горячит кровь, помогает увидеть истину.
- Лично ты не можешь проиграть, Пайт. Думаю, это тебе подойдет - для разнообразия. Знаешь, братец... можно, я не буду лукавить?
- Сделай одолжение, брат! - Для убедительности Пайт перекувырнулся через голову. - Выкладывай.
Фредди выискивал слова поточнее.
- Ты - ходячий парадокс. Забавный субъект! Очень давно, еще в детстве, я изучал своих мать с отцом и решил, что люди бывают двух типов: "А" - те, кто сам трахает, "В" - те, кого трахают. Твоя уникальность в том, что ты принимаешь себя за "А", а на самом деле ты - "В".
- А твоя - в том, что ты не то и не другое.
До того, как они с Фокси стали любовниками, в период, когда Фредди, сам того не сознавая, держал Джорджину в заложницах, Пайт не ответил бы так быстро, так резко. Фредди заморгал. Он не ожидал, что Пайт вырвется на свободу и превратится в неприкрытого врага.
- Если вы, две примадонны, прекратите свару, мы начнем играть в "Чудесно", - сказала Терри.
- По-моему, неплохо было бы выпить еще вина, - сказала Кэрол. - Есть желающие?
- Я! - вызвалась Анджела, вытягивая красивую руку с пустой рюмкой. Завтра у меня финал. Должна же я обыграть Джорджину!
- А где сама Джорджина? - вежливо обратился Пайт к Фредди, боясь, что его "не то и не другое" прозвучало слишком оскорбительно.
- Отдыхает перед решающим поединком, - ответил Фредди, не тая зла.
- Нам скоро уходить, - сказала Фокси, обращаясь к Терри.
- Нам тоже, - напомнил Пайт Анджеле. В редкие моменты освобождения она грозила раскрыться, продемонстрировать свою внутреннюю глубину, замороженную в браке.
Кэрол прошлась перед гостями, как балерина, и наполнила все шесть рюмок.
- Кэрол уже начала игру, - сказал Фредди. - По ее мнению, еще вина это чудесно.
- Я не имела в виду, что не могу придумать ничего чудеснее этого. Это не считается.
- Хорошо, ты хозяйка, тебе и начинать.
- Прямо сейчас?
Все закивали: да-да, нечего тянуть! Босая Кэрол замерла в нерешительности.
- Как здорово! - не выдержала Анджела.
- Ноготки у младенца, - определилась Кэрол.
Все заахали то ли от ужаса, то ли от восторга. Фредди вооружился карандашом и что-то нацарапал на обратной стороне листочка со своей пьесой.
- Ноготки младенца. Отлично. Объясни.
- Объяснить? Хорошо. Я имею в виду весь процесс, всю эту химию. Я не понимаю, как это получается, оттого это так чудесно. Ну, знаете, - она повернулась к Фокси, единственной из присутствующих, кто не обладал такими знаниями, - они же появляются из ничего, что мы ни вытворяем - курим, пьем, падаем с лестницы. Живой ребенок с безупречными ноготками на пальчиках. Обведя взглядом все лица, она поняла, что сказала недостаточно, и добавила: - Сколько же труда, изобретательности, даже любви требуется, чтобы изготовить любого из нас, какими бы бездарностями мы потом ни оказались!
- Кэрол, ты - прелесть! - воскликнул Пайт. - Как такая прелесть может ненавидеть меня и мои домики?
Она почувствовала возможность исправить свой имидж. Она предстала перед друзьями крашеной стервой, покинутой Солцами и собственным мужем; сейчас ей потребовалась любовь окружающих, особенно Пайта, который, как и она, принадлежал к низшей прослойке среднего класса.
- Я тебя не ненавижу, - ответила она ему. - Наоборот, считаю, что ты способен многое дать людям, вот и расстраиваюсь, когда ты так себя растрачиваешь.
- Даже не знаю, оскорбление это или флирт, - прокомментировала Анджела.
- Итак, ноготки младенца, - сказал Фредди Торн. - Кто следующий?
- Давайте послушаем мужчину, - предложила Терри Галлахер.
Пайт был тронут: он почувствовал себя счастливым избранником.
- Давайте...
Терри сидела на полу - рослая женщина, подобравшая под себя ноги, со сложенными в колечко губами. Прямые темные волосы свисали вниз. Некогда он любил ее, но робел и не догадывался, что она его ждет. Сперва вылепи сосуд, потом наполняй его... Он выпил еще вина, белого, как солнце в туман, поглядывая на правильное колечко ее губ. Затмение. Обреченная любовь? Фокси - розовое лицо, распушившиеся после морского купания волосы наблюдала, как он пьет вино. Иногда ее живот бывал соленым. Тугой барабан, выступающий из океана светлых распущенных волос. Лунная любовь, бесконтактное вращение вокруг планеты ее чрева. Кончик языка, тянущийся к анусу, минуя лепестки срамных губ. Ее затухающие крики. Затмение.
- Твоя очередь, Пайт! - окликнула его Анджела.
Он мысленно обозрел весь мир - города и поля, моря и колокольни, грязь и деньги, бревна и стружку, синие молитвенники, пух на лепестке розы. Зад. Истина открылась ему во всей ее неоспоримости: смыслом наделен только зад. Что может быть лучше задницы?
- Спящая женщина... - вымолвил он.
- Почему спящая?
- Потому что во сне она так женственна!
- Ты пьян, Пайт, - сказала Кэрол, и он догадался, что оскорбил ее своей простотой. Мир ненавидит свет.
Фредди прищурился глазами и ртом.
- А может, она спит потому, что ты боишься ее, когда она бодрствует?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47