Она сердито кивнула и пошла наверх, как до нее Пайт.
Решение было принято быстро, так как июнь оказался богат на новости: смерть Папы Иоанна, самопожертвование Кван До, полет в космос Валентины Терешковой, отставка Джона Профумо, отмена молитвы в государственных школах США. Скоро Джорджина позвала ее, подойдя к лестнице:
- Элизабет! Элизабет Фокс Уитмен, спускайтесь. - Голос был точь-в-точь как у ее тетушки из Уилмингтона.
Фокси вошла в гостиную, как ребенок, получивший нагоняй. Сияющие лица показались ей необузданными. Ей больше понравилось наверху, в темноте, среди пришпиленных к стене карт, разбросанных игрушечных рельсов, бесшумно спящих детей. Она вспомнила свою спальню и луну, мучающуюся вместе с ней бессонницей. Пустую подушку рядом с Кеном - свою подушку.
Кен и Терри Галлахер уехали, Фрэнк Эпплби уснул, закинув нога в сандалиях на лжеколониальный кофейный столик Солцев, разинув рот и похрапывая. Из кухни доносился шепот. Фокси недосчиталась в гостиной Эдди Константина и Айрин. Шестеро оставшихся (четверо - женщины) глядели на нее устало и угрожающе. Фокси поняла, что лучше ей было уехать с мужем. Игра исчерпала себя, и они всего лишь проявляли вежливость, желание окружить ее, новенькую в компании, любовью. Быстрее догадаться - и домой!
- Какой... какой я океан? - Фокси опасалась, что правила запрещают пользоваться уже звучавшими ассоциациями, и хотела получше себя проявить. Пайт Хейнема, сидевший рядом с женой на шишковатом диване, уставился в свой стакан.
- Океан? - отозвалась Кэрол. - Как странно! Штормящий, наверное.
- Иногда штормящий, иногда неподвижный, - вступила в игру Марсия. - А иногда с волнами в дом высотой.
- Без следов, - сказал Пайт.
- Как это?
- Корабли плавают по вам взад-вперед, не оставляя следов. Вы принимаете всех. Они не оставляют на вас отпечатка.
- Кусочек океана, - сказал Бен с улыбкой, - где живет русалка.
- Только без прямых намеков! - напомнила Кэрол. Фокси, внезапно страшно засмущавшись, спросила:
- Какой я все-таки океан, Анджела?
- Не океан, - ответила та, - а маленький грустный пруд.
- Грустный?
- Вроде зацветшего болота, - оскорбительно брякнула Джорджина. Все, включая мужчин, согласно захихикали.
- А время дня?
- Два часа ночи.
- Одиннадцать утра, мятые простыни.
- Любое. Весь день напролет.
И снова недобрый смех. Лицо Фокси медленно заливала густая краска. Как они ни старались, она хотела полюбить персонаж, который изображала.
Анджела предприняла попытку ее спасти.
- Я вижу этого человека часов в десять вечера, идущего по освещенному городу, счастливого, ни о чем не думающего.
- Или даже, - подхватила Марсия, - в половине пятого дня, в парке, с непокрытой головой, улыбающегося старикам, белкам и младенцам.
- Мы слишком увлеклись! - пропела Кэрол, с резким поворотом головы, как балерина в пируэте, косясь на дверь кухни, откуда все еще доносился шепот.
Пайт подсказал, что надо думать об Англии. Королева Елизавета (застоявшееся болото)? Вирджиния Вульф ("Волны")? А как быть с мятыми простынями? Женоподобный, нездоровый мужчина? Литтон Стрэчи. Уайлд. Плавающие взад-вперед корабли из реплики Пайта - актерские роли? А как же заросший пруд? Какая она дурочка! Боится ошибиться, застенчивая, дремучая... На нее давила обстановка в гостиной Солцев: темные бархатные кресла с салфеточками на подлокотниках, кленовые полки с журналами "Сайентифик Америкен", "Ньюсуик" и "Лук", пытливые переносные лампы слева от каждого кресла, солнечный Ван-Гог на стене, свадебные фотографии, замершие на желтозубом пианино, неуклюжая вешалка и древнее овальное зеркало в темной прихожей, узкая лестница, уходящая круто вверх, по которой дети взбираются каждый вечер, борясь со страхом. В таких домах - узких, окруженных кустами гортензии, где ребенок мог пописать или спрятаться от назойливых родственников, - жили в Делавэре кузины ее матери. Наследниками среднего класса стали евреи - других охотников на это добро не нашлось.
- Какой общественный слой? - спросила Фокси.
- Слишком в лоб, - предупредила Кэрол.
- Низкий, - ответила Джорджина.
- Между низким и средним, - поправил ее Пайт. - С кое-каким образованием и достоинством.
- Всего понемножку, - сказала Анджела. - Ниже низкого, выше высокого.
- Вы говоришь, как сторонница гностицизма, - с манерной педантичностью сказал Бен Солц Анджеле.
- Какое нелепое предположение! - возмутилась Марсия.
- Не понимаю, как она может быть известна, при такой вопиющей обыкновенности! - воскликнула Фокси.
- За счет своих скрытых талантов, - подсказал Пайт.
- Между прочим, мы не уточняем, он это -или она, - напомнила Кэрол.
- Какая я птица? - спросила тогда Фокси.
- Райская, - ответила Анджела.
- Воробей.
- Голубка.
- Добрая голубка.
- А я, - сказал Пайт, - представляю себе птицу с высокими лапами, с блестящей грудкой. Какаду?
- Вы - воловья птица, - сказала Джорджина.
- Несправедливо! - сказал Пайт, поворачиваясь к Джорджине. Та пожала плечами.
- Она пользуется чужими гнездами.
Фокси чувствовала себя так, словно предстала перед ними обнаженная, сама этого не сознавая, как труп на столе морга, все еще слышащий разговоры, холодные непристойные шуточки в свой адрес... Ей хотелось быть с Кеном, удрать, не скрывая своей слабости. Она согрешила и была достойна кары.
- Кто мой аналог в Библии? Знаю, вы скажете - Далила.
- Почему? - возразил Пайт. - Вы к себе слишком строги. Скорее, Агарь.
- Нет, - сказал Бен, - она - Ависага. Так звали девушку, которую привели к умирающему Давиду для согрева. "Вехам леадони хамелех". Это на древнееврейском.
- И что дальше? - спросила Марсия.
- "Вехамелех лох яда-ax". Царь не познал ее.
- Как замечательно ты изъясняешься на древнееврейском, Бен! восхитилась Марсия.
- Я изучал его десять лет. Я из консервативной семьи.
- Даже носил эту маленькую шапочку?
- Ермолку. - У него была пугающая львиная улыбка, со сверкающими в бороде зубами. - Летом меня посылали в лагерь Рамах.
- Джорджина! - позвала Фокси.
- Я не знаю Библию. Я склоняюсь к Далиле. Или к Магдалине, хотя это, наверное, дерзко.
- А я вижу ее среди жителей Иерусалима, не попавших в Евангелия, сказала Анджела. - Ей было не до того: она как раз флиртовала с римским солдатом, когда мимо несли Крест.
- Кошмарная женщина! - сказала Фокси. - Заросший пруд, воловья птица...
- Вы слушаете одну Джорджину, а Джорджина нынче склонна морализировать, - предупредил ее Пайт.
- Вам она тоже не нравится. Ей симпатизируют только Анджела и Бен. Сказав это, Фокси ощутила ревность. Ей не хотелось объединять Анджелу и Бена, потому что Бена - не настоящего, а воображаемого, разбуженного настоящим, - ей хотелось видеть своим собственным евреем.
В кухне перестали, наконец, шептаться.
- Сколько можно тянуть? - сказала Кэрол и встала, якобы чтобы размяться после долгого сидения на полу. Заглянуть в кухню она не посмела, а только сделала один шаг к кухонной двери и громко позвала:
- Помогите нам, вы двое! Она застряла.
- Сдаюсь, - сказала Фокси. - Кто же я? Никогда не слыхала о таком персонаже.
- Слыхали, слыхали, - заверил ее Пайт. Он желал ей успеха и был смущен ее неудачей.
- Наверное, я - жалкая статистка. Никогда не запоминаю их имен.
- Нет, в данный момент вы - звезда, - сказал Пайт.
- В данный момент?
- Вы только изображаете недогадливость, - сказала ей Кэрол. - Вы с нами флиртуете.
- Пораскиньте мозгами, - посоветовал Пайт. - Перед вами весь мир.
- Продолжайте задавать вопросы, - разрешил Бен.
Все превратились не то в суфлеров, не то в рассерженных родителей, шикающих на упрямого ребенка, портящего рождественскую постановку. В суровых глазах Джорджины читалось удовлетворение.
- Спросите Фрэнка, в какой пьесе Шекспира он вас видит? Сейчас я его разбужу. - Марсия переместилась поближе к распластанному Фрэнку, утонула в углу мягкого дивана и по-свойски стала шептать ему на ухо, пока он не разлепил веки и не уставился перед собой непонимающим взглядом. Фокси показалось, что он еще видит сон и смотрит сквозь нее.
- Помогите, Фрэнк! - взмолилась она. - Из какой я шекспировской пьесы?
- "Троил", - пробормотал он и снова захлопнул веки.
- Не читала...
- А по-моему, вы из сонетов, - сказала Марсия.
- Все вы слишком умные, - сказала Фокси. - Я окончательно растерялась. Подумала было про принцессу Маргарет, а вы... - Их смех стал оскорбительным. - Ненавижу вас! Хочу домой. Сдаюсь.
- Не сдавайтесь, - попросил ее Пайт. - Чувствую, вы знаете ответ. Просто вы перестарались.
- Противоположность принцессе? - задал Бен наводящий вопрос.
- Побирушка. Цветочница. Элиза Дулиттл. Но я думала, что вымышленного персонажа быть не может.
- Не может, - успокоила ее Джорджина. - Вы не Элиза. Противоположность деве?
- Пусть Фокси сдастся, если ей так хочется, - предложила Анджела.
- Она подошла слишком близко, чтобы сдаться, - возразила Кэрол.
Айрин Солц вернулась в гостиную, приглаживая волосы. Ее черные брови разлетались, как крылья.
- Эдди просил тебе передать, что он поехал домой, - обратилась она к Кэрол. - У него завтра рейс. Он вышел через кухонную дверь.
- Так я и знала, - сказал Кэрол, просияв, и снова превратилась в растущий из пола прямой стебель. - Попробуйте еще раз, - попросила она Фокси.
Фокси спросила со вздохом обреченной:
- Какой я цветок?
Теперь все старались ей помочь, поэтому ответы были пространными.
- Тигровая лилия, пересаженная из деревенского палисадника на городскую улицу, - сказала Кэрол.
- Ну и возня! - фыркнула Джорджина. - Я представляю себе что-то нехитрое, но с претензией. Мак!
- Хо Ши Мин тоже был маком, - возразил Пайт.
- Правильно. Тут возможна близость, - ответила Джорджина. Ее глаза чуть навыкате смотрели на него возмущенно, искусственный загар и ранняя седина завершали портрет обиженной женщины среднего возраста, в которую она скоро превратится. Фокси помнила молчание Джорджины на ужине со свечами у Геринов - загадочное, довольное молчание, в котором в тот тягостный вечер Фокси чудилась та же химическая природа, что в ее беременности. С тех пор Джорджина резко постарела.
- Не знаю, кого вы загадали, - сказала Айрин. Кэрол пошептала ей на ухо.
- Шиповник, - сказала Айрин, не раздумывая.
- Кажется, - заговорила Анджела, - после атомной бомбардировки Японии там невесть откуда появился и расцвел посреди радиоактивной зоны цветок. Вот и этот человек кажется мне преобразователем всего современного яда в красоту.
- Большое спасибо, Анджела, - прочувственно сказала Фокси. - Теперь я меньше возражаю против этого человека.
- Кисть дьявола, - сказала Марсия. - Или что-то тепличное.
- Знаете, - подхватил Бен Солц, - иногда, выпалывая вокруг дома сорняки, вы наталкиваетесь на растение - кружева королевы Анны или худосочные дикие астры. Это тоже, конечно, сорняки, но у вас не хватает духу их выполоть, потому они тоже украшение.
- Мы все такие, - сказала Анджела.
- Говори за себя, милочка, - предупредила ее Джорджина.
- Герань, которую переносят с подоконника на подоконник следом за солнцем, - сказал Пайт. - Гиацинт, продаваемый в пластмассовом горшке. Иногда роза леди Палмерстон. Вы когда-нибудь замечали, Фокси, как оранжерейные гвоздики кладут в ведро с чернилами для подкраски? Так получают зеленые гвоздики ко дню Святого Патрика. А вы, по-моему, желтая гвоздика, которую заставляют впитывать красные чернила. Так получают невероятный черный цвет, чтобы люди трогали вас, принимали за искусственный цветок, поражались, что вы настоящая. Умирая, вы истекаете черной кровью и снова становитесь желтой. - Его плоское, напряженное лицо само превратилось в захватанный, вянущий цветок.
- Бывает, что мы, сами того не желая, проявляем жестокость, - сказала Кэрол.
- Обратимся-ка к книгам, - нетерпеливо предложила Марсия. - "Молл Фландерс" Яна Флеминга.
- "Финеас Финн" в сокращенном изложении "Плейбоя", - сказала Анджела.
- "Красная Шапочка" маркиза Де Сада, - хмыкнул Бен.
- Хватит! - взмолилась Фокси. - Все., сдаюсь! Я слишком глупа. Кто это, Анджела?
Анджела покосилась на Пайта, ожидая от него разрешения раскрыть секрет. В этот момент, слегка напуганная голубым свечением ее глаз, Фокси прочла, как газетный заголовок, искомое имя.
- Неужели?..
И, не желая этого, даже не зная, когда у нее потекли слезы, Фокси расплакалась от утомления и замешательства. Все, за исключением Анджелы и Бена, утвердились в том, что и раньше подозревали: Фокси возомнила себя Пайтом.
Тонкий лед
Как во сне нам нужны сны, так и наяву нам надо соприкасаться и разговаривать, ощущать прикосновения и слышать слова. "Фокси?" "Что, Пайт?" В их простых именах была магия - магия ласки, выискивающей чудовищное и нежное друг у друга в гениталиях. "Ты считаешь, что мы поступаем дурно?" "Дурно? Это понятие словно выплыло из другой Вселенной. Не знаю. Не думаю". "Вот и молодец!" "Что я так не думаю?"
"Да-да-да! И не думай. Мне так лучше. Прошлой ночью ты мне приснилась. Это в первый раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Решение было принято быстро, так как июнь оказался богат на новости: смерть Папы Иоанна, самопожертвование Кван До, полет в космос Валентины Терешковой, отставка Джона Профумо, отмена молитвы в государственных школах США. Скоро Джорджина позвала ее, подойдя к лестнице:
- Элизабет! Элизабет Фокс Уитмен, спускайтесь. - Голос был точь-в-точь как у ее тетушки из Уилмингтона.
Фокси вошла в гостиную, как ребенок, получивший нагоняй. Сияющие лица показались ей необузданными. Ей больше понравилось наверху, в темноте, среди пришпиленных к стене карт, разбросанных игрушечных рельсов, бесшумно спящих детей. Она вспомнила свою спальню и луну, мучающуюся вместе с ней бессонницей. Пустую подушку рядом с Кеном - свою подушку.
Кен и Терри Галлахер уехали, Фрэнк Эпплби уснул, закинув нога в сандалиях на лжеколониальный кофейный столик Солцев, разинув рот и похрапывая. Из кухни доносился шепот. Фокси недосчиталась в гостиной Эдди Константина и Айрин. Шестеро оставшихся (четверо - женщины) глядели на нее устало и угрожающе. Фокси поняла, что лучше ей было уехать с мужем. Игра исчерпала себя, и они всего лишь проявляли вежливость, желание окружить ее, новенькую в компании, любовью. Быстрее догадаться - и домой!
- Какой... какой я океан? - Фокси опасалась, что правила запрещают пользоваться уже звучавшими ассоциациями, и хотела получше себя проявить. Пайт Хейнема, сидевший рядом с женой на шишковатом диване, уставился в свой стакан.
- Океан? - отозвалась Кэрол. - Как странно! Штормящий, наверное.
- Иногда штормящий, иногда неподвижный, - вступила в игру Марсия. - А иногда с волнами в дом высотой.
- Без следов, - сказал Пайт.
- Как это?
- Корабли плавают по вам взад-вперед, не оставляя следов. Вы принимаете всех. Они не оставляют на вас отпечатка.
- Кусочек океана, - сказал Бен с улыбкой, - где живет русалка.
- Только без прямых намеков! - напомнила Кэрол. Фокси, внезапно страшно засмущавшись, спросила:
- Какой я все-таки океан, Анджела?
- Не океан, - ответила та, - а маленький грустный пруд.
- Грустный?
- Вроде зацветшего болота, - оскорбительно брякнула Джорджина. Все, включая мужчин, согласно захихикали.
- А время дня?
- Два часа ночи.
- Одиннадцать утра, мятые простыни.
- Любое. Весь день напролет.
И снова недобрый смех. Лицо Фокси медленно заливала густая краска. Как они ни старались, она хотела полюбить персонаж, который изображала.
Анджела предприняла попытку ее спасти.
- Я вижу этого человека часов в десять вечера, идущего по освещенному городу, счастливого, ни о чем не думающего.
- Или даже, - подхватила Марсия, - в половине пятого дня, в парке, с непокрытой головой, улыбающегося старикам, белкам и младенцам.
- Мы слишком увлеклись! - пропела Кэрол, с резким поворотом головы, как балерина в пируэте, косясь на дверь кухни, откуда все еще доносился шепот.
Пайт подсказал, что надо думать об Англии. Королева Елизавета (застоявшееся болото)? Вирджиния Вульф ("Волны")? А как быть с мятыми простынями? Женоподобный, нездоровый мужчина? Литтон Стрэчи. Уайлд. Плавающие взад-вперед корабли из реплики Пайта - актерские роли? А как же заросший пруд? Какая она дурочка! Боится ошибиться, застенчивая, дремучая... На нее давила обстановка в гостиной Солцев: темные бархатные кресла с салфеточками на подлокотниках, кленовые полки с журналами "Сайентифик Америкен", "Ньюсуик" и "Лук", пытливые переносные лампы слева от каждого кресла, солнечный Ван-Гог на стене, свадебные фотографии, замершие на желтозубом пианино, неуклюжая вешалка и древнее овальное зеркало в темной прихожей, узкая лестница, уходящая круто вверх, по которой дети взбираются каждый вечер, борясь со страхом. В таких домах - узких, окруженных кустами гортензии, где ребенок мог пописать или спрятаться от назойливых родственников, - жили в Делавэре кузины ее матери. Наследниками среднего класса стали евреи - других охотников на это добро не нашлось.
- Какой общественный слой? - спросила Фокси.
- Слишком в лоб, - предупредила Кэрол.
- Низкий, - ответила Джорджина.
- Между низким и средним, - поправил ее Пайт. - С кое-каким образованием и достоинством.
- Всего понемножку, - сказала Анджела. - Ниже низкого, выше высокого.
- Вы говоришь, как сторонница гностицизма, - с манерной педантичностью сказал Бен Солц Анджеле.
- Какое нелепое предположение! - возмутилась Марсия.
- Не понимаю, как она может быть известна, при такой вопиющей обыкновенности! - воскликнула Фокси.
- За счет своих скрытых талантов, - подсказал Пайт.
- Между прочим, мы не уточняем, он это -или она, - напомнила Кэрол.
- Какая я птица? - спросила тогда Фокси.
- Райская, - ответила Анджела.
- Воробей.
- Голубка.
- Добрая голубка.
- А я, - сказал Пайт, - представляю себе птицу с высокими лапами, с блестящей грудкой. Какаду?
- Вы - воловья птица, - сказала Джорджина.
- Несправедливо! - сказал Пайт, поворачиваясь к Джорджине. Та пожала плечами.
- Она пользуется чужими гнездами.
Фокси чувствовала себя так, словно предстала перед ними обнаженная, сама этого не сознавая, как труп на столе морга, все еще слышащий разговоры, холодные непристойные шуточки в свой адрес... Ей хотелось быть с Кеном, удрать, не скрывая своей слабости. Она согрешила и была достойна кары.
- Кто мой аналог в Библии? Знаю, вы скажете - Далила.
- Почему? - возразил Пайт. - Вы к себе слишком строги. Скорее, Агарь.
- Нет, - сказал Бен, - она - Ависага. Так звали девушку, которую привели к умирающему Давиду для согрева. "Вехам леадони хамелех". Это на древнееврейском.
- И что дальше? - спросила Марсия.
- "Вехамелех лох яда-ax". Царь не познал ее.
- Как замечательно ты изъясняешься на древнееврейском, Бен! восхитилась Марсия.
- Я изучал его десять лет. Я из консервативной семьи.
- Даже носил эту маленькую шапочку?
- Ермолку. - У него была пугающая львиная улыбка, со сверкающими в бороде зубами. - Летом меня посылали в лагерь Рамах.
- Джорджина! - позвала Фокси.
- Я не знаю Библию. Я склоняюсь к Далиле. Или к Магдалине, хотя это, наверное, дерзко.
- А я вижу ее среди жителей Иерусалима, не попавших в Евангелия, сказала Анджела. - Ей было не до того: она как раз флиртовала с римским солдатом, когда мимо несли Крест.
- Кошмарная женщина! - сказала Фокси. - Заросший пруд, воловья птица...
- Вы слушаете одну Джорджину, а Джорджина нынче склонна морализировать, - предупредил ее Пайт.
- Вам она тоже не нравится. Ей симпатизируют только Анджела и Бен. Сказав это, Фокси ощутила ревность. Ей не хотелось объединять Анджелу и Бена, потому что Бена - не настоящего, а воображаемого, разбуженного настоящим, - ей хотелось видеть своим собственным евреем.
В кухне перестали, наконец, шептаться.
- Сколько можно тянуть? - сказала Кэрол и встала, якобы чтобы размяться после долгого сидения на полу. Заглянуть в кухню она не посмела, а только сделала один шаг к кухонной двери и громко позвала:
- Помогите нам, вы двое! Она застряла.
- Сдаюсь, - сказала Фокси. - Кто же я? Никогда не слыхала о таком персонаже.
- Слыхали, слыхали, - заверил ее Пайт. Он желал ей успеха и был смущен ее неудачей.
- Наверное, я - жалкая статистка. Никогда не запоминаю их имен.
- Нет, в данный момент вы - звезда, - сказал Пайт.
- В данный момент?
- Вы только изображаете недогадливость, - сказала ей Кэрол. - Вы с нами флиртуете.
- Пораскиньте мозгами, - посоветовал Пайт. - Перед вами весь мир.
- Продолжайте задавать вопросы, - разрешил Бен.
Все превратились не то в суфлеров, не то в рассерженных родителей, шикающих на упрямого ребенка, портящего рождественскую постановку. В суровых глазах Джорджины читалось удовлетворение.
- Спросите Фрэнка, в какой пьесе Шекспира он вас видит? Сейчас я его разбужу. - Марсия переместилась поближе к распластанному Фрэнку, утонула в углу мягкого дивана и по-свойски стала шептать ему на ухо, пока он не разлепил веки и не уставился перед собой непонимающим взглядом. Фокси показалось, что он еще видит сон и смотрит сквозь нее.
- Помогите, Фрэнк! - взмолилась она. - Из какой я шекспировской пьесы?
- "Троил", - пробормотал он и снова захлопнул веки.
- Не читала...
- А по-моему, вы из сонетов, - сказала Марсия.
- Все вы слишком умные, - сказала Фокси. - Я окончательно растерялась. Подумала было про принцессу Маргарет, а вы... - Их смех стал оскорбительным. - Ненавижу вас! Хочу домой. Сдаюсь.
- Не сдавайтесь, - попросил ее Пайт. - Чувствую, вы знаете ответ. Просто вы перестарались.
- Противоположность принцессе? - задал Бен наводящий вопрос.
- Побирушка. Цветочница. Элиза Дулиттл. Но я думала, что вымышленного персонажа быть не может.
- Не может, - успокоила ее Джорджина. - Вы не Элиза. Противоположность деве?
- Пусть Фокси сдастся, если ей так хочется, - предложила Анджела.
- Она подошла слишком близко, чтобы сдаться, - возразила Кэрол.
Айрин Солц вернулась в гостиную, приглаживая волосы. Ее черные брови разлетались, как крылья.
- Эдди просил тебе передать, что он поехал домой, - обратилась она к Кэрол. - У него завтра рейс. Он вышел через кухонную дверь.
- Так я и знала, - сказал Кэрол, просияв, и снова превратилась в растущий из пола прямой стебель. - Попробуйте еще раз, - попросила она Фокси.
Фокси спросила со вздохом обреченной:
- Какой я цветок?
Теперь все старались ей помочь, поэтому ответы были пространными.
- Тигровая лилия, пересаженная из деревенского палисадника на городскую улицу, - сказала Кэрол.
- Ну и возня! - фыркнула Джорджина. - Я представляю себе что-то нехитрое, но с претензией. Мак!
- Хо Ши Мин тоже был маком, - возразил Пайт.
- Правильно. Тут возможна близость, - ответила Джорджина. Ее глаза чуть навыкате смотрели на него возмущенно, искусственный загар и ранняя седина завершали портрет обиженной женщины среднего возраста, в которую она скоро превратится. Фокси помнила молчание Джорджины на ужине со свечами у Геринов - загадочное, довольное молчание, в котором в тот тягостный вечер Фокси чудилась та же химическая природа, что в ее беременности. С тех пор Джорджина резко постарела.
- Не знаю, кого вы загадали, - сказала Айрин. Кэрол пошептала ей на ухо.
- Шиповник, - сказала Айрин, не раздумывая.
- Кажется, - заговорила Анджела, - после атомной бомбардировки Японии там невесть откуда появился и расцвел посреди радиоактивной зоны цветок. Вот и этот человек кажется мне преобразователем всего современного яда в красоту.
- Большое спасибо, Анджела, - прочувственно сказала Фокси. - Теперь я меньше возражаю против этого человека.
- Кисть дьявола, - сказала Марсия. - Или что-то тепличное.
- Знаете, - подхватил Бен Солц, - иногда, выпалывая вокруг дома сорняки, вы наталкиваетесь на растение - кружева королевы Анны или худосочные дикие астры. Это тоже, конечно, сорняки, но у вас не хватает духу их выполоть, потому они тоже украшение.
- Мы все такие, - сказала Анджела.
- Говори за себя, милочка, - предупредила ее Джорджина.
- Герань, которую переносят с подоконника на подоконник следом за солнцем, - сказал Пайт. - Гиацинт, продаваемый в пластмассовом горшке. Иногда роза леди Палмерстон. Вы когда-нибудь замечали, Фокси, как оранжерейные гвоздики кладут в ведро с чернилами для подкраски? Так получают зеленые гвоздики ко дню Святого Патрика. А вы, по-моему, желтая гвоздика, которую заставляют впитывать красные чернила. Так получают невероятный черный цвет, чтобы люди трогали вас, принимали за искусственный цветок, поражались, что вы настоящая. Умирая, вы истекаете черной кровью и снова становитесь желтой. - Его плоское, напряженное лицо само превратилось в захватанный, вянущий цветок.
- Бывает, что мы, сами того не желая, проявляем жестокость, - сказала Кэрол.
- Обратимся-ка к книгам, - нетерпеливо предложила Марсия. - "Молл Фландерс" Яна Флеминга.
- "Финеас Финн" в сокращенном изложении "Плейбоя", - сказала Анджела.
- "Красная Шапочка" маркиза Де Сада, - хмыкнул Бен.
- Хватит! - взмолилась Фокси. - Все., сдаюсь! Я слишком глупа. Кто это, Анджела?
Анджела покосилась на Пайта, ожидая от него разрешения раскрыть секрет. В этот момент, слегка напуганная голубым свечением ее глаз, Фокси прочла, как газетный заголовок, искомое имя.
- Неужели?..
И, не желая этого, даже не зная, когда у нее потекли слезы, Фокси расплакалась от утомления и замешательства. Все, за исключением Анджелы и Бена, утвердились в том, что и раньше подозревали: Фокси возомнила себя Пайтом.
Тонкий лед
Как во сне нам нужны сны, так и наяву нам надо соприкасаться и разговаривать, ощущать прикосновения и слышать слова. "Фокси?" "Что, Пайт?" В их простых именах была магия - магия ласки, выискивающей чудовищное и нежное друг у друга в гениталиях. "Ты считаешь, что мы поступаем дурно?" "Дурно? Это понятие словно выплыло из другой Вселенной. Не знаю. Не думаю". "Вот и молодец!" "Что я так не думаю?"
"Да-да-да! И не думай. Мне так лучше. Прошлой ночью ты мне приснилась. Это в первый раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47