Действительно некоторые считали, что только этого и ждали капеллийцы, как только отправили Брата Амвросия на Луну ждать Армстронга и Олдрина. Они ждали проявления инициативы со стороны людей.
Табита Джут, опять же, как большинство людей, не была уверена, что Херувимов можно отнести к разряду человеческих существ.
У самих Херувимов на этот счет сомнений не было: они к таковым не относились. Их конструкция была квантовым скачком за пределы геноремонта самых дорогостоящих биолабораторий. Они не страдали ни от каких физических ограничений, которые человечество несло от планеты к планете, а если бы и страдали, то очень скоро отбросили бы их — уже в следующем поколении. Это убеждение было заложено в них Серафимами, зачавшими их и записавшими это в их гермоплазме.
Среди своего вида Кстаска казался неким исключением. Где наткнулась на него Ханна Су, наша история умалчивает; но каковы бы ни были эти обстоятельства, она была права, взяв его в свою труппу, хотя бы за его новизну. Что думали о Кстаске его сородичи из пробирки, когда он выставлял себя на потеху публики в том качестве, какое в предыдущие столетия было бы названо экзотикой или причудой, — мы опять же можем только предполагать. Никто никогда не слышал, чтобы Кстаска плохо отзывался о них; или о Серафимах.
Кто же такие Серафимы? Лучше было бы спросить, существует ли слово, чтобы определить, кто они. Они — это организация; культ; независимое государство — Серафимы решительно и определенно — это Серафимы. Их происхождение — вопрос архивов, в объединении девятнадцать лет назад порочного Храма Абраксаса с потерявшей свою репутацию лабораторией хирургии программного обеспечения «Фруин-Мейсанг-Тобермори» (ФМТ).
Сколотив несколько состояний, предоставляя льготы для косметических ампутаций и примитивного модного протезирования, постоянно рискуя, лаборатория ФМТ агрессивно вылезла из облаков правительственных исследований, став вдруг мессианской, евангелистской, элитарной. Вняв некоему проницательному совету в области маркетинга, Кайса Тобермори (ее собственная личность с юридической точки зрения осталась под вопросом после программы селективных замен, в результате которой ее личность оказалась заключенной сразу в двух телах — в Нью-Цюрихе и в Гонконге) реорганизовала свои работы по принципу «автопластического превосходства». «ЗАЧЕМ МЕНЯТЬ СВОЙ РАЗУМ? МЕНЯЙТЕ СВОЕ ТЕЛО!» — говорит лозунг одной из немногих оставшихся с ранней стадии кампании брошюр.
Пропаганда ФМТ аккумулировалась в каждом отклоняющемся баре и зале отлета; их почтовые проспекты наводняли каждое электронное бюро бюллетеней. Любое место, где собирались беспокойные и недовольные. Не каждый человек, а только очень-очень богатые могли позволить себе что-нибудь из меню ФМТ. Политика сования их в лицо финансово несостоятельным была составной частью корпоративной косметической операции, трамплина гиперболы. Исключительность ничего не стоит без питательной среды зависти.
Слухи о том, что ключевые элементы лечения ФМТ включали железы, возникшие по милости ничего не подозревавших доноров Третьего мира, могли быть частью хитрой паблисити, могли распространяться злобными конкурентами, а могли даже быть и правдой. В любом случае, они так и не подтвердились, поскольку в этом пункте ФМТ привлекла внимание эндокринных баронов Абраксаса, и вся история перешла на более высокий уровень.
Храм Абраксаса не видел нужды в рекламе, рекрутировании и даже в использовании неимущих. Он просто требовал жертв, а его адепты, как все адепты, собирались, чтобы унижаться у его благовонных алтарей. Тем не менее удовлетворение от пресыщения секрецией правоверных стало надоедать иерархам храма, когда они увидели, что происходит в ФМТ.
Каждой из сторон пришло в голову, что она может кое-что предложить другой, и выиграть еще больше. Состоялся обмен посланиями. Это был всего лишь маленький шажок от обещания состоятельным и легковерным техники самоусовершенствования или милостей античного бога к обещанию им беспредельного физического совершенства. Прямо выступая под прикрытием благотворительного статуса, освобождения от налогов и юридических льгот, распространенных на нее этой орбитальной церковью, ФМТ бесследно растворилась, а Храм Абраксаса приобрел новый высший эшелон — Серафимов.
А вот тут история исчезает из виду. Пока ученые от делового мира и теологи вели дебаты по поводу временного и духовного значения этого объединения, а крупнейшие биоархитекторы и евгенисты тайно и избирательно завлекались наверх поразительными и, чтобы не сказать, омерзительными посулами, двери храма оставались накрепко закрытыми для глаз неверных. От них не поступало никаких сообщений, к ним не вело никаких путей. Паства Абраксаса процветала на мировых рынках, но Серафимы оставались тайной за семью печатями.
Не было заметно также, чтобы в это вмешивалась Капелла.
С тех пор утечки информации почти не было. Поначалу «оптовое» рециркулирование правоверных предотвратило появление обычной в таких случаях струйки отступников, готовых рассказывать всякие басни. Путч, поглотивший Высшую клику Абраксаса и большую часть прежнего Совета директоров ФМТ и превративший их в штат Серафимов, состоял в основном из аватар Кайсы Тобермори, о которых нам известно только из блиц-исследования экспериментальной группы коммандос из студии новостей Шу Дзин, тела которых так и не были обнаружены. Абраксас и ФМТ породили Серафимов, а Серафимы произвели на свет Херувимов, рожденных пространством, «хомо альтериор», конькобежцев космических путей.
Все знают, как выглядит Херувим, хотя вряд ли могут предполагать, что когда-нибудь встретят хоть одного. Черно-металлические, красноглазые, макроцефалы, мало кто из особей ростом достигает выше метра, безволосые, безногие и бесполые, снующие туда-сюда в свободном полете или бросающие вызов гравитации на своих маленьких тарелках, они напоминают младенцев-демонов, рожденных воображением самых фанатичных служителей испанской Инквизиции. Они не носят другой одежды, кроме прозрачных пластиковых костюмов, оптическая микросхема которых постоянно украшает их радугами. Накинув на головы капюшоны костюмов, они могут в течение значительного времени переносить грубый вакуум пространства. На планетах они чувствуют себя менее уютно, и большинство Херувимов считают пребывание на них ниже своего достоинства. Будучи существами, созданными при помощи техники, Херувимы отличаются редкой сноровкой в области замысловатой электроники самого разного толка и могут оперировать с огромным количеством инструментов и машин с помощью своих хвостов-протезов, которые вставляют в розетку в основании спины.
Таково было существо, обнаруженное Табитой сидящим в ее кресле у панели управления «Элис Лиддел», когда она с грохотом покидала Изобилие в пламени неистовства страстей, нарушая все правила движения.
Табита искоса посмотрела на Херувима, всем своим существом восставая против него. Он выглядел, как разросшийся эмбрион из черного хрома, и он засунул свой хвост в панель Элис. Он и его жуткие спутники спасли ее корабль, может, спасли ей жизнь, но при этом навлекли на них больше неприятностей, чем она вообще могла себе представить.
Посреди всех этих драматических событий и разрушений Табита задумалась, как получилось, что он вообще оказался здесь, на Изобилии, работая с этой изнеженной и плутоватой труппой кабаре. Почему он не был дома, в храме, живя, работая и планируя следующую стадию их апокалиптической эволюции? Может, это был какой-нибудь списанный прототип? Может, у него был какой-нибудь кошмарный дефект, генетическая ошибка, из-за которой его отвергли? Но, конечно же, тогда они должны были реконструировать его, перепрограммировать, разобрать на запчасти. А может, он просто покинул паству, бежал, как до сих пор делают дети большинства современных земных обществ в поисках более аутентичного, грубого способа существования среди трудностей высокой границы. А вдруг он обманщик? Или, может быть, шпион?
Прежде чем Табита успела отвести глаза, Херувим неожиданно обернулся и посмотрел ей в лицо. Его маленькие красные глазки сверкнули, он приоткрыл свои мерцающие черные губы. Табита увидела его крошечные абсолютно ровные зубки из блестящей черной эмали.
Он улыбнулся ей.
29
— ИДИОТЫ НЕСЧАСТНЫЕ!
Табита взлетела наверх по ступенькам, ведущим в кабину пилота, и, вся трясясь, заорала на них.
Они собрались там, глядя на нее снизу вверх, так, словно это она давала представление в кабаре, словно это она была занимательной новинкой. Там стояли Близнецы Зодиак, обнимая друг друга за талию, засунув обе ноги в одну петлю, две версии одного и того же человека — можно подумать, одного было недостаточно. Там был Марко Метц с окровавленным носом, обожженными волосами и бровями. Табита понадеялась, что он ранен. Она не знала, почему он вообще не умер. Не знала, где Тэл, и сейчас ей на это было наплевать.
Единственным, кто сейчас волновал ее, был Кстаска, все еще сидевший у руля.
Табита схватила в кулак ремни, ЕЕ ремни.
— Теперь я принимаю командование, — приказала она.
Херувим никак не отреагировал.
— Давай! — Табита потрясла кресло. — Брысь оттуда!
Марко поплыл вперед с распростертыми объятиями:
— Послушай, родная, — настойчиво сказал он. — Успокойся. С нами все в порядке! Все прекрасно!
Табита круто развернулась к нему лицом и погрозила пальцем:
— Не смей называть меня «родная», Марко Метц, не то я тебя пришибу к чертовой матери, слышишь?
Близнецы взлетели наверх, встали по обе стороны от Табиты, удерживая ее.
— Из-за тебя нас чуть всех не убили!
Марко раскинул руки:
— Мы же все здесь, Табита, все живы, с кораблем все в порядке. Ну, успокойся же!
— Насколько корабль в порядке — это я тебе скажу, Марко! Хорошо? А теперь убирайтесь отсюда! Все вон!
Табита оттолкнула Близнецов, и они, завертевшись, повалились на спину, а она отлетела назад. Ухватившись за скобку монитора, она остановилась почти у ветрового стекла и повисла над пультом, болтая ногами в воздухе. Нырнув вперед, она схватила хвост Херувима и вытащила его из розетки.
Корабль слегка накренился.
Закрепившись одной ногой и свободной рукой оттягивая ремни, Табита вытащила Кстаску из кресла за хвост.
— Ой, не надо этого делать, — сказала Саския, выпрямляясь и найдя за что ухватиться. Ее волосы развевались по всей кабине. — Ты сделаешь ей больно.
Но Кстаска прекрасно справился с ситуацией. Он вырвал хвост у Табиты и выкатился из кресла. Легко проплыл мимо Табиты, между Близнецами, вниз по ступенькам в трюм, двигаясь так, словно был рожден для невесомости, что, несомненно, так и было.
— Вон! — скомандовала Табита.
Все вышли, и она заперла за ними дверь.
Восстановив свой статус, Табита погрузилась в автоматику. Забыв об ожогах, о боли в лодыжке, она проглядела все мониторы из тех, что еще работали. Изобилие поблескивало в 120 градусах за кормой — маленький шарик размером не больше грецкого ореха. Погони не было. За пределами своей атмосферы Совет не заинтересован в таких делах, при столь малом количестве законов им было выгоднее принуждать, но не отказываться. Вот только если Табита вздумает когда-нибудь вернуться туда…
Табита знала, что если она выйдет живой из этой передряги, она никогда ни за что не вернется на Изобилие:
— Скатертью дорожка, — сказала она мерцающему шарику.
И тем не менее, она недоумевала, почему они сдержались. Почему просто не разнесли на куски корабль, ее самое и всех прочих?
Подключив свой головной телефон, Табита связалась с мозгом корабля.
— Элис? Ты еще разговариваешь со мной?
— РАЗУМЕЕТСЯ, КАПИТАН, — сказала Элис. — А КТО ЭТО БЫЛ — ТОТ, КТО ТОЛЬКО ЧТО ОТКЛЮЧИЛСЯ?
— Это, Элис, был Херувим.
— ХЕРУВИМ? ГОСПОДИ ПОМИЛУЙ! АХ, ДА, Я ЕГО ВИЖУ. ОН В ТРЮМЕ. ТЫ ОБ ЭТОМ ЗНАЛА?
Табита стиснула зубы:
— Да, Элис, я знаю.
— ТАМ ЕЩЕ КАКИЕ-ТО ДРУГИЕ ЛЮДИ.
— Да.
— А МНЕ МОЖНО ПОГОВОРИТЬ С ХЕРУВИМОМ, КАПИТАН?
— Нет. Мы берем курс на Сплетение.
— ГОТОВА, — отозвалась Элис.
Табита настроилась на обычный курс в наиболее оживленный сектор орбитальных путей вокруг Земли, и Элис проложила его.
— ДВИЖЕНИЕ ДОВОЛЬНО СИЛЬНОЕ, — заметила она.
— Хорошо, — отозвалась Табита. Здесь не было ничего, что могло бы выделить их из потока других грузовых судов. Табита прикусила губу: — Отчет о повреждениях, Элис, пожалуйста.
Отчет выглядел не блестяще. Элис ослепла на несколько глаз и оглохла на целый ряд местных частот. У нее были многочисленные ожоги, царапины и выбоины, некоторые из них структурно важные.
— ДЕФЕКТ КРИСТАЛЛА ОСЕВОГО ЗАПОРА. ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ — 61.04%, — отметила Элис. — Я ДУМАЛА, МЫ СОБИРАЛИСЬ ЗАНЯТЬСЯ ИМ НА ИЗОБИЛИИ.
— Я тоже так думала, — пробормотала Табита. — Потерпи, Элис, я сделаю так, что тобой займутся через пару минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Табита Джут, опять же, как большинство людей, не была уверена, что Херувимов можно отнести к разряду человеческих существ.
У самих Херувимов на этот счет сомнений не было: они к таковым не относились. Их конструкция была квантовым скачком за пределы геноремонта самых дорогостоящих биолабораторий. Они не страдали ни от каких физических ограничений, которые человечество несло от планеты к планете, а если бы и страдали, то очень скоро отбросили бы их — уже в следующем поколении. Это убеждение было заложено в них Серафимами, зачавшими их и записавшими это в их гермоплазме.
Среди своего вида Кстаска казался неким исключением. Где наткнулась на него Ханна Су, наша история умалчивает; но каковы бы ни были эти обстоятельства, она была права, взяв его в свою труппу, хотя бы за его новизну. Что думали о Кстаске его сородичи из пробирки, когда он выставлял себя на потеху публики в том качестве, какое в предыдущие столетия было бы названо экзотикой или причудой, — мы опять же можем только предполагать. Никто никогда не слышал, чтобы Кстаска плохо отзывался о них; или о Серафимах.
Кто же такие Серафимы? Лучше было бы спросить, существует ли слово, чтобы определить, кто они. Они — это организация; культ; независимое государство — Серафимы решительно и определенно — это Серафимы. Их происхождение — вопрос архивов, в объединении девятнадцать лет назад порочного Храма Абраксаса с потерявшей свою репутацию лабораторией хирургии программного обеспечения «Фруин-Мейсанг-Тобермори» (ФМТ).
Сколотив несколько состояний, предоставляя льготы для косметических ампутаций и примитивного модного протезирования, постоянно рискуя, лаборатория ФМТ агрессивно вылезла из облаков правительственных исследований, став вдруг мессианской, евангелистской, элитарной. Вняв некоему проницательному совету в области маркетинга, Кайса Тобермори (ее собственная личность с юридической точки зрения осталась под вопросом после программы селективных замен, в результате которой ее личность оказалась заключенной сразу в двух телах — в Нью-Цюрихе и в Гонконге) реорганизовала свои работы по принципу «автопластического превосходства». «ЗАЧЕМ МЕНЯТЬ СВОЙ РАЗУМ? МЕНЯЙТЕ СВОЕ ТЕЛО!» — говорит лозунг одной из немногих оставшихся с ранней стадии кампании брошюр.
Пропаганда ФМТ аккумулировалась в каждом отклоняющемся баре и зале отлета; их почтовые проспекты наводняли каждое электронное бюро бюллетеней. Любое место, где собирались беспокойные и недовольные. Не каждый человек, а только очень-очень богатые могли позволить себе что-нибудь из меню ФМТ. Политика сования их в лицо финансово несостоятельным была составной частью корпоративной косметической операции, трамплина гиперболы. Исключительность ничего не стоит без питательной среды зависти.
Слухи о том, что ключевые элементы лечения ФМТ включали железы, возникшие по милости ничего не подозревавших доноров Третьего мира, могли быть частью хитрой паблисити, могли распространяться злобными конкурентами, а могли даже быть и правдой. В любом случае, они так и не подтвердились, поскольку в этом пункте ФМТ привлекла внимание эндокринных баронов Абраксаса, и вся история перешла на более высокий уровень.
Храм Абраксаса не видел нужды в рекламе, рекрутировании и даже в использовании неимущих. Он просто требовал жертв, а его адепты, как все адепты, собирались, чтобы унижаться у его благовонных алтарей. Тем не менее удовлетворение от пресыщения секрецией правоверных стало надоедать иерархам храма, когда они увидели, что происходит в ФМТ.
Каждой из сторон пришло в голову, что она может кое-что предложить другой, и выиграть еще больше. Состоялся обмен посланиями. Это был всего лишь маленький шажок от обещания состоятельным и легковерным техники самоусовершенствования или милостей античного бога к обещанию им беспредельного физического совершенства. Прямо выступая под прикрытием благотворительного статуса, освобождения от налогов и юридических льгот, распространенных на нее этой орбитальной церковью, ФМТ бесследно растворилась, а Храм Абраксаса приобрел новый высший эшелон — Серафимов.
А вот тут история исчезает из виду. Пока ученые от делового мира и теологи вели дебаты по поводу временного и духовного значения этого объединения, а крупнейшие биоархитекторы и евгенисты тайно и избирательно завлекались наверх поразительными и, чтобы не сказать, омерзительными посулами, двери храма оставались накрепко закрытыми для глаз неверных. От них не поступало никаких сообщений, к ним не вело никаких путей. Паства Абраксаса процветала на мировых рынках, но Серафимы оставались тайной за семью печатями.
Не было заметно также, чтобы в это вмешивалась Капелла.
С тех пор утечки информации почти не было. Поначалу «оптовое» рециркулирование правоверных предотвратило появление обычной в таких случаях струйки отступников, готовых рассказывать всякие басни. Путч, поглотивший Высшую клику Абраксаса и большую часть прежнего Совета директоров ФМТ и превративший их в штат Серафимов, состоял в основном из аватар Кайсы Тобермори, о которых нам известно только из блиц-исследования экспериментальной группы коммандос из студии новостей Шу Дзин, тела которых так и не были обнаружены. Абраксас и ФМТ породили Серафимов, а Серафимы произвели на свет Херувимов, рожденных пространством, «хомо альтериор», конькобежцев космических путей.
Все знают, как выглядит Херувим, хотя вряд ли могут предполагать, что когда-нибудь встретят хоть одного. Черно-металлические, красноглазые, макроцефалы, мало кто из особей ростом достигает выше метра, безволосые, безногие и бесполые, снующие туда-сюда в свободном полете или бросающие вызов гравитации на своих маленьких тарелках, они напоминают младенцев-демонов, рожденных воображением самых фанатичных служителей испанской Инквизиции. Они не носят другой одежды, кроме прозрачных пластиковых костюмов, оптическая микросхема которых постоянно украшает их радугами. Накинув на головы капюшоны костюмов, они могут в течение значительного времени переносить грубый вакуум пространства. На планетах они чувствуют себя менее уютно, и большинство Херувимов считают пребывание на них ниже своего достоинства. Будучи существами, созданными при помощи техники, Херувимы отличаются редкой сноровкой в области замысловатой электроники самого разного толка и могут оперировать с огромным количеством инструментов и машин с помощью своих хвостов-протезов, которые вставляют в розетку в основании спины.
Таково было существо, обнаруженное Табитой сидящим в ее кресле у панели управления «Элис Лиддел», когда она с грохотом покидала Изобилие в пламени неистовства страстей, нарушая все правила движения.
Табита искоса посмотрела на Херувима, всем своим существом восставая против него. Он выглядел, как разросшийся эмбрион из черного хрома, и он засунул свой хвост в панель Элис. Он и его жуткие спутники спасли ее корабль, может, спасли ей жизнь, но при этом навлекли на них больше неприятностей, чем она вообще могла себе представить.
Посреди всех этих драматических событий и разрушений Табита задумалась, как получилось, что он вообще оказался здесь, на Изобилии, работая с этой изнеженной и плутоватой труппой кабаре. Почему он не был дома, в храме, живя, работая и планируя следующую стадию их апокалиптической эволюции? Может, это был какой-нибудь списанный прототип? Может, у него был какой-нибудь кошмарный дефект, генетическая ошибка, из-за которой его отвергли? Но, конечно же, тогда они должны были реконструировать его, перепрограммировать, разобрать на запчасти. А может, он просто покинул паству, бежал, как до сих пор делают дети большинства современных земных обществ в поисках более аутентичного, грубого способа существования среди трудностей высокой границы. А вдруг он обманщик? Или, может быть, шпион?
Прежде чем Табита успела отвести глаза, Херувим неожиданно обернулся и посмотрел ей в лицо. Его маленькие красные глазки сверкнули, он приоткрыл свои мерцающие черные губы. Табита увидела его крошечные абсолютно ровные зубки из блестящей черной эмали.
Он улыбнулся ей.
29
— ИДИОТЫ НЕСЧАСТНЫЕ!
Табита взлетела наверх по ступенькам, ведущим в кабину пилота, и, вся трясясь, заорала на них.
Они собрались там, глядя на нее снизу вверх, так, словно это она давала представление в кабаре, словно это она была занимательной новинкой. Там стояли Близнецы Зодиак, обнимая друг друга за талию, засунув обе ноги в одну петлю, две версии одного и того же человека — можно подумать, одного было недостаточно. Там был Марко Метц с окровавленным носом, обожженными волосами и бровями. Табита понадеялась, что он ранен. Она не знала, почему он вообще не умер. Не знала, где Тэл, и сейчас ей на это было наплевать.
Единственным, кто сейчас волновал ее, был Кстаска, все еще сидевший у руля.
Табита схватила в кулак ремни, ЕЕ ремни.
— Теперь я принимаю командование, — приказала она.
Херувим никак не отреагировал.
— Давай! — Табита потрясла кресло. — Брысь оттуда!
Марко поплыл вперед с распростертыми объятиями:
— Послушай, родная, — настойчиво сказал он. — Успокойся. С нами все в порядке! Все прекрасно!
Табита круто развернулась к нему лицом и погрозила пальцем:
— Не смей называть меня «родная», Марко Метц, не то я тебя пришибу к чертовой матери, слышишь?
Близнецы взлетели наверх, встали по обе стороны от Табиты, удерживая ее.
— Из-за тебя нас чуть всех не убили!
Марко раскинул руки:
— Мы же все здесь, Табита, все живы, с кораблем все в порядке. Ну, успокойся же!
— Насколько корабль в порядке — это я тебе скажу, Марко! Хорошо? А теперь убирайтесь отсюда! Все вон!
Табита оттолкнула Близнецов, и они, завертевшись, повалились на спину, а она отлетела назад. Ухватившись за скобку монитора, она остановилась почти у ветрового стекла и повисла над пультом, болтая ногами в воздухе. Нырнув вперед, она схватила хвост Херувима и вытащила его из розетки.
Корабль слегка накренился.
Закрепившись одной ногой и свободной рукой оттягивая ремни, Табита вытащила Кстаску из кресла за хвост.
— Ой, не надо этого делать, — сказала Саския, выпрямляясь и найдя за что ухватиться. Ее волосы развевались по всей кабине. — Ты сделаешь ей больно.
Но Кстаска прекрасно справился с ситуацией. Он вырвал хвост у Табиты и выкатился из кресла. Легко проплыл мимо Табиты, между Близнецами, вниз по ступенькам в трюм, двигаясь так, словно был рожден для невесомости, что, несомненно, так и было.
— Вон! — скомандовала Табита.
Все вышли, и она заперла за ними дверь.
Восстановив свой статус, Табита погрузилась в автоматику. Забыв об ожогах, о боли в лодыжке, она проглядела все мониторы из тех, что еще работали. Изобилие поблескивало в 120 градусах за кормой — маленький шарик размером не больше грецкого ореха. Погони не было. За пределами своей атмосферы Совет не заинтересован в таких делах, при столь малом количестве законов им было выгоднее принуждать, но не отказываться. Вот только если Табита вздумает когда-нибудь вернуться туда…
Табита знала, что если она выйдет живой из этой передряги, она никогда ни за что не вернется на Изобилие:
— Скатертью дорожка, — сказала она мерцающему шарику.
И тем не менее, она недоумевала, почему они сдержались. Почему просто не разнесли на куски корабль, ее самое и всех прочих?
Подключив свой головной телефон, Табита связалась с мозгом корабля.
— Элис? Ты еще разговариваешь со мной?
— РАЗУМЕЕТСЯ, КАПИТАН, — сказала Элис. — А КТО ЭТО БЫЛ — ТОТ, КТО ТОЛЬКО ЧТО ОТКЛЮЧИЛСЯ?
— Это, Элис, был Херувим.
— ХЕРУВИМ? ГОСПОДИ ПОМИЛУЙ! АХ, ДА, Я ЕГО ВИЖУ. ОН В ТРЮМЕ. ТЫ ОБ ЭТОМ ЗНАЛА?
Табита стиснула зубы:
— Да, Элис, я знаю.
— ТАМ ЕЩЕ КАКИЕ-ТО ДРУГИЕ ЛЮДИ.
— Да.
— А МНЕ МОЖНО ПОГОВОРИТЬ С ХЕРУВИМОМ, КАПИТАН?
— Нет. Мы берем курс на Сплетение.
— ГОТОВА, — отозвалась Элис.
Табита настроилась на обычный курс в наиболее оживленный сектор орбитальных путей вокруг Земли, и Элис проложила его.
— ДВИЖЕНИЕ ДОВОЛЬНО СИЛЬНОЕ, — заметила она.
— Хорошо, — отозвалась Табита. Здесь не было ничего, что могло бы выделить их из потока других грузовых судов. Табита прикусила губу: — Отчет о повреждениях, Элис, пожалуйста.
Отчет выглядел не блестяще. Элис ослепла на несколько глаз и оглохла на целый ряд местных частот. У нее были многочисленные ожоги, царапины и выбоины, некоторые из них структурно важные.
— ДЕФЕКТ КРИСТАЛЛА ОСЕВОГО ЗАПОРА. ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ — 61.04%, — отметила Элис. — Я ДУМАЛА, МЫ СОБИРАЛИСЬ ЗАНЯТЬСЯ ИМ НА ИЗОБИЛИИ.
— Я тоже так думала, — пробормотала Табита. — Потерпи, Элис, я сделаю так, что тобой займутся через пару минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67