— встревоженно спросил Дэцин. Арнис вздохнул.
Вот потому с Дэцином и невозможна никакая близость. Только начни с ним говорить по душам — сразу отправляет к психологу или священнику. Лечись иди, дорогой!
— Говорил?
— Нет. Об этом — нет. Но ведь это секретная информация.
— Да, — Дэцин кивнул, — тут ты прав. Пожалуй, лучше не говори, а то неизбежно придется объяснять, в чем дело. Так вот, то, что ты несешь, дорогой — это ересь. Это я тебе на правах обычного мирянина тоже могу сказать. Какое восхождение к Богу? Через развитие парапсихологических способностей? Через контактирование с тонким миром? Знаешь, к кому такое восхождение может быть? Какой тогда был смысл в воплощении Христа, в распятии... В Искуплении наших грехов? Если можно просто, так сказать, развиваться и достичь якобы Бога — без всякого Искупления? Без Христа вообще?
— Да я понимаю все, Дэцин! — застонал Арнис, — в том-то для меня и проблема — верить Церкви или...
— Верить сагону, — закончил Дэцин. Он вдруг подошел к Арнису и положил руку ему на плечо.
— Арнис... пойми, — неожиданно мягко сказал он, — сагоны не с Богом. Они отвергли Бога. Вспомни только историю Кьюрин... вспомни! Что удержало ее? А что удержало Ильгет — почему она смогла выдержать то, что выдержать невозможно? Блоки все эти... мы же знаем, что это ерунда. Бог и только Бог нас спасает все время. А сагоны — они даже понять этого не могут. Ну что нас удерживает, почему 700 лет мы можем сопротивляться такой превосходящей силе и надеемся уцелеть и дальше? Что — если не чудо? Когда сагоны говорят о Боге... ты попробуй эти случаи просмотреть. Я тебе скажу заранее, что ты увидишь... Они либо говорят о безличном Начале, сотворившем мир — то есть как бы и не Бог, а так, Идея какая-то. Либо говорят со страхом о ком-то, кто внушает им ужас — но они не знают, кто это, и не понимают. Хотя и витают в духовных сферах. Поэтому выбор у тебя — не Церковь и сагоны, а Бог и сагоны...
— Я, конечно, займусь этим, — с трудом сказал Арнис, — ты прав, я просмотрю эти случаи... их не так много. Но почему ты говоришь с такой уверенностью? А может, это мы неправильно понимаем Бога?
— Да потому что... Потому что я сам в молодости стоял перед таким выбором. И я говорил об этом с сагоном, — неожиданно сказал Дэцин.
Он помолчал и добавил.
— После этого я крестился. Спаси тебя Господь, Арнис!
Глава 19. О любви.
Кончилось лето, и как-то быстро миновала осень с шуршащим золотом сухолиственных груд. «Белые мухи», как называют первый снег килийцы на Визаре — на их Родине климат достаточно холоден — остро жалили землю, и Арнис ловил рукой без перчатки этих холодных мух. Он улыбался безотчетно. Он шел домой.
Ильгет ждет, но все равно нужно прогулять Ноки, поэтому от церкви он решил пройтись пешком. Немного холодно — иногда тоскуешь по бикру, надежному в любую погоду. Надвинул шлем, сменил терморежим — и снова комфортно. Ветер пробирал сквозь тонкую куртку. Арнис шагал быстро. Ноки рыскала вокруг, возбужденно нюхая землю.
«Правильно ли любить эту землю, ведь мы лишимся ее позже? Может быть, нужно тянуться лишь к духовному?»
«Арнис, не дели мир на материальный и духовный. Есть любовь -и не любовь. Есть Бог — и он же есть Любовь, и есть отсутствие Бога. Можно жить в физическом мире, и любя его — каждую травиночку, каждого щенка, и уж конечно, людей — быть совсем рядом с Богом. И можно в любых, самых высоких духовных сферах, в тонком мире быть очень далеко от Бога».
Как сагоны...
Все же Дэцин был прав, и давно надо было поговорить с отцом Маркусом, просто продумать разговор — чтобы не выдавать секретных сведений. Давно надо было это сделать... И не мучиться. Ответ оказался таким несложным.
Любовь — и не-любовь.
«Я все равно люблю тебя, Арнис» — шевельнулось тихое воспоминание.
Это неправда, ответил Арнис сагону. Мог бы ответить, если бы встретил его сейчас. Тебе это только кажется. Любовь — это совсем другое. Он зажмурился, чувствуя прикосновение холодных снежинок к лицу.
Нет, я не любил тех лервенцев... и дэсков на Визаре, которых я убивал -я не любил их. Особенно дэсков -я их ненавидел. Любовь — это другое. Вот Ильгет я люблю и любил всегда. Я несовершенен, и не хочу сказать, что люблю всех. Мне бы хотелось стать совершенным, да к этому нас и призвал Господь, но пока у меня это не получается. Никак. Я могу любить лишь своих. Но ты — ты, сагон — и своих-то не любишь.
Как ты там, бишь, сказал? Шизофренический разум... И вот в это безумие ты меня зовешь?
Восхождение в духовные сферы — не есть восхождение к Богу. Оставаясь на земле, любя землю — я ближе к Богу, чем ты.
Я счастливее, чем ты, и мне жаль тебя, сагон.
Арнис подошел к дому, дверь раскрылась перед ним. Он попрыгал, стряхивая с куртки налетевший снег. Ноки деловито почапала вовнутрь.
Ильгет с сыном на руках вышла навстречу Арнису.
Она стояла, прислонившись к дверному косяку и улыбалась, нежно глядя на него. Эльм махал ручками и возбужденно гулил. Золотистые волосы Ильгет искрились, и золотые искры горели в глазах. Арнис остановился.
— Что ты? — тихо спросила Ильгет.
— Я на тебя смотрю, — ответил он шепотом, — я тебя так давно не видел.
Она улыбнулась, ямочки засияли на щеках.
Арнис сбросил куртку, подошел к Ильгет и обнял ее вместе с Эльмом. Малыш радостно залепетал, захлопал ручонками по лицу папы. Арнис прикоснулся к щеке Ильгет своей щекой, потом поцеловал ее. Забрал Эльма.
— Дети еще не пришли?
— Нет еще. И Арли сегодня поздно. А Дара на празднике...
— Думаешь, я за несколько часов уже успел забыть? — засмеялся Арнис.
— Будем ужинать?
— А детей ждать?
— Как хочешь, Арнис. Если ты не голодный...
— Я подожду, Иль. Я не очень голодный.
Он посмотрел на нее сияющими глазами. Маленькая моя, золотая. Что же сделать для тебя, чтобы тебе было хорошо?
— Иль, я поиграю пока с Эльмом. Ты... отдохни. Ведь давно уже одна с ним возишься.
— Ну что ты, Арнис... как будто это тяжело!
— Не тяжело, но ведь себя тоже нельзя забывать. Давай, давай! — Арнис подхватил Эльма и отправился с ним по лестнице наверх.
— Арнис... — позвала Ильгет, улыбаясь.
— Что, золотинка?
— Тебе правда... ну, ничего, если я займусь своим?
— Мы с тобой вечером посидим, хорошо? Когда дети лягут.
— Хорошо, — сказала Ильгет и пошла к себе в комнату под куполом, посидеть немного за циллосом.
В девять часов все дети лежали в кроватях. Ильгет покормила Эльма на ночь, и Арнис уложил его.
Дела были еще у обоих. Арнис собирался поработать со своей базой данных, внести новые сведения, которые удалось недавно собрать. Ильгет хотела продолжать рассказ, сюжет которого придумала вчера. Они сели вдвоем в комнате Арниса — отсюда было хорошо слышно, если кто-то из детей проснется, да и Арнису было трудно работать с чужим циллосом. Ильгет же принесла планшетку и подключилась к сети, забравшись с ногами в большое кресло.
Сюжет что-то не раскручивался. Ильгет смотрела задумчиво в темное окно, звезд не было видно — там кружила метель. Ранняя ноябрьская метель. Ильгет перевела взгляд на Арниса. Он сосредоточенно смотрел в экран, прикусив по обыкновению нижнюю губу. Ильгет подумала, что на Арниса можно смотреть бесконечно. Вот просто сидеть здесь рядом и смотреть. Нет ничего прекраснее его лица. Любимого лица. Серых его внимательных глаз, узкого твердого подбородка, губ, стриженных светлых волос. Но Арнис почувствовал ее взгляд, повернулся, улыбнулся ласково. Ильгет поспешно отвела взгляд — она вовсе не хотела мешать. Но от его улыбки внутри что-то запело.
Ей вдруг пришла идея, как можно закончить рассказ. Ильгет поспешно начала писать и некоторое время занималась этим. Потом она тихо встала, положила планшетку и вышла.
Через пять минут Ильгет вернулась, с подносом — а на подносе кружки с черным кофе и прохладными пастельными шариками мороженого, и золотым ликером. Она тихо поставила кружку рядом с рукой Арниса.
— О Господи, Иль, — он поймал ее руку, поцеловал пальцы, — ну что же ты... Ведь можно было заказать.
— А мне хочется тебе принести, — сказала Ильгет, — я ведь так мало могу для тебя сделать.
— Ты для меня так много делаешь, счастье мое, — тихо сказал он. Отвернулся от циллоса, взял кофе и мороженое.
— Я не хотела тебя отвлекать.
— А я уже практически закончил.
Они стали есть мороженое.
— Ты вот и пишешь для меня... это так здорово, что ты пишешь. Это такой подарок...
— Ты знаешь, я придумала, чем там должно кончиться, — Ильгет начала рассказывать. Арнис слушал внимательно.
— Да, это здорово... мне бы вот никогда не пришло в голову.
— Зато тебе другое в голову приходит, — Ильгет кивнула на монитор Арниса.
Лицо мужа слегка помрачнело.
— Знаешь, Иль... это муть такая. Я вот теперь пытаюсь другое понять. Ведь по сути, из всех этих рассказов следует одно: сагоны находят у любого человека то, за что можно зацепиться. Есть те, кто утверждает — мной нельзя манипулировать, меня нельзя обмануть. Это глупость. Сагон, читающий мысли, может обмануть любого человека. Он легко находит стержень, на котором все держится... и не пытается его сломать. Он всего лишь действует, исходя из самого главного, самого заветного желания человека.
— Может, этих желаний не так уж много... я имею в виду, наверное, можно составить что-то вроде классификации, — предположила Ильгет.
— Наверняка, — согласился Арнис, — если в этом есть смысл. Ведь и на планетах они действуют точно так же. Создают социальные условия, чтобы осуществить самые заветные желания людей, и за счет этого получают верных слуг. Те, кто больше всего желает богатства — получают его. Те, чей стержень — сексуальные интересы — ну ты понимаешь... легко могут осуществить желаемое. А раз у осла перед носом морковка, то палка уже не нужна. То есть большую часть людей сагоны обманывают и заставляют служить своим целям, просто удовлетворяя их потребности.
Так же, собственно, и с личными контактами. Сагон не ломает человека, пока есть надежда обмануть его.... удовлетворить его самое заветное желание. Вот как у Ландзо — он же на самом деле очень был привязан к Анзоре... патриотизм, это у него, может быть, даже и стержень. Действительно, самое заветное. Сагон ему предложил работать для блага Родины, сделать ее такой, как Ландзо мечталось... он ведь даже думал сотрудничество с Квирином начать, и все такое. Наивно, конечно.
— Да, — сказала Ильгет, — если про мой опыт вспомнить... ну, он у меня неинтересный, правда. У меня тогда единственным вообще желанием было — избавиться от боли. Меня уж точно ничем другим нельзя было заманить в тот момент. Так ведь он меня избавил от боли. Но это, правда, ему не помогло...
Арнис обнял ее за плечи.
— Извини, — поспешно добавила Ильгет.
— Ну что ты... наоборот, спасибо, хотя не хочется это вспоминать, конечно.
— Да ничего, я давно об этом думаю спокойно.
— Так вот, о чем я... То есть сагон может и стремится удовлетворить самый главный интерес человека. Ну а если этот интерес, так сказать, благородный? Духовный? Если человек в самом деле хочет приблизиться к Богу?
— Арнис, но я думала, ты уже понял... ты же понял, что приближение к Богу не имеет ничего общего с развитием сагонских способностей, с проникновением в иные миры?
— Я-то понял, а вот кто-то может и не понять. Ведь есть целый ряд учений... гностических, скажем. В той же Бешиоре была эта ересь. Или эзотерические общества, которые у нас на Квирине никто всерьез-то не воспринимает, так, балуются люди. Ведь это их идея!
— На Эдоли тоже было много ересей... — сказала Ильгет.
— Но ты пойми, большую часть этих ересей, как и вообще эзотерику объединяет как раз эта мысль — что возвышение духа, отторжение всего материального, поднятие в иные, нематериальные сферы — это и есть приближение к Богу!
— Вообще да, — ошеломленно сказала Ильгет, — я просто не задумывалась. Но да, это так... я вот читала книгу одного такого... эзотерика, в общем. Он там описывал, что есть много потусторонних миров, чем выше, тем духовнее, прозрачнее, дальше от материального, и по ним можно идти, как по ступеням, а в конце этой лестницы миров — Бог.
— Так ведь сагоны именно это могут использовать. Причем им даже не обязательно представляться сагонами. Скажут, что они какие-нибудь ангелы, Творцы или еще какие духи... Из высоких миров.
— Да, думаю, что они могут так обмануть человека, — согласилась Ильгет, — заставить его на себя работать. И даже развиваться, так сказать, духовно до определенной стадии... ну то есть развиваться в ту сторону, в которую нужно сагонам. В эти самые нематериальные миры проникать.
— Но есть еще и похуже мысль... — Арнис замолчал. Стоит ли об этом говорить Ильгет?
Но раз уж начал...
— Видишь, Иль... Ландзо мне сказал, что его удержало только одно. Он не мог позволить, чтобы казнили его друзей. А они готовы были отдать за него жизнь.
Но теперь представь, что стоит сагонам инсценировать аналогичную жертвенность? Ведь это, понимаешь, тоже пунктик, за который они в принципе могут зацепиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Вот потому с Дэцином и невозможна никакая близость. Только начни с ним говорить по душам — сразу отправляет к психологу или священнику. Лечись иди, дорогой!
— Говорил?
— Нет. Об этом — нет. Но ведь это секретная информация.
— Да, — Дэцин кивнул, — тут ты прав. Пожалуй, лучше не говори, а то неизбежно придется объяснять, в чем дело. Так вот, то, что ты несешь, дорогой — это ересь. Это я тебе на правах обычного мирянина тоже могу сказать. Какое восхождение к Богу? Через развитие парапсихологических способностей? Через контактирование с тонким миром? Знаешь, к кому такое восхождение может быть? Какой тогда был смысл в воплощении Христа, в распятии... В Искуплении наших грехов? Если можно просто, так сказать, развиваться и достичь якобы Бога — без всякого Искупления? Без Христа вообще?
— Да я понимаю все, Дэцин! — застонал Арнис, — в том-то для меня и проблема — верить Церкви или...
— Верить сагону, — закончил Дэцин. Он вдруг подошел к Арнису и положил руку ему на плечо.
— Арнис... пойми, — неожиданно мягко сказал он, — сагоны не с Богом. Они отвергли Бога. Вспомни только историю Кьюрин... вспомни! Что удержало ее? А что удержало Ильгет — почему она смогла выдержать то, что выдержать невозможно? Блоки все эти... мы же знаем, что это ерунда. Бог и только Бог нас спасает все время. А сагоны — они даже понять этого не могут. Ну что нас удерживает, почему 700 лет мы можем сопротивляться такой превосходящей силе и надеемся уцелеть и дальше? Что — если не чудо? Когда сагоны говорят о Боге... ты попробуй эти случаи просмотреть. Я тебе скажу заранее, что ты увидишь... Они либо говорят о безличном Начале, сотворившем мир — то есть как бы и не Бог, а так, Идея какая-то. Либо говорят со страхом о ком-то, кто внушает им ужас — но они не знают, кто это, и не понимают. Хотя и витают в духовных сферах. Поэтому выбор у тебя — не Церковь и сагоны, а Бог и сагоны...
— Я, конечно, займусь этим, — с трудом сказал Арнис, — ты прав, я просмотрю эти случаи... их не так много. Но почему ты говоришь с такой уверенностью? А может, это мы неправильно понимаем Бога?
— Да потому что... Потому что я сам в молодости стоял перед таким выбором. И я говорил об этом с сагоном, — неожиданно сказал Дэцин.
Он помолчал и добавил.
— После этого я крестился. Спаси тебя Господь, Арнис!
Глава 19. О любви.
Кончилось лето, и как-то быстро миновала осень с шуршащим золотом сухолиственных груд. «Белые мухи», как называют первый снег килийцы на Визаре — на их Родине климат достаточно холоден — остро жалили землю, и Арнис ловил рукой без перчатки этих холодных мух. Он улыбался безотчетно. Он шел домой.
Ильгет ждет, но все равно нужно прогулять Ноки, поэтому от церкви он решил пройтись пешком. Немного холодно — иногда тоскуешь по бикру, надежному в любую погоду. Надвинул шлем, сменил терморежим — и снова комфортно. Ветер пробирал сквозь тонкую куртку. Арнис шагал быстро. Ноки рыскала вокруг, возбужденно нюхая землю.
«Правильно ли любить эту землю, ведь мы лишимся ее позже? Может быть, нужно тянуться лишь к духовному?»
«Арнис, не дели мир на материальный и духовный. Есть любовь -и не любовь. Есть Бог — и он же есть Любовь, и есть отсутствие Бога. Можно жить в физическом мире, и любя его — каждую травиночку, каждого щенка, и уж конечно, людей — быть совсем рядом с Богом. И можно в любых, самых высоких духовных сферах, в тонком мире быть очень далеко от Бога».
Как сагоны...
Все же Дэцин был прав, и давно надо было поговорить с отцом Маркусом, просто продумать разговор — чтобы не выдавать секретных сведений. Давно надо было это сделать... И не мучиться. Ответ оказался таким несложным.
Любовь — и не-любовь.
«Я все равно люблю тебя, Арнис» — шевельнулось тихое воспоминание.
Это неправда, ответил Арнис сагону. Мог бы ответить, если бы встретил его сейчас. Тебе это только кажется. Любовь — это совсем другое. Он зажмурился, чувствуя прикосновение холодных снежинок к лицу.
Нет, я не любил тех лервенцев... и дэсков на Визаре, которых я убивал -я не любил их. Особенно дэсков -я их ненавидел. Любовь — это другое. Вот Ильгет я люблю и любил всегда. Я несовершенен, и не хочу сказать, что люблю всех. Мне бы хотелось стать совершенным, да к этому нас и призвал Господь, но пока у меня это не получается. Никак. Я могу любить лишь своих. Но ты — ты, сагон — и своих-то не любишь.
Как ты там, бишь, сказал? Шизофренический разум... И вот в это безумие ты меня зовешь?
Восхождение в духовные сферы — не есть восхождение к Богу. Оставаясь на земле, любя землю — я ближе к Богу, чем ты.
Я счастливее, чем ты, и мне жаль тебя, сагон.
Арнис подошел к дому, дверь раскрылась перед ним. Он попрыгал, стряхивая с куртки налетевший снег. Ноки деловито почапала вовнутрь.
Ильгет с сыном на руках вышла навстречу Арнису.
Она стояла, прислонившись к дверному косяку и улыбалась, нежно глядя на него. Эльм махал ручками и возбужденно гулил. Золотистые волосы Ильгет искрились, и золотые искры горели в глазах. Арнис остановился.
— Что ты? — тихо спросила Ильгет.
— Я на тебя смотрю, — ответил он шепотом, — я тебя так давно не видел.
Она улыбнулась, ямочки засияли на щеках.
Арнис сбросил куртку, подошел к Ильгет и обнял ее вместе с Эльмом. Малыш радостно залепетал, захлопал ручонками по лицу папы. Арнис прикоснулся к щеке Ильгет своей щекой, потом поцеловал ее. Забрал Эльма.
— Дети еще не пришли?
— Нет еще. И Арли сегодня поздно. А Дара на празднике...
— Думаешь, я за несколько часов уже успел забыть? — засмеялся Арнис.
— Будем ужинать?
— А детей ждать?
— Как хочешь, Арнис. Если ты не голодный...
— Я подожду, Иль. Я не очень голодный.
Он посмотрел на нее сияющими глазами. Маленькая моя, золотая. Что же сделать для тебя, чтобы тебе было хорошо?
— Иль, я поиграю пока с Эльмом. Ты... отдохни. Ведь давно уже одна с ним возишься.
— Ну что ты, Арнис... как будто это тяжело!
— Не тяжело, но ведь себя тоже нельзя забывать. Давай, давай! — Арнис подхватил Эльма и отправился с ним по лестнице наверх.
— Арнис... — позвала Ильгет, улыбаясь.
— Что, золотинка?
— Тебе правда... ну, ничего, если я займусь своим?
— Мы с тобой вечером посидим, хорошо? Когда дети лягут.
— Хорошо, — сказала Ильгет и пошла к себе в комнату под куполом, посидеть немного за циллосом.
В девять часов все дети лежали в кроватях. Ильгет покормила Эльма на ночь, и Арнис уложил его.
Дела были еще у обоих. Арнис собирался поработать со своей базой данных, внести новые сведения, которые удалось недавно собрать. Ильгет хотела продолжать рассказ, сюжет которого придумала вчера. Они сели вдвоем в комнате Арниса — отсюда было хорошо слышно, если кто-то из детей проснется, да и Арнису было трудно работать с чужим циллосом. Ильгет же принесла планшетку и подключилась к сети, забравшись с ногами в большое кресло.
Сюжет что-то не раскручивался. Ильгет смотрела задумчиво в темное окно, звезд не было видно — там кружила метель. Ранняя ноябрьская метель. Ильгет перевела взгляд на Арниса. Он сосредоточенно смотрел в экран, прикусив по обыкновению нижнюю губу. Ильгет подумала, что на Арниса можно смотреть бесконечно. Вот просто сидеть здесь рядом и смотреть. Нет ничего прекраснее его лица. Любимого лица. Серых его внимательных глаз, узкого твердого подбородка, губ, стриженных светлых волос. Но Арнис почувствовал ее взгляд, повернулся, улыбнулся ласково. Ильгет поспешно отвела взгляд — она вовсе не хотела мешать. Но от его улыбки внутри что-то запело.
Ей вдруг пришла идея, как можно закончить рассказ. Ильгет поспешно начала писать и некоторое время занималась этим. Потом она тихо встала, положила планшетку и вышла.
Через пять минут Ильгет вернулась, с подносом — а на подносе кружки с черным кофе и прохладными пастельными шариками мороженого, и золотым ликером. Она тихо поставила кружку рядом с рукой Арниса.
— О Господи, Иль, — он поймал ее руку, поцеловал пальцы, — ну что же ты... Ведь можно было заказать.
— А мне хочется тебе принести, — сказала Ильгет, — я ведь так мало могу для тебя сделать.
— Ты для меня так много делаешь, счастье мое, — тихо сказал он. Отвернулся от циллоса, взял кофе и мороженое.
— Я не хотела тебя отвлекать.
— А я уже практически закончил.
Они стали есть мороженое.
— Ты вот и пишешь для меня... это так здорово, что ты пишешь. Это такой подарок...
— Ты знаешь, я придумала, чем там должно кончиться, — Ильгет начала рассказывать. Арнис слушал внимательно.
— Да, это здорово... мне бы вот никогда не пришло в голову.
— Зато тебе другое в голову приходит, — Ильгет кивнула на монитор Арниса.
Лицо мужа слегка помрачнело.
— Знаешь, Иль... это муть такая. Я вот теперь пытаюсь другое понять. Ведь по сути, из всех этих рассказов следует одно: сагоны находят у любого человека то, за что можно зацепиться. Есть те, кто утверждает — мной нельзя манипулировать, меня нельзя обмануть. Это глупость. Сагон, читающий мысли, может обмануть любого человека. Он легко находит стержень, на котором все держится... и не пытается его сломать. Он всего лишь действует, исходя из самого главного, самого заветного желания человека.
— Может, этих желаний не так уж много... я имею в виду, наверное, можно составить что-то вроде классификации, — предположила Ильгет.
— Наверняка, — согласился Арнис, — если в этом есть смысл. Ведь и на планетах они действуют точно так же. Создают социальные условия, чтобы осуществить самые заветные желания людей, и за счет этого получают верных слуг. Те, кто больше всего желает богатства — получают его. Те, чей стержень — сексуальные интересы — ну ты понимаешь... легко могут осуществить желаемое. А раз у осла перед носом морковка, то палка уже не нужна. То есть большую часть людей сагоны обманывают и заставляют служить своим целям, просто удовлетворяя их потребности.
Так же, собственно, и с личными контактами. Сагон не ломает человека, пока есть надежда обмануть его.... удовлетворить его самое заветное желание. Вот как у Ландзо — он же на самом деле очень был привязан к Анзоре... патриотизм, это у него, может быть, даже и стержень. Действительно, самое заветное. Сагон ему предложил работать для блага Родины, сделать ее такой, как Ландзо мечталось... он ведь даже думал сотрудничество с Квирином начать, и все такое. Наивно, конечно.
— Да, — сказала Ильгет, — если про мой опыт вспомнить... ну, он у меня неинтересный, правда. У меня тогда единственным вообще желанием было — избавиться от боли. Меня уж точно ничем другим нельзя было заманить в тот момент. Так ведь он меня избавил от боли. Но это, правда, ему не помогло...
Арнис обнял ее за плечи.
— Извини, — поспешно добавила Ильгет.
— Ну что ты... наоборот, спасибо, хотя не хочется это вспоминать, конечно.
— Да ничего, я давно об этом думаю спокойно.
— Так вот, о чем я... То есть сагон может и стремится удовлетворить самый главный интерес человека. Ну а если этот интерес, так сказать, благородный? Духовный? Если человек в самом деле хочет приблизиться к Богу?
— Арнис, но я думала, ты уже понял... ты же понял, что приближение к Богу не имеет ничего общего с развитием сагонских способностей, с проникновением в иные миры?
— Я-то понял, а вот кто-то может и не понять. Ведь есть целый ряд учений... гностических, скажем. В той же Бешиоре была эта ересь. Или эзотерические общества, которые у нас на Квирине никто всерьез-то не воспринимает, так, балуются люди. Ведь это их идея!
— На Эдоли тоже было много ересей... — сказала Ильгет.
— Но ты пойми, большую часть этих ересей, как и вообще эзотерику объединяет как раз эта мысль — что возвышение духа, отторжение всего материального, поднятие в иные, нематериальные сферы — это и есть приближение к Богу!
— Вообще да, — ошеломленно сказала Ильгет, — я просто не задумывалась. Но да, это так... я вот читала книгу одного такого... эзотерика, в общем. Он там описывал, что есть много потусторонних миров, чем выше, тем духовнее, прозрачнее, дальше от материального, и по ним можно идти, как по ступеням, а в конце этой лестницы миров — Бог.
— Так ведь сагоны именно это могут использовать. Причем им даже не обязательно представляться сагонами. Скажут, что они какие-нибудь ангелы, Творцы или еще какие духи... Из высоких миров.
— Да, думаю, что они могут так обмануть человека, — согласилась Ильгет, — заставить его на себя работать. И даже развиваться, так сказать, духовно до определенной стадии... ну то есть развиваться в ту сторону, в которую нужно сагонам. В эти самые нематериальные миры проникать.
— Но есть еще и похуже мысль... — Арнис замолчал. Стоит ли об этом говорить Ильгет?
Но раз уж начал...
— Видишь, Иль... Ландзо мне сказал, что его удержало только одно. Он не мог позволить, чтобы казнили его друзей. А они готовы были отдать за него жизнь.
Но теперь представь, что стоит сагонам инсценировать аналогичную жертвенность? Ведь это, понимаешь, тоже пунктик, за который они в принципе могут зацепиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90