Буду до конца жизни, например, флаеры чинить. А на мое место придет другой... мальчишка, ничего не знающий. И станет убийцей. Нет уж. Долой всю Дозорную Службу? Да нет, я ж понимаю, что невозможно это. Сагонская угроза, к сожалению, более, чем реальна. А раз так — значит, война, вечная война... А война не бывает красивой и благородной. Что бы там ни говорили... никогда она такой не была и не будет. Грязь это, грязь...

Ильгет уложила детей и теперь бродила по дому бесцельно — ничего делать она не могла. Арниса так до сих пор и не было. Ушел, называется, с собакой гулять. Господи, да он может все, что угодно сделать... в таком состоянии.
Нет, нельзя так. Надо верить в лучшее. Ведь Бог верит в нас! Арнис справится, не может он не справиться с этим. Надо верить... Надо заняться чем-нибудь. Вот на Ярне всегда было что-нибудь по хозяйству, чем руки занять. А здесь... Вязать, что ли, начать? Так ведь потом все равно некогда будет, да и лень.
Ильгет вошла в гостиную. Поправила поваленные кем-то из детей статуэтки на полке. Взгляд ее упал на Библию, раскрытую в самом начале (большую бумажную, в кожаном переплете, подарили в прошлом году друзья). Книга лежала на столике, будто кто-то ее читал и забыл закрыть. Ильгет подошла, взяла Библию в руки. Прочитала на раскрытой странице:
И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? 7 если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним. 8 И сказал Каин Авелю, брату своему: [пойдем в поле]. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его. 9 И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? 10 И сказал Господь: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; 11 и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; 12 когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле. 13 И сказал Каин Господу Богу: наказание мое больше, нежели снести можно; 14
вот, Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня.
(Быт. 4,6-18)
Ильгет закрыла Библию и убрала ее.
Права Белла — чувство вины. Белла — чуткая и умная мать, и она хорошо знает сына. И я могла бы догадаться, подумать в этом направлении. Ведь и сагон его брал на чувстве вины — перед Данкой... передо мной. Но одно дело, когда человек, пусть близкий, пострадал от твоего бездействия, то есть ты виноват опосредованно. И совсем другое — стрелять в висок в упор связанному человеку. И так десятки раз. Притом человеку, к которому ты и ненависти особой не испытываешь. Который по большому счету и не виноват ни в чем. Господи, что же делать-то? Как же ему помочь? Святая Дева, помоги нам! — молилась Ильгет, встав перед домашним алтарем. Щелкнула дверь в коридоре. Ильгет бросилась вперед. Ноки прыгнула на нее, облизала, не пуская к Арнису.
Он молча стоял у входа. Все такой же — бледный, осунувшийся, с тяжелым тусклым взглядом. В темной куртке и штанах казался тощим — привыкла к его богатырскому виду в броневом бикре. Ильгет подошла к Арнису, взяла его за руки. Молча смотрела в глаза.
— Ну что? — спросил он, — Иволга... протрепалась?
Ильгет кивнула. Лицо Арниса странно исказилось.
— Ну вот, — он с трудом выцеживал слова, — теперь ты знаешь... что я... убийца.
Ильгет замотала головой.
— Нет, Арнис. Нет! А если ты убийца... — она помолчала, — то я тоже. Вместе с тобой. Понимаешь? Ты самый лучший... лучше всех. Прекраснее всех. Если ты так сделал, значит, этого нельзя было избежать. Иволга тоже говорит, что этого нельзя было избежать. И Дэцин поручил тебе... потому что это самое трудное, потому что он считает тебя лучше других. И так ведь оно и есть!
Она с силой обняла Арниса, прижалась. И он прижал ее к себе рукой.
— Дети спят? — спросил он тихонько.
— Да, пойдем в кухню. Ты есть, наверное, хочешь...
— Иль, — он вдруг склонился к ней, стал целовать. Прошла, казалось, целая вечность. Ильгет почудилось, что все — как раньше. И как раньше бывало, они пошли вдвоем на кухню. И Арнис даже сам достал чашки.
— Иль, — сказал он, — я люблю тебя.
— И я тебя. Очень. Ты самый, самый лучший. Самый сильный. Самый добрый. Да, правда! Ведь пойми, Арнис, все другие — они просто не были на войне. Или были, как я, но не были в такой ситуации. Им не отдавали таких приказов. Даже дело не в приказе, а в том, что по-другому нельзя было.
— Ты правда так думаешь, Иль?
Она посмотрела на мужа, и вдруг увидела в глазах его слезы.
— Ты что, родной? Не плачь. Не плачь, все хорошо, — она вытерла ему слезы, и вдруг подумала, как часто он вот так утешал ее и говорил ей эти слова.
— Конечно, а как же можно подумать иначе? Ты просто вымотал себя, пойми, ты очень устал, и на многие вещи смотришь... искаженно.
— А если не искаженно, Иль? Если вот это и есть правильно? Ведь это же совесть... совесть меня мучает.
— А помнишь, отец Маркус говорил как-то: совесть — не обязательно голос Бога, она может быть и с человеческим связана.
— Да... говорил.
Ильгет разлила чай, поставила на стол печенье.
— Арнис, если это правильно, вот эти твои угрызения... если Бог не хочет, чтобы мы убивали... значит — ну значит, мы ошибаемся. Помнишь песенку Аурелины?
— Да. Может, ложным пророкам верна, бесконечно и так одиноко я иду по неверной дороге, опускаясь до самого дна.
— Так оно и будет. Мы никогда не будем уверены до конца. Только ты знай, что куда я — туда и ты. Я твоя собака. Вот как Ноки. Если ты мне скажешь умереть... или опять, как тогда... ну, ты понял — я сделаю это. Если ты мне скажешь убивать, я буду и это делать.
— А если я сделаю что-то, что... очевидно будет против Бога, против заповедей?
— Я верю, что ты этого никогда не сделаешь. Я тебе верю, понимаешь? В тебя.
— Надо не в меня верить, Иль... ну что — я?
— В тебя тоже надо верить. И в меня. И вообще в людей надо верить, даже если ошибаешься все время в них. А ты меня никогда и не подводил.
— Иль, а если я... ну, за все эти мои дела — в ад попаду?
— Значит, — спокойно сказала Ильгет, — я тоже попаду в ад. Будем там вместе гореть. Тем более, опыт у нас уже есть.

Что-то произошло в этот вечер. Ильгет и Арнис любили друг друга — как раньше. И счастье коснулось их этой ночью...
И поутру — пусть не совсем прежней стала жизнь, но... Арнис будто проснулся. Он только спросил утром, лежа в постели.
— Иль, а как же мы детей воспитаем? Если мы убийцы, то...
— Значит, либо наши дети станут такими же, как мы. Либо вырастут и сделают свой выбор, — не колеблясь, ответила Ильгет.
И больше Арнис не возвращался к этому. Он стал просыпаться раньше Ильгет. Будил детей, весело командовал, собирая их на зарядку. Проводил весь день с малышкой Дарой, у Ильгет появилась теперь возможность спокойно работать в СИ, спокойно, часами заниматься шлифовкой своего романа. Вскорости она собиралась выложить уже готовую вещь в Сеть. Кроме того, Ильгет два или три часа в день занималась теперь восстановлением физической формы. Иногда вместе с Арнисом — Дару отдавали в Группу или бабушке. Ильгет хотела принять участие в следующей акции. Все-таки малышке полтора года... маловато, но от груди ее уже отлучили, да и что поделаешь — ДС вещь серьезная.
И снова к Ильгет вернулось прежнее, спокойное чувство, что она не одна завела весь этот порядок, что Арнис больше нее заинтересован во всех занятиях с детьми, и во всем, что происходит. Он стал сам читать молитвы. Съездил снова к отцу Маркусу, исповедался. Стал посещать службы. Словом, жизнь вошла в прежнее русло.
Он, как раньше, просил Ильгет по вечерам читать ему роман вслух. Или стихи, которые приходили иногда. Только петь он не решался. Словно боялся чего-то. Да и разговаривал немного.
В середине мая Дэцин собрал отряд вместе.
Гэсс уже вылечился, и считая Ильгет, в отряде было теперь восемь человек. Все равно маловато для декурии. Но войдя в сборный пункт на полигоне, Ильгет увидела, кроме своих, еще трех смутно знакомых людей... Где же она их встречала? Коринта, впрочем, большая деревня, если прожить в ней достаточно долго, многие лица станут казаться знакомыми.
Люди были в обычных военных бикрах. Темноволосый молодой парень, коротко стриженный мужчина лет сорока и женщина, показавшаяся Ильгет особенно знакомой. Красивая, яркая, с каштановыми, чуть вьющимися волосами, полные губы и темные, блестящие глаза. И собака — овчарка у ног мужчины.
— Ну, все собрались, вроде бы? — сказал Дэцин, — начинаем, товарищи. Позвольте вам представить наших новых членов. Они люди опытные, в ДС уже давно. Это 416 отряд. Бывший 416-й... Нас с ними объединили. У них в последней акции погиб почти весь отряд... восемь человек.
Ильгет вздрогнула и посмотрела на новичков. Собственно, все посмотрели на них.
— Чертова Анзора, — пробормотал Гэсс.
— Ну вот, позвольте их коротко представить. Вы как, товарищи, лучше о себе расскажете, или предоставите это мне?
— Лучше вы, — сказала женщина приятным грудным контральто. Дэцин кивнул.
— Начнем с вас. Это Айэла Леа, очень опытный боец. Восемь лет в ДС. По первой специальности — бортинженер. Четверо детей. Сертификат первой степени по рэстану, пилот второго класса, ну и разумеется, 4в. Была и собака, но к сожалению... сейчас пока нет. Теперь к вам...
Коротко стриженный мужчина слегка поклонился.
— Марцелл Кендо. Три года в ДС, бывший биофизик. Собственно, и сейчас... я правильно понял, вы продолжаете заниматься наукой? Рэстан вторая степень, пилот 4в, собака рабочая. Пятеро детей, жена наземница.
— Следующий, — темноглазый парень привстал, — Венис Наль. Тоже три года в ДС. По специальности — учился на врача, степени мастера не достиг, но находится на 3ей ступени. К сожалению, необходимость работы в ДС сильно затрудняет дальнейшее образование, я прав, Венис? Пилот 4в, рэстан 3 ступень. Кстати, для нас находка — хорошо играет на гитаре и поет. Ну вот, вроде бы, и все. Ближе познакомимся в процессе работы. Давайте приступим к делу.
И были обычные занятия на полигоне, с имитацией налетов дэггеров, со стрельбой и работой на местности, тренировались и собаки, и люди. Ильгет с радостью отмечала, что забыла далеко не все. Тело отлично вспоминало необходимое. После занятий в сборном пункте проводили «разбор полетов». Всем понравилось, как работают новички. Немного поболтали за чаем. Арнис подсел к Дэцину.
— Командир... мне надо поговорить с вами. Когда бы можно?
— Да мне-то не так важно, Арнис. У меня нет семьи. Когда ты хочешь — сегодня вечером?
— Давайте. У вас?
— Давай у меня. Ильгет тоже?
— Нет. Я бы хотел... если можно — один на один.
— Договорились.

Дэцин жил в маленькой по квиринским меркам холостяцкой квартирке. Арнису уже доводилось здесь бывать, сидеть на небольшой кухоньке, тянуть фирменный чай с настойкой. Дэцин положил прямо на стол пачку чипсов.
— Извращение, говорят, чай с чипсами, а я вот люблю. Ты попробуй.
— Спасибо, — Арнис механически положил в рот чипс, зажевал.
— Я вижу, ты немного в себя пришел. Это хорошо, — сказал Дэцин. Арнис кивнул.
— Прийти-то я пришел... только кое-что хотелось бы выяснить. Ты как командир...
У Дэцина положение было неопределенным. Дектора полагалось называть на «вы», и все старались придерживаться этого правила — хотя в ДС армейский устав и не соблюдается. Но Арнис давно уже наедине перешел с ним на менее официальную форму общения.
— Пожалуйста, — сказал Дэцин, — если это в моей компетенции, постараюсь ответить. Спрашивай.
Арнис вздохнул.
— Я давно этого не понимал. Только как-то... ну, думал, начальству виднее. Не задавался этим вопросом. Какого черта у нас ДС так засекречена? Ну почему мы не знаем никого из других отрядов — еще можно понять. Меньше знаешь — лучше спишь. Но почему о нас никто не имеет права знать? Если люди знают, что их кто-то защищает от сагонов — что в этом плохого?
— А ты сам-то не понимаешь, Арнис?
— Нет. Сам не понимаю.
— Ну вот смотри...
Дэцин включил терминал у стены. Экран засветился и показал Набережную — как всегда, полную народа. Веселые люди в пестрых нарядах, кое-кто и в бикрах, смеялись, брели компаниями, семьями и поодиночке, пели песни и играли, танцевали на пятачках...
— Вечный праздник, — пробормотал Арнис.
— Да. Кто-то уходит в Космос, кто-то возвращается. Проводы, встречи. Такова Коринта. И вот, Арнис, ты выходишь и рассказываешь им всем... ну о том, что произошло с тобой, например, в последнюю акцию.
Арнис сжал кулаки под столом.
— Тебе не кажется, что это уже — слишком? Что зная такое, уже нельзя вот так беззаботно петь, смеяться... жить...
— Значит, — сказал Арнис, — квиринцы не должны знать о том, какой ценой достигается вот эта наша замечательная жизнь? Дэцин... ты правда думаешь, что все они идиоты?
— Все — нет, Арнис. Среди квиринцев необыкновенно много умных, интеллигентных, тонко чувствующих и все понимающих людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90