- Нет, не должна, - заметил он.
- Как... он?
- Ты знаешь, что он убил Каина, чтоб отомстить за тебя?
- Нет, я не знал. Но меньшего я от него и не ждал.
- На самом-то деле ты не Бранд, правда?
Он закинул голову и расхохотался.
- Я Бранд до мозга костей. Но не тот Бранд, с которым ты мог быть
знаком. Остальная информация тебе дорого обойдется.
- Сколько же стоит узнать, что ты такое на самом деле? - спросил я,
пряча карты.
Держа чашу перед собой двумя руками, он поднял ее, словно чашу для
милостыни.
- Немного твоей крови, - сказал он.
- Ты стал вампиром?
- Нет, я - лабиринтов призрак, - ответил он. - Дай мне крови, и я
объясню.
- Ладно, - сказал я. - И пусть лучше это будет хорошая история, - тут
я вытащил свой кинжал и проколол запястье, протянув его над чашей.
Как из опрокинутой масляной лампы, из руки вырвались языки пламени.
Конечно, на самом деле в моих жилах течет вовсе не пламя. Но в
определенных краях кровь хаоситов делается очень летучей, а это место было
явно из таких.
Пламя хлынуло вперед, наполовину в чашу, наполовину мимо,
расплескавшись по его руке и предплечью. Он взвизгнул и как будто
съежился. Я шагнул назад, а он превратился в водоворот - не сказать, чтобы
он отличался от тех смерчей, которые я наблюдал после жертвоприношений,
только он был огненным. Водоворот с ревом поднялся в небо и через
мгновение исчез, оставив меня ошарашенно таращить глаза наверх, зажимая
дымящееся запястье.
- УХОД... Э-Э... ЖИВОПИСНЫЙ, - заметил Фракир.
- Семейная особенность, - объяснил я, - и, кстати об уходах...
Я прошагал мимо камня, отбыв из кольца. Его снова заполнила тьма, еще
более глубокая. Зато моя тропинка, казалось, обозначилась ярче. Увидев,
что запястье перестало дымиться, я отпустил его.
Тогда, одержимый мыслью убраться прочь от этого места, я перешел на
спортивную ходьбу. Оглянувшись немного погодя, стоящих камней я больше не
увидел. Там был только бледный, тающий водоворот, который поднимался все
выше, выше, пока не исчез.
Я все шел и шел, и тропа постепенно пошла под горку, и вот уже
оказалось, что я легкой походкой, вприпрыжку сбегаю с холма. Тропинка
яркой лентой бежала вниз, теряясь из вида далеко впереди. И все-таки
увидев, что не так далеко от нее отделяется вторая светящаяся линия, я был
озадачен. Обе дорожки быстро пропадали справа и слева от меня.
- Относительно перекрестков есть какие-нибудь особые указания? -
спросил я.
- ПОКА НЕТ, - отозвался Фракир. - ВИДНО, ЭТО МЕСТО, ГДЕ НАДО БУДЕТ
ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЕ, НО, ПОКА НЕ ПОПАДЕШЬ ТУДА, НИКАК НЕ УЗНАЕШЬ, ОТ ЧЕГО
ТАНЦЕВАТЬ.
Внизу расстилалась пустынная с виду сумрачная равнина, кое-где
попадались отдельные светлые точки - некоторые горели ровно, другие то
разгорались, то тускнели, и все они были неподвижны. Однако, кроме двух
дорожек - моей и той, что отделялась от нее, - иных путей не было. Слышны
были лишь мои шаги и мое дыхание. Не было ни ветра, ни особенных запахов,
а климат был столь мягким, что не требовал внимания. С обеих сторон снова
появились темные силуэты, но у меня не было желания их исследовать. Все,
чего мне хотелось, - это покончить с тем, что творится, выбраться отсюда к
чертовой матери и как можно скорее заняться собственными делами.
Потом по обе стороны от дороги с неодинаковыми интервалами стали
появляться туманные пятна света. Колеблющиеся, исходящие ниоткуда,
испещренные пятнами, они то вдруг возникали, то пропадали. Как будто вдоль
дороги висели пятнистые газовые занавеси. Но сперва я не останавливался,
чтобы их исследовать - я дождался, чтобы темные зоны стали попадаться все
реже и реже, замещаясь тенями, в которых можно было различить все больше и
больше. Контуры, словно началась настройка, прояснялись, обнаруживая
знакомые предметы: стулья, столы, машины на стоянке, витрины магазинов.
Наконец эти картины принялись окрашиваться в бледные цвета.
Перед одной я задержался и внимательно посмотрел на нее. Это был
красный шевроле 57 года выпуска, в снегу, припаркованный на обочине
знакомого с виду шоссе. Я приблизился и протянул к нему руку.
Попав в тусклый свет, моя левая рука исчезла по плечо. Вытянув
пальцы, я дотронулся до машины. Ответом было смутное ощущение контакта и
легкий холодок. Тогда, махнув рукой вправо, я сбросил немного снега. Когда
я вытащил руку, она была в снегу. Перспектива немедленно окрасилась в
черное.
- Я нарочно полез туда левой рукой, - сказал я, - потому что там на
запястье ты. Что там было?
- БОЛЬШОЕ СПАСИБО. ВРОДЕ БЫ КРАСНАЯ МАШИНА, А НА НЕЙ СНЕГ.
- Это они воспроизвели кое-что, что выудили из моей памяти. Это
картина Полли Джексон, которую я купил, увеличенная до натуральной
величины.
- ТОГДА ДЕЛО ПЛОХО, МЕРЛЬ. Я НЕ РАСПОЗНАЛ, ЧТО ЭТО - КОНСТРУКЦИЯ.
- Выводы?
- КТО БЫ ЭТО НИ СДЕЛАЛ, У НЕГО ПОЛУЧАЕТСЯ ВСЕ ЛУЧШЕ... ИЛИ ОН
СТАНОВИТСЯ ВСЕ СИЛЬНЕЕ. ИЛИ И ТО, И ДРУГОЕ.
- Черт, - заметил я, повернул прочь и быстро зашагал дальше.
- ВОЗМОЖНО, НЕЧТО ЖЕЛАЕТ ПОКАЗАТЬ ТЕБЕ, ЧТО ТЕПЕРЬ МОЖЕТ ПОЛНОСТЬЮ
СБИТЬ ТЕБЯ С ТОЛКУ.
- Тогда ему это удалось, - признался я. - Эй, Нечто! - крикнул я. -
Слышишь? Твоя взяла! Ты окончательно сбил меня с толку! Можно мне теперь
пойти домой? Но если ты хотел добиться еще чего-то, тут у тебя прокол! Я
совершенно не понимаю, в чем дело!
Последовавшая ослепительная вспышка швырнула меня на тропинку и
ослепила на несколько долгих мгновений. Я лежал там, напрягшись,
подергиваясь, но раскат грома не последовал. Когда снова можно было четко
видеть, а судороги мышц прекратились, я разглядел огромную царственную
фигуру, стоявшую всего в нескольких шагах передо мной: Оберон.
Только это была статуя - дубликат той, что стояла у дальней стены
Главного Вестибюля в Амбере, а может, это она и была, потому что при
ближайшем рассмотрении я заметил на плече великого человека нечто, похожее
на птичий помет. Вслух я сказал:
- Она настоящая или это конструкция?
- ПО-МОЕМУ, НАСТОЯЩАЯ, - ответил Фракир.
Я медленно поднялся.
- Считаю это ответом, - сказал я. - Только не понимаю, что он
означает.
Я протянул руку, чтобы потрогать статую, и на ощупь она больше
напомнила холст, чем бронзу. В этот миг моя перспектива каким-то образом
раздвинулась, и я ощутил, что трогаю написанного маслом больше, чем в
половину натуральной величины, Отца Своей Страны. Потом края перспективы
начали размываться, медленно исчезли, и я увидел, что портрет был частью
одной из тех неясных картин, мимо которых я проходил. Потом по нему пошла
рябь и он исчез.
- Сдаюсь, - сказал я, ступая на то место, которое он занимал минуту
назад. - Ответы озадачивают еще сильнее, чем породившая вопросы ситуация.
- РАЗ МЫ ИДЕМ СРЕДИ ОТРАЖЕНИЙ, НЕ МОЖЕТ ЛИ ЭТО БЫТЬ ЗАЯВЛЕНИЕМ, ЧТО
ВСЕ ВЕЩИ РЕАЛЬНЫ... ОДНИ ЗДЕСЬ, ДРУГИЕ ГДЕ-ТО ЕЩЕ?
- Полагаю, да. Но это я уже знал.
- И ЧТО ВСЕ ВЕЩИ РЕАЛЬНЫ ПО-РАЗНОМУ, В РАЗНОЕ ВРЕМЯ, В РАЗНЫХ МЕСТАХ?
- О'кей, твои слова вполне могут оказаться сообщением. И все же я
сомневаюсь, чтобы это нечто дошло до таких крайностей просто, чтобы
сделать несколько философских замечаний, которые для тебя могут быть
внове, а где-нибудь еще считаются довольно затасканными. Должна быть
какая-то особая причина, которую я все еще не улавливаю.
До этих самых пор картины, мимо которых я проходил, представляли
собой натюрморты. Теперь же мне попалось несколько полотен с людскими
фигурами, на некоторых изображались иные создания. В этих картинах имелось
действие - где насилие, где любовные сцены, где просто картинки домашней
жизни.
- ДА, КАЖЕТСЯ, МЫ ПРОДВИНУЛИСЬ ВПЕРЕД. ЭТО МОЖЕТ НАС К ЧЕМУ-НИБУДЬ
ПРИВЕСТИ.
- Когда они выскочат и набросятся на меня, я пойму, что прибыл в
нужное место.
- КАК ЗНАТЬ? ПО-МОЕМУ, КРИТИКОВАТЬ ИСКУССТВО - ДЕЛО СЛОЖНОЕ.
Но вскоре серии картин исчезли, а мне оставалось только шагать по
своей светящейся дорожке сквозь тьму. Вниз, вниз по неподвижному отлогому
склону, к перекрестку. Где был Чеширский Кот, когда мне требовалась логика
кроличьей норы?
Только что я, приближаясь, наблюдал за перекрестком, но не успел и
глазом моргнуть, как картина изменилась. Теперь там неподалеку, на углу
справа, был фонарь. Под ним стояла призрачная фигура и курила.
- Фракир, как они его притащили сюда? - спросил я.
- ОЧЕНЬ БЫСТРО, - ответил он.
- Что тебе подсказывает чутье?
- ВНИМАНИЕ СОСРЕДОТОЧЕНО НА ТЕБЕ. ПОКА - БЕЗ ЗЛЫХ НАМЕРЕНИЙ.
Подойдя поближе, я замедлил шаг. Дорожка превратилась в мостовую, по
обеим сторонам были кромки тротуаров. С мостовой я шагнул на правый
тротуар. Пока я шел по нему, ветер прогнал мимо сырой туман, который
повис, загораживая от меня свет. Я еще больше замедлил шаги. Вскоре стало
видно, что мостовая делается мокрой. Я шел между домами, и мои шаги
отдавались эхом. К этому времени туман слишком сгустился, чтобы можно было
определить, действительно ли рядом со мной появились здания. Мне казалось,
что это так, потому что кое-где в тумане попадались более темные участки.
В спину задул холодный ветер и время от времени падали капли. Я
остановился, поднимая воротник плаща. Откуда-то с высоты донеслось слабое
гудение аэроплана, но увидеть его я не сумел. Он пролетел, и я двинулся
дальше. Потом откуда-то - может быть, с противоположной стороны улицы -
приглушенно донеслась полузнакомая мелодия, играли на пианино. Я поплотнее
завернулся в плащ. Туман сгущался, образуя водоворот.
Еще три шага - и туман исчез, а передо мной, прислонясь спиной к
фонарному столбу, стояла она. Она была на голову ниже меня, одета во френч
и черный берет, а волосы были черными, как чернила, и блестящими. Она
бросила сигарету и медленно придавила ее носком черной лакированной туфли
на высоком каблуке. При этом я мельком увидел ее ногу - нога была красивой
формы. Потом она вытащила из кармана плаща плоский серебряный портсигар,
на крышке виднелись выпуклые очертания розы, - открыла его, достала
сигарету, зажала ее губами, закрыла портсигар и убрала его. Потом, не
взглянув на меня, спросила:
- Огонька не найдется?
Спичек у меня не было, но я не собирался допустить, чтобы такая
мелочь помешала.
- Конечно, - сказал я, медленно протягивая руку к этим нежным чертам.
Руку я чуть развернул - так, чтобы не было видно, что она пуста. Когда я
прошептал ключевое слово, от которого из кончика моего пальца вылетела
искра и зажгла сигарету, она подняла руку и дотронулась до моей, словно
хотела придержать ее. И, прикуривая, подняла глаза - большие, темно-синие,
с длинными ресницами, - которые встретились с моими. Тут она ахнула и
упустила сигарету.
- Боже мой! - сказала она, обхватила меня обеими руками, прижалась и
принялась всхлипывать. - Корвин! - сказала она. - Ты нашел меня! Я ждала
целую вечность!
Я крепко держал ее, не хотелось заговорить и разрушить ее счастье
такой дурацкой штукой, как правда. К черту правду. Я гладил ее по голове.
Много позже она отстранилась и снизу вверх посмотрела на меня. Еще
миг - и она поняла бы, что это всего лишь сходство, а видит она только то,
что хочет видеть. Поэтому я спросил:
- Что делает в таком месте такая девушка, как ты?
Она тихо засмеялась.
- Ты нашел путь? - сказала она, и тут ее глаза сузились. - Ты не...
Я покачал головой.
- Духу не хватило, - сказал я ей.
- Кто ты? - спросила она, отступая на полшага.
- Меня зовут Мерлин, и я тут совершаю сумасшедшее рыцарское
странствие, ничего не понимая.
- Амбер, - тихо сказала она, все еще держа руки у меня на плечах, и я
кивнул.
- Тебя я не знаю, - выговорила она тогда, - чувствую, что должна,
но... я... не...
Потом она опять подошла ко мне и опустила голову мне на грудь. Я
начал было что-то говорить, пытаясь объясниться, но она приложила палец к
моим губам.
- Пока не надо, не сейчас, может быть, никогда, - сказала она. - Не
рассказывай мне. Пожалуйста, больше ничего мне не рассказывай. Но ТЫ
должен знать - ты призрак Лабиринта, или нет.
- Да что такое призрак Лабиринта? - спросил я.
- Артефакт, созданный Лабиринтом. Лабиринт увековечивает каждого, кто
по нему проходит. Как будто записывает на пленку. Если ему нужно, он может
вызвать нас обратно - такими, какими мы были в тот момент, когда проходили
его. Он может использовать нас по своему усмотрению, отправлять туда, куда
желает, дав нам задание... Уничтожать нас и опять создавать.
- И часто он проделывает это?
- Не знаю. Его воля, не говоря уж о его операциях с кем-то другим,
мне незнакомы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31