Нас вызвали к существованию как ребенка,
которому нужно, чтобы мать любовалась тем, что он делает, придали законную
силу факту нашего существования - естественно, под пристальным наблюдением
Николь.
А когда она отведет свой взор от нас, подумалось ему, что тогда? Что
будет с нами после? Мы дезинтегрируемся, снова погрузимся в забвение?
Назад, подумалось ему, к случайному скоплению бесформенных атомов? Туда,
откуда мы вышли, в мир не-существования. Мир, в котором мы влачили всю
нашу жалкую жизнь, до вот этого самого момента.
- И, - продолжал Эл, - она, возможно, попросит нас сыграть на "бис".
Она, может быть, даже закажет сыграть что-нибудь, особенно ей
полюбившееся. Я провел кое-какие изыскания, и установил, что она иногда
заказывает сыграть "Счастливого крестьянина" Шумана. Возьми-ка себе это на
заметку. Нам не помешало бы прорепетировать "Счастливого крестьянина",
так, на всякий случай.
Он задумчиво протрубил несколько раз в свой кувшин.
- Я так не могу, - вдруг заявил Ян. - Не могу дальше продолжать. Это
все слишком много для меня значит. Что-то обязательно выйдет не там, как
нам того хочется; мы не понравимся ей, и нас вышвырнут вон. И мы больше
уже никогда не сможем этого забыть.
- Послушай-ка, - начал Эл. - У нас есть папоола. И это дает нам...
Он неожиданно замолчал. На тротуаре появился высокий, несколько
сутулый пожилой мужчина в дорогом сером костюме на натуральной ткани.
- Боже мой, да весь это Люк собственной персоной! - воскликнул Эл.
Вид у него был испуганный. - Я-то сам видел его всего лишь дважды за всю
свою жизнь. Что-то точно должно быть не так.
- Лучше закатить назад папоолу, - сказал Ян.
Папоола тем временем двинулась навстречу Луни Люку.
Со смущенным лицом Эл признался:
- Не могу. - Он отчаянно стал возиться с клавиатурой у себя на поясе.
- Она не откликается на посылаемы мною импульсы.
Папоола поравнялась с Люком, тот наклонился, подхватил ее и пошел
дальше, направляясь к стоянке, держа папоолу под мышкой.
- Он взял управление ею на себя, - сказал Эл и тупо уставился на Яна.
Дверь конторы отворилась и внутрь ее вошел Луни Люк.
- Нас известили о том, что вы уже давно пользуйтесь ею, в свободное
от работы время, в личных целях, - сказал он, обращаясь к Элу, тихо и
как-то не очень серьезно. - Вас ведь предупреждали о том, чтобы вы не
делали этого. Папоола является инвентарем стоянки, а не собственностью
оператора.
- О... - только и протянул Эл. - И что дальше?
- Вас следовало бы уволить, - заявил Люк, - но вы хороший продавец, и
я оставлю вас на работе. Однако вам придется обходиться без ее помощи.
Еще плотнее обхватив папоолу, он направился к выходу.
- Ну, мне пора уходить.
Тут он заметил кувшин Эла.
- Никакой это не музыкальный инструмент; это сосуд, в котором держат
самогон.
- Послушайте, Люк, - сказал Эл. - Это же прекрасная реклама. Дать
концерт для Николь означает повысить престиж всей сети продажи марсолетов.
Понимаете?
- Мне не нужен престиж, - отрезал Люк, приостановившись у самой
двери. - Я не обслуживаю Николь Тибо; пусть она руководит своим
Отечеством, как ей заблагорассудится, мое же дело - продавать марсолеты,
так, как мне заблагорассудится. Она не трогает меня, я оставлю в покое ее,
и это вполне меня устраивает. Не осложняйте мое положение. Скажите
Слеваку, что вы не можете выступить и выбросите из головы эту дурацкую
затею - ни одному взрослому мужчине не взбредет в голову выдувать мелодии
из пустой бутылки.
- Вот здесь как раз вы и заблуждаетесь, - возразил Эл. - Искусстве
можно отыскать даже в самой гуще обыденной жизни, вот как хотя бы,
например, в этих кувшинах.
На что Люк, ковыряясь в зубах серебряной зубочисткой, заметил:
- Теперь у вас не будет папоолы, чтобы смягчить Первую Семью в свою
пользу. Задумайтесь-ка об этом. Неужели вы в самом деле надеетесь
чего-либо добиться?
Он ухмыльнулся.
Немного подумав, Эл сказал, обращаясь к Яну.
- Он прав. Все это - заслуга папоолы, работавшей на нас. Однако...
все равно, отступать уже некуда.
- Смелости вам не занимать, - отметил Люк. - А вот как у вас со
здравым смыслом? И все же, я восхищаюсь вами. Я теперь понимаю, почему вы
стали продавцом столь высокого уровня в моей фирме - вы не сдаетесь, вы
бьетесь до конца. Забирайте с собой папоолу на тот вечер, когда будете
играть в Белом Доме, и верните ее мне на следующее утро.
Он швырнул круглое, похожее на клопа, созданье Элу. Подхватив
папоолу, Эл прижал ее к своей груди, как огромную подушку.
- Возможно, это действительно стане неплохой рекламой марсолетов, -
задумчиво произнес Люк. - Но со всей определенностью могу сказать вот что.
Николь нас недолюбливает. Слишком большое число людей выскользнули из ее
рук с нашей помощью; мы предоставляем людям щель в созданной мамочкой
Николь клетке общества, и мамочка об этом знает.
Он снова ухмыльнулся, обнажив золотые зубы.
- Спасибо, Люк, - произнес Эл.
- Не управлять папоолой буду я, - предупредил Люк. - В режиме
дистанционного контроля. В этом я поднаторел несколько больше, чем вы.
Ведь, как-никак, это я создал их.
- Разумеется, - согласился Эл. - Все равно у меня будут заняты руки
во время игры.
- Верно, - сказал Люк, - вам понадобятся обе руки для того, чтобы
держаться за этот бутыль.
Что-то в тоне голоса Люка заставило Яна Дункана встревожиться. Что
это Люк затевает? Впрочем, в любом случае у него и у его приятеля Эла не
было иного выбора; им необходима была помощь папоолы. И в этом не
приходилось сомневаться - Люк сумеет прекрасно справиться с управлением
ею; он уже доказал свое превосходство на Элом несколько минут назад, а
кроме того, как верно заметил Люк, Эл всецело будет занят своим кувшином.
И все же...
- Луни Люк, - сказал Ян, - сами-то вы когда-нибудь встречались с
Николь?
- Конечно, - уверенным тоном произнес Люк. - Много лет тому назад. У
меня тогда были одеваемые на руки, как перчатки, тряпичные куклы; мой отец
и я переезжали с одного места на другое, давая кукольные представления. И
в конце концов выступили в Белом Доме.
- И что тогда было? - спросил Ян.
Люк ответил не сразу.
- Она... мы ей были совершенно безразличны. Сказала что-то о наших
куклах. Что они представляют собой непристойное зрелище.
И вот тогда-то вы ее и возненавидели, сообразил Ян. И никогда уже не
могли простить ей этого.
- и так оно и было на самом деле? - спросил он у Люка.
- Нет, - ответил Люк. Правда, в одном из действий нашего спектакля
был небольшой стриптизик. Наши куклы изображали этаких глупых, непутевых
девах. Но до этого никто не возражал против такого эпизода. Папаша мой
принял эту неудачу очень близко к сердцу, а вот меня это нисколько не
задало.
Лицо его оставалось при это совершенно невозмутимым.
- Тогда Николь была уже Первой Леди? - спросил Эл.
- О да! - воскликнул Люк. - Она занимает этот пост вот уже в течение
семидесяти трех лет; вы разве не знаете этого?
- Но ведь это невозможно! - почти одновременно вскричали Эл и Ян.
- Тем не менее это именно так, - сказал Люк. - На самом деле она
теперь очень пожилая женщина. А как же иначе. Бабушка. Однако выглядит,
так я полагаю, все еще очень неплохо. Вы в этом сами убедитесь, когда
увидите ее.
- По телевидению... - совсем уже ошеломленный, начал было Ян.
- О да, - предвосхитил его Люк. - На экранах телевизоров она выглядит
примерно лет на двадцать. Но загляните в учебники истории... Правда, они,
разумеется, запрещены для всех кроме притов. Я имею в виду настоящие книги
по истории - совсем не те, которые вам дают для изучения с целью
подготовки к сдаче всех этих релпол-экзаменов. Стоит вам туда заглянуть, и
вы сами сможете определить ее возраст. Там есть все необходимые для этого
факты. Погребенные под нагромождением всяческого вздора.
Факты, отметил про себя Ян, вряд ли могут что-либо значить, когда сам
можешь своими собственными глазами видеть, какая она юная. А видим мы это
каждый день.
Люк, вы лжете, подумал он. И мы знаем это: мы все прекрасно понимаем.
Мой друг Эл видел ее. Эл не стал бы молчать, если бы она в самом деле была
такая старая. Вы ненавидите ее - вот что вами движет. Потрясенный, он
повернулся спиной к Люку, не желая теперь больше ничего иметь общего с
этим человеком. Семьдесят три года в Белом Доме - значит сейчас Николь
почти девяносто. Он содрогнулся от мысли об этом; решил сразу же выбросить
это из головы. Или, по крайней мере, попытался это сделать.
- Удачи вам, ребята, - сказал Люк, продолжая пережевывать свою
зубочистку.

До чего же плохо, отметил про себя Эл Миллер, что правительство
расправилось с психоаналитиками. Он бросил взор через весь свой крохотный
офис на своего дружка, Яна Дункана. Потому что он совсем расклеился,
сообразил Эл. Но все-таки одному из психоаналитиков разрешили работать. Он
слышал об этом по телевидению. Доктору Сапербу, так, как будто, его звали.
- Ян, - сказал он. - Ты нуждаешься в помощи. Без этого ничего у тебя
не получится, когда ты захочешь играть на кувшине для Николь, не такое у
тебя сейчас общее состояние.
- Я буду в полном порядке, - коротко сказал Ян.
- Ты бывал когда-нибудь у психиатра? - спросил Эл.
- Пару раз. Правда давным-давно.
- Ты как считаешь - это лучше, чем химиотерапия?
- Хуже химиотерапии ничего нет.
Если он единственный психоаналитик, продолжающий практиковать по всей
территории СШЕА, подумалось Элу, то работы у него, несомненно, по горло.
Скорее всего, ему просто не под силу принимать каких-либо пациентов.
Тем не менее, чем черт не шутит - он отыскал телефонный номер
психоаналитика, поднял трубку и набрал этот номер.
- Кому это ты звонишь? - подозрительно спросил Ян.
- Доктору Сапербу. Последнему...
- Я понял. И кого это ты имеешь в виду? Меня? Себя?
- Обоих, может быть, - ответил Эл.
- Но, главным образом, меня.
Эл ничего не ответил. На экране сформировалось изображение девушки -
у нее была прелестная, крупная, высоко поднятая грудь - и раздался ее
голос:
- Кабинет доктора Саперба.
- Доктор еще принимает новых пациентов? - спросил Эл, пристально
вглядываясь в изображение девушки.
- Да, - бодрым, твердым голосом ответила девушка.
- Потрясающе, - произнес Эл, удивленным и вместе с тем очень
довольным тоном. - Я и мой партнер хотели бы посетить его в любое удобное
для него время. И чем быстрее, тем лучше.
Он назвал сове имя и Яна.
- Вас устроит пятница, в полдесятого утра? - спросила девушка.
- Договорились, - согласился Эл. - Премного благодарны, мисс. Мэм.
Он энергично бросил трубку.
- Мы добились этого! - воскликнул он, повернувшись к Яну. - Теперь мы
можем развеять свои опасения с помощью высококвалифицированного
профессионала. Ты знаешь, расскажи ему в се о материнском имидже, который
тебя одолевает - кстати, ты обратил внимание на эту девушку? Из-за того...
- Иди лучше ты сам, - сказал Ян. - Я, пожалуй, воздержусь.
- Если ты не пойдешь, - спокойно произнес Эл, - я не стану играть на
кувшине в Белом Доме. Так что для тебя же лучше пойти.
Ян бросил вопросительный взгляд в сторону приятеля.
- Я совершенно серьезно говорю это, - сказал Эл.
Наступило продолжительное, неприятное для них обоих молчание.
- Ладно, я пойду, - произнес Ян, - если Николь Тибо в самом деле
девяносто лет, то никакая психотерапия не поможет мне.
- Неужели она в такой степени завладела всеми твоими чувствами и
помыслами? Женщина, которую ты даже никогда не и видел? Ведь это же явная
шизофрения. А ведь фактически твоим воображением завладела... - Эл сделал
неопределенный жест. - ...иллюзия. Нечто искусственное, нереальное.
- А что есть нереальное и что реальное? Для меня она более реальна,
чем что-либо иное; даже, чем ты. Даже, чем я сам, моя собственная жизнь.
- Подумать только! - воскликнул Эл. Он был поражен признанием друга.
- Ну, так по крайней мере у тебя есть нечто такое, ради чего стоит жить.
- Верно, - произнес Ян и утвердительно кивнул.
- Посмотрим, что скажет в пятницу Саперб, - промолвил Эл. - Мы
спросим у него, насколько шизофренично - если вообще таковым оно является
- это твое такое отношение. - Он пожал плечами. - Может быть, я и не прав,
но может быть, мое суждение вполне правомерно.
Не исключено, отметил он про себя, что это Люк и я - вот кто не
совсем в своем уме. Для него Люк был куда более реальным, куда более
влиятельным жизненным фактором, чем Николь Тибо. Но ведь я видел Николь во
плоти, - нет, подумал Эл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39