— А я Юрочку встречаю! Он сейчас на лоцмане ходит — после того, как вы пропали, его временно понизили. Ну, ничего, его в пароходстве ценят! Аллочка, как вы хорошо выглядите! А мы уж так волновались, так волновались! Боялись, в гарем вас украли.
— Ее и украли, — вздохнул Гиви, — А вы тоже чудно выглядите, Варвара Тимофеевна!
Действительно, Варвара Тимофеевна цвела как пышная августовская роза — в лаковых туфельках на полных стройных ножках, в завлекательно обтягивающей юбке и неописуемой блузке, через плечо перекинута сумочка на ремешке, полные щеки сияют ямочками, глаза горят под аккуратно подкрашенными веками.
— Ох, Яничек и не говори, — вздохнула она, — это я только сейчас оправилась. Поскольку бедную мамочку недавно похоронила — только я уехала, она взяла и преставилась, земля ей пухом! Ну, Юрочка такой поддержкой оказался, такой поддержкой! Мы домик мамин продали, купили небольшую квартирку, в хорошем правда месте, Мишенька, купили — на Садовой, ну, ремонт, то-се, Юрочка все сам, золотые просто руки… Вот только сердце у него в последнее время что-то пошаливает…
Она резко оборвала себя, подняла голову и прислушалась.
— Ва-аренька, — раздалось откуда-то сверху, — Ва-аренька, душа моя!
— О! — обрадовалась Варенька, — вот и Юрочка! Ну, я бегу! Бегу!
Она послала воздушный поцелуй в сторону путешественников, и, цокая каблучками, побежала по дощатому настилу туда, где швартовался небольшой юркий кораблик.
— Вот оно как, — задумчиво произнес Гиви.
— Ты думаешь? — спросил Шендерович.
— Посмотрим, — ответил Гиви.
Он печально огляделся. Их никто не встречал. Аль-Багум, наконец, соизволила сойти на твердую землю, и теперь стояла, презрительно озираясь по сторонам. Ветер срывал с волн барашки белой пены и плевался ими в Аль-Багум. Та недовольно морщила губу. Над молом вопили чайки.
Эх, думал Гиви, вот и кончились чудеса! Кому-то мы были нужны, кто-то следил за нами, охотился! Азаил тот же. Подумать только, сам Азаил! Проник сквозь пространство и время, отыскал Мишу, привел его к Черному камню! Интересно, а кто со мной тогда в темнице сидел? Разиэль? Или, может, сам Шемхазай? Ведь расскажешь, не поверят! И, потом, этот перстень! Интересно, кто мне тогда его подсунул!
— Молодой человек, — раздался чей-то голос, — можно вас на минуточку?
Гиви огляделся. Печальный пожилой еврей сидел на потрепанном чемодане. Чемодан для верности был перетянут бельевой веревкой.
— Это вы меня? — на всякий случай переспросил Гиви.
— Вас, вас. Не поможете ли донести чемоданчик, будьте любезны!
— Куда? — покорно спросил Гиви.
— К выходу, конечно, — удивился старик, — вернее, ко входу. Там ведь таможня, или где?
— Да вроде, там, — устало согласился Гиви.
С непривычки его покачивало на твердой земле. Он оглянулся на Шендеровича — тот хлопотал возле Аль-Багум. На боках верблюдицы клочками топорщилась шерсть — Аль-Багум от перенесенных стрессов взялась линять.
— Дай вам Бог здоровья, — бормотал старик, вприпрыжку следуя за Гиви, — вы такой сильный! И вежливый! Это такая редкость в наше время — вежливый молодой человек!
Гиви расправил плечи.
— Все куда-то едут, едут, — приговаривал старик на ходу, — и кому это нужно, спрашивается! Сидели бы себе дома! Нет, едут! Что они там потеряли, я вас спрашиваю?
— Счастье, наверное, — сказал Гиви.
— Счастье, молодой человек, не зависит от положения в пространстве, — возразил старик, — говорю это вам, как специалист. Сюда, пожалуйста.
Гиви аккуратно поставил чемодан.
— Что пользы человеку в трудах его? — пробормотал старик, — все равно все возвращается на круги своя. Вот, и вы вернулись! С тем молодым человеком и девушкой, я не ошибаюсь?
Он многозначительно смерил взглядом стройную фигуру Алки, которая, притоптывая ножкой, что-то говорила Шендеровичу.
— Красивая женщина, — сказал он уважительно, — Грозная, как полки со знаменами! А вы уверены, что эта дама вам, извиняюсь, пара?
— Уже не очень, — печально ответил Гиви.
— Увы! Мир полон великих светочей и таинств, но человек закрывает их от себя одной маленькой ручкой! Что ж, желаю удачи!
Гиви протянул руку, которую старик ухватил своей птичьей лапкой в бурых старческих пятнах.
— И перстень, будьте так любезны, — сказал старик.
Гиви ошеломленно поглядел на него. На старике были старомодные сандалии с дырочками и брюки, пузырями вздувающиеся на коленях.
— Он же вам больше не понадобится, даю вам слово, — сказал старик.
— Да я верю! — согласился Гиви.
— Ну, так сделайте одолжение!
Гиви стащил с пальца перстень. Он соскользнул легко, словно внезапно увеличился в размерах.
— Вот и замечательно, — проворковал старик, надевая кольцо на подагрический палец, — а то мне пора… и, кстати, насчет Александра Македонского — не только у него был приличный гарем. Он и сам чей-то потомок, я вас уверяю.
— Каждый из нас чей-то потомок, — согласился Гиви.
— Каждый, — кивнул старик, — но не у каждого в пращурах сам мелех Шломо, обладатель перстня, повелевающего джиннами. Ну ладно, мне таки пора, молодой человек.
Он кивнул, поправил бесформенную панаму, с легкостью подхватил чемодан и направился в чрево таможни, где уже громоздилась куча вещей — в том числе небольшая клетка с проржавевшими прутьями. В клетке сидела пестрая птица и чистила клювом перышки. Старик взял клетку в одну руку, чемодан — в другую и деловито, как муравей, поволок куда-то. Гиви какое-то время, разинув рот, смотрел ему вслед.
— Эй, друг, ты чего? — спросил из-за спины Шендерович.
— Ничего, — сказал Гиви.
— Пошли, я все уладил! Там у меня, оказывается, кореш сидит, одноклассник бывший! Ее без карантина пропустят. Вот будет цирк, если я во двор въеду на белой верблюдице, а?
— Или! — сказал Гиви.
— Он говорит, Лысюк, эта паскуда… ты представляешь, сел. В особо крупных размерах. А потом вышел! Откупился, вроде… и ну пошел дела крутить! Ничего! Я ему еще покажу, кто из нас наверху! Слушай, этот малый, на таможке, — Шендерович придвинулся к уху Гиви и интимно зашептал, — он говорит, что сейчас хорошо идут самурайские мечи. Ну, липовые, конечно. То есть, просто деревянные. В общем, всякие причиндалы для восточных единоборств. Шаолиньские бамбуковые посохи, там… Короче, пригоним от китайских товарищей партию, а он поможет реализовать! А?
— Не «а», — твердо сказал Гиви.
— Я еще куплю эту гостиницу, — сквозь зубы процедил Шендерович.
— Ты же царь! — напомнил Гиви, — ты ж из Ирама такие изделия художественные вывез!
— Какие к черту изделия, мне еще бабки отдавать, пока счетчик не натикал печальный и закономерный конец! Паршивая верблюдица эта, будь она неладна! Одна перевозка во столько обошлась! Потом Витька этот, сука, даром что за одной партой штаны протирали… А билеты второго класса? А паспорта наши фальшивые? Это тебе не кот начхал! Ладно, друг, пошли! Шендерович не бросит собрата по престолу одного в порту! Я тебя подвезу! Ах, ты, моя красавица!
Алка с интересом отреагировала, но Шендерович обращался к Аль-Багум.
— Мы что, на верблюде поедем? — в ужасе спросил Гиви.
— А как я ее, на такси повезу? — обиделся Шендерович, — она в такси не поместится!
— Нет, — сказал Гиви, — я, пожалуй, в пароходство пойду. Мне маме телеграмму надо дать. А то она волнуется. Она так плакала, когда я из Тель-Авива звонил!
— Ну, так вечером приходи! — обрадовался Шендерович, — Канатная десять. Ты только спроси где Шендерович, тебе сразу и покажут! Шендеровича всякий знает!
— Не сомневаюсь, — сказал Гиви. — До свидания, Миша.
— До вечера.
— До вечера, — согласился Гиви. — До свидания, Алла.
Алка подала ему прохладную белую руку.
— Уезжаешь, значит, — сказала она задумчиво.
— Это как начальство, — осторожно ответил Гиви.
— Ты знаешь, — задумчиво разглядывая его, проговорила Алка, — я тут подумала… Мне, в общем, тут, в Одессе, особенно ловить нечего. Отдохнула неплохо, ну и ладно. Это ж, все-таки, провинция… То есть, жить тут можно, а вот работать проблематично. А мне диссертацию писать надо.
— Ну, хорошая мысль, — осторожно произнес Гиви.
— Так если я с тобой в Питер поеду? Познакомишь с мамой…
Гиви представил себе Алку, дружелюбно похлопывающую по плечу ошарашенную маму, и зажмурился.
— Если честно, надоела мне эта жара, — говорила тем временем Алка, ласково беря его под руку и подставляя грудь прохладному морскому ветру, — потом, опять же, семитологическая школа у вас хорошая, сын профессора Зеббова угаритский ведет! Ты где живешь, в коммуналке?
— Ага, — сказал Гиви.
— А мама где?
— Тоже в коммуналке, только в другой. У сестры.
— А там сколько комнат?
— Две.
— Ну, мы переедем к ней, в твою комнату тетю отселим, как ее зовут, кстати?
— Натэлла, — мрачно сказал Гиви.
— Тетю Натэллу отселим, тут я квартиру продам, или нет… оставлю, мы будем летом приезжать. А зимой сдавать. А мама пусть с нами живет, это нехорошо, когда пожилой человек отдельно. Ты увидишь, мы с ней поладим!
— Эх! — сказал Гиви.
— Эй, друзья, вы идете? — Шендерович гордо возвышался на Аль-Багум. — Видите вон того лоха? Так я забился с ним на сто баксов, что на ней въеду наверх по Потемкинской! Будете свидетелями!
— Броненосец! — презрительно произнесла Алка, — Потемкин! Бухар эмирский!
— На сто баксов! Гиви, ты слышал? Он сказал!
— Слышал-слышал, — сказал Гиви.
— Я не говорю по-русски.
— Как вы сказали? Я не понимаю.
— Повторите, пожалуйста.
— До свидания.
— Как ни странно, тоже «До свидания».
— Нас обокрали!
— Нет, как это по-турецки… Вчера вечером.
— Где находится ближайший полицейский участок?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54