Раздался тихий скрип отворяемых ворот и мул зацокал по мощеному двору. Затем он остановился и Гиви почувствовал, как кто-то прикоснулся к его плечу.
— Слезай, о, господин, — раздался голос Джамаля.
Гиви сполз с седла и, спотыкаясь, направляемый невидимой рукой, побрел в неизвестном направлении.
— Нагни голову, о, прибывший, — проговорил Джамаль.
Гиви покорно пригнувшись, прошел вперед, потом остановился и так и стоял, скрюченный, пока вновь не услышал Джамаля.
— Распрямись. И можешь вновь обрести зрение, отрада мира.
Гиви сдернул надоевшую повязку и, жмурясь, оглянулся по сторонам. Он находился в огромном зале, убранном коврами и завесами. По стенам горели факелы, чье пламя еще не пригасили рассветные лучи — небо, видимое сквозь узкие окна, прорубленные в сердце скалы, лишь начинало светлеть на востоке. У стены распласталось низкое ложе, устланное барсовыми шкурами, рядом красовался резной столик с гнутым кувшином.
Джамаль застыл перед Гиви, согнувшись в поклоне.
— Располагайся, господин, — сказал он, — поешь, выпей, и освежи члены. Рабы и рабыни ждут одного твоего приказания…
Ну и дела! — подумал Гиви. Если это тюрьма, то весьма комфортабельная!
— Ты и есть хозяин сей превосходной обители, о, Джамаль? — на всякий случай поинтересовался он.
— О, нет! — затряс чалмой Джамаль, — я лишь твой покорный слуга!
— Тогда кто же?
Джамаль приложил пухлый палец к губам.
— Полагаю, все прояснится в свое время, — сказал он, — я же настоятельно предлагаю тебе отдохнуть и подкрепить силы!
— Да, — сказал Гиви, которому очень хотелось кушать, — но…
— Доблестный муж, подобный нашему гостю, не станет ни есть, ни пить, покуда не узнает истины, не так ли, о, друг мой? — раздался негромкий голос.
Гиви подпрыгнул от неожиданности. Только что в зале кроме них с Джамалем никого не было, однако же, за спиной у Гиви неведомым образом оказался величественный старец в белоснежном облачении. Черные глаза смотрели проницательно и сурово.
Джамаль еще больше согнулся, если это было возможно.
— Махди, — прошептал он.
Тот приложил палец к губам.
— Зови меня просто — Имам, — мягко произнес он. И прекратим излишние восхваления… А теперь оставь нас, о, Джамаль. Я хочу поговорить с моим гостем.
Согнувшись пополам, Джамаль попятился к двери.
То шейх, то имам, — с тоской думал Гиви. — Что-то многовато их тут! Или это один и тот же… на всякий случай он тоже склонил голову, однако же не слишком низко. Ему не хотелось упускать из виду старца…
— Итак, о, Гиви, — проговорил тем временем тот, усаживаясь на подушки, и жестом приглашая Гиви последовать его примеру, — добро пожаловать домой!
— Мой дом не здесь, — возразил Гиви со всем возможным достоинством, — здесь я лишь случайный гость.
— Однако же, безусловно, ты из тех гостей, что, приходя, становятся хозяевами. Все здесь принадлежит тебе! И это скромное жилище…
Он вновь повел рукой, и Гиви показалось, что пламя светильников разгорелось сильнее, отчего заиграла золотая резьба на блюдах и узорчатая кайма на шелковых завесах.
— И эти люди, готовые ринуться в бой по одному твоему слову…
Из окон донесся мерный гул голосов, подобный шуму прибоя, и стук, издаваемый древками копий, ударяемых о брусчатку.
— Скрытно готовил я их, о, Гиви, ибо предвидел, что придет час, и ты почувствуешь в них нужду. Вот они, ожидают твоего приказа, чтобы вернуть тебе Ирам!
— Нельзя вернуть то, что тебе не принадлежит! — возразил Гиви, склонный к опрометчивой порядочности, — Ирам принадлежит Мише… Зул-Карнайну, я хотел сказать…
— А! — отмахнулся он, — возможно, это была ошибка. Да, признаю, поначалу кое-кто думал, что он — это он! Но ведь с ним явился ты! Ты — это и есть он! Ты — царь Ирама по праву, ты владеешь Словом и Престолом, ты — избранный, ты — единственный.
— Но Миша…
— А что — Миша? Самозванец, лишь благодаря усмешке рока вознесенный на Престол! Он говорил тебе про рычажок? Или предпочел умолчать?
— Я, — с достоинством ответил Гиви, — никакого рычажка не нашел. Не было там никакого рычажка, о, Имам!
— И не удивительно! Это потому, что тебе он не потребен, о, Гиви! Разве ты не взошел на Престол, без ухищрений, сам по себе?
— Ну, взошел, — неохотно признал Гиви, — но ведь и Миша взошел! И он-то говорит, что никакого рычажка там не было!
— Ну разумеется, говорит, — согласился Имам, — а что ему еще остается!
— Миша — царь! — упорствовал Гиви. — Это даже маги признали!
— А! — отмахнулся Имам, — эти несчастные! Ну, так они просто перепутали знаки небес, ибо приняли недостойного за достойного. Ведь ты все время находился рядом с этим твоим другом, разве нет?
— Ну, находился… а демон? Тот, зеленый? Демон-то показал на него!
— Демон, друг мой, показал на тебя. Его спросили — это он? — совершенно естественно, что он и ответил утвердительно, ибо ты был там…
— А… — нерешительно произнес Гиви, — откуда вы знаете?
— Я знаю все, друг мой. Даже то, что не смогли постигнуть эти жалкие любители. Ибо нужно быть истинным мастером, о, Гиви, чтобы разглядеть тебя, ибо сущность твоя сокрыта от глаз неразумных!
— Да, но Миша…
— Недостойный! — укоризненно покачал головой Имам. — Без тебя, о, Гиви, он бы был совершенно беспомощен!
— Он джиннов изгнал! — блеял Гиви, купаясь в потоке восхвалений и чувствуя себя омерзительно и вместе с тем сладостно.
— А что джинны? — пожал плечами Имам, — ты сказал слово, они сделали по слову твоему. Что толку в том, что этот твой Миша подпевал тебе, выл и вертелся, как нищий факир? Ты — царь! Ты — повелитель духов, ты — источник познания, ты — мудрейший из мудрых, тебе ведомы все Имена, все языки, ты — опора Ирама, покоритель Престола! Так прикажешь мне спокойно сидеть и смотреть, как недостойный низвергнул достойного?
— Слушай, — с тоской воскликнул Гиви, чувствуя, что реальность, и без того сомнительная, начинает раздваиваться, — ну какой я царь? Я домой хочу!
— Ты скромен и не ведаешь корысти. Однако же сердце у тебя воистину исполнено царского величия, и оно отзовется на нужды Ирама. Ибо Ираму грозит опасность. И опасность сия вдесятеро больше, нежели была прежде, ибо на Престоле воссел самозванец.
— То есть Миша?
— Ну да! Разве не рушатся башни ирамские под его стопой? Ибо, будь он истинный царь, в Ираме тут же воцарился бы мир и благолепие, уверяю тебя! Умоляю, о, Гиви, останови его, ибо он столкнет Ирам с края пропасти!
— Э-э… — нерешительно протянул Гиви.
На его памяти под Мишиной стопой рухнула всего одна башня, и та хлипкая. Ну, потряхивает Ирам немножко, так ведь и раньше трясло… никаких особых изменений Гиви не заметил.
— Ираму грозит опасность? — на всякий случай переспросил он. — Какого рода?
— Тебе мало, что на Престол воссел самозванец и узурпатор? Тебе мало, что заточил он всех, кто был к нему близок, кому ведома была истинная его сущность? Где теперь ваша спутница, прекрасная ликом, стройная станом?
Гиви, нахмурившись, молчал.
— А где был бы ты, если бы не спас тебя верный мой слуга, не вывел бы из узилища? Гнил во тьме? Ладно… не должен я говорить сего, Гиви, однако ж скажу. Тебе скажу. В древних книгах сказано, что если престол займет недостойный, Ирам погибнет. Сам престол не удержит поправшего его. Горы Мрака содрогнутся, столбы пламени вырвутся наружу, земля встанет дыбом…
В описаниях старца присутствовал некий мрачноватый размах и Гиви на всякий случай осторожно сказал:
— Слушай, вот ужас!
— Сосуд, чьим средоточием является Ирам, треснет! И избыточный свет прольется во все остальные сосуды, каковые не выдержат подобного напора! Все миры исчезнут. Свет разольется во вселенной, и мрак поглотит его…
— Кошмар!
— Разве не твой долг предотвратить сие, о, Гиви?
— Ну, хорошо, — неуверенно проговорил Гиви, — а если я спасу Ирам, я смогу отправиться домой?
— Домой? — удивился старец, — ты дома, властелин мой.
— Нет, к себе… обратно, откуда мы пришли?
— Не понимаю, зачем тебе то потребно, — пожал плечами старец, — однако же, да, когда возмущение материй вкруг Ирама утихнет, ты, безусловно, сможешь попасть домой… если пожелаешь, разумеется.
Гиви вновь помялся. Что-то тут было не так, но он никак не мог сообразить, что именно.
— А что будет с Мишей?
— Ежели ты победишь недостойного, бросившего тебя в темницу, лишь справедливо будет воздать ему той же меркой.
— Но я вовсе не хочу бросать Мишу в темницу! На самом деле он вовсе не такой уж плохой.
— Он деспот! Хитрый и коварный!
— Ну какой Миша деспот! Я думаю, что это Ирам на него так повлиял. А если его тоже отправить домой, то уверяю, он тут же придет в себя…
— Не думаю, что он уступит тебе без боя, о, Гиви, — возразил старец.
— Не стану я драться с Мишей, — угрюмо проговорил Гиви.
— Придется. Ибо благо Ирама требует жертв, мой повелитель. Тем самым ты спасешь множество людей. Я понимаю, он был твой друг, однако же, что благополучие одного перед лицом многих?
— Дай мне подумать, о, Имам, — все так же мрачно проговорил Гиви, — не торопи меня.
— Все мое время — твое, о, повелитель, — согласился старец, складывая ладони в знак покорности и застывая в неподвижности, — однако ж не думай слишком долго, ибо как знать, что еще затеял сей недостойный?
Гиви думал.
— А что тебе с того будет, о, Имам? — спросил он наконец.
— Ничего, — с достоинством проговорил старец, — у меня есть все, что мне потребно и даже более того. Я уединился в сих горах и не спешу в мир. Благо Ирама для меня превыше всего. Равно, как и твое благо, о, Гиви!
— Мне, — буркнул Гиви, — тоже ничего не нужно…
— Да? — удивился Имам. — Подумай, что такое занять место, принадлежащее тебе по праву! Разве не чувствовал ты никогда, что заслуживаешь лучшего? Разве не ощущал себя незваным гостем на пиру? Разве не хотел сказать людям: «Вот он, я, поглядите! Вот моя истинная сущность, сверкающая как небывалая драгоценность, а эта жалкая внешняя оболочка — лишь видимость, обман! Так примите же меня с радостью и почетом, ибо я того достоин!»
— Ну, хотел, — неохотно признал Гиви, — но не здесь, не в Ираме. Ирам, он какой-то… тут тебе все время говорят то, чего ты хочешь. Вот если я попаду домой…
— Домой? — поднял брови старец, — — а что там тебя ждет, властелин миров? Счетные книги? Ежедневная повинность? Мелкие людишки, попирающие твое величие, как невежда попирает драгоценный ковер грубой стопой? Холод и мрак? Я слышал там, за кругом мира есть страны, где с неба сыплются кристаллики замерзшей воды! Где долгие, как небытие, ночи сменяются мимолетным, как жизнь, днем! Где женщины не умеют ублажать мужчин и ходят в собрания, открыв бесстыжие лица! Не таков ли и твой мир, о, пришелец? И зачем он тебе нужен — такой?
— Другого у меня нет, — сказал Гиви. — Ежели такой мир существует, кто-то ведь должен его любить? А иначе, зачем он существует?
— Хорошо, — пожал плечами Имам, — хорошо! Ты попадешь домой в величии и блеске! Прими, о, Гиви, мое в том слово! Но не раньше, нежели ты спасешь Ирам! Вот честный обмен!
Гиви задумался.
— Тут все говорят о чести, — сказал он наконец, — однако ж почти всё время лгут. Впрочем… ты можешь доказать чистоту своих намерений, о, Имам. Ибо и сам ты упоминал о некоей узнице — моей спутнице, которую Ми… узурпатор заключил в узилище.
Старец несколько опешил, хотя и попытался это скрыть.
— Быть может, о, друг мой, это вполне терпимое узилище? — осторожно предположил он.
— Мне без разницы, о, Имам, — сурово ответил Гиви, — покажи мне ее, целую и невредимую, и я, возможно, поверю тебе! Клянусь в том небом, обладателем башен!
— Понимаю, о, Гиви, тебя страшит, не падет ли она первой жертвой сией распри! Что ж, хорошо! Я доставлю ее сюда и помещу в безопасности! И никто, никто, о, Гиви, не сможет использовать ее против ее желания! Ведь ты использовать ее не будешь?
— Нет, — вздохнул Гиви, — какое там!
— Но я предупреждаю тебя, о, Гиви, что сия женщина опасна, ибо язык ее остер как бритва, а ум не уступает языку. Потом, у нее светлые волосы, что свидетельствует о плохой работе внутренних жидкостей! Но, полагаю, ты как раз тот, кто сумеет противостоять ее чарам, как бы они ни были сильны!
Гиви опять задумался.
— А сумеешь ли ты, о, Имам, привести ее сюда, избежав при этом грубого насилия? Так, чтобы ни один волос не упал с ее головы?
— Я — раб Ирама а, следовательно, твой раб, о, Гиви, — склонил голову старец, — и я велю слуге твоему Джамалю доставить эту женщину. Возможно, он уже в пути, ибо должен вернуться во дворец до рассвета, дабы способствовать твоему делу!
Каким образом Джамаль намеревался способствовать делу во дворце, Гиви не очень понял. Шпионить, наверное…
— Ну, что ж, — разрешил Гиви, — пусть поспособствует, ибо усердие есть наилучшее качество доброго слуги. Я же, о, Имам, буду ждать, пока эта женщина не прибудет сюда, целая и невредимая. И требую я, чтобы отныне она сопровождала меня везде и всюду, ибо, коли ты полагаешь, что Миша может использовать ее в качестве последнего довода, то не намерен ли ты сам применить ее с той же целью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54