Он хвастает и
бахвалится, когда хочет проявить скромность, и буквально трепещет от
скромности и кротости, когда делает последнее предупреждение другому
дилбианину, чтобы тот уступил или готовился к неприятностям. Короче
говоря, дилбиане всегда поступают наоборот, наизнанку и задом наперед, из
принципа!
Лицо Гринтри прояснилось.
- Вот, значит, как... - сказал он, трезвея. - Нет, это не может быть
ответом. Мы давно пришли к выводу, что дилбианам присуща некоего рода
всеобщая политическая система, или ментальность, в чем они сами бы не
признались, - они достаточно хорошо взаимодействуют друг с другом как
отдельные личности, и общество не играет для них особой роли. Но то, о чем
вы говорите, не может быть ответом. Ни одна политическая система не могла
бы существовать...
- О чем вы говорите? - резко сказал Билл. - У них совершенная
политическая система. То, что имеет место здесь, на Дилбии, - это
стопроцентная, подлинная, _к_л_а_с_с_и_ч_е_с_к_а_я_ демократия. Никто
среди дилбиан не говорит другому, что ему следует делать. Под прикрытием
набора внешне непоколебимых правил, таких как запрет на ложь, лежат
невидимые, легко изменяемые правила, которыми и руководствуются дилбиане в
своих действиях. Кроме того, независимо от обстоятельств, каждый дилбианин
имеет равное право убеждать любого другого дилбианина согласиться с ним.
Если с ним будет согласно большинство, для всех начинает действовать новое
невидимое, непризнанное правило. Вот почему Еще-Варенья и Костолом
являются хозяевами положения - они чемпионы по умению убеждать... короче
говоря, они создают невидимые законы.
Гринтри уставился на него.
- В это трудно поверить, - медленно произнес он. - В качестве вожака
разбойников Костолом возглавлял могущественную банду...
- Которая лишь забирала у селян то, что они были в состоянии отдать!
- бросил Билл. - А если они брали у кого-то больше, селянин жаловался
Костолому, который заставлял вернуть все обратно.
- Но, очевидно...
- О_ч_е_в_и_д_н_о_! - фыркнул Билл. - Вся суть поступков дилбиан в
том, что то, что кажется очевидным, лишь маскирует реальность... - Он
внезапно замолчал. - Что вы вообще здесь делаете? Пытаетесь убедить меня,
будто то, что я вам рассказываю, вам неизвестно? Вы не хуже меня знаете,
что дилбиане подвергли испытанию вас и Мюла-ая, чтобы посмотреть, кто в
конце концов победит, - это вовсе не было состязанием между ним и вами в
попытках склонить примитивных туземцев на свою сторону, как вам вначале
казалось, - и именно эту историю вы старались любой ценой похоронить. Даже
ценой моей жизни.
- Испытание? - Гринтри не отводил взгляда от Билла в течение всего
разговора, но сейчас его взгляд был совсем другим. - _И_с_п_ы_т_а_н_и_е_?
- Вы сами знаете, - сказал Билл, но уже не столь уверенно. Или,
подумал он, Гринтри говорит правду, или он лучший актер из всех когда-либо
живших на земле.
- Расскажите, - хрипло сказал Гринтри.
- Что ж... сама идея сельскохозяйственного проекта по
усовершенствованию дилбианского земледелия была спорной. Дилбиане
размышляли, действительно ли им будет польза от тех преимуществ, о которых
вы заявляли, или же во всем этом есть какой-то скрытый вред - так, как они
обычно поступают. Селяне приняли вашу сторону, а те, кто принял другую,
присоединились к разбойникам и стали поддерживать Мюла-ая. Затем они все
сели и стали ждать, кто - человек или гемноид - нарушит возникшую патовую
ситуацию, склонив ее в свою пользу. Послушайте, - почти умоляюще сказал
Билл. - Вы же все это и так знаете!
Гринтри покачал головой.
- Я клянусь вам, - медленно сказал он, - я даю вам слово - я этого не
знал. Никто в Службе Внеземных Культур этого не знал!
На этот раз Билл уставился на него.
- Но... - помолчав, сказал он, - если вы этого не знали, как же мог
_я_ все выяснить...
Он замолчал. Снова посмотрев на Гринтри, он увидел вновь возникшую
улыбку.
- Я вам расскажу - если вы будете слушать, - сказал Гринтри.
- Я слушаю, - осторожно сказал Билл.
- Вы все выяснили, - начал Гринтри, и широкая улыбка озарила его
лицо, - потому что вы - уникальный субъект важнейшего эксперимента по
воспроизведению инопланетной психологии, который когда-либо проводился!
Билл подозрительно посмотрел на него.
- Это правда! - энергично сказал Гринтри. - Я собирался рассказать
вам об этом, но вы начали говорить первым, и оказалось, что вы добились
даже большего успеха, чем мы могли мечтать. Видите ли, вас послали сюда,
на Дилбию, чтобы нарушить патовую ситуацию, возникшую между проектом и
противостоянием гемноидов. И вы это сделали, но вы также дали нам
совершенно новое понимание дилбианской натуры и доказали, что мы получили
инструмент для взаимодействия с другими инопланетными расами, с которыми
гемноидам не сравниться!
Билл нахмурился сильнее. Все, что он смог сделать после только что
услышанного.
- Вы вовсе не были брошены на Дилбии на произвол судьбы, - сказал
Гринтри. - Но кое с кем это однажды случилось. Это был Джон Тарди, тот,
кого дилбиане прозвали Пол-Пинты. Лишь по чистой случайности и из-за
нашего непонимания дилбиан он оказался в невероятной ситуации - перед
лицом поединка с Ужасом Стремнины, и Ужас действительно хотел выиграть
этот поединок.
- Я не понимаю, - слабо сказал Билл.
- Видите ли, - сказал Гринтри, - Джону Тарди удалось - почти чудом -
оказаться на высоте. Ему удалось выиграть поединок с Ужасом и с честью
выйти из ситуации. Это вопреки всем правилам. И выяснение того, как это
могло произойти, стало проектом с высшим приоритетом, на который ушло
несколько лет. Наконец был найден ответ - что-то вроде ответа.
- Какой?
- В ходе расследования выяснилось, - серьезно сказал Гринтри, - что
склад личности Джона Тарди случайно оказался близок к дилбианскому. Было
высказано мнение, что, вероятно, ему удалось выбраться из возникшей на
Дилбии ситуации потому, что он мог мыслить в большей степени
по-дилбиански, чем все прочие. Короче говоря, он, видимо, оказался как раз
нужным человеком в нужном месте в нужный момент. И возникло новое понятие:
понятие под названием "невольный агент".
- Невольный... - Даже сами эти слова звучали глупо в устах Билла.
- Верно, - сказал Гринтри. - Невольный агент. Человек, который не
получает абсолютно никакой предварительной подготовки и, таким образом, не
имеет видимых связей со своим начальством, но настолько хорошо вписывается
в ситуацию, в которой оказывается, что в состоянии путем импровизации
найти из нее выход. Разница между невольным и обычным агентом примерно
такая же, как между старомодным водолазом в шлеме со шлангом, связывающим
его с насосом на поверхности, и свободно плавающим аквалангистом
двадцатого века.
Билл снова покачал головой.
- Невольный агент не только свободен импровизировать, - продолжал
Гринтри. - Он вынужден импровизировать. И, идеально вписываясь в ситуацию
вместе со всеми ее участниками, он не может потерпеть неудачу - мы
надеемся - и обязательно найдет идеальное решение.
Последние слова глубоко проникли в душу Билла.
- Вы надеетесь... - горько повторил он. - Значит, я был невольным
агентом?
- Именно, - сказал Гринтри. - Первым, - думаю, теперь их будет много.
Конечно, мы подстраховались, делая ставку на вас, снабдив вас под гипнозом
общей информацией о дилбианах и еще одним человеком со складом личности,
близким к дилбианскому, - это была Анита. Но решение вы найми
самостоятельно. А теперь я узнал, что вы также догадались о таких чертах
дилбианского характера и культуры, о которых мы до сих пор не знали. Но
лучше всего то, что вы доказали работоспособность кое-чего, чем обладаем
мы и в чем с нами не могут сравниться гемноиды.
Билл нахмурился.
- Почему? - спросил он. - Вы имеете в виду, что они не могут найти и
послать своего собственного невольного агента? Почему?
- Из-за их эмоциональной ущербности! - Улыбка Гринтри стала чуть
шире. - Вы не знали? В характере гемноидов есть одна жестокая черта,
которая не дает им возможности испытывать хотя бы малейшую способность к
сочувствию. Сочувствие - это, с эмоциональной точки зрения, способность
влезть в чужую шкуру. Это то, чем обладаем мы, люди, но не обладают они. И
вот почему ваша похожесть на дилбиан сработала именно таким образом. Это
ничем бы не помогло, если бы вы инстинктивно не пытались думать так же,
как они, чтобы понять их поступки.
Конечно, подумал Билл. Он сразу же вспомнил свою первую догадку о
том, что, возможно, в характере дилбиан есть нечто большее, чем известно
даже подготовленному агенту вроде Мюла-ая. Он вспомнил, как Мюла-ай
воспринял как само собой разумеющееся, что Билл _н_е_ сочувствовал
Костолому, и даже воспользовался этим для объяснения собственной,
гемноидной природы. Но Гринтри все еще продолжал говорить.
- Если бы вы только знали, - говорил он Биллу, - сколько миллионов
людей на Земле и на вновь заселенных мирах мы просеяли, прежде чем найти
вас - человека, ближе всего стоящего к дилбианам. И насколько наши будущие
взаимоотношения с инопланетными расами зависели от вашего успеха или
неудачи здесь. Знаете ли вы, что теперь перед вами открыта дорога к любой
работе или учебе? Знаете ли вы, что с этого момента вы стали наиболее
ценным человеком вне Земли, во всей зоне Инопланетных Культур...
Он продолжал говорить, и постепенно настроение Билла стало
подниматься, словно пробка, отпущенная на глубине и стремящаяся к
поверхности. Внутренне - хотя он никогда и не признался бы в этом Гринтри
- он вынужден был согласиться, что он человек не мстительный, и если было
хоть какое-то оправдание тому, что, по его мнению, совершил Гринтри, он
никогда не стал бы метать в его адрес громы и молнии. Особенно после того,
как Билл вышел из возникшей на Дилбии ситуации невредимым, и даже с
некоторой выгодой, приобретя новые знания и опыт.
Таким образом, появились весьма существенные смягчающие
обстоятельства, и не было никаких причин не пользоваться ситуацией.
Подсказывала ли ему его дилбианская природа, как себя вести? Как только он
перестал задавать себе вопросы, внезапно, словно луч света в неожиданном
разрыве среди тяжелых туч, перед его мысленным взором возник новый аспект
сложившейся ситуации.
Если он был подобен дилбианину, а Анита была подобна дилбианке, ему
сразу же стало понятно, почему она была столь непокорна и мрачна последние
несколько дней. Конечно! Оказавшись главным действующим лицом, он
продолжал делать вид, что не совершил ничего особенного, в то время как
Анита ожидала от него проявления авторитета и силы.
Благодаря Красотке ему во многом стало понятно, каков мог быть образ
мыслей Аниты. Он очнулся от своих мыслей и обнаружил, что Гринтри пожимает
ему руку и прощается.
- В конце концов вы во всем разберетесь, Билл, я знаю, - говорил он.
- Сейчас мне нужно идти. Кто-то должен держать под контролем исполнение
проекта. Но я скоро отправлюсь на Землю, следом за вами и Анитой. Тогда мы
еще поговорим. Всего хорошего...
- До свидания, - сказал Билл. Он смотрел, как высокий силуэт Гринтри
удаляется в сторону леса - туда, где все еще одиноко стоял Брюхо-Бочка -
Не-Пьяный, поправил себя Билл. Бедный старина Мюла-ай, подумал Билл; он
по-настоящему проиграл, и он был единственным настоящим злодеем во всей
этой истории. Но затем Билл содрогнулся, вспомнив эпизод с Папашей
Скрипом, а еще - обрыв над Разбойничьей Долиной, когда достаточно было
легкого толчка гемноида, чтобы Билл рухнул вниз на неминуемую смерть.
Мюла-ай был серьезным злодеем и врагом. Билл перевел взгляд на другую
часть поляны. Солнце заходило за верхушки деревьев, и Костолом, закончив
разговор с дилбианином поменьше, наконец направился в, сторону Мокрого
Носа и своего обеденного стола. Билл уставился вслед уходящей фигуре...
- Билл! - послышался разглаженный голос Аниты из открытого люка
курьерского корабля позади него. - Поднимайся! Мы улетаем!
- Одну минуту! - крикнул он в ответ.
Он нетерпеливо прищурился, стараясь против солнца различить силуэт
высокой фигуры Костолома. Да, действительно. Не было никакого сомнения.
Женитьба явно повлияла на Костолома положительно. Это было заметно
лишь тогда, когда его черные очертания отчетливо выделялись на фоне яркого
солнца, но так или иначе, это было несомненным фактом.
Костолом начал прибавлять в весе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32