Я уже вспомнил, где и как оказался. Так что мне пора идти. Ступай к дяде, Тим. Отсидись там пару дней. Хотя… это вовсе не обязательно. Можешь смело топать домой. Я сам со всем разберусь, а потом увидимся. На прошлой неделе. Мы встретимся в трамвае на прошлой неделе.
– На прошлой неделе?
– Ну, это же путешествия во времени, – сказал Уилл. – Старая шутка.
– Не знаю, – ответил Тим.
– Знаешь. Парень заходит в редакцию газеты и говорит издателю: «Я могу завалить вас материалом по самые уши. Я изобрел машину времени». Издатель, скорчив кислую мину, отвечает: «Сегодня я слишком занят, не могли бы вы прийти снова и показать ее…»
– Вчера, – закончил Тим. – Слышал. Еще один бородатый анекдот.
Уилл почесал затылок.
– Странно, – заметил он. – Я всегда считал, что старые шутки как старое вино… Не знаю, кто мне это сказал. Ладно, Тим, мне пора. Увидимся на той неделе. В трамвае, по дороге домой. Ты ничего не будешь помнить, потому что с тобой этого еще не происходило. Но я знаю, что случится сейчас. Поэтому советую тебе как друг: отправляйся домой. Немедленно. Это лучшее, что ты можешь сделать. Пожалуйста, поверь мне.
Тим в упор посмотрел на Уилла:
– Что-то случится, верно?
– Много чего.
– Я имею в виду – со мной.
Уилл кивнул.
– А я не хочу, чтобы с тобой это случилось. Так что топай домой.
Тим поднялся.
– Как все запутанно, – заметил он.
– О да, – согласился Уилл. – Очень-очень.
– Так что мне лучше просто двигать домой.
– Поверь мне, так надо.
– И мы с тобой встретимся на прошлой неделе?
– Я это помню.
– И тогда со мной все будет в порядке? Уилл кивнул.
– Договорились, – Тим крепко пожал ему руку. – Ступай, дружище. И будь благословен.
– Я не подведу, – ответил Уилл. – Прощай. И зашагал по проулку.
Он свернул за угол, потом прошел еще раз, снова свернул. Новый проулок стоил того, чтобы в нем снимали голливудские фильмы. Множество мусорных ящиков, запасной выход в одной из съемных нижних секций. С улицы, на которую он выходил, лился свет. На другой стороне этой улицы виднелся сгоревший дотла магазин старинного оружия.
Уиллу не понадобилось тратить время на поиски. Он слишком хорошо знал, где спрятана машина времени. И слишком хорошо знал, на что она похожа. Он отпихнул в сторону ящики и мешки с мусором и посмотрел на нее.
Да, она стояла там – во всем великолепии дизайна викторианской эпохи: мягкое кожаное кресло с подлокотниками, окруженное хитросплетением полированных латунных деталей. Блестящие краны, надраенные болты. Впрочем, все мы знаем, как выглядит викторианская машина времени.
Уилл взобрался на мягкое кожаное сиденье, закрепил ремни, и его пальцы замерли над панелью управления.
Стоп, подумал он внезапно. Откуда ему известно, где находится машина времени?
Разумеется, это «ретро». Оно обеспечило ему доступ не только к памяти предков, но и к его собственным воспоминаниям. О том, как он попал в прошлое на этой самой машине. О том, как встретил там человека, который построил эту самую машину, которую посылали в будущее, а на ней черноглазого монстра, который сейчас пытается убить его, Уилла.
Но это не объясняет одного-единственного факта. Откуда ему, Уиллу, известно нынешнее местонахождение машины времени. Он еще не разыскал ее и не отправился на ней в прошлое.
– Должно быть логическое объяснение, – сказал сам себе Уилл. – И такое простое, что, если я сейчас до него не дойду, мне следует надавать по башке. Итак: если я все правильно помню – а я все помню… мне надо потянуть вон тот рычаг.
– Погоди. Не спеши.
Уилл повернул голову.
– Тим… – пробормотал он упавшим голосом. – О нет. Тебе нельзя здесь находиться!
– Не беспокойся, – произнес Тим. – Это не проблема. Если ты собираешься встретиться со мной на прошлой неделе, я решил, что…
Но больше Тим ничего не сказал. Тима скосила очередь Минипушки Дженерал Электрик.
– О, Тим… Прости. И Уилл потянул рычаг.
Потом вернул его в прежнее положение.
Со всей силы. По крайней мере, Уилл на это надеялся.
Вихревой тоннель забвения. Галактики, которые вращаются и скручиваются между собой. Психоделические спецэффекты. Полный арсенал Стэнли Кубрика. Хотя в «Одиссее-2001» никто во времени не перемещался. Или все-таки перемещался? В любом случае, там у них все получилось очень недурно.
Потом среди завихрений и наложений, крутых поворотов, обвалов времени, пространства и всего сущего, возникла светящаяся точка, которую ни с чем не спутаешь. Она все росла, росла… Пока не вспыхнул ослепительный солнечный свет.
Машина времени с Уиллом на борту приземлилась, вернее, материализовалась на мощенной булыжником улице в девяносто восьмом году девятнадцатого века.
И на нее тут же налетела тележка пивовара, запряженная парой лошадей.
ГЛАВА 10
Пустая кружка Тима звучно опустилась на полированную поверхность британского барного столика. Британский барный столик находился в пабе «Летящий Лебедь», равно как и Тим с Уиллом. В пабе «Летящий Лебедь», равно как и во всем остальном Брентфорде, был вечер четверга.
– Но это ужасно, – вымолвил Тим.
– Знаю, – проговорил Уилл. – Я чудом остался в живых. Машина времени сильно пострадала. В итоге я застрял в девяносто восьмом, хотя этого не планировал. Нет, конечно, я всегда был увлечен, одержим викторианской эпохой…
– Да, это ты правильно сказал, – заметил Тим. – Я бы сказал то же самое, но…
– Но я не особенно огорчился, когда машина разбилась. Как будто от этого ничего не менялось. Но ты понимаешь, я действительно был там, Тим. В прошлом. Можешь себе вообразить?
– Нет, не могу. Но…
Уилл вытряхнул в горло последние капли «Ларджа».
– Эх, славно. Еще бы разок, – вздохнул он.
– Но это ужасно!
– Ничуть. Самое дивное пиво, какое есть в эту эпоху.
– Ужасно, – опять проговорил Тим.
– Да перестань. Всего третья кружка…
– Я не о пиве, – Тим снова стукнул кружкой по столу, что заставило Невилла вскинуть бровь.
– Я о себе, – пояснил Тим. Его голос был глухим и резким. – Я о том, что меня убили. Это ужасно.
Уилл пожал плечами:
– Ты сам был виноват. Я предупреждал тебя. И не один раз. Я говорил, чтобы ты отправлялся домой.
– Я был убит, – пробормотал Тим. – Я умру.
– Мы все умрем. Это неизбежно. Закон объективной реальности.
– Но я умру в будущую пятницу. Именно я! И мне не до объективности!
– Ты не умрешь в будущую пятницу. Поэтому я и вернулся из прошлого в сегодня. Мне было надо привести тебя в этот паб и рассказать это тебе.
– Значит, я не умру в будущую пятницу?
– Нет, – уверенно ответил Уилл. – Не умрешь.
– О, какое счастье… – Тим вздохнул с нескрываемым облегчением. – Тогда все прекрасно. И мне это снова нравится. Продолжай.
– Сперва пойди и принеси еще пива.
– Ты прав.
Через минуту Тим вернулся с двумя кружками.
– Так что там было дальше? – спросил он, поставив пиво на стол.
– Много всего… – Уилл отхлебнул из кружки. – Много-много-много всего разного.
И он продолжал.
В голове Уилла теснились воспоминания, но эти воспоминания принадлежали не ему. То есть до известной степени это были его воспоминания, поскольку они теснились в его голове. Но эти воспоминания достались ему, можно сказать, по наследству. Они не имели отношения к его собственным мыслям и не следовали его собственного опыта. В итоге…
Он оказался в девятнадцатом веке. Одного этого обстоятельства было достаточно, чтобы ошеломить. Или даже оглушить. Или вызвать достаточно сильное потрясение.
Дело было даже не в том, что его отбросили на булыжную мостовую могучие копыта несущихся во весь опор лошадей. В конце концов, он просто приложился затылком и отделался парой синяков.
Нет. Дело было совсем не в этом. Опасность уже миновала, а Уилл сидел – оглушенный, потрясенный… Прежде всего запахами, которые буквально ударили ему в нос.
Побудив за этот самый нос схватиться.
Но поздно. Голова пошла кругом, на глазах уже выступили слезы.
Девятнадцатое столетие ужасно сильно пахло. Вернее, просто ужасно пахло. Век двадцать третий почти полностью избавился от запахов. Естественные запахи тела давно перестали осложнять людям жизнь – благодаря многочисленным маркам суперэффективных дезодорантов, чьи производители даже выкупили у церкви право на религиозную деятельность. Предохраняющие упаковки не давали пище портиться, а по извлечении пища испортиться просто не успевала. С прочим справлялась обширная система утилизации отходов. Да, кислотные дожди стали весьма распространенным явлением. Но в такую погоду нормальные граждане сидят дома, а если нормальному гражданину все-таки потребуется из дома выйти, он выйдет в противохимическом костюме, и запах дождя будет беспокоить его так же мало, как и все остальное. Но в девятнадцатом веке все было иначе.
Уилл сидел на куче конского навоза.
Вернее, Уилл сидел на куче конского навоза секунду назад.
Потому что Уилл уже вскочил с кучи конского навоза, по-прежнему зажимая нос пальцами правой руки и неистово размахивая левой. Потом ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы определить свое местоположение в пространстве и времени. Но когда ему это удалось… как только ему это удалось…
– О! – простонал Уилл – О!
Он был на улице викторианской эпохи. А именно – на Уайт-чейпл-роуд. И если бы запаха конского навоза оказалось недостаточно, чтобы свалить с ног, с этим справились бы другие запахи, запашки, ароматы, неведомые и нездоровые, а также не менее многочисленные и сильные звуки и краски. Это могло сразить наповал. В буквальном смысле слова.
Уилл поморгал, потом огляделся по сторонам. Ох, ничего себе… Столько запахов (и большинство из них весьма неприятные), столько шуму, столько движения… Вернее, возни и суеты. Все куда-то спешат. Уилл никогда еще не видел, чтобы люди так спешили. Похоже, все они были чрезвычайно заняты. Пешеходы толкали друг друга локтями, повозки на высоких колесах, запряженные лошадьми, с грохотом проезжали мимо – вернее, проносились. Во времена Уилла – прежние времена Уилла – люди ходили медленно, трамвай ездил медленно, все двигалось медленно. Но здесь…
Уилл прижался к стене, украшенной множеством разноцветных афиш. Одна возвещала, что В Мюзик-холле «Электро-Альгамбра» на Стрэнд Литтл Тич исполняет свой неизменно популярный «Танец Большого Сапога», к восторгу ценителей всех классов». Другая приглашала в «Цирк-Фантастик графа Отто Блэка, на Карнавал Диковин, Одиссею Причуд, Феерию Странностей». И еще множество плакатов, расписывающих достоинства различных сортов табака, столов и табуретов, труб и трубок – подзорных, курительных, деревянных, стеклянных и медных, новомодных костюмов и лечебных вод. А также автомата под названием «джентльмен-на-службе-у-джентльмена».
Стараясь дышать неглубоко и осторожно, чтобы не потерять сознание, Уилл разглядывал людей, которые бежали и спешили мимо и навстречу с чрезвычайно озабоченным видом. Все были субтильны. Как и сам Уилл. А некоторые были даже более тощими, чем он. Вот кого можно было назвать ходячими скелетами. Осунувшиеся, с заострившимися острыми скулами и горящими глазами в глубоких провалах глазниц, одетые в жалкие обноски – но, несомненно, викторианской эпохи. Но это были торговцы. Значит, им было что продать? Уилл прислушался. И впервые, сквозь шум, услышал легендарные Голоса Старого Лондона.
– Два – на – один, два – на – один, в самый раз для вас, мой господин.
– Башмаки без подошвы, носки без пят, налетай все подряд!
– А кому стружки-опилки, ржавые гвозди и ржавые вилки! – Вот глина в ведерке с соседней горки!
– Воздух в пакетах, воздух в пакетах, покупай, дешевле нету!
Легендарные Голоса Старого Лондона. Уилл тряхнул головой, словно на ее долю сегодня не хватило потрясений. Но, как ни суетились люди, как ни бегали, нельзя сказать, что торговля шла очень бойко. Повезло лишь лоточнику, который продавал старую ушную серу. Этому предстояло в скором времени стать большой шишкой. Просто сегодня был вторник, хотя Уилл этого пока еще не знал.
Пока же он глядел на уличных торговцев, на прохожих – а также пробегающих и проносящихся мимо – и время от времени встряхивал головой. Потом он улыбнулся.
Он в прошлом. Взаправду.
– Сэр?
Уилл оглянулся. На него смотрел маленький оборванный парнишка.
– Сэр? – повторил парнишка.
Уилл все еще держался пальцами за нос.
– Ждо эдо? – спросил он. И сам себе ответил: – Чудо.
– Чудо? – спросил парнишка.
– Чудо, – подтвердил Уилл. – Я общаюсь с человеком викторианской эпохи.
Парнишка бросил на Уилла взгляд, исполненный недоумения. Потом еще один, столь же недоуменный. Наконец, уставился на Уилла – еще более недоуменно. Лицо у малыша было ужасающе грязное, а между носом и верхней губой красовалась засохшая козявка. Одет он был в потрепанную курточку из синего полотна и не менее потрепанные плисовые штанишки, которые держались на нем только благодаря веревке, заменявшей брючный ремень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– На прошлой неделе?
– Ну, это же путешествия во времени, – сказал Уилл. – Старая шутка.
– Не знаю, – ответил Тим.
– Знаешь. Парень заходит в редакцию газеты и говорит издателю: «Я могу завалить вас материалом по самые уши. Я изобрел машину времени». Издатель, скорчив кислую мину, отвечает: «Сегодня я слишком занят, не могли бы вы прийти снова и показать ее…»
– Вчера, – закончил Тим. – Слышал. Еще один бородатый анекдот.
Уилл почесал затылок.
– Странно, – заметил он. – Я всегда считал, что старые шутки как старое вино… Не знаю, кто мне это сказал. Ладно, Тим, мне пора. Увидимся на той неделе. В трамвае, по дороге домой. Ты ничего не будешь помнить, потому что с тобой этого еще не происходило. Но я знаю, что случится сейчас. Поэтому советую тебе как друг: отправляйся домой. Немедленно. Это лучшее, что ты можешь сделать. Пожалуйста, поверь мне.
Тим в упор посмотрел на Уилла:
– Что-то случится, верно?
– Много чего.
– Я имею в виду – со мной.
Уилл кивнул.
– А я не хочу, чтобы с тобой это случилось. Так что топай домой.
Тим поднялся.
– Как все запутанно, – заметил он.
– О да, – согласился Уилл. – Очень-очень.
– Так что мне лучше просто двигать домой.
– Поверь мне, так надо.
– И мы с тобой встретимся на прошлой неделе?
– Я это помню.
– И тогда со мной все будет в порядке? Уилл кивнул.
– Договорились, – Тим крепко пожал ему руку. – Ступай, дружище. И будь благословен.
– Я не подведу, – ответил Уилл. – Прощай. И зашагал по проулку.
Он свернул за угол, потом прошел еще раз, снова свернул. Новый проулок стоил того, чтобы в нем снимали голливудские фильмы. Множество мусорных ящиков, запасной выход в одной из съемных нижних секций. С улицы, на которую он выходил, лился свет. На другой стороне этой улицы виднелся сгоревший дотла магазин старинного оружия.
Уиллу не понадобилось тратить время на поиски. Он слишком хорошо знал, где спрятана машина времени. И слишком хорошо знал, на что она похожа. Он отпихнул в сторону ящики и мешки с мусором и посмотрел на нее.
Да, она стояла там – во всем великолепии дизайна викторианской эпохи: мягкое кожаное кресло с подлокотниками, окруженное хитросплетением полированных латунных деталей. Блестящие краны, надраенные болты. Впрочем, все мы знаем, как выглядит викторианская машина времени.
Уилл взобрался на мягкое кожаное сиденье, закрепил ремни, и его пальцы замерли над панелью управления.
Стоп, подумал он внезапно. Откуда ему известно, где находится машина времени?
Разумеется, это «ретро». Оно обеспечило ему доступ не только к памяти предков, но и к его собственным воспоминаниям. О том, как он попал в прошлое на этой самой машине. О том, как встретил там человека, который построил эту самую машину, которую посылали в будущее, а на ней черноглазого монстра, который сейчас пытается убить его, Уилла.
Но это не объясняет одного-единственного факта. Откуда ему, Уиллу, известно нынешнее местонахождение машины времени. Он еще не разыскал ее и не отправился на ней в прошлое.
– Должно быть логическое объяснение, – сказал сам себе Уилл. – И такое простое, что, если я сейчас до него не дойду, мне следует надавать по башке. Итак: если я все правильно помню – а я все помню… мне надо потянуть вон тот рычаг.
– Погоди. Не спеши.
Уилл повернул голову.
– Тим… – пробормотал он упавшим голосом. – О нет. Тебе нельзя здесь находиться!
– Не беспокойся, – произнес Тим. – Это не проблема. Если ты собираешься встретиться со мной на прошлой неделе, я решил, что…
Но больше Тим ничего не сказал. Тима скосила очередь Минипушки Дженерал Электрик.
– О, Тим… Прости. И Уилл потянул рычаг.
Потом вернул его в прежнее положение.
Со всей силы. По крайней мере, Уилл на это надеялся.
Вихревой тоннель забвения. Галактики, которые вращаются и скручиваются между собой. Психоделические спецэффекты. Полный арсенал Стэнли Кубрика. Хотя в «Одиссее-2001» никто во времени не перемещался. Или все-таки перемещался? В любом случае, там у них все получилось очень недурно.
Потом среди завихрений и наложений, крутых поворотов, обвалов времени, пространства и всего сущего, возникла светящаяся точка, которую ни с чем не спутаешь. Она все росла, росла… Пока не вспыхнул ослепительный солнечный свет.
Машина времени с Уиллом на борту приземлилась, вернее, материализовалась на мощенной булыжником улице в девяносто восьмом году девятнадцатого века.
И на нее тут же налетела тележка пивовара, запряженная парой лошадей.
ГЛАВА 10
Пустая кружка Тима звучно опустилась на полированную поверхность британского барного столика. Британский барный столик находился в пабе «Летящий Лебедь», равно как и Тим с Уиллом. В пабе «Летящий Лебедь», равно как и во всем остальном Брентфорде, был вечер четверга.
– Но это ужасно, – вымолвил Тим.
– Знаю, – проговорил Уилл. – Я чудом остался в живых. Машина времени сильно пострадала. В итоге я застрял в девяносто восьмом, хотя этого не планировал. Нет, конечно, я всегда был увлечен, одержим викторианской эпохой…
– Да, это ты правильно сказал, – заметил Тим. – Я бы сказал то же самое, но…
– Но я не особенно огорчился, когда машина разбилась. Как будто от этого ничего не менялось. Но ты понимаешь, я действительно был там, Тим. В прошлом. Можешь себе вообразить?
– Нет, не могу. Но…
Уилл вытряхнул в горло последние капли «Ларджа».
– Эх, славно. Еще бы разок, – вздохнул он.
– Но это ужасно!
– Ничуть. Самое дивное пиво, какое есть в эту эпоху.
– Ужасно, – опять проговорил Тим.
– Да перестань. Всего третья кружка…
– Я не о пиве, – Тим снова стукнул кружкой по столу, что заставило Невилла вскинуть бровь.
– Я о себе, – пояснил Тим. Его голос был глухим и резким. – Я о том, что меня убили. Это ужасно.
Уилл пожал плечами:
– Ты сам был виноват. Я предупреждал тебя. И не один раз. Я говорил, чтобы ты отправлялся домой.
– Я был убит, – пробормотал Тим. – Я умру.
– Мы все умрем. Это неизбежно. Закон объективной реальности.
– Но я умру в будущую пятницу. Именно я! И мне не до объективности!
– Ты не умрешь в будущую пятницу. Поэтому я и вернулся из прошлого в сегодня. Мне было надо привести тебя в этот паб и рассказать это тебе.
– Значит, я не умру в будущую пятницу?
– Нет, – уверенно ответил Уилл. – Не умрешь.
– О, какое счастье… – Тим вздохнул с нескрываемым облегчением. – Тогда все прекрасно. И мне это снова нравится. Продолжай.
– Сперва пойди и принеси еще пива.
– Ты прав.
Через минуту Тим вернулся с двумя кружками.
– Так что там было дальше? – спросил он, поставив пиво на стол.
– Много всего… – Уилл отхлебнул из кружки. – Много-много-много всего разного.
И он продолжал.
В голове Уилла теснились воспоминания, но эти воспоминания принадлежали не ему. То есть до известной степени это были его воспоминания, поскольку они теснились в его голове. Но эти воспоминания достались ему, можно сказать, по наследству. Они не имели отношения к его собственным мыслям и не следовали его собственного опыта. В итоге…
Он оказался в девятнадцатом веке. Одного этого обстоятельства было достаточно, чтобы ошеломить. Или даже оглушить. Или вызвать достаточно сильное потрясение.
Дело было даже не в том, что его отбросили на булыжную мостовую могучие копыта несущихся во весь опор лошадей. В конце концов, он просто приложился затылком и отделался парой синяков.
Нет. Дело было совсем не в этом. Опасность уже миновала, а Уилл сидел – оглушенный, потрясенный… Прежде всего запахами, которые буквально ударили ему в нос.
Побудив за этот самый нос схватиться.
Но поздно. Голова пошла кругом, на глазах уже выступили слезы.
Девятнадцатое столетие ужасно сильно пахло. Вернее, просто ужасно пахло. Век двадцать третий почти полностью избавился от запахов. Естественные запахи тела давно перестали осложнять людям жизнь – благодаря многочисленным маркам суперэффективных дезодорантов, чьи производители даже выкупили у церкви право на религиозную деятельность. Предохраняющие упаковки не давали пище портиться, а по извлечении пища испортиться просто не успевала. С прочим справлялась обширная система утилизации отходов. Да, кислотные дожди стали весьма распространенным явлением. Но в такую погоду нормальные граждане сидят дома, а если нормальному гражданину все-таки потребуется из дома выйти, он выйдет в противохимическом костюме, и запах дождя будет беспокоить его так же мало, как и все остальное. Но в девятнадцатом веке все было иначе.
Уилл сидел на куче конского навоза.
Вернее, Уилл сидел на куче конского навоза секунду назад.
Потому что Уилл уже вскочил с кучи конского навоза, по-прежнему зажимая нос пальцами правой руки и неистово размахивая левой. Потом ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы определить свое местоположение в пространстве и времени. Но когда ему это удалось… как только ему это удалось…
– О! – простонал Уилл – О!
Он был на улице викторианской эпохи. А именно – на Уайт-чейпл-роуд. И если бы запаха конского навоза оказалось недостаточно, чтобы свалить с ног, с этим справились бы другие запахи, запашки, ароматы, неведомые и нездоровые, а также не менее многочисленные и сильные звуки и краски. Это могло сразить наповал. В буквальном смысле слова.
Уилл поморгал, потом огляделся по сторонам. Ох, ничего себе… Столько запахов (и большинство из них весьма неприятные), столько шуму, столько движения… Вернее, возни и суеты. Все куда-то спешат. Уилл никогда еще не видел, чтобы люди так спешили. Похоже, все они были чрезвычайно заняты. Пешеходы толкали друг друга локтями, повозки на высоких колесах, запряженные лошадьми, с грохотом проезжали мимо – вернее, проносились. Во времена Уилла – прежние времена Уилла – люди ходили медленно, трамвай ездил медленно, все двигалось медленно. Но здесь…
Уилл прижался к стене, украшенной множеством разноцветных афиш. Одна возвещала, что В Мюзик-холле «Электро-Альгамбра» на Стрэнд Литтл Тич исполняет свой неизменно популярный «Танец Большого Сапога», к восторгу ценителей всех классов». Другая приглашала в «Цирк-Фантастик графа Отто Блэка, на Карнавал Диковин, Одиссею Причуд, Феерию Странностей». И еще множество плакатов, расписывающих достоинства различных сортов табака, столов и табуретов, труб и трубок – подзорных, курительных, деревянных, стеклянных и медных, новомодных костюмов и лечебных вод. А также автомата под названием «джентльмен-на-службе-у-джентльмена».
Стараясь дышать неглубоко и осторожно, чтобы не потерять сознание, Уилл разглядывал людей, которые бежали и спешили мимо и навстречу с чрезвычайно озабоченным видом. Все были субтильны. Как и сам Уилл. А некоторые были даже более тощими, чем он. Вот кого можно было назвать ходячими скелетами. Осунувшиеся, с заострившимися острыми скулами и горящими глазами в глубоких провалах глазниц, одетые в жалкие обноски – но, несомненно, викторианской эпохи. Но это были торговцы. Значит, им было что продать? Уилл прислушался. И впервые, сквозь шум, услышал легендарные Голоса Старого Лондона.
– Два – на – один, два – на – один, в самый раз для вас, мой господин.
– Башмаки без подошвы, носки без пят, налетай все подряд!
– А кому стружки-опилки, ржавые гвозди и ржавые вилки! – Вот глина в ведерке с соседней горки!
– Воздух в пакетах, воздух в пакетах, покупай, дешевле нету!
Легендарные Голоса Старого Лондона. Уилл тряхнул головой, словно на ее долю сегодня не хватило потрясений. Но, как ни суетились люди, как ни бегали, нельзя сказать, что торговля шла очень бойко. Повезло лишь лоточнику, который продавал старую ушную серу. Этому предстояло в скором времени стать большой шишкой. Просто сегодня был вторник, хотя Уилл этого пока еще не знал.
Пока же он глядел на уличных торговцев, на прохожих – а также пробегающих и проносящихся мимо – и время от времени встряхивал головой. Потом он улыбнулся.
Он в прошлом. Взаправду.
– Сэр?
Уилл оглянулся. На него смотрел маленький оборванный парнишка.
– Сэр? – повторил парнишка.
Уилл все еще держался пальцами за нос.
– Ждо эдо? – спросил он. И сам себе ответил: – Чудо.
– Чудо? – спросил парнишка.
– Чудо, – подтвердил Уилл. – Я общаюсь с человеком викторианской эпохи.
Парнишка бросил на Уилла взгляд, исполненный недоумения. Потом еще один, столь же недоуменный. Наконец, уставился на Уилла – еще более недоуменно. Лицо у малыша было ужасающе грязное, а между носом и верхней губой красовалась засохшая козявка. Одет он был в потрепанную курточку из синего полотна и не менее потрепанные плисовые штанишки, которые держались на нем только благодаря веревке, заменявшей брючный ремень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59