Это книга Эльфиды. Одна из книг двенадцати миров и первая по счету. Ходили слухи, что она утрачена. Но я все время чувствовал ее присутствие, чувствовал, что она еще встретится мне. Вообще, с точки зрения веры это тайна за семью печатями. Двенадцать книг, связующих мир. Тот, кто прочтет все двенадцать, узнает Формулу и обретет власть над миром. Но это сделать не так-то просто – двенадцать осколков знаний разбросаны по всей вселенной.
– Древние знали об этом? – спросил Квентин.
– Некоторые из этих книг общедоступны, они были не только известны Древним, но и послужили основанием многих вероучений, пока не были творчески переосмыслены нашими учеными мужами – служителями Священного престола, – Джордан иронически улыбнулся. – Вот, например, эта. Самое Начало. У нас в монастыре и в ордене были выдержки из книг. Но никто не знает, где сами книги, хотя достоверно известно, что одна такая книга есть у Верховного жреца, и это обусловливает его немалую власть над миром. А может, эта помогает твоему отцу оставаться королем, как думаешь? – взгляд Джордана стал лисьим, с хитрым прищуром. – Пути Господа неисповедимы – забавно – церковь жжет Древние дьявольские игрушки и использует книги.
– У нас много старинных книг, – сказал Квентин. – Но отец никому не разрешает пользоваться библиотекой.
– И правильно делает, потому что эта библиотека – эльдорадо для хранителей веры, ты меня понимаешь? – усмешка вновь скользнула по губам Джордана. – Язык, на котором написана эта книга, отражение Первого языка. Языка, на котором говорил Бог, тот Бог, о котором ты знаешь из вашей Книги. Здесь полно тайных смыслов и символов и, наверное, не одна человеческая жизнь уйдет на расшифровку этой книги и нахождение первой Формулы. Но даже и без того ясно, какую силу она дает. Взгляни на этот переплет холодного серо-голубого цвета, не небо ли он тебе напоминает? – Джордан закрыл книгу и перевернул ее так, чтобы был виден золотой сверкающий вензель, изображающий молнию, ударяющую в дерево.
– Да… – прошептал Квентин, ему действительно показалось, что от книги исходит какая-то энергия. Удивительно, как раньше он ее не чувствовал.
– Я первый раз в вашей библиотеке, но сразу почувствовал ее, хотя здесь столько всего интересного… – Джордан обвел взглядом поднимающиеся до потолка стеллажи с книгами. – В этой книге великая сила. Сила первичного творения. Но как же немощен человек в попытке разгадать великие тайны бытия, тайны влекущие, подобно магниту, слабую человеческую душу.
– Вы пришли, чтобы овладеть тайнами? – спросил Квентин.
– Тайны есть движущие силы человеческой души, все, что мы делаем, мы делаем только потому, что разгадываем очередную тайну. А если нам что-то неинтересно, если за этим не скрывается пусть маленькая, но тайна, мы это не делаем, верно? А разгадав тайну, стоящую за тем или иным предметом или действием, мы, как правило, перестаем им заниматься.
– Почему же тогда мы время от времени едим, ведь мы же уже знаем, куда пойдет наша еда? – спросил Квентин.
Джордан на мгновение застыл, как бы пробуя на вкус конфетку из слов, которую ему подсунул Квентин, а потом, запрокинув голову, расхохотался веселым заливистым смехом.
Прошло немного времени, и Джордан совершенно освоился в замке. Да и обитатели замка уже не вздрагивали от неожиданных появлений высокой, похожей на призрак, фигуры в монашеской сутане. Роланд разрешил ему оборудовать лабораторию в подвальном помещении замка. Здесь, среди лабиринтов тюремных камер, хранилищ, подвалов и ответвлений подземного хода, Джордан оборудовал себе комнату для научных исследований. Квентин, у которого, наверное, из всех обитателей замка установились наиболее дружеские отношения с монахом, любил бывать в лаборатории. Это была одна из бывших тюремных камер. Помещение без окон, размерами четыре на четыре метра, вместило в себя рабочий стол, пару стульев и печь, устроенную особым, изобретенным Джорданом способом. Все это освещалось дюжиной свечей, развешанных по стенам. Длинный стол был уставлен странными приспособлениями и разнообразными пробирками, колбами и ретортами с разноцветными веществами. Джордан приспособил к печи мехи и использовал ее для плавки металлов. На полках, прибитых к стенам, стояли книги, в том числе и взятые из отцовской библиотеки, а также много древних рукописных свитков первых веков. Мало кто из слуг и придворных одобрял занятия и само пребывание в замке опального монаха, склонного к подозрительным алхимическим занятиям. Но Роланд не хотел никого слушать, и все решили, что между Джорданом и королем существует некий тайный сговор. И если бы не занесенные непролазными снегами дороги, то, скорее всего, к наместнику Великого жреца уже бы летели обеспокоенные гонцы. Но глубокие снега и злые метели держали все тайны внутри замка, и до наступления весны Джордану нечего было опасаться. По обрывкам разговоров между взрослыми Квентин догадывался, что отец пообещал еретику убежище до весны, хотя и это было достаточно опасно – враги всегда искали повод для расправы с таким независимым и сильным королем как Роланд. И хотя лаборатория Джордана была расположена в таком месте, куда не очень-то отваживались заглядывать придворные, тем не менее, по замку поползли подозрительные слухи. Кто от глупости, от недомыслия, а кто и от желания навредить королю, но все чаще, даже не стесняясь Квентина, челядь стала судачить о занятиях беглого монаха. Почти никто не сомневался, что здесь дело не чисто и не обходится без магии и колдовства, и вся эта алхимия, которой он там занимается, не доведет короля до добра.
Однако желающих побродить по подвалам замка и пообщаться с населяющими их привидениями, чтобы шпионить за Джорданом, не находилось. Никто не хотел соваться в подвал в одиночку. Даже кухонная прислуга шла в подвал за съестными припасами, только собравшись по нескольку человек. Они всегда старались держаться вместе, разговаривали нарочито громко и, пополнив корзины картофелем и другими продуктами, торопливо возвращались назад.
Квентин впервые попал в подвалы, когда ему еще не было десяти лет. Роланд взял большой факел, с треском сыпящий искрами, и повел сына в подземелье. Хотя и существовал секретный план подземелий замка, который Квентин неоднократно видел у отца в кабинете, разобраться в этом лабиринте мог, пожалуй, только сам король. Он свободно следовал по запутанному лабиринту, объясняя сыну систему меток и тайных знаков на стенах, понятную только посвященным. Эти знаки позволяли обойтись без плана, чтобы найти дорогу в подземелье. Кроме подвалов с провизией, тюремных камер, арсеналов, здесь имелся и подземный ход, ведший к реке на расстояние шести миль от замка. Ход существовал на случай осады, чтобы осажденные, когда будет потеряна последняя надежда на освобождение, могли покинуть замок и выйти к реке. Подземный ход был закрыт тяжелой железной дверью, ключ от которой имелся только у короля. Этот ключ Роланд постоянно носил с собой в специальном чехольчике на поясе, рядом с мечом.
И тогда, чтобы пройти к дверям подземного хода, им пришлось изрядно поплутать по лабиринту. Это было устроено не случайно. Строители подземного хода упрятали его подальше от посторонних глаз и предприняли все необходимые меры, чтобы обезопасить хозяев от возможных вторжений извне. Пока они шли по лабиринту, Квентин не замечал времени. Они несколько раз поворачивали в противоположных направлениях, и Квентин, рассеянно слушая пояснения отца, думал, что он никогда не разберется в премудростях этой тайной системы символов. Отец останавливался на каждом повороте и указывал на знак на стене. Рельефные, покрытые отшелушившейся местами красной краской, знаки располагались выше человеческого роста, и отец, чтобы Квентин мог их хорошенько разглядеть, поднимал факел на вытянутую руку.
Важно было понять систему: базовых знаков, обозначающих направления, было всего четыре, но они были скрыты среди других двенадцати знаков. Таким образом, всего знаков было шестнадцать, и они всегда встречались в сочетаниях друг с другом, чтобы усложнить их прочтение. Кроме того, определенные наборы знаков указывали на альтернативные пути и боковые проходы. Разобраться во всей этой системе было непросто. Но отец хорошо знал самый кратчайший путь.
– Запомни, сынок, всего четыре знака, – говорил он. – Они указывают направление к подземному ходу. Иди строго по ним. Другие знаки нужны только для того, чтобы сбить врагов с толку.
И Квентин старательно рассматривал знаки, пытаясь запоминать все эти фигурки людей и животных, буквы и символы.
– Мы сейчас должны идти по тому проходу, над которым изображен конь среди колосьев, так мы сможем выйти к подземному ходу и будем свободны, как кони на пастбище.
Замку насчитывалось более трех столетий, построенный в эпоху Великих королей, он должен был олицетворять могущество и независимость его обладателей. Его сравнивали с кораблем, стремительно несущимся по гребням каменистого утеса, сквозь зеленое море соснового леса. Своими островерхими башенками с узкими бойницами и высокими золочеными шпилями мачт с развевающимися на них флагами, он действительно напоминал одинокий мятежный парусник в бушующем море. Род королей Монтании не зря причисляли к созвездию Великих королей, они вели свою родословную с первых веков. В Древности, по преданию, они тоже были не последними людьми, хотя кто мог с уверенностью сказать, что было тогда, в эти Древние века. Потомки первого короля Монтании неизменно несли принципы рода, заложенные в его девизе: основательность и самоотверженность в достижении великой цели. И замок, их родовой дом, был всецело построен на этих принципах: он вместе с его хозяевами основательно и надежно служил достижению высшей цели, о которой Квентину надлежало узнать в свой день и час.
А сейчас они с отцом подходили к двери подземного хода, чтобы пройти по нему и выйти к реке, которая начиналась глубоко под землей и за шесть миль от замка прорывалась на поверхность бурным горным потоком. Шила в мешке не утаишь: о подземном ходе ходили слухи, но никто в точности не знал, где расположен выход к реке, его не было даже на карте Роланда. Да и сам Роланд не был уверен, найдет ли он выход подземного хода снаружи. Квентину оставалось только одно – следовать за отцом и постараться запомнить систему знаков. В принципе она была не так уж сложной, и, поплутав по лабиринту пару-тройку дней, можно было добраться до выхода. Но от центрального тоннеля отходили еще боковые проходы, не помеченные никакими знаками, они отсутствовали на даже на старинной карте. Быть может, это были естественные, не затронутые строителями, пустоты в породе, может быть, специально устроенные хитроумные ловушки, – этого не знал никто. Роланд в молодости интересовался лабиринтом и нанес на карту немало таких ответвлений. Однако одно из таких путешествий чуть не стоило ему жизни, на долгое время отбив охоту от дальнейших исследований.
– Когда я был еще совсем молод, – рассказывал Роланд, держа за руку маленького сына. – Я любил исследовать неизвестные проходы в лабиринте и наносить их на карту.
Надо сказать, что в их роду было строго заведено правило – не спускаться в подземелье в одиночку, но Роланду не терпелось, а его отец, дед Квентина, Филипп к тому времени тяжело болел и не мог поддержать сына.
И вот молодой Роланд, спустившись в лабиринт, дошел до места, обозначенного двумя пляшущими человечками, звездой и двумя стрелками, что означало, что теперь нужно поворачивать направо. Но его давно влек к себе левый неизученный проход, таинственное углубление, круто спускающееся на более низкий уровень. Факел высветил грубо отесанные ступени, уходящие вниз.
«Значит, здесь побывали люди», – подумал Роланд и ступил вниз. Он внимательно осматривал стены в поисках знакомых знаков, но ничего не обнаружил. Тогда кусочком мела, он стал проставлять метки через каждые десять шагов, чтобы не заблудиться. Лестница уходила все дальше вниз под землю, а ступени сначала невысокие, становились все выше, как будто строителям надоело вытесывать из камня слишком много ступеней, и они решили обойтись их малым числом. Наконец лестница закончилась, и Роланд, пройдя по крутым ступеням, мог отдышаться. Дальше коридор разделялся на две части. Эти два прохода, как ни странно, были помечены знаками, но Роланду оба этих символа были не знакомы. Правый коридор был обозначен рогами, а левый трезубцем. Заглянув в оба коридора, Роланд увидел лишь тоннели, уходящие в кромешную тьму.
«На два рога тебя поднимут или на три, – конец один», – подумал Роланд и шагнул в левый проход. Тоннель под острым углом забирал налево, и уже через несколько шагов вход в него скрылся в темноте. Пол был неровный, валялись осколки камня и кирпича, кучи выброшенного грунта, так что время от времени Роланду оставалось только чертыхаться, поминая недобрым врага рода человеческого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78