По всему чувствовалось, что Роланд в прекрасном настроении. Аманда сидела по правую руку короля, Квентин по левую. На Аманде было ее любимое бирюзовое платье с белыми атласными вставками и ожерелье из жемчуга. Квентин был одет в темно-коричневый с пышными белыми кружевами костюм инфанта.
Свечи в гостиной горели тысячами маленьких солнц: они стояли на столе в старинных канделябрах, были во множестве развешаны в светильниках по стенам комнаты, весело играли хрустальными огоньками в огромной люстре, свешивающейся с потолка. В большом отделанном мрамором камине весело трещал огонь. Слуги, видя доброе расположение короля, старались во всю угодить своим хозяевам. Праздничная атмосфера поддерживалась веселыми, может, чуточку грубоватыми шутками Роланда. Квентин заметил, как преобразилась его мать. Румянец пылал на ее щеках, глаза блестели, и смеялась она, как прежде, звонким колокольчиком. Аманда ожила, была полна сил и радости, несмотря на бескрайние снега, покрывавшие землю, и пронзительное волчье завывание за метели окном.
Джордан тоже повеселел: розовые сполохи на его щеках скрасили постоянную бледность монаха-отшельника. После долгого скитальческого поста он уписывал угощения за обе щеки и весело смеялся шуткам короля, запивая их лучшим вином, привезенным из-за моря, с родины Аманды.
Квентин посмотрел на отца, он вообще в последнее время редко видел его, а таким веселым, как в этот вечер, и того реже. Отец стал часто уезжать из замка и отсутствовал, случалось, по нескольку дней. Приезжал уставший, с темными кругами под глазами от недосыпания. Аманда сначала не очень хорошо переносила его отлучки, но потом, судя по всему, между ними произошел какой-то разговор, и королева успокоилась. Но с принцем никто об этом, разумеется, не разговаривал. И от этого он испытывал некоторую напряженность в отношениях с родителями. Он чувствовал, что от него старательно что-то скрывают, что-то такое, неприятное, что было разлито в воздухе в эти последние месяцы.
– Мы рады оказать помощь и гостеприимство любому путнику, но мы ведь ничего не знаем о вас, Джордан, – сказала королева Аманда.
Джордан понял, что пришла пора рассказать о себе людям, которые с риском для себя приютили его.
Он помолчал, собираясь с мыслями, и начал рассказ:
– Я родился далеко от этих мест, на юге. В то время туда еще не дотянулась жестокая рука Верховного Жреца Конаха, и были сильны обычаи прежней жизни. Там даже после Великой войны сохранились вольные города и общины свободных поселенцев, а влияние церкви Священного престола не было особенно заметно, и многие люди продолжали поклоняться Древнему Богу. Мир в то время был совсем иным: простым, красивым и дружелюбным. Все это мне вспоминается сейчас, как протяжная горская песня под волынку или детские слезы облегчения – и сладко, и горестно.
Мой отец был плотником, а мать пекла хлеб. Но по слухам в наших жилах текла благородная кровь, во всяком случае, отец никогда не оспаривал этого. В семье, кроме меня, было еще двое детей, и отец всю жизнь старался, чтобы мы увидели лучшую жизнь и вырвались из круга нищеты и постоянных лишений.
Когда мне исполнилось восемь лет, отец посадил меня на телегу и отвез в школу при монастыре за двести с лишним миль от дома. С тех пор для меня началась жизнь монашеского затворника, полностью подчиненная служению Священному престолу.
Однако двадцать лет монастырской жизни и церковного обучения не прошли даром. Я хорошо изучил Книгу и с достоинством мог поддержать диспут на любую религиозную тему, а также неплохо овладел предметом, который в церковной системе обучения называется натурфилософией. За успехи в учебе меня удостоили второй степени посвящения и приняли в Орден Дракона. Это самая закрытая организация в церкви, и отбор в нее производится при непосредственном участии Его Святейшества.
С удвоенной силой я продолжал постигать науки. И вскоре меня допустили к тайным хранилищам Священного престола, где содержаться запрещенные вещи Древнего мира. Каких только чудес там нет! Мне многое открылось тогда, и среди Древних раритетов я нашел один любопытный прибор, – Джордан задумчиво поглядел на свой бокал, в хрустальных гранях которого играли огоньки света.
– Я стал изучать этот прибор, тщательно скрывая от братьев мое пристрастие к Древней науке. И мое любопытство было вознаграждено. В один прекрасный миг чудесное озарение снизошло на меня, и понял я: наш мир не единственный! Существует огромное множество других не менее прекрасных миров!
Как узнал настоятель монастыря о моем увлечении – неизвестно, но однажды я обнаружил, что за мной следят. Мне пришлось еще тщательнее скрывать мои исследования, но в марте прошлого года один тайный друг передал мне, что меня готовятся обвинить в связи с дьяволом и предать церковному суду. Что это означает, думаю, вам объяснять не надо…
Дальше оставаться в монастыре было опасно, и я бежал, прихватив с собой это замечательное устройство. – Джордан обвел взглядом своих слушателей, все молчали, внимательно его слушая. – Пришлось долго скитаться. Неоднократно преследователи выходили на мой след, но мне всегда удавалось уходить. Так и продолжалось до тех пор, пока я не попал в Монтанию… – Джордан улыбнулся. – А дальше вы знаете.
«Для чего отец приютил беглого монаха?» – думал впоследствии Квентин. Может быть, для того, чтобы выведать какие-то тайны Священного престола.
Так это или нет, навсегда останется тайной. Одно только несомненно, если и узнал король Роланд что-либо важное от беглого монаха, то заплатил за свое знание слишком дорогую цену.
Глава 2. Подземелья.
Джордан получил право пользоваться библиотекой, и уже утром следующего дня Квентин, проходя мимо, увидел в проеме приоткрытых резных дверей из дуба силуэт Джордана, склонившегося над книгой. Квентин решил немного понаблюдать за ним и неслышно стал за дверью. Яркие солнечные лучи насквозь пронизывали помещение библиотеки, и он видел только затененный силуэт Джордана. Джордан был целиком поглощен чтением и, казалось, ничто на свете не заставит оторваться его от книги. Квентин подумал, что было бы забавно подкрасться незаметно и немного его напугать, и он потихоньку приоткрыл дверь, настолько, чтобы можно было проскользнуть незаметно. Дверь не скрипнула, и Квентин бесшумно проник в библиотеку. Джордан стоял, склонившись над книгой. Квентин приготовился совершить стремительный прыжок пантеры, и в этот момент Джордан повернулся, пресекая любые попытки застигнуть его врасплох.
– Приветствую Вас, мой Принц! – Джордан заметил тень разочарования в глазах Квентина, и легкая улыбка чуть тронула уголки его губ. – Простите, я так увлекся этой прекрасной старинной книгой, что не услышал, как Вы подошли.
Квентин покосился на книгу, раскрытую на бюро. Это был старый потрепанный фолиант.
– Я уже много лет пытаюсь понять Древний мир, к сожалению, до нас дошло слишком немногое от той суммы знаний, которой располагали Древние. Вот, например, языки – у каждого народа в древности был свой язык. У нас, конечно, тоже есть разные наречия и наши, и варварские, но мы можем в принципе понять друг друга, а в древности у каждого народа был свой язык, и люди разных народов не понимали друг друга. Многие из этих языков утрачены безвозвратно, но есть и такие, какие в большей или меньшей степени перекочевали в наш язык. А сколько бесценных знаний кануло в лету! Еще в монастыре я как служитель ордена Дракона получил доступ к знаниям Древних, – его взгляд стал каким-то отстранено мечтательным, словно он загнул куда-то за завесу времени. – В монастырях сохранились целые коллекции не только книг, но и других предметов Древнего мира. Сколько же удивительного там было. В одной из Древних книг я прочел, что Древние умели летать по воздуху в особых машинах, ездить по земле на чудесных машинах и плавать под водой в металлических лодках. А еще они умели записывать и воспроизводить в живом виде звук и изображение и передавать их на большие расстояния. Но все эти знания было утрачены за минувшие столетия. И все еще находятся люди, которые объявляют многие вещи, которые им не понятны кознями дьявола. Особенно усердствовали они в первые века, уничтожая все, что осталось от Древних, и, надо сказать, постарались на славу. Они видели в Древних только одно – зло. Прирожденное зло. И старались искоренить его любыми путями.
Квентин чувствовал, как он превращается в перегретый котел, а его щеки помимо воли становятся пунцовыми. Еще бы, в его присутствии поносили пророков и учителей, почитаемых за святых, первосвященников, изгнавших зло с лица Земли в первые века и установивших новую Веру. Древние были злом, – это знал каждый. И дьявол, порождение Древних, был скован вплоть до Великой войны. Но перед началом войны, кто-то из Великих королей отступил от заповедей, говорят, он нашел путь к знаниям Древних и освободил дьявола. И тогда грянула война. После войны вера ослабла, и дьявольские игрушки стали достоянием многих. Но вера устояла, хотя ересь и смута все же пустили корни в сердцах людей.
– Древние не были слишком разборчивы в выборе средств для достижения своих целей. Они не задумывались над тем, где добро, где зло, не были одержимы религиозным фанатизмом, поиском зла и борьбой с дьяволом, у них была другая страсть – наука, – продолжал Джордан. – Они жаждали знаний и новых открытий, а когда натыкались на проявления зла, не отталкивали его, а заставляли служить своим целям, хотя, вполне возможно, со временем сами стали его орудием. Плохо это или хорошо, не знаю, но Древняя цивилизация погибла, и еще неизвестно, что послужило причиной ее гибели. Мы другие, мы законсервировали нашу цивилизацию по принципу «как бы чего не вышло». А это хорошо и плохо одновременно, – Джордан отвел грустный взгляд к окну, словно бы обращаясь с невысказанным вопросом к солнцу. – В результате в нашем обществе отвергается все новое, каждое открытие, любое новое слово взвешивается на весах верности престолу, и если что не так, сразу начинается преследование инакомыслящих.
Ценности Древнего мира были утрачены, а любые попытки создать магическое искусство в эпоху Великих королей были жестоко пресечены Конахом. Что же мы имеем на сегодня? Ничего, кроме мракобесия и невежества. – Джордан умолк и отвернулся к окну.
Квентин еще раз посмотрел на книгу, лежащую на бюро, она была написана на незнакомом языке, странно, но раньше он ее никогда не видел, хотя отцовскую библиотеку знал не плохо.
Принц был совершенно смущен разговором с Джорданом и не знал, как себя вести. Ему впервые доводилось слышать столь крамольные речи. Правда, и отец слыл вольнодумцем, но такого он никогда от него не слышал, да отец и не старался особенно распространяться на подобные темы в присутствии сына. И вообще, у Квентина накопилось столько вопросов, что они разрывали его на части, готовые рвануться стаей летучих мышей из пыльного подвала его сознания при первом же попавшем туда лучике света. Он снова покраснел, и от этого ему стало еще более стыдно – он вел как какая-то кисейная барышня, привыкшая держаться за маменькину юбку. И теперь, когда в откровенной беседе с Джорданом можно было найти ответы на многие мучащие его вопросы, на него вдруг неожиданно нашел ступор. Квентин стоял молча, потупив голову и жмурясь от ярких лучей утреннего солнца.
– Но вера не так уж слаба… – только и смог выдавить он из себя.
– Конечно, веру не назовешь слабой, особенно если она подкрепляется столь действенными мерами как отлучение от церкви и другими не менее эффективными вещами, о которых предпочитают не распростроняться.
Квентину ясно представились отряды охранителей веры – хорошо вооруженные, закованные в блестящие серебряные латы с изображением луны и солнца. Как они окружают языческие деревни и устраивают их сожжение, или аутодафе еретиков и дьявольских игрушек на центральных площадях городов. Изредка, ввиду удаленности, они наведывались и в их феод, и чего это стоило отцу, Квентин замечал по его лицу, осунувшемуся и изрезанному морщинами после таких визитов. А еще этот Альдор – наместник Священного престола в их феоде, жиреющий и набивающий свою мошну по мере возрастания его подозрительности к отцу. Хотя это, может быть, и не самый худший вариант. И все-таки где-то в глубине души Квентина жила вера, вера впитанная, если и не с молоком матери, то уж точно со вкусом сосков простой крестьянки-кормилицы. И переступить через себя так, запросто, чтобы поддержать раскованную беседу с Джорданом, он не мог. Но и с ходу отвергать аргументы Джордана, изображая чувство праведного гнева, ему тоже не хотелось.
– О чем эта книга? Я ее раньше никогда не видел, – спросил Квентин.
– Знаете, Ваше Высочество, это книга не из нашего мира. Древние умели общаться с другими мирами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78