CCIV
Конунг двинул свое войско к Ставу. Подойдя к болотам у Става, он остановился. Здесь ему точно стало известно, что бонды идут с войском против него и что скоро ему придется сразиться с ними. Конунг сделал смотр своему войску, и люди были подсчитаны. Девять сотен человек оказались язычниками. Узнав об этом, конунг велел им креститься. Он сказал, что не хочет, чтобы в его войске сражались язычники.
– Нам нельзя, – говорит он, – рассчитывать на то, что у нас больше войска, мы должны возложить все наши надежды на бога, ибо его сила и милосердие должны принести нам победу, и я не хочу, чтобы язычники сражались вместе с моими людьми.
Когда язычники услышали об этом, они посовещались, и в конце концов четыре сотни человек решили креститься, а пять сотен отвергли крещение и повернули обратно в свои земли. Тут вышли братья Торир Кукушка и Фасти Пахтанье и еще раз предложили конунгу свою помощь. Конунг спрашивает, приняли ли они крещение. Торир Кукушка говорит, что не приняли. Тогда конунг снова предложил им либо креститься и обратиться в правую веру, либо, если они этого не сделают, уходить прочь. Братья ушли и стали советоваться, как им поступить. Фасти сказал:
– Что до меня, то мне не по душе возвращаться назад. Я все равно буду сражаться в этой битве, если не на стороне конунга, то против него, и мне все равно, на чьей стороне быть.
Торир отвечает:
– Если я буду сражаться в этой битве, то я буду на стороне конунга, потому что он больше нуждается в помощи. А если мне для этого нужно поверить в какого-то бога, то чем белый Христос хуже любого другого бога? Так что я предлагаю креститься, если конунгу это так важно, и пойдем в бой вместе с ним.
Все с этим согласились, пошли к конунгу и сказали, что хотят креститься. Священники крестили их, а епископ благословил. Конунг взял их в свою дружину и сказал, что они будут сражаться под его знаменем.
CCV
Олав конунг теперь был уверен, что ему уже скоро придется сразиться с бондами. Когда он сделал смотр своему войску, и люди были подсчитаны, оказалось, что у него было более тринадцати сотен человек. Это тогда считалось большим войском.
Конунг обратился к своему войску и сказал так:
– У нас большое и хорошее войско. Я сейчас скажу, как я собираюсь его построить. В середине я хочу поставить свой стяг. Вокруг него будут мои дружины и гости, а также войско, которое пришло к нам из Упплёнда, и войско, которое присоединилось к нам в Трандхейме. По правую руку от стяга будет стоять Даг сын Хринга со всем своим войском, которое последовало за нами. У него будет другой стяг. По левую руку от моего войска будет стоять войско, которое дал нам конунг шведов, и с ними все те, кто присоединился к нам в Швеции, У них будет третий стяг. Я хочу, чтобы люди поделились на отряды так, чтобы родичи и знакомые оказались вместе, тогда люди будут лучше замечать друг друга, так как они знают друг друга. У всех нас будет одинаковый знак. На щитах и шлемах белой краской мы поставим святой крест. Когда мы пойдем в бой, пусть у всех нас будет один клич: вперед, вперед, люди Христа, люди креста, люди конунга! Когда людей у нас станет меньше, пусть ряды наши станут реже, но не короче, так как я не хочу, чтобы они окружили нас своим войском. Пусть все войско поделится на отряды, а отряды соединятся в полки. Пусть каждый знает свое место и следит за тем, как далеко он стоит от своего стяга. Мы теперь будем держаться полками, и никто не должен расставаться с оружием ни днем, ни ночью, пока не будет известно, где мы сразимся с бондами.
После речи конунга его войско построилось в том порядке, как он сказал. Потом конунг собрал предводителей отрядов. Тем временем вернулись люди, которых конунг посылал по всей округе, чтобы собирать людей. Они рассказали, что повсюду, куда бы они ни приезжали, они почти не могли найти людей, способных носить оружие. Все пошли в войско бондов, и лишь немногие из тех, кого они нашли, согласились последовать за ними. Большинство же говорило, что они остались дома, так как не хотят сражаться ни против конунга, ни против своих родичей. Люди конунга собрали лишь немногих. Конунг спросил своих людей совета, как, по их мнению, следует теперь поступить. Финн так ответил на речь конунга:
– Я скажу, – говорит Финн, – как я бы поступил, если бы мне пришлось решать. Нам надо пройти с огнем и мечом по всей округе, разграбить всех и сжечь все дотла, чтобы не осталось камня на камне. Так надо отплатить бондам за измену своему конунгу. Я думаю, что многие бонды покинут войско, увидев свои дома в огне и дыму и не зная судьбы своих детей, жен и стариков, отцов, матерей и других родичей. Я думаю, что стоит хоть кому-нибудь из них покинуть войско, как их ряды скоро поредеют, потому что у бондов всегда так: новое всегда кажется им самым лучшим.
Когда Финн кончил свою речь, люди стали выражать свое одобрение. Многим хотелось пограбить, и все считали, что бонды заслуживают наказания и что, возможно, они тогда сразу же разбегутся, как об этом говорил Финн. Тормод Скальд Черных Бровей сказал тогда такую вису:
Подожжем все домы
Здесь окрест! Пусть гложет
Кровли огнь. Готово
К бою княжье войско.
Да пожрут пожары
Стены трёндских хижин,
В корчах пней да сгинет
Всё! – вот слово скальда.
Когда конунг услышал, чего хотят его люди, он попросил, чтобы все замолчали, и сказал:
– Бонды заслуживают того, чтобы с ними поступили так, как вы предлагаете. Они помнят, что по моему велению их сжигали в их собственных домах и карали другими карами. Их жгли по моему велению, когда они отступались от правой веры и впадали в язычество, не слушая моих слов. Мы должны были тогда наказывать за измену богу. Измена своему конунгу не заслуживает столь сурового наказания, хотя они и нарушили клятву верности мне, а так не подобает поступать тем, кто хочет быть достойными людьми. Я могу простить измену мне теперь, но я не мог простить им их измену богу. Я хочу поэтому, чтобы мои люди вели себя мирно и не грабили бондов. Я сам первым поеду к бондам, и хорошо, если нам удастся заключить с ними мир, но если они вступят с нами в бой, то нам останется либо пасть в битве, – и если мы погибнем, не совершив грабежей, то это будет нам на благо, – либо мы одержим победу, и тогда вы станете наследниками тех, кто сражался против нас, так как они либо погибнут, либо обратятся в бегство, а их имущество и в том и в другом случае достанется вам. Вот тогда-то и пригодятся их большие усадьбы и хорошие дома, а от того, что сгорит, никому никакого проку не будет, так что от грабежей будет больше потерь, чем приобретений. А сейчас нам надо прочесать всю округу и собрать всех способных носить оружие, кого мы еще сможем найти. Пусть наши люди режут скот и берут другие припасы, необходимые нам, чтобы прокормиться, но сверх этого ничего делать не следует. Хорошо бы, однако, убить разведчиков бондов, если только вы поймаете их. Даг со своим войском поедет с севера по долине, а я со своим войском поеду по главной дороге. К вечеру мы встретимся и заночуем в одном месте.
CCVI
Говорят, что когда Олав конунг построил свое войско, он поставил вокруг себя людей, которые должны были защищать его щитами. Для этого он отобрал самых сильных и ловких. Потом он позвал к себе своих скальдов и велел им быть рядом с ним.
– Вы должны, – говорит он, – стоять здесь и видеть все, что происходит, собственными глазами, тогда вам не придется полагаться на рассказы других, ведь потом вы должны будете рассказать об этой битве и сложить о ней песни.
Там были Тормод Скальд Черных Бровей и Гицур Золотые Ресницы, приемный отец Ховгарда-Рэва. Третьим был Торфинн Рот. Тормод сказал Гицуру:
– Не будем стоять вплотную друг к другу, товарищ, оставим место и для Сигвата скальда, если он приедет сюда. Он наверняка захочет стоять перед конунгом, да и конунг будет недоволен, если перед ним окажется кто-то другой.
Услышав эти слова, конунг сказал:
– Не надо винить Сигвата за то, что его здесь нет. Он часто бывал со мною в сражениях, а сейчас он, наверно, молится за нас, это нам теперь нужнее всего.
Тормод говорит:
– Возможно, конунг, что молитвы тебе сейчас всего нужнее, но вокруг твоего стяга сильно поредело бы, если бы все твои дружинники отправились молиться в Румаборг. Мы просто хотели сказать, что, правду говоря, Вы никого так охотно не слушали, как Сигвата.
Тогда скальды стали говорить между собой о том, что им подобает сочинить песни о тех событиях, которые скоро должны произойти. Тут Гицур сказал:
Не встревожу мужних
Жен – нас дождь ободьев
Иви ждет, пусть слово
К ним летит – уныньем,
Хоть твердят, что рядом
Хильд. Подмогой в играх
Хединовых будем
Вождю сей державы.
А Торфинн Рот сказал такую вису:
Хмарит перед бурей
Крепи ратных щепок.
Мнят вердальцы силу
Против князя бросить.
Станем мы заслоном
Вождю, гробя трёндов.
Взвеселим – пусть будет
Сыт бирюк –друг друга.
Тогда Тормод сказал:
Знай, стрелец, пусть войско
Страх отринет! Силу
Копит крепкоструйный
Дождь, сюда все ближе.
Снарядившись к буре
Хильд, из уст не пустим
Подлых слов и в сече
Подле князя встанем.
Эти висы люди сразу же заучили.
CCVII
Конунг собрался в путь и поехал по долине. Когда стемнело, он остановился на ночлег, и в этом месте собралось все его войско. Они спали, укрывшись щитами. Когда рассвело, конунг построил войско, и они двинулись дальше по долине. К конунгу стали приходить бонды, и большинство из них присоединялись к его войску. Все они говорили ему, что лендрманны собрали несметную рать и собираются биться с конунгом. Тогда конунг достал много серебра, отдал его одному из бондов и сказал:
– Эти деньги ты должен сохранить и потом разделить. Часть из них пусть пойдет церквям, часть – священникам, часть – беднякам, а часть на молитвы за души тех, кто погибнет, сражаясь против нас.
Бонд спрашивает:
– Надо дать деньги также на молитвы за Ваших людей?
Конунг отвечает:
– Нет, эти деньги ты отдашь на молитвы за души тех, кто погибнет от оружия наших людей, сражаясь на стороне бондов. А что касается тех, кто будет с нами и погибнет в этом бою, то мы все и так будем спасены,
CCVIII
В ту ночь, когда конунг остановился со своим войском, как об этом уже раньше было сказано, он долго бодрствовал и молился за себя и своих людей и мало спал. Только к рассвету он задремал. Когда он проснулся, уже рассвело. Конунг решил, что еще рано будить войско. Он спросил, где Тормод скальд. Тот был рядом с конунгом и спросил у него, чего он от него хочет. Конунг говорит:
– Скажи нам какую-нибудь песнь.
Тормод приподнялся на ложе и стал говорить песнь так громко, что все войско его слышало. Это была древняя песнь о Бьярки, и вот ее начало:
Близится день,
Бьет крылами петел,
Пора рабам
За работу браться,
Вставайте, вставайте,
Друзья первейшие,
Вы, достославные
Товарищи Адильса.
Хар Крепкорукий
И Хрольв Стрелец,
Вы доброго рода,
Не дрогнете духом.
Вас зову не на пир,
Не на встречу с подругой,
Зову вас на бранные
Игры валькирий.
Люди проснулись, и когда скальд кончил песнь, его стали благодарить за нее, так как она пришлась по вкусу и все нашли, что он выбрал подходящую песнь, и назвали ее Призыв к Бою. Конунг тоже поблагодарил его за песнь. Он взял золотое обручье весом в полмарки и дал его Тормоду. Тормод поблагодарил конунга за подарок и сказал:
– Хороший у нас конунг, но трудно сказать, долгая ли ему суждена жизнь. Я хочу просить тебя, конунг, вот о чем; пусть мы будем вместе до самой смерти.
Конунг отвечает:
– Мы все будем вместе, пока это в моей власти, раз вы не хотите со мной разлучаться.
Тормод сказал:
– Я надеюсь, конунг, быть всегда рядом с Вами, пока это будет возможно, и в мир, и в немирье, где бы ни был и куда бы ни направлялся Сигват со своим мечом с золотой рукоятью.
Затем Тормод сказал:
При тебе, покуда
Ждешь ты, вождь, другого
Скальда – только скоро ль
Он придет? – останусь.
Уцелеем, птицу
Ран кормя, иль примем
Смерть, – а третьей
Доле не бывать – воитель.

CCIX
Олав конунг двинулся со своим войском вниз по долине дальше, а Даг со своими людьми направился другой дорогой. Конунг не останавливался, пока не добрался до Стикластадира. Там они увидели войско бондов. Оно так рассеялось и было так велико, что по всем дорогам шли люди, и повсюду собирались большие толпы народа. Люди конунга увидели, что кучка бондов направляется к ним из долины Верадаля. Это были разведчики. Они подъехали совсем близко к войску конунга, но заметили его, только когда оказались так близко к нему, что можно было узнавать друг друга в лицо. Это был Хрут из Вигга и с ним тридцать человек. Конунг велел гостям поехать навстречу Хруту и убить его. Те были готовы выполнить этот приказ. Тогда конунг сказал исландцам:
– Мне говорили, что у вас в обычае давать своим работникам зарезать себе овцу. Так вот я хочу дать вам зарезать себе барана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122