В остальном ярл постепенно стал держаться вполне независимо и старался избавиться от датского верховенства. Это неизбежно вело к военным действиям, и около 985 г. на Норвегию напал флот из Йомсборга, полулегендарной крепости викингов на балтийском побережье. Хакон собрал ополчение со всей Норвегии, и опасный враг был разбит, 25 кораблей викингов были захвачены, остальные обратились в бегство. Победа укрепила положение ярла Хакона, и он стал вести себя как всесильный правитель и злоупотреблять своею властью по отношению к населению. Саги сохранили жалобы бондов на вымогательства и правонарушения, учиненные ярлом. В результате около 995 года бонды Трёндалага восстали против ярла, он был убит собственным рабом, а на престол с согласия населения вступил Олав Трюггвасон, знаменитый викинг, представитель рода Харальда Прекрасноволосого, как раз в это время явившийся в Норвегию из Англии.
Хотя Норвегия была расположена на окраине средневекового мира, ее достигали импульсы, шедшие из стран Европы, дальше продвинувшихся по пути политического и социального развития. Проводниками этих влияний были в первую очередь норвежские монархи. Вступая на норвежский престол после того, как они провели молодость в более цивилизованных и феодализированных государствах, короли стремились укрепить свою власть, используя в этих целях накопленную за рубежом добычу, а равно и приобретенный там политический опыт. В конце X и в первой трети XI века короли Олав Трюггвасон (995–999 или 1000 гг.) и Олав Харальдссон (Олав Святой, 1015–1028) последовательно проводили политику искоренения самостоятельности местных князей, и важнейшим средством этой политики явилась христианизация. Не говоря уже о том, что христианская церковь в Норвегии, как и везде в Европе, способствовала торжеству монархического принципа, переход к новой вере подрывал основы власти старой знати, под контролем которой находился языческий культ. Разрушая капища богов и запрещая жертвоприношения, оба Олава сознательно ликвидировали триединство «культ-тинг-правитель», на котором держалось местное самоуправление. Из источников явствует, что и население ощущало связь между своей независимостью и старыми культами. Христианизация Норвегии, проводимая королями с большой решительностью и жестокостью, привела к гибели части старой знати и конфискации ее владений; представители знати, которые не пали в этой кровопролитной борьбе, были принуждены вступать на службу к норвежскому королю. Однако, проводя христианизацию, короли прибегали не только к насилию (как это может показаться при чтении саг о конунгах). Имеются указания на то, что в целях обращения влиятельных людей Олав Харальдссон в некоторых случаях даровал им владения и привилегии. Со времени Олава Харальдссона можно говорить о норвежской церкви как учреждении, установленном во всей стране и подчиненном королю.
Переход от старых культов к новому (о перемене в самих религиозных верованиях приходится говорить с большой осторожностью) отразился и на сдвигах в институте вейцлы. Если прежде вейцла была сакральным пиром, трапезой, на которой встречались конунг и бонды и которая гарантировала, по их убеждению, благополучие и мир в стране, то вместе со сменою культа отпала обязательность присутствия монарха на этих кормлениях. Обнажилась материальная их основа, и отныне вейцла представляла собой не что иное, как способ обеспечения короля и его служилых людей продовольствием. Короли продолжали свои разъезды по стране, необходимость которых вызывалась уже только потребностями управления и невозможностью транспортировки продуктов на дальние расстояния. Но король мог и вовсе не посещать пиры в том или ином районе, а передать право сбора продуктов своему приближенному. То были своего рода ленные пожалования, заключавшиеся, однако, в наделении ленника не землями, а поступлениями с населения, которое по-прежнему сохраняло право собственности на свои владения. Другим существенным отличием этих пожалований от ленов в более феодализированных странах Европы было то, что пожалования в Норвегии (как и в других скандинавских странах) не приобретали наследственного характера: лицо, которое с разрешения короля обладало полномочиями облагать население той или иной местности податями, пользовалось привилегией лишь на протяжении срока своей службы или пожизненно, но без права передать эту привилегию по наследству. С течением времени раздача вейцл выросла в целую систему материального обеспечения служилых людей короля, причем в зависимости от ранга должностного лица или дружинника размер кормления был большим или меньшим. Ненаследственный характер скандинавского «лена» – вейцлы имел самую прямую связь со структурой господствующего слоя и его отношением к центральной власти. Его ядро образовывали члены королевской дружины. Hir? – так первоначально называлась дружина, и затем это название перешло на королевский двор (как социальное окружение государя). Невозможность превратить вейцлу в свое полное достояние и закрепить ее в обладании семьи привязывала «вейцламаннов» – держателей вейцл – к престолу. Норвежская вейцла надолго удержала свои примитивные черты, отличающие ее от классического феода.
Но и введение подобной системы не произошло безболезненно. С изменением культ и прекращением регулярных непосредственных контактов короля с бондами вейцла утратила черты взаимности, эквивалентности: на смену торжественному пиру, в котором наглядно воплощалось единство правителя с народом, пришел односторонний сбор податей должностным лицом короля. Эта перемена, сливавшаяся и сознании бондов с уничтоженном капищ и изображений старых богов, воспринималась как насилие и поругание всех традиций.
В «Саге об Олаве Святом» Снорри Стурлусона (гл. I), записанной до создания «Круга Земного», в «Круге Земном» – в «Саге о Харальде Прекрасноволосом» (гл. VI) и в «Саге об Эгиле сыне Скаллагрима» (гл. IV), приписываемой некоторыми учеными тому же Снорри, содержится рассказ об «отнятии одаля» Харальдом Прекрасноволосым у всего населения страны: вследствие этой тотальной конфискации бонды превратились якобы в арендаторов короля, обязанных платить ему за пользование своими землями (до тех пор, пока Хакон Добрый при вступлении на престол не возвратил бондам их отчины, «Сага о Хаконе Добром», гл. I). То, что эти сообщения не отражают каких-либо реалий времени правления первого объединителя страны, давно показано в норвежской историографии. Но какова фактическая основа этих рассказов? Видимо, эти сообщения саг нужно сопоставить с показаниями других источников, в частности с песнями скальдов. В них Норвегия неоднократно названа «одалем» короля, «наследственным семейным достоянием» королевского рода. Трактовка государства как «отчины» или «вотчины» его главы относится ко времени короля Олава Харальдссона. По-видимому, укрепление королевской власти и изменение в системе вейцл, упомянутое выше, породили идею верховенства короля над всем населением и его земельными владениями; эта идея королевского суверенитета не могла, однако, найти адекватного юридического и терминологического выражения (ибо римское право оставалось чуждым сознанию средневековых скандинавов) и интерпретировалась единственно возможным и наиболее естественным для них образом, а именно – в виде «воспоминания» о будто бы имевшей место узурпации королем-объединителем всего одаля бондов.
Если иметь в виду, что в сознании бондов право собственности на наследственные владения и правоспособность, полноправие свободного человека сливались воедино, то легенда об «отнятии отчин» Харальдом Прекрасноволосым была, видимо, не чем иным, как своеобразным выражением чувств, вызванных посягательствами укреплявшейся монархии на независимость свободного населения Норвегии – посягательствами, которые стали особенно ощутимыми в XI веке. Здесь приходят на память «Откровенные висы» скальда Сигвата Тордарсона, в которых он призывал конунга Магнуса, сына Олава Святого, не посягать на отчины своих подданных, – эти притеснения и конфискации вызывают недовольство и чреваты мятежом (см. «Сагу о Магнусе Добром», гл. XVI). Тот факт, что из системы пиров-вейцл, некогда устраиваемых населением для короля и его дружины на началах добровольности, с начала XI века стала развиваться зачаточная система принудительного обложения, расценивался бондами как насилие и узурпация. В действительности, разумеется, земельные владения основной массы сельских жителей (исключая усадьбы опальных магнатов и их сторонников) оставались в их собственности. Но обязанность содержать на свой счет короля и его людей и в самом деле была возложена на население и вызывала его недовольство. Это недовольство выразилось и в неоднократных случаях сопротивления бондов фискальным требованиям королевских слуг.
Усиление королевской власти, приобретение ею новых прав и полномочий, расправа с язычеством и его приверженцами, вообще политика открытого разрыва со старыми порядками, которую Олав Харальдссон проводил более решительно и последовательно, нежели его предшественники, породили глубокий конфликт между ним и значительной частью старой знати, нашедшей поддержку у многих бондов. Знать перешла на сторону Кнута Могучего, короля Дании и Англии, который претендовал также на верховенство над Норвегией. Норвежские хёвдинги предпочитали далекого чужеземного государя самовластному правителю из рода Харальда Прекрасноволосого, вмешивавшемуся в их дела. Ученые высказывали гипотезу, что еще до захвата Олавом Харальдссоном норвежского престола между ним и Кнутом существовало соглашение, по которому Олав, служивший в качестве наемника в Англии, не откажет в поддержке английскому королю, а Кнут, добивавшийся в ту пору власти над Англией, за это передаст ему в управление Норвегию (или часть ее). Однако Олав правил страной в качестве самостоятельного государя, что в конце концов и привело к конфликту между ним и Кнутом Могучим.
После поражения шведов и норвежцев в войне против Дании Олаву Харальдссону пришлось покинуть Норвегию и бежать в Швецию и оттуда дальше на восток – на Русь, к киевскому князю Ярославу. Попытка Олава вернуть себе престол завершилась его гибелью в битве при Стикластадире (29 июля 1030 г.). Но в высшей степени символично, что это поражение короля обернулось победой монархии над традиционным крестьянским обществом. Ибо мятеж и убийство короля сопровождались установлением датского верховенства над Норвегией, в условиях которого преимущества отечественной королевской власти стали очевидны, и спустя немного времени авторитет покойного Олава настолько возрос, что церковь могла провозгласить его святым, покровителем норвежских королей и даже «вечным королем Норвегии». Идея о сакральной природе королевской власти получила новое обоснование. Вместе с тем этот акт продемонстрировал наличие новой важной опоры королевской власти – церкви.
Католические священники в окружении норвежского короля (как Олава Трюггвасона, так и Олава Святого) были выходцами из Англии. Норвегия в церковном отношении первоначально была подчинена архиепископам северной Германии. Но политика, проводившаяся духовенством, прежде всего способствовала укреплению норвежской монархии. В свою очередь и церковь нашла у короля поддержку, и том числе и материальную. В отличие от других стран Запада, церковь в Норвегии не могла рассчитывать на широкий приток пожертвований населения и на передачу в ее пользу массы земельных владений. Отчуждению наследственных участков земли препятствовали традиционные ограничения, и попытки духовенства отменить их были малоуспешными. Владения церкви и монастырей, которые вскоре стали основывать в Норвегии, составились преимущественно из пожалований королей; впоследствии они росли за счет подарков знати, а также в результате закладов недвижимой собственности бедными людьми, которые не сумели затем выкупить свои участки, и путем расчистки новых территорий. Далеко не сразу сумела церковь добиться и введения десятины (лишь в первой половине XII века).
Христианизация ознаменовала новый этап в развитии норвежского раннего государства. Появилась новая идеологическая опора его, в лице духовенства в норвежском обществе возникла сила, последовательно боровшаяся против старых языческих порядков, которые пронизывали всю традиционную социальную структуру. Если прежде социально-правовая община (округ тинга) была вместе с тем и культовой общиной, то теперь это единство было разбито, поскольку церковные приходы строились по новой схеме, не совпадавшей с системой тингов.
Наряду с духовенством, тесно связанным с монархией, значительную роль в стране стали играть должностные лица короля – лендрманны (институт, утвердившийся, по-видимому, со времени правления Олава Святого).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122