– Знаешь, мы об этом как-то не говорили...
– И не надо говорить, – перебила её Марика, по-прежнему не оборачиваясь. – Лучше не надо.
– Но почему? В чём дело? По мне, так Кейт отличный парень... если отвлечься от того, что он, возможно, шпион. Я бы на твоём месте не обращалась с ним так сурово. Только пойми меня правильно: о том, чтобы сразу падать в его объятия и ложиться с ним в постель, речь не идёт. Но зачем же мучить его, а вместе с ним и себя? Ты усиленно изображаешь полное безразличие к нему, а он, слепец, принимает твою игру за чистую монету и страдает от неразделённой любви. А ты страдаешь, глядя на его мытарства.
Марика лишь горестно вздохнула и молча принялась раздеваться. Сняв платье и нижнее бельё, она облачилась в длинную ночную рубашку и погасила в комнате верхний свет, оставив гореть ночной светильник. Затем легла в постель рядом с Алисой и позволила ей обнять себя.
Некоторое время девушки лежали молча. Алиса гладила бедро Марики и раз за разом целовала её губы. Марика не возражала против таких невинных ласк, но решительно пресекала все попытки кузины пойти дальше объятий и поцелуев. А Алиса не рисковала слишком сильно давить на неё, боясь, как бы она совсем не отказалась с ней спать...
– Ты так и не ответила на мой вопрос, золотко, – наконец произнесла Алиса, глядя в ласковую синеву глаз Марики. – Ведь Кейт тебе нравится, я вижу это... И даже больше, чем просто нравится. Могу дать руку на отсечение, что он вскружил твою хорошенькую головку. Ты влюблена в него, признайся.
Марика вздохнула и положила голову ей на грудь.
– А что изменит моё признание? – сказала она тихо. – Всё равно между нами ничего быть не может.
– Почему?
– Потому что я не хочу мимолётного романа. Это не для меня, я не так воспитана. Мне нужен муж, а не любовник. Но даже если у Кейта самые серьёзные намерения, выйти за него замуж я никак не смогу. Пусть он богат и из хорошей семьи, но в моём мире он никто. А я – княжна. Моей руки домогается сам король Ибрии, а многие князья Империи были бы рады назвать меня своей женой или невесткой. Мой удел – быть королевой, в крайнем случае, княгиней.
Алиса запустила пальцы в её золотистые волосы.
– Так ты, оказывается, гордячка!
– Нет, Алиса, я просто реалистка. Теперь я понимаю, что вела себя, как капризный ребёнок, уклоняясь от брака с Флавианом. Когда вопрос с императорской короной будет улажен, мы с ним поженимся.
– Ты любишь его?
– Он мне очень нравится, – сказала Марика, немного подумав.
– Это не ответ.
– Но это всё, что я могу сказать.
– А как насчёт Кейта?
На сей раз Марика отмолчалась, но её молчание было красноречивее любых слов. Подождав немного, Алиса вновь заговорила:
– Ты совсем запуталась, дорогая. Ты находишься в плену дремучих предрассудков. Ты бережёшь свою невинность для человека, которого не любишь, и отвергаешь того, в которого влюблена. А всё потому, что с детства тебе вбивали в голову мысль о твоём высоком предназначении. Но ты не только принцесса – ты ещё и женщина. Помимо обязанностей, у тебя есть также и права. Одно из таких прав – любить и быть любимой. Твоя мать это понимала. Она была счастлива с твоим отцом, даром что их связь не была освящена узами брака... Да что и говорить! Если когда-нибудь мне повезёт полюбить мужчину, который в ответ полюбит меня, я не стану терять времени понапрасну, мучаясь вопросом, сможем ли мы в будущем пожениться или нет, сложится ли у нас семейная жизнь. Я постараюсь сполна насладиться своим счастьем, пока оно есть. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её впустую.
– Ты что, ещё ни разу не влюблялась? – спросила Марика и тут же сделала уточнение: – Я имею в виду, в мужчин.
– Почему же, влюблялась. Целых семь раз. И все семеро были убеждёнными «голубыми». Стопроцентными – не какими-то там бисексуалами.
Марика убрала голову с груди Алисы и легла на подушку.
– В самом деле? Ты не шутишь?
– Какие тут шутки! У меня просто нюх на «голубых». – Алиса повернула к ней лицо, и Марика увидела в её глазах грусть. – Мне ещё не было четырнадцати, когда я по уши втюрилась в нашего школьного преподавателя английской литературы, мистера Карригана. На уроках я смотрела на него влюблёнными глазами, при всяком удобном случае старалась привлечь к себе его внимание, была первой ученицей в классе... а все ребята исподтишка посмеивались надо мной. Я, дурочка, ничего не замечала и прозрела, лишь когда в школе разразился громкий скандал: моего любимого преподавателя уличили в совращении двенадцатилетнего ученика. Для меня это было настоящей трагедией.
– Преподавателя посадили в тюрьму? – спросила Марика.
– Нет. Родители того мальчика решили замять дело; они не хотели, чтобы их имя трепали в газетах. Всё обошлось административными мерами. Мистера Карригана уволили, а затем его лишили права преподавать во всех школах страны. Он уехал из нашего города, и больше я ничего о нём не слышала... – Алиса горько вздохнула и крепче прижалась к Марике. – А потом был парень из выпускного класса. На этот раз я уже не была такой слепой дурой и с самого начала знала, что он «голубой». Я пыталась перевоспитать его, но ничего у меня не получилось – он был неисправим. Потом были другие... В итоге я стала встречаться с парнем, к которому не испытывала никаких глубоких чувств, который просто нравился мне. А он был от меня без ума. Но наша связь оказалась короткой. Я не испытывала к нему никакого влечения, не получала от близости с ним удовольствия, он почти не возбуждал меня; его же, в свою очередь, бесила моя холодность, моё безразличие к сексу. Он маялся, маялся, всё не решался бросить меня, потому что был по уши влюблён. В конце концов, мне самой пришлось порвать с ним отношения... А в семнадцать лет я повстречала одну девушку года на три старше меня. Её звали Сьюзен. Она раскрыла мне глаза, растолковала причину всех моих бед, объяснила, почему меня влечёт к «голубизне». Я поняла, что она права, и с тех пор моя жизнь более или менее вошла в колею. Правда, ещё дважды я влюблялась в мужчин – естественно, в «голубых», – но уже не принимала свои неудачи слишком близко к сердцу. А в девятнадцать я снова попыталась завести роман с ещё одним нормальным гетеросексульным парнем, который просто нравился мне. Но опять ничего не получилось. Меня влечёт только к девушкам и к «голубым» парням, которые видят во мне лишь подружку, но никак не женщину. Это мой рок, моя судьба. Если твой удел – быть королевой или княгиней, то мой – быть лесбиянкой.
Марика откинула прядь волос с лица Алисы и прикоснулась губами к её лбу.
– Не отчаивайся, сестрёнка. Ты ещё встретишь своего принца. Ты умна, красива, обаятельна, у тебя такая замечательная фигура. Мужчины должны толпами бегать за тобой.
Алиса грустно улыбнулась.
– Бегают, – сказала она, – но не те, в которых я влюбляюсь. А мои принцы ищут себе принцесс среди мужчин... Впрочем, рано или поздно я, конечно же, выйду замуж. Либо, на худой конец, рожу ребёнка от умного и порядочного человека. Не хочу на старости лет оставаться сама. Меня страшит одиночество.
– А ты не бойся, – сказала Марика, крепко обняв Алису. – Ты не будешь одинока, ни в коем случае. В конце концов, с тобой всегда буду я.
Глава 11
Гордон Уолш подвинул клавиатуру и, облокотившись на стол, с мрачным видом уставился на экран монитора.
Сидевший за соседним столом Кейт смотрел на отца с тревогой, тщательно замаскированной под любопытство. Каждый раз, принося домой запорченный кристалл, он со страхом ожидал разоблачения, но пока что ему удавалось выходить сухим из воды. Гордон Уолш полностью доверял сыну, и на первых порах Кейт даже испытывал угрызения совести, обманывая его. Впоследствии чувство стыда прошло, чему немало способствовали довольно откровенные высказывания отца, который был сторонником самых радикальных мер в отношении Конноров – а значит, и Марики. Кейт уверился в собственной правоте, перестал мучиться сомнениями и вот уже целый год вёл двойную игру, предавая идеалы, в которые ещё недавно свято верил. Тем не менее, он понимал, что бесконечно долго обман продолжаться не может. Рано или поздно терпение Хранителей лопнет. Терпение отца уже было на исходе...
Гордон Уолш вынул из гнезда сканнера кристалл, помял его между пальцами и швырнул в ящик стола.
– Опять то же самое, – устало проворчал он. – Открывает портал и уходит – но куда? Возвращается – но откуда? И нет никакой возможности подключиться к их сети... Безобразие! – Затем повернулся к сыну и добавил: – А ты не думаешь, что эта девчонка попросту водит нас за нос?
– В каком смысле? – спросил Кейт, хотя прекрасно понял, что имеет в виду отец.
– В том смысле, что она с самого начала обнаружила детектор и теперь играет с нами в кошки-мышки.
Кейт отрицательно покачал головой:
– Нет, это исключено. Если бы Марика хоть что-нибудь заподозрила, я бы сразу заметил. Она совсем не умеет притворяться.
Гордон Уолш ухмыльнулся:
– Вы, молодые сердцееды, воображаете себя тонкими психологами. А на деле зачастую оказывается, что ничего не смыслите в женщинах. – Он хмыкнул. – Очень жаль, что девчонка не приняла наше приглашение. Уж я бы разобрался, дурачит она нас или нет.
«Действительно жаль, – подумал Кейт. – Тогда бы ты понял, что она ангел, а не исчадие ада, и называл бы её по имени, а не „объект” или „эта девчонка”...»
– К тому же, – произнёс он вслух, – если бы Марика обнаружила детектор, то просто уничтожила бы его. Сомневаюсь, чтобы она сумела разобраться во всех тонкостях его работы. Но даже если бы разобралась, то не стала бы рисковать, лишь частично повреждая кристалл; она стирала бы всю информацию.
– Аргумент убедительный, – согласился Гордон Уолш. – Даже чересчур убедительный. А это вызывает подозрения. Сам подумай: почти год мы потратили, совершенствуя детекторы в надежде получить нужные сведения, и по сути больше ничего не предпринимали, чтобы не спугнуть девчонку. А стали бы мы ждать так долго, если бы с самого начала наши детекторы не регистрировали ни бита полезной информации? Тем более, если бы они регулярно выходили из строя.
Кейту показалось, что его сердце оборвалось и ухнуло в холодную пустоту. Голова у него пошла кругом, он запаниковал.
Отец слишком близко подобрался к правде, только неверно выбрал подозреваемого. Ведь именно этими соображениями руководствовался Кейт, когда уничтожал не всю информацию, а лишь ту её часть, которая позволила бы Хранителям проникнуть в мир Конноров. В самый первый раз он поступил так без определённого плана, по чистому наитию: сделал для себя копию, а содержимое оригинального кристалла частично (и избирательно) повредил. Специалисты пришли к выводу, что эти повреждения – следствие каких-то специфических отличий в технике осуществления нуль-перехода, которые детектор не смог «понять». Смирнов с сотрудниками каждый месяц, а то и чаще, предлагал всё более усовершенствованные модели детекторов, а Кейт, сообразив, что это позволяет ему выгадать время, продолжал исправно повреждать кристаллы. Теперь он делал это без спешки, тщательно и методично, используя в качестве исходного образца копию предыдущей записи.
Так продолжалось почти год, прежде чем у отца возникли первые подозрения. А от них всего один шаг к более решительным действиям...
Усилием воли Кейт подавил охватившую его панику и, чтобы его волнение выглядело в глазах отца естественным, сбивчиво пробормотал:
– Неужели... Но ведь... Нет, это невозможно!
– Почему же? – скептически осведомился Гордон Уолш. – Опять твоя психология?
– Это не психология, отец, а здравый смысл, – возразил Кейт. – Если бы Марика хоть что-нибудь заподозрила, она не вела бы себя так беспечно. Согласись: обнаружив наш детектор и разобравшись в его действии, она должна была понять, что ею интересуются отнюдь не любопытные репортёры, а люди куда более серьёзные и могущественные. Она бы не сидела целый год сложа руки, а натравила бы на нас своих сородичей. Мы бы уже почувствовали их присутствие.
– Это верно, если они достаточно сильны и многочисленны, чтобы противостоять нам открыто, – заметил Гордон Уолш. – А если нет?
– А если нет, то нам нечего их опасаться, – тут же нашёлся Кейт.
Гордон Уолш натянуто улыбнулся:
– В твои годы я был таким же самонадеянным и уверенным в собственной непогрешимости юнцом. Эх, молодость, молодость... Впрочем, тут я согласен с тобой. Навряд ли девчонка что-нибудь подозревает; её беспечность свидетельствует о полном неведении. Однако меня бесит наше вынужденное бездействие. И вдобавок, мучает неизвестность. Где-то есть мир, в котором расплодились ментальные мутанты – и не простые, а потомки рода МакКоев. Мы можем только гадать об их численности, о том, какими способностями они обладают, как много знают и насколько серьёзную представляют угрозу. Мы целый год топчемся на месте, без малейшего продвижения вперёд. Пора, наконец, набраться мужества и признать, что план с детекторами завёл нас в тупик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– И не надо говорить, – перебила её Марика, по-прежнему не оборачиваясь. – Лучше не надо.
– Но почему? В чём дело? По мне, так Кейт отличный парень... если отвлечься от того, что он, возможно, шпион. Я бы на твоём месте не обращалась с ним так сурово. Только пойми меня правильно: о том, чтобы сразу падать в его объятия и ложиться с ним в постель, речь не идёт. Но зачем же мучить его, а вместе с ним и себя? Ты усиленно изображаешь полное безразличие к нему, а он, слепец, принимает твою игру за чистую монету и страдает от неразделённой любви. А ты страдаешь, глядя на его мытарства.
Марика лишь горестно вздохнула и молча принялась раздеваться. Сняв платье и нижнее бельё, она облачилась в длинную ночную рубашку и погасила в комнате верхний свет, оставив гореть ночной светильник. Затем легла в постель рядом с Алисой и позволила ей обнять себя.
Некоторое время девушки лежали молча. Алиса гладила бедро Марики и раз за разом целовала её губы. Марика не возражала против таких невинных ласк, но решительно пресекала все попытки кузины пойти дальше объятий и поцелуев. А Алиса не рисковала слишком сильно давить на неё, боясь, как бы она совсем не отказалась с ней спать...
– Ты так и не ответила на мой вопрос, золотко, – наконец произнесла Алиса, глядя в ласковую синеву глаз Марики. – Ведь Кейт тебе нравится, я вижу это... И даже больше, чем просто нравится. Могу дать руку на отсечение, что он вскружил твою хорошенькую головку. Ты влюблена в него, признайся.
Марика вздохнула и положила голову ей на грудь.
– А что изменит моё признание? – сказала она тихо. – Всё равно между нами ничего быть не может.
– Почему?
– Потому что я не хочу мимолётного романа. Это не для меня, я не так воспитана. Мне нужен муж, а не любовник. Но даже если у Кейта самые серьёзные намерения, выйти за него замуж я никак не смогу. Пусть он богат и из хорошей семьи, но в моём мире он никто. А я – княжна. Моей руки домогается сам король Ибрии, а многие князья Империи были бы рады назвать меня своей женой или невесткой. Мой удел – быть королевой, в крайнем случае, княгиней.
Алиса запустила пальцы в её золотистые волосы.
– Так ты, оказывается, гордячка!
– Нет, Алиса, я просто реалистка. Теперь я понимаю, что вела себя, как капризный ребёнок, уклоняясь от брака с Флавианом. Когда вопрос с императорской короной будет улажен, мы с ним поженимся.
– Ты любишь его?
– Он мне очень нравится, – сказала Марика, немного подумав.
– Это не ответ.
– Но это всё, что я могу сказать.
– А как насчёт Кейта?
На сей раз Марика отмолчалась, но её молчание было красноречивее любых слов. Подождав немного, Алиса вновь заговорила:
– Ты совсем запуталась, дорогая. Ты находишься в плену дремучих предрассудков. Ты бережёшь свою невинность для человека, которого не любишь, и отвергаешь того, в которого влюблена. А всё потому, что с детства тебе вбивали в голову мысль о твоём высоком предназначении. Но ты не только принцесса – ты ещё и женщина. Помимо обязанностей, у тебя есть также и права. Одно из таких прав – любить и быть любимой. Твоя мать это понимала. Она была счастлива с твоим отцом, даром что их связь не была освящена узами брака... Да что и говорить! Если когда-нибудь мне повезёт полюбить мужчину, который в ответ полюбит меня, я не стану терять времени понапрасну, мучаясь вопросом, сможем ли мы в будущем пожениться или нет, сложится ли у нас семейная жизнь. Я постараюсь сполна насладиться своим счастьем, пока оно есть. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её впустую.
– Ты что, ещё ни разу не влюблялась? – спросила Марика и тут же сделала уточнение: – Я имею в виду, в мужчин.
– Почему же, влюблялась. Целых семь раз. И все семеро были убеждёнными «голубыми». Стопроцентными – не какими-то там бисексуалами.
Марика убрала голову с груди Алисы и легла на подушку.
– В самом деле? Ты не шутишь?
– Какие тут шутки! У меня просто нюх на «голубых». – Алиса повернула к ней лицо, и Марика увидела в её глазах грусть. – Мне ещё не было четырнадцати, когда я по уши втюрилась в нашего школьного преподавателя английской литературы, мистера Карригана. На уроках я смотрела на него влюблёнными глазами, при всяком удобном случае старалась привлечь к себе его внимание, была первой ученицей в классе... а все ребята исподтишка посмеивались надо мной. Я, дурочка, ничего не замечала и прозрела, лишь когда в школе разразился громкий скандал: моего любимого преподавателя уличили в совращении двенадцатилетнего ученика. Для меня это было настоящей трагедией.
– Преподавателя посадили в тюрьму? – спросила Марика.
– Нет. Родители того мальчика решили замять дело; они не хотели, чтобы их имя трепали в газетах. Всё обошлось административными мерами. Мистера Карригана уволили, а затем его лишили права преподавать во всех школах страны. Он уехал из нашего города, и больше я ничего о нём не слышала... – Алиса горько вздохнула и крепче прижалась к Марике. – А потом был парень из выпускного класса. На этот раз я уже не была такой слепой дурой и с самого начала знала, что он «голубой». Я пыталась перевоспитать его, но ничего у меня не получилось – он был неисправим. Потом были другие... В итоге я стала встречаться с парнем, к которому не испытывала никаких глубоких чувств, который просто нравился мне. А он был от меня без ума. Но наша связь оказалась короткой. Я не испытывала к нему никакого влечения, не получала от близости с ним удовольствия, он почти не возбуждал меня; его же, в свою очередь, бесила моя холодность, моё безразличие к сексу. Он маялся, маялся, всё не решался бросить меня, потому что был по уши влюблён. В конце концов, мне самой пришлось порвать с ним отношения... А в семнадцать лет я повстречала одну девушку года на три старше меня. Её звали Сьюзен. Она раскрыла мне глаза, растолковала причину всех моих бед, объяснила, почему меня влечёт к «голубизне». Я поняла, что она права, и с тех пор моя жизнь более или менее вошла в колею. Правда, ещё дважды я влюблялась в мужчин – естественно, в «голубых», – но уже не принимала свои неудачи слишком близко к сердцу. А в девятнадцать я снова попыталась завести роман с ещё одним нормальным гетеросексульным парнем, который просто нравился мне. Но опять ничего не получилось. Меня влечёт только к девушкам и к «голубым» парням, которые видят во мне лишь подружку, но никак не женщину. Это мой рок, моя судьба. Если твой удел – быть королевой или княгиней, то мой – быть лесбиянкой.
Марика откинула прядь волос с лица Алисы и прикоснулась губами к её лбу.
– Не отчаивайся, сестрёнка. Ты ещё встретишь своего принца. Ты умна, красива, обаятельна, у тебя такая замечательная фигура. Мужчины должны толпами бегать за тобой.
Алиса грустно улыбнулась.
– Бегают, – сказала она, – но не те, в которых я влюбляюсь. А мои принцы ищут себе принцесс среди мужчин... Впрочем, рано или поздно я, конечно же, выйду замуж. Либо, на худой конец, рожу ребёнка от умного и порядочного человека. Не хочу на старости лет оставаться сама. Меня страшит одиночество.
– А ты не бойся, – сказала Марика, крепко обняв Алису. – Ты не будешь одинока, ни в коем случае. В конце концов, с тобой всегда буду я.
Глава 11
Гордон Уолш подвинул клавиатуру и, облокотившись на стол, с мрачным видом уставился на экран монитора.
Сидевший за соседним столом Кейт смотрел на отца с тревогой, тщательно замаскированной под любопытство. Каждый раз, принося домой запорченный кристалл, он со страхом ожидал разоблачения, но пока что ему удавалось выходить сухим из воды. Гордон Уолш полностью доверял сыну, и на первых порах Кейт даже испытывал угрызения совести, обманывая его. Впоследствии чувство стыда прошло, чему немало способствовали довольно откровенные высказывания отца, который был сторонником самых радикальных мер в отношении Конноров – а значит, и Марики. Кейт уверился в собственной правоте, перестал мучиться сомнениями и вот уже целый год вёл двойную игру, предавая идеалы, в которые ещё недавно свято верил. Тем не менее, он понимал, что бесконечно долго обман продолжаться не может. Рано или поздно терпение Хранителей лопнет. Терпение отца уже было на исходе...
Гордон Уолш вынул из гнезда сканнера кристалл, помял его между пальцами и швырнул в ящик стола.
– Опять то же самое, – устало проворчал он. – Открывает портал и уходит – но куда? Возвращается – но откуда? И нет никакой возможности подключиться к их сети... Безобразие! – Затем повернулся к сыну и добавил: – А ты не думаешь, что эта девчонка попросту водит нас за нос?
– В каком смысле? – спросил Кейт, хотя прекрасно понял, что имеет в виду отец.
– В том смысле, что она с самого начала обнаружила детектор и теперь играет с нами в кошки-мышки.
Кейт отрицательно покачал головой:
– Нет, это исключено. Если бы Марика хоть что-нибудь заподозрила, я бы сразу заметил. Она совсем не умеет притворяться.
Гордон Уолш ухмыльнулся:
– Вы, молодые сердцееды, воображаете себя тонкими психологами. А на деле зачастую оказывается, что ничего не смыслите в женщинах. – Он хмыкнул. – Очень жаль, что девчонка не приняла наше приглашение. Уж я бы разобрался, дурачит она нас или нет.
«Действительно жаль, – подумал Кейт. – Тогда бы ты понял, что она ангел, а не исчадие ада, и называл бы её по имени, а не „объект” или „эта девчонка”...»
– К тому же, – произнёс он вслух, – если бы Марика обнаружила детектор, то просто уничтожила бы его. Сомневаюсь, чтобы она сумела разобраться во всех тонкостях его работы. Но даже если бы разобралась, то не стала бы рисковать, лишь частично повреждая кристалл; она стирала бы всю информацию.
– Аргумент убедительный, – согласился Гордон Уолш. – Даже чересчур убедительный. А это вызывает подозрения. Сам подумай: почти год мы потратили, совершенствуя детекторы в надежде получить нужные сведения, и по сути больше ничего не предпринимали, чтобы не спугнуть девчонку. А стали бы мы ждать так долго, если бы с самого начала наши детекторы не регистрировали ни бита полезной информации? Тем более, если бы они регулярно выходили из строя.
Кейту показалось, что его сердце оборвалось и ухнуло в холодную пустоту. Голова у него пошла кругом, он запаниковал.
Отец слишком близко подобрался к правде, только неверно выбрал подозреваемого. Ведь именно этими соображениями руководствовался Кейт, когда уничтожал не всю информацию, а лишь ту её часть, которая позволила бы Хранителям проникнуть в мир Конноров. В самый первый раз он поступил так без определённого плана, по чистому наитию: сделал для себя копию, а содержимое оригинального кристалла частично (и избирательно) повредил. Специалисты пришли к выводу, что эти повреждения – следствие каких-то специфических отличий в технике осуществления нуль-перехода, которые детектор не смог «понять». Смирнов с сотрудниками каждый месяц, а то и чаще, предлагал всё более усовершенствованные модели детекторов, а Кейт, сообразив, что это позволяет ему выгадать время, продолжал исправно повреждать кристаллы. Теперь он делал это без спешки, тщательно и методично, используя в качестве исходного образца копию предыдущей записи.
Так продолжалось почти год, прежде чем у отца возникли первые подозрения. А от них всего один шаг к более решительным действиям...
Усилием воли Кейт подавил охватившую его панику и, чтобы его волнение выглядело в глазах отца естественным, сбивчиво пробормотал:
– Неужели... Но ведь... Нет, это невозможно!
– Почему же? – скептически осведомился Гордон Уолш. – Опять твоя психология?
– Это не психология, отец, а здравый смысл, – возразил Кейт. – Если бы Марика хоть что-нибудь заподозрила, она не вела бы себя так беспечно. Согласись: обнаружив наш детектор и разобравшись в его действии, она должна была понять, что ею интересуются отнюдь не любопытные репортёры, а люди куда более серьёзные и могущественные. Она бы не сидела целый год сложа руки, а натравила бы на нас своих сородичей. Мы бы уже почувствовали их присутствие.
– Это верно, если они достаточно сильны и многочисленны, чтобы противостоять нам открыто, – заметил Гордон Уолш. – А если нет?
– А если нет, то нам нечего их опасаться, – тут же нашёлся Кейт.
Гордон Уолш натянуто улыбнулся:
– В твои годы я был таким же самонадеянным и уверенным в собственной непогрешимости юнцом. Эх, молодость, молодость... Впрочем, тут я согласен с тобой. Навряд ли девчонка что-нибудь подозревает; её беспечность свидетельствует о полном неведении. Однако меня бесит наше вынужденное бездействие. И вдобавок, мучает неизвестность. Где-то есть мир, в котором расплодились ментальные мутанты – и не простые, а потомки рода МакКоев. Мы можем только гадать об их численности, о том, какими способностями они обладают, как много знают и насколько серьёзную представляют угрозу. Мы целый год топчемся на месте, без малейшего продвижения вперёд. Пора, наконец, набраться мужества и признать, что план с детекторами завёл нас в тупик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63