На тыльной стороне правой кисти были грубо вытатуированы синие буквы «СД».
Такие татуировки делают себе сами, в тюрьме… Вот он выудил кусок тяжелого изолированного провода. Джонс посветил в ящик и воткнул провод куда-то позади медного D-коннектора.
Тьма впереди растаяла в потоке белого света.
— Тока у нас даже больше, чем нужно, — сказал он с чувством сродни гордости домовладельца. — Накопители при солнечных батареях все как один работают, а ведь им полагалось обеспечивать током весь комплекс… Идемте, леди, познакомлю вас с художником, ради которого вы проделали такой путь…
Оттолкнувшись от стены вбок и вверх, он легко скользнул в отверстие — так выныривает из толщи воды пловец — на свет. В мириады качающихся предметов. Марли успела увидеть, что красные пластиковые подметки его потрепанных кроссовок испещрены шрамами белой силиконовой замазки.
И вот она вынырнула за ним, позабыв свои страхи, позабыв о тошноте и постоянном головокружении.
И поняла.
— Бог мой, — выдохнула Марли.
— Едва ли, — откликнулся Джонс. — Хотя возможно, — старины Вига. Жаль, однако, что он сейчас ничего не делает. Тут тогда повеселей.
Что-то проплыло мимо Марли — в десяти сантиметрах от ее лица. Вычурная серебряная ложка, распиленная вдоль на две одинаковые половинки.
Она понятия не имела, сколько времени она уже здесь, как вдруг зажегся и замигал экран. Канули часы? Минуты? Она уже научилась — до какой-то степени — перемещаться по камере, отталкиваясь, как Джонс, ногой от сводов храма. Как Джонс, она хваталась потом за свернутые суставчатые руки автомата — сила инерции разворачивала ее тогда вокруг руки — и повисала там, глядя на проносящиеся мимо в медленном водовороте предметы. Десятки рук, манипуляторов, оканчивающихся щипчиками, буравчиками, ножами, миниатюрной циркулярной пилой, бормашиной дантиста… Все это топорщилось из легированной грудной клетки странного автомата. Прежде это, вероятно, был управляемый по радио конструктор, что-то вроде не нуждающегося в человеке полуавтономного механизма, знакомого ей по видеофильмам детства об освоении космоса. Но этот был приварен к куполу храма. Его ребра вросли в плоть Места, а по куполу геодезика змеились, чтобы войти в него, сотни кабелей и оптоволоконных линий. Две руки, заканчивающиеся деликатными устройствами тактильной обратной связи, были вытянуты.
Мягкие подушечки укачивали незаконченную шкатулку.
Широко раскрыв глаза, Марли смотрела на проплывающие мимо бесчисленные предметы.
Пожелтевшая детская перчатка, граненая хрустальная пробка от какого-то флакона с исчезнувшими духами, безрукая кукла с лицом из французского фарфора, толстая оправленная в золото черная ручка с золотым пером, прямоугольные сегменты перфокарты, мятая красно-зеленая змея шелкового галстука… Бесконечный медленный рой, кружащиеся мелочи, хлам…
Джонс перекувырнулся через голову в этом беззвучном шторме, смеясь, схватился за руку с клеевым пистолетом на конце.
— Когда он работает, мне всегда хочется смеяться. А вот шкатулки всегда навевают грусть…
— Да, — сказала она, — они и на меня навевают грусть. Но печаль бывает разная…
— Вот именно, — Джонс ухмыльнулся. — Но заставить его работать нельзя. Думаю, его приводит в движение дух или душа, во всяком случае, так это объясняет Виг. Он раньше часто сюда приходил. Говорил, что голоса для него тут звучат громче. Но в последнее время они, похоже, говорят с ним повсюду…
Она поглядела на него сквозь чащу манипуляторов. Парнишка был очень грязен, совсем юн — с широко распахнутыми голубыми глазами под торчащей во все стороны шевелюрой каштановых кудрей. Воротник покрытого пятнами серого комбинезона был засален до блеска.
— Ты, наверное, сошел с ума, — сказала она с примесью восхищения в голосе. — Нужно быть совершенно сумасшедшим, чтобы жить здесь…
Он рассмеялся:
— Это Виган безумнее мартовского зайца. А со мной все в порядке.
Марли улыбнулась:
— Нет, ты просто помешанный. И я помешанная тоже…
— Эй, смотри-ка, — воскликнул он, глядя на что-то у нее за спиной. Что это? Похоже, опять проповедь. Вот черт, теперь ее никак не выключишь, разве что я вырублю ток…
Повернувшись, Марли увидела, как по квадратной поверхности огромного экрана, криво приклеенного к своду купола, побежали, мигая, цветные полосы.
Экран на секунду заслонил проплывавший мимо портновский манекен, а потом его заполнило лицо Йозефа Вирека, за круглыми линзами поблескивали мягкие голубые глаза.
— Здравствуйте, Марли, — сказал он. — Хотя я не вижу вас, но уверен, что знаю, где вы находитесь…
— Это один из проповеднических экранов Вига, — объяснил Джонс, потирая щеку. — Виг расклеил их по всему Месту, потому что решил, что настанет день, когда у него будет, кому проповедовать. Этот чудик, похоже, подключился через его коммуникационное оборудование. Кто это?
— Вирек, — отозвалась она.
— А я думал, он старше…
— Генерированное изображение, — сказала Марли. — Лучевое сканирование, карты структур тканей…
А со свода купола ей улыбалось гигантское лицо — будто фон для замедленного урагана потерянных вещей, незначительных артефактов бесчисленных жизней: инструментов, игрушек, позолоченных пуговиц.
— Я хочу, чтобы вы знали, — сказало изображение, — что вы свою задачу выполнили. Мой психопрофиль на Марли Крушкову правильно предсказал вашу реакцию на данный мой гештальт. Более широкие профили указывали также на то, что ваше появление в Париже вынудит «Маас» вступить в игру. Вскоре, Марли, я точно буду знать, что именно вы нашли. Уже четыре года мне известно нечто не известное «Маасу». Я знаю, что Митчелла, того человека, которого «Маас», а вместе с ним и весь мир, считает изобретателем нового процессора на биочипах, накачивали идеями и концепциями, которые в результате привели к прорыву в данной области. Я добавил к сложному нагромождению факторов вас, Марли, и все сложилось наиболее удовлетворительным образом. «Маас», не понимая, что делает, выдал местонахождение источника концепций. А вы его достигли. Вскоре прибудет Пако…
— Вы сказали, что не последуете за мной, — сказала она. — Я знала, что вы солгали…
— И теперь, Марли, я, наконец, стану свободен. Свободен от четырехсот килограммов восставших клеток, замурованных за хирургической сталью в промышленной зоне Стокгольма. Свободен, и навсегда, способный населять любое число реальных тел.
— Бля, — ругнулся Джонс, — этот старикан так же плох, как и Виг. О чем это он, собственно, болтает?
— О своем скачке, — сказала она, вспомнив разговор с Андреа, запах готовящихся креветок в маленькой захламленной кухне. — О следующей стадии своей эволюции…
— Вы это понимаете?
— Нет, — ответила Марли, — но я знаю, что это будет скверно, очень скверно… — она покачала головой.
— Убеди обитателей сердечников впустить Пако и его людей, Марли, — продолжал Вирек. — Я приобрел сердечники за час до вашего вылета из Орли через посредника в Пакистане. Удачная сделка, Марли, великая сделка. Пако, как обычно, позаботится о моих интересах.
На этом экран погас.
— Ладно, — сказал Джонс, проскальзывая под свернутым манипулятором и беря ее за руку, — ну что в этом плохого? Все теперь принадлежит ему, и он сказал, что свое дело вы сделали… Не знаю, на что годится Виг, разве что слушать голоса, но он все равно долго не протянет. Что до меня, то мне, в сущности, все равно, где жить…
— Ты не понимаешь, — сказала Марли. — Не можешь понять. Он нашел себе путь к тому, к чему стремился многие годы. Но ничего из того, что он хочет, не может быть во благо. Никому. Я его видела, я это почувствовала…
И тут стальная рука, за которую она держалась, завибрировала, шевельнулась. С приглушенным гудением сервоприводов начала вращаться вся башня.
Глава 30
НАЕМНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Тернер не отрывал глаз от лица Конроя на экране телефона.
— Послушай, — обратился он к Энджи. — Тебе сейчас лучше пойти с ней.
Высокая негритянка с вплетенными в волосы резисторами сделала шаг вперед и мягко обняла за плечи дочь Митчелла, вполголоса напевая что-то на том же самом пощелкивающем патуа. Парнишка в футболке все еще пялился на Энджи. Челюсть у него отвисла.
— Пойдем, Бобби, — окликнула его негритянка.
Тернер глянул через стол на человека с раненой рукой. На том был мятый белый смокинг и галстук-бабочка с черными кожаными косичками шнурков. Джаммер, решил Тернер, владелец клуба. Джаммер баюкал на коленях руку, завернутую в полотенце в голубую полоску. У него было длинное лицо, щетина из тех, что неизменно нуждаются в бритве, и жесткие прищуренные глаза прожженного профи. Встретившись с ним взглядом, Тернер вдруг сообразил, что Джаммер сидит далеко за линией обзора камеры телефона, что его вертящееся кресло задвинуто в самый угол.
Так и не закрыв рта, парнишка в футболке, Бобби, прошаркал вслед за Энджи и чернокожей.
— Ты мог бы избавить нас от массы хлопот, Тернер, — сказал Конрой. Мог бы позвонить мне. Мог позвонить своему агенту в Женеву.
— А как насчет «Хосаки»? — спросил Тернер. — Им бы я мог позвонить?
Конрой медленно покачал головой, очень медленно.
— На кого ты работаешь, Конрой? «Хосаку» ты ведь кинул, так?
— Но ведь не тебя, Тернер. Если бы все шло так, как я планировал, ты был бы в Боготе с Митчеллом. Электромагнитная пушка не могла выстрелить до взлета реактивника. И если бы все сошлось, «Хосака» решила бы, что это «Маас» снес весь сектор, чтобы остановить Митчелла. Но Митчелл до полигона не добрался, да, Тернер?
— Он и не собирался, — отозвался Тернер.
Конрой кивнул.
— Ну да. А их служба безопасности на плато засекла девчонку, когда та вылетала. Это ведь она только что вышла отсюда? Дочь Митчелла?
Тернер молчал.
— Конечно, — сказал Конрой. — Сходится…
— Я убил Линча, — сказал Тернер, чтобы увести разговор в сторону от Энджи. — Но, прежде чем грянул гром, Уэббер сказала, что работала на тебя…
— Они оба на меня работали, — ответил Конрой, — но один не знал о другом. — Он пожал плечами.
— Зачем?
Конрой улыбнулся:
— Потому что не будь их там, тебе бы их не хватало, или я не прав? Потому что ты знаешь мой стиль, и если бы я не выкинул всех своих обычных трюков, ты начал бы задумываться. А я знал, что ты ни за что не переметнешься. Мистер Мгновенная Лояльность, или я не прав? Мистер Бусидо. Ты надежен и предсказуем, Тернер. «Хосака» это знала. Именно поэтому они настаивали на том, чтобы я ввел в игру тебя…
— Ты не ответил на первый мой вопрос, Конрой. Кому ты нас продал? Кто второй хозяин?
— Человек по имени Вирек, — сказал Конрой. — Денежный мешок. Вот именно, тот самый. Он уже многие годы пытался перекупить Митчелла. Из-за него, если уж на то пошло, пытался купить и сам «Маас». Не вышло. Они разбогатели так быстро, что оказались вне его досягаемости. По сетям постоянно бегало предложение на Митчелла. Слепое предложение. Когда о Митчелле узнала «Хосака» и меня ввели в курс дела, я решил проверить, существует ли оно еще. Из чистого любопытства. Не успел я этого сделать, как на меня навалилась команда Вирека. Это сделку несложно было провернуть, поверь мне, Тернер.
— Я тебе верю.
— Но Митчелл всех нас облажал, не так ли, Тернер? Крепко и основательно.
— Ага. Так, что его убили.
— Он покончил жизнь самоубийством, — сказал Конрой, — согласно «кротам» Вирека на плато. Как только выпроводил девочку на этом дельтаплане. Перерезал себе горло скальпелем.
— Не много ли трупов кругом, а, Конрой? — поинтересовался Тернер. Оукей мертв, и японец, который пилотировал твой вертолет, тоже.
— Я и сам это вычислил, когда они не вернулись, — пожал плечами Конрой.
— Они пытались убить нас, — сказал Тернер.
— Нет, приятель, они хотели только поговорить… Во всяком случае, о девчонке мы тогда еще ничего не знали. Знали только, что ты исчез, и этот чертов реактивник не добрался до посадочной полосы в Боготе. Мы и думать не думали ни о какой девчонке, пока не заглянули на ферму твоего брата и не нашли самолет. Твой брат отказался говорить с Оукеем. Вышел из себя, поскольку тот поджарил его собак. Оукей сказал, что, судя по всему, там жила еще и женщина, но ее не нашли…
— А что с Руди?
Лицо Конроя было совершенно пустым. Потом он сказал:
— Оукей получил то, что ему требовалось, с мониторов. Так мы узнали о девчонке.
Болела спина. Ремни портупеи врезались в грудь. Я ничего не чувствую, думал он, я вообще ничего не чувствую…
— У меня есть к тебе вопрос, Тернер. Собственно говоря, пара вопросов. Но основной: что ты, черт побери, тут делаешь?
— Где-то слышал, что это крутой клуб, Конрой.
— Да уж. Только для избранных. Настолько, что тебе пришлось пришить пару моих швейцаров, чтобы войти внутрь. А вот они, однако, знали, что ты идешь, Тернер, — и латиносы, и этот панк. С чего это вдруг они тебя впустили?
— Вот тебе и будет над чем поразмыслить, Конни. У тебя, похоже, много к чему появился доступ за последние дни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Такие татуировки делают себе сами, в тюрьме… Вот он выудил кусок тяжелого изолированного провода. Джонс посветил в ящик и воткнул провод куда-то позади медного D-коннектора.
Тьма впереди растаяла в потоке белого света.
— Тока у нас даже больше, чем нужно, — сказал он с чувством сродни гордости домовладельца. — Накопители при солнечных батареях все как один работают, а ведь им полагалось обеспечивать током весь комплекс… Идемте, леди, познакомлю вас с художником, ради которого вы проделали такой путь…
Оттолкнувшись от стены вбок и вверх, он легко скользнул в отверстие — так выныривает из толщи воды пловец — на свет. В мириады качающихся предметов. Марли успела увидеть, что красные пластиковые подметки его потрепанных кроссовок испещрены шрамами белой силиконовой замазки.
И вот она вынырнула за ним, позабыв свои страхи, позабыв о тошноте и постоянном головокружении.
И поняла.
— Бог мой, — выдохнула Марли.
— Едва ли, — откликнулся Джонс. — Хотя возможно, — старины Вига. Жаль, однако, что он сейчас ничего не делает. Тут тогда повеселей.
Что-то проплыло мимо Марли — в десяти сантиметрах от ее лица. Вычурная серебряная ложка, распиленная вдоль на две одинаковые половинки.
Она понятия не имела, сколько времени она уже здесь, как вдруг зажегся и замигал экран. Канули часы? Минуты? Она уже научилась — до какой-то степени — перемещаться по камере, отталкиваясь, как Джонс, ногой от сводов храма. Как Джонс, она хваталась потом за свернутые суставчатые руки автомата — сила инерции разворачивала ее тогда вокруг руки — и повисала там, глядя на проносящиеся мимо в медленном водовороте предметы. Десятки рук, манипуляторов, оканчивающихся щипчиками, буравчиками, ножами, миниатюрной циркулярной пилой, бормашиной дантиста… Все это топорщилось из легированной грудной клетки странного автомата. Прежде это, вероятно, был управляемый по радио конструктор, что-то вроде не нуждающегося в человеке полуавтономного механизма, знакомого ей по видеофильмам детства об освоении космоса. Но этот был приварен к куполу храма. Его ребра вросли в плоть Места, а по куполу геодезика змеились, чтобы войти в него, сотни кабелей и оптоволоконных линий. Две руки, заканчивающиеся деликатными устройствами тактильной обратной связи, были вытянуты.
Мягкие подушечки укачивали незаконченную шкатулку.
Широко раскрыв глаза, Марли смотрела на проплывающие мимо бесчисленные предметы.
Пожелтевшая детская перчатка, граненая хрустальная пробка от какого-то флакона с исчезнувшими духами, безрукая кукла с лицом из французского фарфора, толстая оправленная в золото черная ручка с золотым пером, прямоугольные сегменты перфокарты, мятая красно-зеленая змея шелкового галстука… Бесконечный медленный рой, кружащиеся мелочи, хлам…
Джонс перекувырнулся через голову в этом беззвучном шторме, смеясь, схватился за руку с клеевым пистолетом на конце.
— Когда он работает, мне всегда хочется смеяться. А вот шкатулки всегда навевают грусть…
— Да, — сказала она, — они и на меня навевают грусть. Но печаль бывает разная…
— Вот именно, — Джонс ухмыльнулся. — Но заставить его работать нельзя. Думаю, его приводит в движение дух или душа, во всяком случае, так это объясняет Виг. Он раньше часто сюда приходил. Говорил, что голоса для него тут звучат громче. Но в последнее время они, похоже, говорят с ним повсюду…
Она поглядела на него сквозь чащу манипуляторов. Парнишка был очень грязен, совсем юн — с широко распахнутыми голубыми глазами под торчащей во все стороны шевелюрой каштановых кудрей. Воротник покрытого пятнами серого комбинезона был засален до блеска.
— Ты, наверное, сошел с ума, — сказала она с примесью восхищения в голосе. — Нужно быть совершенно сумасшедшим, чтобы жить здесь…
Он рассмеялся:
— Это Виган безумнее мартовского зайца. А со мной все в порядке.
Марли улыбнулась:
— Нет, ты просто помешанный. И я помешанная тоже…
— Эй, смотри-ка, — воскликнул он, глядя на что-то у нее за спиной. Что это? Похоже, опять проповедь. Вот черт, теперь ее никак не выключишь, разве что я вырублю ток…
Повернувшись, Марли увидела, как по квадратной поверхности огромного экрана, криво приклеенного к своду купола, побежали, мигая, цветные полосы.
Экран на секунду заслонил проплывавший мимо портновский манекен, а потом его заполнило лицо Йозефа Вирека, за круглыми линзами поблескивали мягкие голубые глаза.
— Здравствуйте, Марли, — сказал он. — Хотя я не вижу вас, но уверен, что знаю, где вы находитесь…
— Это один из проповеднических экранов Вига, — объяснил Джонс, потирая щеку. — Виг расклеил их по всему Месту, потому что решил, что настанет день, когда у него будет, кому проповедовать. Этот чудик, похоже, подключился через его коммуникационное оборудование. Кто это?
— Вирек, — отозвалась она.
— А я думал, он старше…
— Генерированное изображение, — сказала Марли. — Лучевое сканирование, карты структур тканей…
А со свода купола ей улыбалось гигантское лицо — будто фон для замедленного урагана потерянных вещей, незначительных артефактов бесчисленных жизней: инструментов, игрушек, позолоченных пуговиц.
— Я хочу, чтобы вы знали, — сказало изображение, — что вы свою задачу выполнили. Мой психопрофиль на Марли Крушкову правильно предсказал вашу реакцию на данный мой гештальт. Более широкие профили указывали также на то, что ваше появление в Париже вынудит «Маас» вступить в игру. Вскоре, Марли, я точно буду знать, что именно вы нашли. Уже четыре года мне известно нечто не известное «Маасу». Я знаю, что Митчелла, того человека, которого «Маас», а вместе с ним и весь мир, считает изобретателем нового процессора на биочипах, накачивали идеями и концепциями, которые в результате привели к прорыву в данной области. Я добавил к сложному нагромождению факторов вас, Марли, и все сложилось наиболее удовлетворительным образом. «Маас», не понимая, что делает, выдал местонахождение источника концепций. А вы его достигли. Вскоре прибудет Пако…
— Вы сказали, что не последуете за мной, — сказала она. — Я знала, что вы солгали…
— И теперь, Марли, я, наконец, стану свободен. Свободен от четырехсот килограммов восставших клеток, замурованных за хирургической сталью в промышленной зоне Стокгольма. Свободен, и навсегда, способный населять любое число реальных тел.
— Бля, — ругнулся Джонс, — этот старикан так же плох, как и Виг. О чем это он, собственно, болтает?
— О своем скачке, — сказала она, вспомнив разговор с Андреа, запах готовящихся креветок в маленькой захламленной кухне. — О следующей стадии своей эволюции…
— Вы это понимаете?
— Нет, — ответила Марли, — но я знаю, что это будет скверно, очень скверно… — она покачала головой.
— Убеди обитателей сердечников впустить Пако и его людей, Марли, — продолжал Вирек. — Я приобрел сердечники за час до вашего вылета из Орли через посредника в Пакистане. Удачная сделка, Марли, великая сделка. Пако, как обычно, позаботится о моих интересах.
На этом экран погас.
— Ладно, — сказал Джонс, проскальзывая под свернутым манипулятором и беря ее за руку, — ну что в этом плохого? Все теперь принадлежит ему, и он сказал, что свое дело вы сделали… Не знаю, на что годится Виг, разве что слушать голоса, но он все равно долго не протянет. Что до меня, то мне, в сущности, все равно, где жить…
— Ты не понимаешь, — сказала Марли. — Не можешь понять. Он нашел себе путь к тому, к чему стремился многие годы. Но ничего из того, что он хочет, не может быть во благо. Никому. Я его видела, я это почувствовала…
И тут стальная рука, за которую она держалась, завибрировала, шевельнулась. С приглушенным гудением сервоприводов начала вращаться вся башня.
Глава 30
НАЕМНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Тернер не отрывал глаз от лица Конроя на экране телефона.
— Послушай, — обратился он к Энджи. — Тебе сейчас лучше пойти с ней.
Высокая негритянка с вплетенными в волосы резисторами сделала шаг вперед и мягко обняла за плечи дочь Митчелла, вполголоса напевая что-то на том же самом пощелкивающем патуа. Парнишка в футболке все еще пялился на Энджи. Челюсть у него отвисла.
— Пойдем, Бобби, — окликнула его негритянка.
Тернер глянул через стол на человека с раненой рукой. На том был мятый белый смокинг и галстук-бабочка с черными кожаными косичками шнурков. Джаммер, решил Тернер, владелец клуба. Джаммер баюкал на коленях руку, завернутую в полотенце в голубую полоску. У него было длинное лицо, щетина из тех, что неизменно нуждаются в бритве, и жесткие прищуренные глаза прожженного профи. Встретившись с ним взглядом, Тернер вдруг сообразил, что Джаммер сидит далеко за линией обзора камеры телефона, что его вертящееся кресло задвинуто в самый угол.
Так и не закрыв рта, парнишка в футболке, Бобби, прошаркал вслед за Энджи и чернокожей.
— Ты мог бы избавить нас от массы хлопот, Тернер, — сказал Конрой. Мог бы позвонить мне. Мог позвонить своему агенту в Женеву.
— А как насчет «Хосаки»? — спросил Тернер. — Им бы я мог позвонить?
Конрой медленно покачал головой, очень медленно.
— На кого ты работаешь, Конрой? «Хосаку» ты ведь кинул, так?
— Но ведь не тебя, Тернер. Если бы все шло так, как я планировал, ты был бы в Боготе с Митчеллом. Электромагнитная пушка не могла выстрелить до взлета реактивника. И если бы все сошлось, «Хосака» решила бы, что это «Маас» снес весь сектор, чтобы остановить Митчелла. Но Митчелл до полигона не добрался, да, Тернер?
— Он и не собирался, — отозвался Тернер.
Конрой кивнул.
— Ну да. А их служба безопасности на плато засекла девчонку, когда та вылетала. Это ведь она только что вышла отсюда? Дочь Митчелла?
Тернер молчал.
— Конечно, — сказал Конрой. — Сходится…
— Я убил Линча, — сказал Тернер, чтобы увести разговор в сторону от Энджи. — Но, прежде чем грянул гром, Уэббер сказала, что работала на тебя…
— Они оба на меня работали, — ответил Конрой, — но один не знал о другом. — Он пожал плечами.
— Зачем?
Конрой улыбнулся:
— Потому что не будь их там, тебе бы их не хватало, или я не прав? Потому что ты знаешь мой стиль, и если бы я не выкинул всех своих обычных трюков, ты начал бы задумываться. А я знал, что ты ни за что не переметнешься. Мистер Мгновенная Лояльность, или я не прав? Мистер Бусидо. Ты надежен и предсказуем, Тернер. «Хосака» это знала. Именно поэтому они настаивали на том, чтобы я ввел в игру тебя…
— Ты не ответил на первый мой вопрос, Конрой. Кому ты нас продал? Кто второй хозяин?
— Человек по имени Вирек, — сказал Конрой. — Денежный мешок. Вот именно, тот самый. Он уже многие годы пытался перекупить Митчелла. Из-за него, если уж на то пошло, пытался купить и сам «Маас». Не вышло. Они разбогатели так быстро, что оказались вне его досягаемости. По сетям постоянно бегало предложение на Митчелла. Слепое предложение. Когда о Митчелле узнала «Хосака» и меня ввели в курс дела, я решил проверить, существует ли оно еще. Из чистого любопытства. Не успел я этого сделать, как на меня навалилась команда Вирека. Это сделку несложно было провернуть, поверь мне, Тернер.
— Я тебе верю.
— Но Митчелл всех нас облажал, не так ли, Тернер? Крепко и основательно.
— Ага. Так, что его убили.
— Он покончил жизнь самоубийством, — сказал Конрой, — согласно «кротам» Вирека на плато. Как только выпроводил девочку на этом дельтаплане. Перерезал себе горло скальпелем.
— Не много ли трупов кругом, а, Конрой? — поинтересовался Тернер. Оукей мертв, и японец, который пилотировал твой вертолет, тоже.
— Я и сам это вычислил, когда они не вернулись, — пожал плечами Конрой.
— Они пытались убить нас, — сказал Тернер.
— Нет, приятель, они хотели только поговорить… Во всяком случае, о девчонке мы тогда еще ничего не знали. Знали только, что ты исчез, и этот чертов реактивник не добрался до посадочной полосы в Боготе. Мы и думать не думали ни о какой девчонке, пока не заглянули на ферму твоего брата и не нашли самолет. Твой брат отказался говорить с Оукеем. Вышел из себя, поскольку тот поджарил его собак. Оукей сказал, что, судя по всему, там жила еще и женщина, но ее не нашли…
— А что с Руди?
Лицо Конроя было совершенно пустым. Потом он сказал:
— Оукей получил то, что ему требовалось, с мониторов. Так мы узнали о девчонке.
Болела спина. Ремни портупеи врезались в грудь. Я ничего не чувствую, думал он, я вообще ничего не чувствую…
— У меня есть к тебе вопрос, Тернер. Собственно говоря, пара вопросов. Но основной: что ты, черт побери, тут делаешь?
— Где-то слышал, что это крутой клуб, Конрой.
— Да уж. Только для избранных. Настолько, что тебе пришлось пришить пару моих швейцаров, чтобы войти внутрь. А вот они, однако, знали, что ты идешь, Тернер, — и латиносы, и этот панк. С чего это вдруг они тебя впустили?
— Вот тебе и будет над чем поразмыслить, Конни. У тебя, похоже, много к чему появился доступ за последние дни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42