Можно многому научиться, если будешь помнить, что надо держать рот на замке.
— Как я могу учиться, не задавая вопросов?
— Ну, я имела в виду — держи ушки на макушке, скорее в этом смысле. И будь повежливее. Здесь немало крутых, но если ты не будешь совать нос в чужие дела, то и тебя оставят в покое. К концу дня здесь, вероятно, появится Бовуа. Лукас поехал на Проект пересказать ему то, что вы разузнали у Финна. Вы ведь что-то у него узнали, да, золотко?
— Например, то, что у него на полу валяются три трупа. Финн сказал, это ниндзя. — Бобби поднял на нее взгляд. — Он какой-то странный.
— Ну, покойники обычно не входят в ассортимент его товаров. Но, в общем и целом, ты прав, он тот еще фрукт. А почему бы тебе не рассказать мне обо всем? Спокойно и последовательно, не повышая голоса. Как, по-твоему, сможешь?
Бобби рассказал ей, что смог вспомнить из своего визита к Финну.
Несколько раз она его останавливала, задавала вопросы, на которые он, как правило, не знал ответа. Когда он впервые упомянул Вигана Лудгейта, Джекки задумчиво кивнула.
— Да-а, — протянула она. — Джаммер иногда поминает Вига, если его раскрутить на разговор о старых временах. Надо будет порасспросить его…
Под конец рассказа она откинулась назад, прислонившись к одной из зеленых колонн. Низко надвинутая шляпа почти скрыла лицо танцовщицы.
— Ну? — не вытерпел Бобби.
— Интересно, — сказала Джекки, но это было все.
— Мне нужна новая одежда, — заявил Бобби, когда они взобрались по неподвижному эскалатору на второй этаж.
— У тебя есть деньги?
— Блин, — ругнулся он, похлопав себя по мешковатым плиссированным джинсам в тех местах, где у обычных штанов были карманы. — Нет у меня, черт побери, никаких долбаных денег, но мне нужна одежда. Вы ведь с Лукасом и Бовуа для чего-то же меня прячете, так? Ну, так вот, я устал от этой кошмарной рубахи, которую мне навязала Pea, и мне надоело ждать, что эти штаны вот-вот свалятся с моей жопы. И я здесь потому, что этот куроложец Дважды-в-День решил подставить мою шею ради того, чтобы Лукас и Бовуа смогли проверить свой траханый софт. Так что ты вполне, мать твою так, можешь купить мне какую-нибудь одежду, идет?
— Идет, — сказала она после паузы. — Вот что я тебе скажу, — Джекки указала на китаянку в блеклой джинсе, которая сворачивала листы пластика, закрывавшие стальные трубчатые стойки с висевшей одеждой. — Видишь вон там Лин? Она моя знакомая. Выбери, что захочешь, а я потом улажу это между ней и Лукасом.
Полчаса спустя он появился из занавешенной одеялом примерочной и надел яванские авиационные очки с зеркальными стеклами. Улыбнулся Джекки.
— Вот это стильно, — возвестил он.
— О да. — Она обмахнулась рукой, как будто поблизости было что-то горячее, чего нельзя коснуться. — Значит, тебе не понравилась рубашка, которую тебе одолжила Pea?
Бобби опустил глаза на выбранную им черную футболку с квадратной голограммой киберпространственной деки через всю грудь. Дека выглядела так натурально, что казалось: только положи пальцы на клавиши, и она унесет тебя в полет сквозь матрицу, над линиями решетки, проступающей из-под краев деки.
— Ага. Безвкусная дешевка.
— Верно, — отозвалась Джекки, оглядев узкие черные джинсы, тяжелые ботинки и черный кожаный ремень, украшенный двумя рядами пирамидальных хромированных заклепок. — Сдается, теперь ты куда больше похож на графа. Пойдем, Граф, у меня есть для тебя кушетка, сможешь отоспаться наверху у Джаммера.
Заложив большие пальцы в передние карманы черных «ливайсов», Бобби испробовал на Джекки плотоядную улыбку.
— Один, не беспокойся, — добавила танцовщица.
Глава 20
РЕЙС ИЗ ОРЛИ
Пако повернул «ситроен-дорнье» вниз, к Елисейским Полям, вдоль северного берега Сены, потом — мимо Центрального рынка. Марли утонула в ошеломляюще мягком кожаном сиденье, со стежками еще более тонкими, чем на ее брюссельском пальто, и заставила себя не думать ни о чем… полная пустота, отсутствие эмоций. Будь глазами, сказала она себе. Только глазами, чувствуй свое тело, его вес равномерно вдавлен в сиденье скоростью этой кощунственно дорогой машины. Прогудев мимо Площади Невинноубиенных, где шлюхи торгуются из-за грошей с водителями грузовых ховеров, Пако без малейших усилий вписался в лабиринт узких улочек.
— Почему вы сказали «Не делай этого со мной»? — он убрал руку с панели управления и поправил каплю передатчика в ухе.
— Зачем вы подслушивали?
— Потому что это моя работа. Я послал туда женщину с параболическим микрофоном. Она поднялась на двадцать второй этаж высотки напротив. Телефон в квартире не работал; иначе мы подключились бы к нему. Наш агент вскрыла пустую квартиру, выходящую на западный фасад здания, и нацелила свой микрофон как раз вовремя, чтобы услышать, как вы говорите: «Не делай этого со мной». Вы говорили, что были там одна?
— Да.
— Он был мертв?
— Да.
— Тогда почему вы так сказали?
— Не знаю.
— Кто, как вы почувствовали, что-то вам сделал?
— Не знаю. Наверное, Ален.
— Сделал что?
— Умер? Все усложнил? Сами мне скажите.
— Вы — сложная женщина.
— Выпустите меня.
— Я отвезу вас в квартиру вашей подруги…
— Остановите машину.
— Я отвезу вас…
— Я пойду пешком.
Длинная серебристая машина скользнула к обочине.
— Я позвоню вам в…
— Всего доброго.
— Вы уверены, что не хотите предпочесть какой-нибудь курорт? — спросил мистер Палеологос, худой и элегантный, как богомол, в своем белом льняном жакете. Волосы у него тоже были белые и зачесаны назад с необыкновенным тщанием. — Это не столь дорого и гораздо веселее. Вы очень привлекательная девушка.
— Простите? — рывком отключаясь от созерцания пустой улицы за залитым дождем окном. — Что вы сказали? — его французский был неуклюжим, восторженным и со странно модулированными интонациями.
— Очень симпатичная девушка, — жеманно улыбнулся агент. — Вы не предпочли бы каникулы в кластере Мед? Общество людей вашего возраста? Вы еврейка?
— Прошу прощения?
— Еврейка? Да?
— Нет.
— Очень жаль, — сказал он. — У вас скулы определенного типа — как у элегантных молодых евреек. У меня есть чудесная путевка со скидкой. Пятнадцать дней на Иерусалимской Весне, восхитительная обстановка — и все это за ту же цену. Включая аренду скафандра, трехразовое питание и прямой шаттл от тора «Джей-Эй-Эль».
— Аренду скафандра?
— На Иерусалимской Весне еще не успели полностью нарастить атмосферу, — сказал мистер Палеологос, передвигая стопку распечаток на розовой папиросной бумаге с одного конца письменного стола на другой.
Его контора представляла собой крохотный закуток с голографическими видами Пороса и Макао вдоль стен. Марли выбрала это агентство за его очевидную безвестность, и потому, что туда легко было проскользнуть, не выходя из небольшого коммерческого комплекса на ближайшей от квартиры Андреа станции метро.
— Нет, — повторила она, — меня не интересуют курорты. Я хочу поехать вот сюда, — она постучала пальцем по надписи, сделанной на мятой синей обертке от пачки «Галуаз».
— Ладно, — буркнул агент, — это, конечно, возможно, но у меня нет списка предлагаемых услуг. Вы остановитесь у друзей?
— Деловая поездка, — нетерпеливо отрезала Марли. — Мне нужно улететь немедленно.
— Хорошо-хорошо, — примирительно сказал мистер Палеологос, снимая с полки позади стола дешевый маленький терминал, — не могли бы вы назвать мне код вашего кредита?
Порывшись в черной кожаной сумочке, Марли выудила толстую пачку новых иен, которую она стянула из сумки Пако, пока тот был занят осмотром квартиры. Банкноты были перетянуты ленточкой из красного прозрачного пластика.
— Я заплачу наличными.
— О Боже, — отозвался мистер Палеологос, касаясь верхней банкноты кончиком розового пальца, как будто ожидал, что вся пачка вот-вот растворится в воздухе. — Понимаю. Видите ли, не в моих правилах вести дела таким образом… Но, полагаю, что-то можно будет устроить…
— И побыстрее, — бросила она в ответ, — как можно быстрее…
Он поднял на нее глаза.
— Понимаю. — Его пальцы забегали по клавиатуре терминала. — Не могли бы вы назвать мне имя, под каким вы желаете путешествовать?
Глава 21
ВРЕМЯ ТРАССЫ
Тернер проснулся в безмолвном доме, полежал, слушая, как в кронах яблонь заросшего сада перекликаются птицы. Эту ночь он спал на сломанной кушетке, которую Руди держал на кухне. Встав, Тернер накачал воды для кофе.
Запыхтели пластиковые трубы, ведущие от бака на крыше, вода полилась в чайник. Потом он поставил чайник на газовую плитку и вышел на веранду.
Восемь машин Руди, покрытые утренней росой, были припаркованы ровным рядком на гравии подъездной дорожки. Когда Тернер спустился по ступенькам, в распахнутые ворота вбежала модифицированная собака, ее черный колпак тихонько пощелкивал в утренней тишине. Собака остановилась, принюхиваясь, повела из стороны в сторону черным конусом морды и затрусила по своим делам по дорожке за угол веранды.
Тернер остановился у капота тускло-коричневого джипа «судзуки». Мотор был переделан под водородное топливо. Должно быть, Руди сам проделал всю работу. Привод на все четыре колеса, с огромных колес с покрышками для бездорожья осыпалась засохшая речная глина. Маленький, надежный, но на трассе от него немного толку…
Он прошел мимо двух покрытых пятнами ржавчины седанов «хонда», совершенно идентичных: один и тот же год, одна и та же модель. Руди, очевидно, разбирает один на запчасти для другого — значит, оба не на ходу.
Тернер рассеянно хмыкнул, взглянув на безукоризненный, коричневый с бежевым лак на кузове пикапа «шевроле» модели 1949 года. Он помнил проржавевший остов, который Руди приволок домой из Арканзаса на арендованной платформе.
Эта старушка бегала еще на бензине; на внутренних поверхностях ее мотора, скорее всего, так же не найдешь ни единого пятнышка, как и на натертом вручную шоколадном лаке крыльев. Дальше под серым пластиковым брезентом стояла половинка экранолета фирмы «дорнье», а за ней — на самодельном трейлере — похожий на осу черный гоночный мотоцикл «судзуки». Тернер задумался, вспоминая, сколько времени прошло с тех пор, как Руди в последний раз всерьез участвовал в гонках. Под еще одним брезентом возле трейлера с байком приютился старенький снегоход. А за ними — пятнистый ховер, наследие войны, почти что танк: от приземистой башни из бронированной стали пахло керосином, на котором работала турбина.
Усиленная стальной сеткой юбка воздушной подушки распласталась по гравию.
Окна напоминали бойницы с толстым высокопрочным пластиком вместо стекол. К похожим на тараны бамперам были привинчены номерные знаки Огайо. Номера не просрочены.
— Понимаю, о чем ты думаешь, — сказала Салли, и, обернувшись, Тернер увидел, что она стоит у перил веранды с кружкой дымящегося кофе в руке. Руди говорит, если эта махина не сможет через что-то перелезть, она просто пройдет это насквозь.
— Быстрая? — прикоснувшись к бронированному боку ховера.
— Конечно, но примерно через час тебе понадобится новый кардан.
— А как насчет законов?
— Нельзя сказать, что полиции так уж нравится его вид, но есть разрешение на поездки по улицам. Насколько я знаю, нет законов, которые запрещали бы броню.
— Энджи чувствует себя лучше, — сказала Салли, когда он вошел за ней на кухню. — Правда, милая?
Дочь Митчелла подняла глаза от кухонного стола. Ее синяки, как и синяки Тернера, поблекли — пара жирных запятых, похожих на сине-черные нарисованные слезы.
— Мой друг — доктор, — сказал Тернер. — Он осмотрел тебя, пока ты была без сознания. Он говорит, с тобой все в порядке.
— Он — твой брат. И он не врач.
— Извини, Тернер, — сказала от плиты Салли. — Я довольно прямолинейна.
— Ладно, не врач, — согласился Тернер, — но он много чего умеет. Мы волновались, вдруг ребята из «Мааса» сделали что-то с тобой, подстроили так, чтобы ты заболела, если уедешь из Аризоны…
— Например, вживили бомбу в кору головного мозга? — Энджи ковыряла ложкой холодную овсянку на щербатой тарелке с каймой из яблоневых цветов из сервиза, который Тернер помнил слишком хорошо.
— Господи, — выдохнула Салли, — во что ты впутался, Тернер?
— Хороший вопрос. — Он подсел к столу. Энджи, не сводя с него глаз, жевала свою овсянку.
— Энджи, — начал Тернер, — когда Руди сканировал тебя, он нашел у тебя в голове нечто странное.
Девочка перестала жевать.
— Он не знает, что это такое. Это вживили туда, возможно, еще тогда, когда ты была совсем маленькой. Ты знаешь, что я имею в виду?
Она кивнула.
— Ты знаешь, что это?
Энджи сглотнула:
— Нет.
— Но ты знаешь, кто поместил это туда?
— Да.
— Твой отец?
— Да.
— Ты знаешь, почему?
— Может, потому, что я болела?
— Чем ты болела?
— Я была недостаточно умной.
К полудню все было готово. Заправленный ховер ждал у проволочного заграждения. Руди дал ему прямоугольный черный «зиплок», набитый новыми иенами — некоторые банкноты от долгого употребления были настолько потерты, что стали почти прозрачными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Как я могу учиться, не задавая вопросов?
— Ну, я имела в виду — держи ушки на макушке, скорее в этом смысле. И будь повежливее. Здесь немало крутых, но если ты не будешь совать нос в чужие дела, то и тебя оставят в покое. К концу дня здесь, вероятно, появится Бовуа. Лукас поехал на Проект пересказать ему то, что вы разузнали у Финна. Вы ведь что-то у него узнали, да, золотко?
— Например, то, что у него на полу валяются три трупа. Финн сказал, это ниндзя. — Бобби поднял на нее взгляд. — Он какой-то странный.
— Ну, покойники обычно не входят в ассортимент его товаров. Но, в общем и целом, ты прав, он тот еще фрукт. А почему бы тебе не рассказать мне обо всем? Спокойно и последовательно, не повышая голоса. Как, по-твоему, сможешь?
Бобби рассказал ей, что смог вспомнить из своего визита к Финну.
Несколько раз она его останавливала, задавала вопросы, на которые он, как правило, не знал ответа. Когда он впервые упомянул Вигана Лудгейта, Джекки задумчиво кивнула.
— Да-а, — протянула она. — Джаммер иногда поминает Вига, если его раскрутить на разговор о старых временах. Надо будет порасспросить его…
Под конец рассказа она откинулась назад, прислонившись к одной из зеленых колонн. Низко надвинутая шляпа почти скрыла лицо танцовщицы.
— Ну? — не вытерпел Бобби.
— Интересно, — сказала Джекки, но это было все.
— Мне нужна новая одежда, — заявил Бобби, когда они взобрались по неподвижному эскалатору на второй этаж.
— У тебя есть деньги?
— Блин, — ругнулся он, похлопав себя по мешковатым плиссированным джинсам в тех местах, где у обычных штанов были карманы. — Нет у меня, черт побери, никаких долбаных денег, но мне нужна одежда. Вы ведь с Лукасом и Бовуа для чего-то же меня прячете, так? Ну, так вот, я устал от этой кошмарной рубахи, которую мне навязала Pea, и мне надоело ждать, что эти штаны вот-вот свалятся с моей жопы. И я здесь потому, что этот куроложец Дважды-в-День решил подставить мою шею ради того, чтобы Лукас и Бовуа смогли проверить свой траханый софт. Так что ты вполне, мать твою так, можешь купить мне какую-нибудь одежду, идет?
— Идет, — сказала она после паузы. — Вот что я тебе скажу, — Джекки указала на китаянку в блеклой джинсе, которая сворачивала листы пластика, закрывавшие стальные трубчатые стойки с висевшей одеждой. — Видишь вон там Лин? Она моя знакомая. Выбери, что захочешь, а я потом улажу это между ней и Лукасом.
Полчаса спустя он появился из занавешенной одеялом примерочной и надел яванские авиационные очки с зеркальными стеклами. Улыбнулся Джекки.
— Вот это стильно, — возвестил он.
— О да. — Она обмахнулась рукой, как будто поблизости было что-то горячее, чего нельзя коснуться. — Значит, тебе не понравилась рубашка, которую тебе одолжила Pea?
Бобби опустил глаза на выбранную им черную футболку с квадратной голограммой киберпространственной деки через всю грудь. Дека выглядела так натурально, что казалось: только положи пальцы на клавиши, и она унесет тебя в полет сквозь матрицу, над линиями решетки, проступающей из-под краев деки.
— Ага. Безвкусная дешевка.
— Верно, — отозвалась Джекки, оглядев узкие черные джинсы, тяжелые ботинки и черный кожаный ремень, украшенный двумя рядами пирамидальных хромированных заклепок. — Сдается, теперь ты куда больше похож на графа. Пойдем, Граф, у меня есть для тебя кушетка, сможешь отоспаться наверху у Джаммера.
Заложив большие пальцы в передние карманы черных «ливайсов», Бобби испробовал на Джекки плотоядную улыбку.
— Один, не беспокойся, — добавила танцовщица.
Глава 20
РЕЙС ИЗ ОРЛИ
Пако повернул «ситроен-дорнье» вниз, к Елисейским Полям, вдоль северного берега Сены, потом — мимо Центрального рынка. Марли утонула в ошеломляюще мягком кожаном сиденье, со стежками еще более тонкими, чем на ее брюссельском пальто, и заставила себя не думать ни о чем… полная пустота, отсутствие эмоций. Будь глазами, сказала она себе. Только глазами, чувствуй свое тело, его вес равномерно вдавлен в сиденье скоростью этой кощунственно дорогой машины. Прогудев мимо Площади Невинноубиенных, где шлюхи торгуются из-за грошей с водителями грузовых ховеров, Пако без малейших усилий вписался в лабиринт узких улочек.
— Почему вы сказали «Не делай этого со мной»? — он убрал руку с панели управления и поправил каплю передатчика в ухе.
— Зачем вы подслушивали?
— Потому что это моя работа. Я послал туда женщину с параболическим микрофоном. Она поднялась на двадцать второй этаж высотки напротив. Телефон в квартире не работал; иначе мы подключились бы к нему. Наш агент вскрыла пустую квартиру, выходящую на западный фасад здания, и нацелила свой микрофон как раз вовремя, чтобы услышать, как вы говорите: «Не делай этого со мной». Вы говорили, что были там одна?
— Да.
— Он был мертв?
— Да.
— Тогда почему вы так сказали?
— Не знаю.
— Кто, как вы почувствовали, что-то вам сделал?
— Не знаю. Наверное, Ален.
— Сделал что?
— Умер? Все усложнил? Сами мне скажите.
— Вы — сложная женщина.
— Выпустите меня.
— Я отвезу вас в квартиру вашей подруги…
— Остановите машину.
— Я отвезу вас…
— Я пойду пешком.
Длинная серебристая машина скользнула к обочине.
— Я позвоню вам в…
— Всего доброго.
— Вы уверены, что не хотите предпочесть какой-нибудь курорт? — спросил мистер Палеологос, худой и элегантный, как богомол, в своем белом льняном жакете. Волосы у него тоже были белые и зачесаны назад с необыкновенным тщанием. — Это не столь дорого и гораздо веселее. Вы очень привлекательная девушка.
— Простите? — рывком отключаясь от созерцания пустой улицы за залитым дождем окном. — Что вы сказали? — его французский был неуклюжим, восторженным и со странно модулированными интонациями.
— Очень симпатичная девушка, — жеманно улыбнулся агент. — Вы не предпочли бы каникулы в кластере Мед? Общество людей вашего возраста? Вы еврейка?
— Прошу прощения?
— Еврейка? Да?
— Нет.
— Очень жаль, — сказал он. — У вас скулы определенного типа — как у элегантных молодых евреек. У меня есть чудесная путевка со скидкой. Пятнадцать дней на Иерусалимской Весне, восхитительная обстановка — и все это за ту же цену. Включая аренду скафандра, трехразовое питание и прямой шаттл от тора «Джей-Эй-Эль».
— Аренду скафандра?
— На Иерусалимской Весне еще не успели полностью нарастить атмосферу, — сказал мистер Палеологос, передвигая стопку распечаток на розовой папиросной бумаге с одного конца письменного стола на другой.
Его контора представляла собой крохотный закуток с голографическими видами Пороса и Макао вдоль стен. Марли выбрала это агентство за его очевидную безвестность, и потому, что туда легко было проскользнуть, не выходя из небольшого коммерческого комплекса на ближайшей от квартиры Андреа станции метро.
— Нет, — повторила она, — меня не интересуют курорты. Я хочу поехать вот сюда, — она постучала пальцем по надписи, сделанной на мятой синей обертке от пачки «Галуаз».
— Ладно, — буркнул агент, — это, конечно, возможно, но у меня нет списка предлагаемых услуг. Вы остановитесь у друзей?
— Деловая поездка, — нетерпеливо отрезала Марли. — Мне нужно улететь немедленно.
— Хорошо-хорошо, — примирительно сказал мистер Палеологос, снимая с полки позади стола дешевый маленький терминал, — не могли бы вы назвать мне код вашего кредита?
Порывшись в черной кожаной сумочке, Марли выудила толстую пачку новых иен, которую она стянула из сумки Пако, пока тот был занят осмотром квартиры. Банкноты были перетянуты ленточкой из красного прозрачного пластика.
— Я заплачу наличными.
— О Боже, — отозвался мистер Палеологос, касаясь верхней банкноты кончиком розового пальца, как будто ожидал, что вся пачка вот-вот растворится в воздухе. — Понимаю. Видите ли, не в моих правилах вести дела таким образом… Но, полагаю, что-то можно будет устроить…
— И побыстрее, — бросила она в ответ, — как можно быстрее…
Он поднял на нее глаза.
— Понимаю. — Его пальцы забегали по клавиатуре терминала. — Не могли бы вы назвать мне имя, под каким вы желаете путешествовать?
Глава 21
ВРЕМЯ ТРАССЫ
Тернер проснулся в безмолвном доме, полежал, слушая, как в кронах яблонь заросшего сада перекликаются птицы. Эту ночь он спал на сломанной кушетке, которую Руди держал на кухне. Встав, Тернер накачал воды для кофе.
Запыхтели пластиковые трубы, ведущие от бака на крыше, вода полилась в чайник. Потом он поставил чайник на газовую плитку и вышел на веранду.
Восемь машин Руди, покрытые утренней росой, были припаркованы ровным рядком на гравии подъездной дорожки. Когда Тернер спустился по ступенькам, в распахнутые ворота вбежала модифицированная собака, ее черный колпак тихонько пощелкивал в утренней тишине. Собака остановилась, принюхиваясь, повела из стороны в сторону черным конусом морды и затрусила по своим делам по дорожке за угол веранды.
Тернер остановился у капота тускло-коричневого джипа «судзуки». Мотор был переделан под водородное топливо. Должно быть, Руди сам проделал всю работу. Привод на все четыре колеса, с огромных колес с покрышками для бездорожья осыпалась засохшая речная глина. Маленький, надежный, но на трассе от него немного толку…
Он прошел мимо двух покрытых пятнами ржавчины седанов «хонда», совершенно идентичных: один и тот же год, одна и та же модель. Руди, очевидно, разбирает один на запчасти для другого — значит, оба не на ходу.
Тернер рассеянно хмыкнул, взглянув на безукоризненный, коричневый с бежевым лак на кузове пикапа «шевроле» модели 1949 года. Он помнил проржавевший остов, который Руди приволок домой из Арканзаса на арендованной платформе.
Эта старушка бегала еще на бензине; на внутренних поверхностях ее мотора, скорее всего, так же не найдешь ни единого пятнышка, как и на натертом вручную шоколадном лаке крыльев. Дальше под серым пластиковым брезентом стояла половинка экранолета фирмы «дорнье», а за ней — на самодельном трейлере — похожий на осу черный гоночный мотоцикл «судзуки». Тернер задумался, вспоминая, сколько времени прошло с тех пор, как Руди в последний раз всерьез участвовал в гонках. Под еще одним брезентом возле трейлера с байком приютился старенький снегоход. А за ними — пятнистый ховер, наследие войны, почти что танк: от приземистой башни из бронированной стали пахло керосином, на котором работала турбина.
Усиленная стальной сеткой юбка воздушной подушки распласталась по гравию.
Окна напоминали бойницы с толстым высокопрочным пластиком вместо стекол. К похожим на тараны бамперам были привинчены номерные знаки Огайо. Номера не просрочены.
— Понимаю, о чем ты думаешь, — сказала Салли, и, обернувшись, Тернер увидел, что она стоит у перил веранды с кружкой дымящегося кофе в руке. Руди говорит, если эта махина не сможет через что-то перелезть, она просто пройдет это насквозь.
— Быстрая? — прикоснувшись к бронированному боку ховера.
— Конечно, но примерно через час тебе понадобится новый кардан.
— А как насчет законов?
— Нельзя сказать, что полиции так уж нравится его вид, но есть разрешение на поездки по улицам. Насколько я знаю, нет законов, которые запрещали бы броню.
— Энджи чувствует себя лучше, — сказала Салли, когда он вошел за ней на кухню. — Правда, милая?
Дочь Митчелла подняла глаза от кухонного стола. Ее синяки, как и синяки Тернера, поблекли — пара жирных запятых, похожих на сине-черные нарисованные слезы.
— Мой друг — доктор, — сказал Тернер. — Он осмотрел тебя, пока ты была без сознания. Он говорит, с тобой все в порядке.
— Он — твой брат. И он не врач.
— Извини, Тернер, — сказала от плиты Салли. — Я довольно прямолинейна.
— Ладно, не врач, — согласился Тернер, — но он много чего умеет. Мы волновались, вдруг ребята из «Мааса» сделали что-то с тобой, подстроили так, чтобы ты заболела, если уедешь из Аризоны…
— Например, вживили бомбу в кору головного мозга? — Энджи ковыряла ложкой холодную овсянку на щербатой тарелке с каймой из яблоневых цветов из сервиза, который Тернер помнил слишком хорошо.
— Господи, — выдохнула Салли, — во что ты впутался, Тернер?
— Хороший вопрос. — Он подсел к столу. Энджи, не сводя с него глаз, жевала свою овсянку.
— Энджи, — начал Тернер, — когда Руди сканировал тебя, он нашел у тебя в голове нечто странное.
Девочка перестала жевать.
— Он не знает, что это такое. Это вживили туда, возможно, еще тогда, когда ты была совсем маленькой. Ты знаешь, что я имею в виду?
Она кивнула.
— Ты знаешь, что это?
Энджи сглотнула:
— Нет.
— Но ты знаешь, кто поместил это туда?
— Да.
— Твой отец?
— Да.
— Ты знаешь, почему?
— Может, потому, что я болела?
— Чем ты болела?
— Я была недостаточно умной.
К полудню все было готово. Заправленный ховер ждал у проволочного заграждения. Руди дал ему прямоугольный черный «зиплок», набитый новыми иенами — некоторые банкноты от долгого употребления были настолько потерты, что стали почти прозрачными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42