Сатклиффу пришлось подробно объяснить, где сядут вертолеты, каков порядок загрузки и как и когда в точности будет произведена выплата денег. Потом Тернер попросил всех оставить его в бункере одного и приказал Уэббер разбудить его через три часа.
Сам бункер был раньше то ли насосной станцией, то ли чем-то вроде коммутатора электронных сетей. Выступавшие из стен обрубки пластмассовых труб в равной степени могли служить как для телефонных линий, так и для линий канализации. Тернер внимательно осмотрел помещение и не нашел никаких признаков того, что какая-нибудь из этих труб была раньше куда-то подсоединена. Потолок, единый пласт литого бетона, был слишком низким, чтобы Тернер мог выпрямиться во весь рост. В бункере стоял сухой, пыльный, но, в общем и целом, не такой уж неприятный запах. Команда вычистила помещение, прежде чем занести столы и оборудование, но на полу завалялись несколько желтых хлопьев газетной бумаги, которые рассыпались при прикосновении.
Кое-где Тернер различал буквы, иногда целое слово.
Все походные металлические столы были придвинуты к дальней стене, образуя угол, на каждой стороне которого размещалось множество сверхсложных приборов коммуникационного оборудования. Лучшее, что смогла раздобыть «Хосака», подумал он.
Несмотря на то, что приходилось пригибаться, он внимательно осмотрел все столы, легонько касаясь каждой консоли, каждого черного ящика. Основательно модифицированная армейская бортовая рация, настроенная на пакетную передачу.
Она обеспечит им связь в том случае, если Рамирес и Джейлин напортачат с передачей данных. Пакеты были записаны заранее — тщательно продуманная техническая белиберда, закодированная лучшими шифровальщиками «Хосаки».
Содержание каждого отдельного пакета не имело никакого смысла, но последовательность, в которой они будут передаваться, должна донести довольно примитивное сообщение. Последовательность «Би-Си-Эй» проинформирует «Хосаку» о прибытии Митчелла; «Эф-Ди» — о его отбытии с полигона, «Эф-Джи» даст сигнал о смерти перебежчика и, соответственно, свертывании операции.
Нахмурившись, Тернер побарабанил пальцами по рации. Ему совсем не нравилось, как Сатклифф все это организовал. Если извлечение провалится, маловероятно, что они выберутся отсюда, — не говоря уже о том, чтобы убраться, не оставляя следов. К тому же Уэббер преспокойно сообщила, что ей дан приказ в случае провала операции использовать против медиков и их микрохирургии ручную противотанковую ракету. «Они это знают, — сказала Уэббер. — Готова поспорить, им за это и платят». Остальные члены команды всецело зависели от вертолетов, базирующихся в окрестностях Таксона. Тернер прикинул, что «Маас», если что-то пронюхает, без труда сможет перехватить их на подходе. Когда он изложил свои возражения Сатклиффу, австралиец только пожал плечами: «Ну, это, конечно, не то, как я сыграл бы при лучшем раскладе, коллега, но все мы здесь ведь ненадолго, разве не так?»
Рядом с передатчиком разместился усовершенствованный биомонитор «Сони», напрямую соединенный с нейрохирургическим боксом. В его память заранее загрузили медицинскую карту Митчелла, переписанную из досье биософта. Когда придет их черед, медики получат доступ к медицинской карте перебежчика; процедуры же, производимые в боксе, будут одновременно передаваться назад на «Сони» для архивации. Затем Рамирес, оснастив архивные блоки ледяной коркой, сможет закидывать данные в киберпространство, куда короткими набегами будет подключаться Джейлин Слайд со своей деки на нефтяной платформе. Если все пройдет гладко, то к тому моменту, когда Тернер на реактивном самолете доставит Митчелла в Мехико-сити, в исследовательском центре «Хосаки» ученого уже будет ждать обновленная медицинская карта. Тернер никогда не видел ничего подобного этому «Сони», но мог предположить, что у голландца в его сингапурской клинике наверняка было что-то похожее. С этой мыслью он поднял руку к голой груди и провел пальцами по давно исчезнувшему шраму от пересадки ткани.
На втором столе размещалась киберпространственная аппаратура. Дека была идентична той, какую он видел на нефтяной платформе: прототип «Маас-Неотек».
Конфигурация деки выглядела стандартной, но Конрой говорил, что она собрана из новых биочипов. На крышку консоли был прилеплен ком бледно-розового пластика величиной с кулак. Кто-то, может быть и Рамирес, выдавил в нем два глаза и грубо прочертил кривую идиотскую ухмылку. Два провода — голубой и желтый — тянулись из розового лба «куклы» к одной из черных труб, выступающих из стены за консолью. Еще одно из заданий Уэббер на случай атаки на полигон. Тернер, хмурясь, поглядел на провода: заряд такой мощности в этом маленьком, да еще закрытом помещении гарантирует смерть всех находящихся в бункере.
Болели плечи, затылок то и дело задевал о шершавый бетон потолка, но Тернер продолжал свою инспекцию. Остальную часть стола занимала периферия деки — несколько черных ящиков, расставленных с тщательностью одержимого.
Тернер подозревал, что каждый модуль расположен на определенном расстоянии от своего соседа и что они предельно точно выровнены относительно друг друга. Рамирес, должно быть, расставил их собственноручно, и Тернер не сомневался, что, коснись он какого-нибудь из ящиков, сдвинь его хоть на десятую долю миллиметра, жокей тотчас же узнает об этом. С подобным невротичным подходом Тернер, и ранее имевший дело с компьютерщиками, уже сталкивался, так что о Рамиресе это не говорило ровным счетом ничего.
Впрочем, Тернер встречал и других жокеев, которые, бывало, выворачивали эту особенность наизнанку, намеренно опутывая свои пульты кабелями и проводами, что делало их похожими на крысиное гнездо; эти суеверно шарахались от любого проявления опрятности, оклеивая свои консоли картинками игральных костей и скалящимися черепами. Ничего нельзя предугадать заранее, думал Тернер, или Рамирес и вправду хорош, или все мы, что вполне вероятно, скоро станем трупами.
На дальнем конце стола лежали пять клипсовых раций «Телефункен» с самоклеющимися горловыми микрофонами — каждая запаяна в индивидуальную пузырчатую упаковку. Во время критической фазы побега, которую Тернер оценивал в двадцать минут до и после прибытия Митчелла, он сам, Рамирес, Сатклифф, Уэббер и Линч будут поддерживать связь через эфир, хотя использование передатчиков следовало свести к минимуму.
За «Телефункенами» — немаркированная пластиковая коробка с двадцатью шведскими катализаторными грелками для рук; плоские обтекаемые бруски из нержавеющей стали вложены каждый в свой чехол из рождественской красной фланели, стянутый шнурком.
— Ну, умен, собака, — задумчиво сказал Тернер коробке. — До этого я мог бы додуматься и сам…
Он уснул на рифленой поролоновой подстилке из снаряжения автостопщиков, развернутой на полу командного поста, натянув на себя, как одеяло, парку.
Конрой был прав насчет ночного холода в пустыне, но бетон, казалось, еще сохранял дневной жар. Комбинезон и туфли Тернер снимать не стал;
Уэббер посоветовала, одеваясь, всякий раз тщательно встряхивать одежду и обувь. «Скорпионы, — пояснила она. — Они любят пот, любую влагу». Прежде чем лечь, вынул из нейлоновой кобуры «смит-и-вессон», аккуратно положил его возле поролона. Оставив включенными два фонаря на батарейках, Тернер смежил веки.
И соскользнул в мелководье сна. Замелькали беспорядочные образы; фрагменты митчелловского досье сливались с кадрами его собственной жизни.
Вот они с Митчеллом таранят автобусом стеклянную стену и, не снижая скорости, влетают в вестибюль гостиницы в Марракеше. Ученый радостно улюлюкает, нажимая на кнопку, которая взрывает две дюжины канистр с азотом, прикрученных по бокам машины, и Оукей тоже тут — предлагает ему виски из бутылки и желтый перуанский кокаин с круглого зеркальца в пластиковом ободке, которое он в последний раз видел в сумочке Эллисон. Тернеру кажется, что он видит за окнами автобуса Эллисон, задыхающуюся в клубах газа; он пытается сказать об этом Оукею, указать на нее, но стекла сплошь залеплены голограммами мексиканских святых, почтовыми открытками с изображением Девы Марии, и Оукей протягивает что-то круглое и гладкое, шар из розового хрусталя… И Тернер видит свернувшегося внутри паука, паука из ртути, но Митчелл смеется — с его зубов капает кровь — и протягивает раскрытую ладонь, предлагая Тернеру серый биософт. Тернер видит, что досье — это на самом деле мозг. Серовато-розовый и живой под влажной прозрачной мембраной, мозг мягко пульсирует в руке Митчелла… И тут Тернер, обрушившись с какого-то подводного уступа сна, плавно погружается в беззвездную ночь.
Его разбудила Уэббер. Ее жесткие черты лица были обрамлены квадратом дверного проема, на плечах складками собралось прибитое к притолоке армейское одеяло.
— Вот твои три часа. Медики проснулись, если хочешь — можешь с ними поговорить. — На этом она удалилась. Под тяжелыми ботинками заскрипел гравий.
Врачи «Хосаки» ждали возле автономного нейрохирургического бокса. В свете пустынного заката в своей модно измятой одежде для отдыха — последний писк сезона в Гинзе — они выглядели так, будто только что сошли с платформы какого-нибудь передатчика материи. Один из мужчин кутался в огромный, не по росту, мексиканский жилет ручной вязки, что-то вроде перепоясанного кардигана, такие Тернер видел на туристах в Мехико. Остальные двое спрятались от холода пустыни под дорогими герметичными лыжными куртками.
Мужчины были на голову ниже кореянки, стройной женщины с резкими архаичными чертами лица и пушистым «ирокезом» подкрашенных красным волос, что навело Тернера на мысль о хищной птице. Конрой сказал, что двое — люди компании, и Тернер отчетливо это ощутил. А вот в женщине чувствовалась аура, присущая его собственному миру. Подпольный врач, человек вне закона. Вот кто нашел бы общий язык с голландцем, подумал он.
— Я Тернер, — представился он. — Я отвечаю за операцию.
— Наши имена вам без надобности, — отрезала женщина, а двое врачей из «Хосаки» автоматически поклонились. Обменявшись взглядами, они посмотрели на Тернера, потом снова на кореянку.
— Верно, — отозвался Тернер, — необходимости нет.
— Почему нам до сих пор отказывают в доступе к медицинским данным на нашего пациента? — спросила кореянка.
— Требования безопасности, — сказал Тернер. Ответ вышел почти автоматическим. На самом деле он не видел причин препятствовать им в изучении досье на Митчелла.
Женщина пожала плечами и отвернулась. Ее лицо скрылось за поднятым воротником гермокуртки.
— Желаете осмотреть бокс? — спросил японец в огромном кардигане. Лицо его выражало настороженную вежливость — маска безупречного служащего корпорации.
— Нет, — ответил Тернер. — Мы перевезем вас на стоянку за двадцать минут до его прибытия. Снимем колеса, опустим бокс, обеспечив равновесие распорками. Сливной шланг будет отсоединен. Я хочу, чтобы модуль был в полной готовности через пять минут после того, как мы опустим его на землю.
— Проблем не будет, — улыбнулся японец.
— Теперь я хочу, чтобы вы рассказали мне, что вы намерены предпринять. Что вы собираетесь сделать с пациентом, и как это может на нем отразиться.
— Так вы не знаете? — резко спросила женщина, поворачиваясь, чтобы взглянуть ему в лицо.
— Я сказал, что хочу, чтобы вы мне рассказали, — отрезал Тернер.
— Мы немедленно проведем сканирование на предмет смертельных имплантантов, — сказал мужчина в кардигане.
— Это что, какие-нибудь бомбы в коре головного мозга?
— Сомневаюсь, что мы столкнемся с чем-то настолько грубым, — вступил второй. — Однако мы действительно просканируем его на предмет всего спектра устройств, вызывающих летальный исход. Одновременно будет сделан полный анализ крови.
Насколько мы понимаем, его нынешние работодатели специализируются на исключительно сложных биохимических системах. Поэтому вполне вероятно, что наибольшую опасность следует ожидать именно с этой стороны.
— В настоящее время довольно модно начинять служащих высших эшелонов подкожными устройствами, которые впрыскивают в кровь препараты, сходные с инсулином, — вмешался его напарник. — Организм субъекта может быть ввергнут в искусственную зависимость от, скажем, синтетического аналога определенного фермента. В том случае, если подкожные капсулы не перезаряжаются через регулярные промежутки времени, удаление от источника — в данном случае от работодателя — может привести к травме.
— Мы готовы справиться и с этим, — вставил второй.
— Ни один из нас даже отдаленно не готов иметь дело с тем, с чем, как я подозреваю, нам придется столкнуться, — сказала подпольный врач.
Голос ее был так же холоден, как ветер, который дул теперь с востока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42