Ваш хозяин перебирает тысячи инструментов и почему-то выбирает меня…
— Да вы еще и поэт!
Она рассмеялась; отведя взгляд от машин. Пако улыбался, вокруг рта запали глубокие вертикальные складки.
— По дороге сюда я представляла себе некую конструкцию, механизм настолько огромный, что я не способна его увидеть. Механизм, который окружает меня, предугадывая каждое мое движение.
— Так вы еще и эгоцентрист?
— Неужели?
— Пожалуй, нет. Естественно, вы под наблюдением. Наблюдают наши люди, и это к лучшему. Далее, ваш друг в баре, мы следим также и за ним. К несчастью, нам пока не удалось установить, где он приобрел ту голограмму, которую показывал вам. Вполне вероятно, она уже была у него, когда он начал названивать по телефону вашей подруге. Кто-то вышел на него, понимаете? Вам его подставили. Вы не находите это интригующим? Разве это не задевает притаившегося в вас философа?
— Да, наверное. В баре я воспользовалась вашим советом и согласилась на его цену.
— Тогда он ее удвоит, — улыбнулся Пако.
— Что, как вы заметили, не имеет для меня значения. Он согласился связаться со мной завтра. Полагаю, вы сможете устроить выплату денег. Он требует наличные.
— Наличные, — он закатил глаза, — как рискованно! Да, могу. Подробности мне известны. Мы следили за ходом вашей беседы. Особого труда это не составило, поскольку он был настолько любезен, что сам вещал через капельный микрофон. Нас весьма интересует, кому именно предназначалась передача, но боюсь, он и сам этого не знает.
— Это так не похоже на него, — нахмурилась Марли. — Извиниться, оборвать разговор, не выставив прежде своих требований. Он воображает, что у него исключительное чутье на драматичность момента.
— У него не было выбора, — спокойно отозвался Пако. — Мы спровоцировали помехи, которые он принял за сбой источника питания в передатчике. Что потребовало прогулки к туалетам. Он говорил очень мерзкие вещи о вас, сидя один в кабинке.
Марли жестом указала на свой стакан проходившему мимо официанту.
— Мне все еще довольно сложно определить, какую роль во всем этом играю я. В чем моя ценность. Для Вирека, я имею в виду.
— Не спрашивайте меня. Это вы тут философ. Я же просто по мере сил выполняю приказания сеньора.
— Выпьете бренди, Пако? Или, быть может, чашку кофе?
— Французы, — с глубокой убежденностью заявил он, — ничего не понимают в кофе.
Глава 13
ОБЕИМИ РУКАМИ
— Может, прокрутишь мне это еще раз? — спросил Бобби с полным ртом, набитым рисом с яйцами. — По-моему, ты только что сказал, что это не религия.
Сняв пустую оправу, Бовуа подышал на одну из дужек.
— Этого я не говорил. Я сказал, что тебя не должно заботить, религия это или нет — вот и все. Это просто структура. Давай лучше обсудим происходящее, иначе мы можем не найти для этого слов, концепций….
— Но ты говоришь, что эти, как ты их там назвал, лоы…
— Лоа, — поправил Бовуа, бросая очки на стол. Он вздохнул, выудил из пачки Дважды-в-День китайскую сигарету и прикурил от оловянного черепа. Что во множественном числе, что в единственном. — Он глубоко затянулся, потом, раздув ноздри, выпустил двойную струю дыма. — Когда ты говоришь «религия», что именно приходит тебе в голову?
— Ну, сестра моей матери, она — сайентистка, причем твердокаменная, понимаешь? Есть еще одна тетка, в другом конце коридора, та — католичка. А моя старуха… — он помедлил, еда внезапно стала безвкусной. — Она иногда вешала в моей комнате всякие голограммы. Иисус, или Хаббард, или еще какое дерьмо. Вот, пожалуй, что я имею в виду.
— С вуду все немного иначе, — сказал Бовуа. — Вуду не интересуют категории спасения или трансцедентальности. Скорее, речь идет о том, как улаживать дела. Поспеваешь за мной? В нашей системе много богов и духов. Все они — часть одной большой семьи, со всеми добродетелями, со всеми пороками.
Есть традиционный ритуал явления всей общине, понимаешь? Вуду говорит: «Бог, конечно, есть — Гран Me, — но Он велик, слишком велик и слишком далек, чтобы беспокоить себя тем, что кто-то разгуливает с голой задницей, а кто-то не может кончить». Да брось ты, сам ведь знаешь, как это работает. Это религия улицы, вышедшая с помоек миллионы лет назад. Вуду — как улица. Ты же не идешь походом на якудза, если какой-нибудь раздолбай прирезал твою сестру, правда? Никоим образом. Однако ты идешь к тому, кто может это уладить. Так?
Не переставая жевать, Бобби задумчиво кивнул. Еще один дерм и пара стаканов красного немало помогли, плюс крутой пиджак увел Дважды-в-День погулять среди деревьев и флуоресцентных чучел, оставив Бобби с Бовуа. Потом объявилась веселая Джекки с большой миской этого самого риса с яйцами — кормежка оказалась не так уж плоха — и, ставя миску перед ним на стол, прижалась грудью к его плечу.
— Так вот, — продолжал Бовуа, — мы занимаемся улаживанием всяких дел. Если хочешь, работаем с системами. Тебя они тоже занимают, или, по крайней мере, ты хочешь ими заниматься, иначе не стремился бы в ковбои, и у тебя не было бы прозвища, так? — он загасил бычок в захватанном пальцами стеклянном стакане с остатками красного вина. — Судя по всему, Дважды-в-День намеревался повеселиться всерьез — и как раз в тот момент, когда дерьмо попало в вентилятор.
— И что это было за дерьмо? — полюбопытствовал Бобби, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Ты, — нахмурился Бовуа. — Впрочем, все это — не твоя вина. Как бы ни выкручивался Дважды-в-День, так оно и есть.
— А он выкручивается? То-то он показался мне таким дерганым. И, к тому же, совершенно не в себе.
— Вот именно. Я бы скорее сказал, он в штаны наложил от страха.
— С чего бы это?
— Ну, видишь ли, когда речь идет о Дважды-в-День, все не совсем так, как кажется. Я хочу сказать, он и в самом деле занимается этой фигней, о которой ты знаешь — впаривает крутой софт барритаунским простофилям… прошу прощения, — он хмыкнул. — Но основной его прицел, то есть, я хочу сказать, настоящие амбиции этого парня, понимаешь ли, лежат в другой области… — Бовуа взял с подноса чахлое канапе и, осмотрев его с явным подозрением, швырнул через стол в гущу деревьев. — Его основное дело, видишь ли, обслуживать парочку больших оунганов из Муравейника.
Бобби тупо кивнул.
— Людей, которые служат обеими руками.
— Тут ты меня совсем потерял.
— Мы с тобой говорим сейчас о профессиональных жрецах, можешь так это называть. Другими словами, просто представь себе пару больших людей — они же, кстати, помимо прочего еще и компьютерные ковбои, — которые делают свой бизнес на том, что устраивают чужие дела. «Служить обеими руками» — бытующее у нас выражение, что означает, что они работают в обе стороны. И в белую, и в черную, понимаешь?
Бобби проглотил рис, затем мотнул головой.
— Колдуны, — сказал Бовуа. — Впрочем — неважно. Люди они сердитые, а деньги у них большие, вот и все, что тебе требуется знать. Дважды-в-День работает для этих людей мальчиком на побегушках, шестеркой. Иногда он находит что-то, что может их заинтересовать, тогда он скачивает это им, а в качестве платы рассчитывает на одолжение в будущем. Случается, таких одолжений набегает, скажем, лишняя дюжина, и тогда что-то скачивают ему. Только их «что-то» уже совсем иного рода, поспеваешь за мной? Скажем, они получили нечто, что, на их взгляд, обладает определенным потенциалом, но их самих пугает. Видишь ли, люди наверху склонны к некоторому консерватизму. Не понимаешь? Ну ладно, потом поймешь.
Бобби снова кивнул.
— То программное обеспечение, которое кто-нибудь вроде тебя арендует у Дважды-в-День, — это ничто. Я хочу сказать, оно, конечно, работает, но никто из серьезных людей не стал бы с ним возиться. Ты ведь смотришь ковбойские киношки, да? Так вот, то, что выдумывают для этих фильмов, — это детские игры по сравнению с той дрянью, с которой может столкнуться по-настоящему серьезный оператор. Особенно, когда речь идет о ледорубах. Тяжелые ледорубы, бывает, выкидывают разные фортели, даже у больших мальчиков. И знаешь почему? Потому что лед, весь по-настоящему прочный лед — стены вокруг любого крупного склада данных в матрице, — это всегда продукция Иск-Ина, искусственного интеллекта. Ни у кого больше нет такой сноровки, чтобы соорудить хороший лед, а потом постоянно его изменять и апгрейдить. Это значит, что всякий раз, когда на черном рынке всплывает по-настоящему мощный ледоруб, игру заранее определяют несколько рискованных факторов. Для начала: откуда взялся этот продукт? В девяти случаях из десяти он пришел от Иск-Инов, Иск-Ины же постоянно экранированы, в основном людьми «Тьюринга» — просто для гарантии, что они не станут слишком умничать. Следовательно, вполне возможно, что на тебя тут же навалится вся машина «Тьюринга»: а вдруг где-нибудь какой-нибудь Иск-Ин пожелал подправить свой личный поток налички. У некоторых Иск-Инов ведь есть еще и гражданство, так? Есть и еще кое-что, чего следует остерегаться: а вдруг это военный ледоруб, а это тоже опасное дело. Или, может, он свалился с какого-нибудь дзайбацу, а встречаться с этими ребятами — тоже никакой радости. Сечешь, в чем загвоздка, Бобби?
Бобби кивнул. Он чувствовал себя так, будто всю свою предыдущую жизнь ждал этого момента: сидеть и слушать, как Бовуа объясняет ему механику мира, о существовании которой ранее он мог только догадываться.
— И все же ледоруб, который действительно пробивает лед, стоит дорого, я имею в виду — очень дорого. Итак, скажем, ты на рынке — мистер Крутой, и кто-то предлагает тебе такую штуковину, и ты не хочешь сказать им: мол, идите, гуляйте. Следовательно, ты ее покупаешь. Покупаешь втихую, но не вставляешь дискету сам, нет. Что ты с ней делаешь? Ты привозишь ее домой, даешь в работу своим техам, так чтобы она выглядела как что-нибудь средненькое. Скажем, вгоняешь вот в такой вот формат, — он постучал пальцем по стопке софтов на столе, — и, как обычно, скидываешь своей шестерке, перед которой у тебя должок…
— Подожди-ка, — вмешался Бобби, — не думаю, что мне это нравится…
— Хорошо. Это значит, что ты умнеешь на глазах, или, во всяком случае, становишься чуть умнее. Потому что так они и сделали. Они привезли дискету сюда твоему приятелю-толкачу, мистеру Дважды-в-День, и поделились своей печалью. «Туз, — сказали они, — нам нужно проверить эту хрень, испытать в деле, но мы никоим образом не намерены делать этого сами. Дело за тобой, мальчик». И что делает дальше Дважды-в-День? Вставляет дискетку? Никоим образом. Он просто делает то же самое, что сделали с ним большие мальчики, разве что даже не дает себе труда шепнуть словцо тому, кто поработает за него. А делает он следующее — находит базу на Среднем Западе, базу, под завязку нашпигованную программами по уклонению от налогов и блок-схемами для отмывки иен для какого-нибудь борделя в Канзас-Сити. Каждый, кто не вчера родился, знает, что эта дрянь по уши во льду, в черном льду, абсолютно смертельных программах обратной связи. И нет ни одного ковбоя в Муравейнике или за его пределами, кто полез бы в эту базу. Во-первых, потому что она прямо-таки сочится защитой; во-вторых, потому что складированная в ней мура не интересна никому, кроме налоговых инспекторов, каковые, скорее всего, и так уже у владельца на содержании.
— Эй, — вскинулся Бобби, — а нельзя ли пояснее…
— По-моему, я растолковываю тебе яснее некуда, белый мальчик! Короче, он нашел такую базу, потом пробежался по своему списку хотдоггеров, честолюбивых панков из Барритауна, вильсонов, среди которых может найтись тупой настолько, чтобы при помощи впервые увиденной программы совершить набег на базу, в которую шутник вроде Дважды-в-День ткнул пальцем и сказал, что это, мол, легкая пожива. И кого же он выберет? Он выберет новичка, того, кто не знает, где он живет, того, у которого нет даже его номера. Он говорит ему: «Слушай, мужик, возьми это домой и заработай себе немножко денег. Если найдешь что-то стоящее, я это у тебя куплю!» — Бовуа округлил глаза, он больше не улыбался. — Ну что, похоже на кого-то из твоих знакомых, или, быть может, ты не якшаешься с неудачниками?
— Ты хочешь сказать, он знал, что меня могут прикончить, если я вломлюсь в эту базу?
— Нет, Бобби. Но он знал, что такая возможность существует, если пакет не сработает. Он, в сущности, просто хотел понаблюдать за твоей попыткой ничего больше. Однако он не потрудился сделать это сам, просто поставил за себя пару ковбоев. А дальше все могло идти двумя различными путями. Вариант первый: ледоруб пробивает черный лед, ты попадаешь внутрь, находишь кучу цифр, которые представляются тебе пустышкой, выбираешься назад, возможно, даже не оставив следов. Ну, ты тогда пошел бы к Леону и сказал Дважды-в-День, что он ошибся с базой. А тот бы жутко извинялся, конечно — и ты получил бы новую цель и новый ледоруб, а он повез бы этот в Муравейник и сказал, что с ним все в порядке. А тем временем не спускал бы с тебя глаз, просто чтобы последить за твоим здоровьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Да вы еще и поэт!
Она рассмеялась; отведя взгляд от машин. Пако улыбался, вокруг рта запали глубокие вертикальные складки.
— По дороге сюда я представляла себе некую конструкцию, механизм настолько огромный, что я не способна его увидеть. Механизм, который окружает меня, предугадывая каждое мое движение.
— Так вы еще и эгоцентрист?
— Неужели?
— Пожалуй, нет. Естественно, вы под наблюдением. Наблюдают наши люди, и это к лучшему. Далее, ваш друг в баре, мы следим также и за ним. К несчастью, нам пока не удалось установить, где он приобрел ту голограмму, которую показывал вам. Вполне вероятно, она уже была у него, когда он начал названивать по телефону вашей подруге. Кто-то вышел на него, понимаете? Вам его подставили. Вы не находите это интригующим? Разве это не задевает притаившегося в вас философа?
— Да, наверное. В баре я воспользовалась вашим советом и согласилась на его цену.
— Тогда он ее удвоит, — улыбнулся Пако.
— Что, как вы заметили, не имеет для меня значения. Он согласился связаться со мной завтра. Полагаю, вы сможете устроить выплату денег. Он требует наличные.
— Наличные, — он закатил глаза, — как рискованно! Да, могу. Подробности мне известны. Мы следили за ходом вашей беседы. Особого труда это не составило, поскольку он был настолько любезен, что сам вещал через капельный микрофон. Нас весьма интересует, кому именно предназначалась передача, но боюсь, он и сам этого не знает.
— Это так не похоже на него, — нахмурилась Марли. — Извиниться, оборвать разговор, не выставив прежде своих требований. Он воображает, что у него исключительное чутье на драматичность момента.
— У него не было выбора, — спокойно отозвался Пако. — Мы спровоцировали помехи, которые он принял за сбой источника питания в передатчике. Что потребовало прогулки к туалетам. Он говорил очень мерзкие вещи о вас, сидя один в кабинке.
Марли жестом указала на свой стакан проходившему мимо официанту.
— Мне все еще довольно сложно определить, какую роль во всем этом играю я. В чем моя ценность. Для Вирека, я имею в виду.
— Не спрашивайте меня. Это вы тут философ. Я же просто по мере сил выполняю приказания сеньора.
— Выпьете бренди, Пако? Или, быть может, чашку кофе?
— Французы, — с глубокой убежденностью заявил он, — ничего не понимают в кофе.
Глава 13
ОБЕИМИ РУКАМИ
— Может, прокрутишь мне это еще раз? — спросил Бобби с полным ртом, набитым рисом с яйцами. — По-моему, ты только что сказал, что это не религия.
Сняв пустую оправу, Бовуа подышал на одну из дужек.
— Этого я не говорил. Я сказал, что тебя не должно заботить, религия это или нет — вот и все. Это просто структура. Давай лучше обсудим происходящее, иначе мы можем не найти для этого слов, концепций….
— Но ты говоришь, что эти, как ты их там назвал, лоы…
— Лоа, — поправил Бовуа, бросая очки на стол. Он вздохнул, выудил из пачки Дважды-в-День китайскую сигарету и прикурил от оловянного черепа. Что во множественном числе, что в единственном. — Он глубоко затянулся, потом, раздув ноздри, выпустил двойную струю дыма. — Когда ты говоришь «религия», что именно приходит тебе в голову?
— Ну, сестра моей матери, она — сайентистка, причем твердокаменная, понимаешь? Есть еще одна тетка, в другом конце коридора, та — католичка. А моя старуха… — он помедлил, еда внезапно стала безвкусной. — Она иногда вешала в моей комнате всякие голограммы. Иисус, или Хаббард, или еще какое дерьмо. Вот, пожалуй, что я имею в виду.
— С вуду все немного иначе, — сказал Бовуа. — Вуду не интересуют категории спасения или трансцедентальности. Скорее, речь идет о том, как улаживать дела. Поспеваешь за мной? В нашей системе много богов и духов. Все они — часть одной большой семьи, со всеми добродетелями, со всеми пороками.
Есть традиционный ритуал явления всей общине, понимаешь? Вуду говорит: «Бог, конечно, есть — Гран Me, — но Он велик, слишком велик и слишком далек, чтобы беспокоить себя тем, что кто-то разгуливает с голой задницей, а кто-то не может кончить». Да брось ты, сам ведь знаешь, как это работает. Это религия улицы, вышедшая с помоек миллионы лет назад. Вуду — как улица. Ты же не идешь походом на якудза, если какой-нибудь раздолбай прирезал твою сестру, правда? Никоим образом. Однако ты идешь к тому, кто может это уладить. Так?
Не переставая жевать, Бобби задумчиво кивнул. Еще один дерм и пара стаканов красного немало помогли, плюс крутой пиджак увел Дважды-в-День погулять среди деревьев и флуоресцентных чучел, оставив Бобби с Бовуа. Потом объявилась веселая Джекки с большой миской этого самого риса с яйцами — кормежка оказалась не так уж плоха — и, ставя миску перед ним на стол, прижалась грудью к его плечу.
— Так вот, — продолжал Бовуа, — мы занимаемся улаживанием всяких дел. Если хочешь, работаем с системами. Тебя они тоже занимают, или, по крайней мере, ты хочешь ими заниматься, иначе не стремился бы в ковбои, и у тебя не было бы прозвища, так? — он загасил бычок в захватанном пальцами стеклянном стакане с остатками красного вина. — Судя по всему, Дважды-в-День намеревался повеселиться всерьез — и как раз в тот момент, когда дерьмо попало в вентилятор.
— И что это было за дерьмо? — полюбопытствовал Бобби, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Ты, — нахмурился Бовуа. — Впрочем, все это — не твоя вина. Как бы ни выкручивался Дважды-в-День, так оно и есть.
— А он выкручивается? То-то он показался мне таким дерганым. И, к тому же, совершенно не в себе.
— Вот именно. Я бы скорее сказал, он в штаны наложил от страха.
— С чего бы это?
— Ну, видишь ли, когда речь идет о Дважды-в-День, все не совсем так, как кажется. Я хочу сказать, он и в самом деле занимается этой фигней, о которой ты знаешь — впаривает крутой софт барритаунским простофилям… прошу прощения, — он хмыкнул. — Но основной его прицел, то есть, я хочу сказать, настоящие амбиции этого парня, понимаешь ли, лежат в другой области… — Бовуа взял с подноса чахлое канапе и, осмотрев его с явным подозрением, швырнул через стол в гущу деревьев. — Его основное дело, видишь ли, обслуживать парочку больших оунганов из Муравейника.
Бобби тупо кивнул.
— Людей, которые служат обеими руками.
— Тут ты меня совсем потерял.
— Мы с тобой говорим сейчас о профессиональных жрецах, можешь так это называть. Другими словами, просто представь себе пару больших людей — они же, кстати, помимо прочего еще и компьютерные ковбои, — которые делают свой бизнес на том, что устраивают чужие дела. «Служить обеими руками» — бытующее у нас выражение, что означает, что они работают в обе стороны. И в белую, и в черную, понимаешь?
Бобби проглотил рис, затем мотнул головой.
— Колдуны, — сказал Бовуа. — Впрочем — неважно. Люди они сердитые, а деньги у них большие, вот и все, что тебе требуется знать. Дважды-в-День работает для этих людей мальчиком на побегушках, шестеркой. Иногда он находит что-то, что может их заинтересовать, тогда он скачивает это им, а в качестве платы рассчитывает на одолжение в будущем. Случается, таких одолжений набегает, скажем, лишняя дюжина, и тогда что-то скачивают ему. Только их «что-то» уже совсем иного рода, поспеваешь за мной? Скажем, они получили нечто, что, на их взгляд, обладает определенным потенциалом, но их самих пугает. Видишь ли, люди наверху склонны к некоторому консерватизму. Не понимаешь? Ну ладно, потом поймешь.
Бобби снова кивнул.
— То программное обеспечение, которое кто-нибудь вроде тебя арендует у Дважды-в-День, — это ничто. Я хочу сказать, оно, конечно, работает, но никто из серьезных людей не стал бы с ним возиться. Ты ведь смотришь ковбойские киношки, да? Так вот, то, что выдумывают для этих фильмов, — это детские игры по сравнению с той дрянью, с которой может столкнуться по-настоящему серьезный оператор. Особенно, когда речь идет о ледорубах. Тяжелые ледорубы, бывает, выкидывают разные фортели, даже у больших мальчиков. И знаешь почему? Потому что лед, весь по-настоящему прочный лед — стены вокруг любого крупного склада данных в матрице, — это всегда продукция Иск-Ина, искусственного интеллекта. Ни у кого больше нет такой сноровки, чтобы соорудить хороший лед, а потом постоянно его изменять и апгрейдить. Это значит, что всякий раз, когда на черном рынке всплывает по-настоящему мощный ледоруб, игру заранее определяют несколько рискованных факторов. Для начала: откуда взялся этот продукт? В девяти случаях из десяти он пришел от Иск-Инов, Иск-Ины же постоянно экранированы, в основном людьми «Тьюринга» — просто для гарантии, что они не станут слишком умничать. Следовательно, вполне возможно, что на тебя тут же навалится вся машина «Тьюринга»: а вдруг где-нибудь какой-нибудь Иск-Ин пожелал подправить свой личный поток налички. У некоторых Иск-Инов ведь есть еще и гражданство, так? Есть и еще кое-что, чего следует остерегаться: а вдруг это военный ледоруб, а это тоже опасное дело. Или, может, он свалился с какого-нибудь дзайбацу, а встречаться с этими ребятами — тоже никакой радости. Сечешь, в чем загвоздка, Бобби?
Бобби кивнул. Он чувствовал себя так, будто всю свою предыдущую жизнь ждал этого момента: сидеть и слушать, как Бовуа объясняет ему механику мира, о существовании которой ранее он мог только догадываться.
— И все же ледоруб, который действительно пробивает лед, стоит дорого, я имею в виду — очень дорого. Итак, скажем, ты на рынке — мистер Крутой, и кто-то предлагает тебе такую штуковину, и ты не хочешь сказать им: мол, идите, гуляйте. Следовательно, ты ее покупаешь. Покупаешь втихую, но не вставляешь дискету сам, нет. Что ты с ней делаешь? Ты привозишь ее домой, даешь в работу своим техам, так чтобы она выглядела как что-нибудь средненькое. Скажем, вгоняешь вот в такой вот формат, — он постучал пальцем по стопке софтов на столе, — и, как обычно, скидываешь своей шестерке, перед которой у тебя должок…
— Подожди-ка, — вмешался Бобби, — не думаю, что мне это нравится…
— Хорошо. Это значит, что ты умнеешь на глазах, или, во всяком случае, становишься чуть умнее. Потому что так они и сделали. Они привезли дискету сюда твоему приятелю-толкачу, мистеру Дважды-в-День, и поделились своей печалью. «Туз, — сказали они, — нам нужно проверить эту хрень, испытать в деле, но мы никоим образом не намерены делать этого сами. Дело за тобой, мальчик». И что делает дальше Дважды-в-День? Вставляет дискетку? Никоим образом. Он просто делает то же самое, что сделали с ним большие мальчики, разве что даже не дает себе труда шепнуть словцо тому, кто поработает за него. А делает он следующее — находит базу на Среднем Западе, базу, под завязку нашпигованную программами по уклонению от налогов и блок-схемами для отмывки иен для какого-нибудь борделя в Канзас-Сити. Каждый, кто не вчера родился, знает, что эта дрянь по уши во льду, в черном льду, абсолютно смертельных программах обратной связи. И нет ни одного ковбоя в Муравейнике или за его пределами, кто полез бы в эту базу. Во-первых, потому что она прямо-таки сочится защитой; во-вторых, потому что складированная в ней мура не интересна никому, кроме налоговых инспекторов, каковые, скорее всего, и так уже у владельца на содержании.
— Эй, — вскинулся Бобби, — а нельзя ли пояснее…
— По-моему, я растолковываю тебе яснее некуда, белый мальчик! Короче, он нашел такую базу, потом пробежался по своему списку хотдоггеров, честолюбивых панков из Барритауна, вильсонов, среди которых может найтись тупой настолько, чтобы при помощи впервые увиденной программы совершить набег на базу, в которую шутник вроде Дважды-в-День ткнул пальцем и сказал, что это, мол, легкая пожива. И кого же он выберет? Он выберет новичка, того, кто не знает, где он живет, того, у которого нет даже его номера. Он говорит ему: «Слушай, мужик, возьми это домой и заработай себе немножко денег. Если найдешь что-то стоящее, я это у тебя куплю!» — Бовуа округлил глаза, он больше не улыбался. — Ну что, похоже на кого-то из твоих знакомых, или, быть может, ты не якшаешься с неудачниками?
— Ты хочешь сказать, он знал, что меня могут прикончить, если я вломлюсь в эту базу?
— Нет, Бобби. Но он знал, что такая возможность существует, если пакет не сработает. Он, в сущности, просто хотел понаблюдать за твоей попыткой ничего больше. Однако он не потрудился сделать это сам, просто поставил за себя пару ковбоев. А дальше все могло идти двумя различными путями. Вариант первый: ледоруб пробивает черный лед, ты попадаешь внутрь, находишь кучу цифр, которые представляются тебе пустышкой, выбираешься назад, возможно, даже не оставив следов. Ну, ты тогда пошел бы к Леону и сказал Дважды-в-День, что он ошибся с базой. А тот бы жутко извинялся, конечно — и ты получил бы новую цель и новый ледоруб, а он повез бы этот в Муравейник и сказал, что с ним все в порядке. А тем временем не спускал бы с тебя глаз, просто чтобы последить за твоим здоровьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42