— Это в Вайлуку, — объяснил он. — Они поймут. Сейчас еще рано, и там закрыто, поэтому скажите им, что я пока посижу в пивнушке через дорогу. — Удэ немного подумал и добавил: — Да, и передайте им, что мне нужно оружие.
— Они достанут все, что тебе понадобится, — заверил его Масаси. — Тебе удалось выяснить, кто убил Филиппа Досса?
— Это был не Итимада.
— Я тебя не об этом спрашивал.
— Я не знаю ответа на ваш вопрос, — сказал Удэ. — Как мне поступить с Майклом Доссом?
— Майкл Досс может интересовать нас только в том случае, если документ Катей у него, — сказал Масаси. — Пусть он получит красный шнурок. Он поможет нам понять, насколько тот важен. По-моему, совершенно очевидно, что Майкл Досс — единственная ниточка, ведущая к документу.
— А я думаю, это пустая трата времени, — возразил Удэ. — Я уверен, что документ Катей сгорел в машине вместе с Филиппом Доссом.
— Я плачу тебе не за то, чтобы ты думал, — рявкнул Масаси. — Делай, как приказывают!
— Документ Катей — это теперь самое главное, да? — спросил Удэ. — Я слышу в вашем голосе нетерпение. Но это не вы торопитесь. Это Кодзо Сийна торопится. Документ Катей — это священная реликвия Дзибана, а не ваша. По-моему, Кодзо Сийна уже стал новым оябуном Таки-гуми.
— Заткнись! — вскричал Масаси. — Ты снова будешь жрать свои грибы! Ты решил, что уже возвысился?
— Нет, — печально сказал Удэ, ибо понял, что выбора нет: перед ним только один путь. — Но я все вижу яснее, чем вы или Кодзо Сийна. Я могу позабыть про документ Катей, могу свыкнуться с мыслью, что он утрачен безвозвратно. У меня не вызывает сомнений, что сейчас реальную угрозу для вас и Таки-гуми представляет Майкл Досс. Он пошел по стопам своего отца. Филиппу Доссу удавалось не допускать вас к власти, пока жив был ваш отец. И, проживи он подольше, он бы вас погубил.
— Или я его.
— Вы не думаете, что Майкл Досс постарается довершить дело, начатое отцом?
— Дао, — произнес Масаси, — учит нас, что мудрец не лезет вперед, а, став позади всех, обнаруживает, что он оказался в самой выигрышной позиции.
— Какое мне дело до Дао? — с нескрываемым презрением произнес Удэ. — Дао — учение для стариков, которые слепы и глухи к тому, что творится вокруг них.
— Законы Дао всемирны, — напомнил ему Масаси.
— Даосизм умер.
Э, нет, подумал Масаси. Это твоей ум мертв.
— Пока еще ты член моего клана, — сердито сказал он. — И ты будешь подчиняться своему оябуну.
Все это так, но вот вопрос, подумал, повесив трубку, Удэ, кто мой оябун?
* * *
Теперь тропинка сделалась совсем крутой. Майкл, понимавший, что за спиной у него огромная пропасть, шел очень осторожно. Вокруг росли такие толстые деревья, что видимость в любом направлении была не больше одного фута. Тем не менее Элиан поднималась на вершину быстро и уверенно. Она оказалась права. Подъем был долог, и Майкл начал раскаиваться в том, что они это затеяли. Его внутренняя тревога прошла, он очень устал, тело болело.
Наконец Элиан остановилась. Повернувшись к нему, она указала рукой на горы. Майкл увидел впереди узкое ущелье, которое, словно гигантский клинок, рассекало скалы. Вход в ущелье как бы охранялся двумя огромными глыбами. Это были блестящие наплывы лавы — той самой, что много веков назад поднялась с океанского дна, и в результате этого катаклизма родились горные хребты.
Увидев глыбы, Майкл вздрогнул.
Неужели это действительно фигуры пригнувшихся воинов? — мелькнула у него мысль при виде глыб.
Он подошел поближе, чтобы выяснить, скульптуры это или нет, но убедился, что глыбы никто не обрабатывал. Это была их природная форма, несколько подчеркнутая эрозией. Они напоминали человеческие фигуры.
— Это путь богов, — прошептала Элиан. Но когда Майкл попытался войти в ущелье, она его удержала.
— Погоди! — сказала Элиан и скрыласьз а деревьями. А вернулась с гирляндами. Одну она сразу повесила себе на шею, другую — Майклу.
— Это листья ти, - сказала она. — Гавайцы считают это растение священным, потому что его очень любили древние боги. Эти венки надевают кахуны, когда приходят сюда. Листья ти защитят нас.
— От чего? — спросил Майкл.
Но Элиан уже шла мимо странных каменных стражников по тропинке богов.
* * *
— По-моему, самое главное в разговоре, — сказал в телефонную трубку Удэ, — это то, что остается за скобками. Что делает на Мауи Элиан Ямамото? Тем более в компании Майкла Досса?
Кодзо Сийна молча размышлял. Дело в том, что Элиан была дочерью Митико, и он терялся в догадках, с какой стати дочь Митико якшается с Майклом Доссом. Сийне была не по вкусу мысль о том, что на Мауи без его ведома что-то творится.
— А ты что по этому поводу думаешь? — наконец спросил Кодзо Сийна.
— Я не доверяю Масаси, — моментально ответил Удэ. Сийна не знал, как отнестись к его словам. Может быть, в ответе Удэ больше эмоций, чем разума? Эмоциям Сийна не верил. Они окрашивали все, словно светофильтры, надетые на объектив фотоаппарата.
— Когда я сказал Масаси об Элиан, он отреагировал очень странно, — продолжал Удэ. — Слишком небрежно, словно ему не терпелось перевести разговор на другую тему. У меня создалось впечатление, что ему известно о ее пребывании на Гавайях.
Что ты затеял, Масаси? — подумал Кодзо Сийна.
— Ты выяснил, кто убил Филиппа Досса? — спросил он.
— Пока еще нет.
— Продолжай выяснять, — велел Сийна. — Что же касается Майкла Досса, то поступай, как тебе прикажет Масаси. Пусть Майкл Досс получит красный шнурок. Я думаю, Масаси прав: итеки приведет нас к документу Катей.
Значит, подумал Удэ, Сийна тоже не чувствует, что Майкл Досс представляет для них угрозу. Но ведь ни Сийна, ни Масаси не видели его в действии, — тут же напомнил себе он. — Для них он только итеки, иностранец.
Но Удэ и сам знал, что нужно делать в подобном случае. Майкл Досс был слишком опасен, чтобы оставить его в покое. Он был умен и непредсказуем. И знал симпо, стратегию обмана.
Удэ принял решение. Он решил не подчиняться Кодзо Сийне и Масаси. Здесь он должен сделать свой собственный выбор. От подобных решений зависела жизнь и смерть, и Удэ уже знал, что ему предпринять, еще тогда, когда наблюдал за Майклом Доссом.
Его нужно убить!
* * *
Они вынырнули из полной темноты в яркий лунный свет. Горы казались плоскими, двухмерными, острыми, словно лезвия ножей; все было видно так отчетливо, что даже дух захватывало.
На дереве над их головами запела какая-то ночная птица, а потом улетела прочь, расправив могучие крылья. Майкл успел заметить рожки на ее голове и горящие желтым пламенем глаза. Что это? Сова?
— Аккуратнее, — предупредила Элиан. — Смотри, не сходи с тропинки. — Она указала на голый участок скалы, подвергшийся сильному выветриванию, так что в скале образуется водопад. А в сущности, как сейчас, этот отрезок пути бывает опасен, потому что скала становится скользкой.
Майкл нагнулся и провел пальцем по голой скале.
— А что тут произошло? — спросил он.
— Это зависит от того, во что ты предпочитаешь верить, — откликнулась Элиан. — Гавайцы рассказывают, что тут разыгралась великая битва, и победители сбросили своих врагов со скалы.
Майкл вытянул шею, стараясь заглянуть как можно дальше, а потом отошел от высохшей чаши водопада.
— По гавайским преданиям, — продолжала Элиан, — в самом начале, когда водопад только образовался, он был красен от крови воинов.
— И ты в это веришь? — спросил Майкл.
— Не знаю. Это же не моя родина. Но я чувствую здесь источник силы. Его все чувствуют. Это нельзя отрицать.
На ее лицо падали ночные тени. Казалось, чьи-то пальцы трогают Элиан за щеки, пробегают по шее. Холодный звездный свет мерцал в ее черных глазах, и они казались поразительно большими. Ветер трепал длинные волосы девушки, и они беспрестанно вздымались и опадали, словно крылья ворона.
У Майкла вдруг возникло ощущение, что до сих пор он по-настоящему не замечал Элиан. А сейчас как бы открыл для себя ее образ, увидел его, словно на полотне художника; эта звездная ночь, это удивительное место, заряженное энергией, помогли ему понять, какая же есть Элиан на самом деле.
Майкл прикоснулся к ней и почувствовал, как бьется ее сердце. Ему вдруг показалось, что у них один пульс, что водопад как бы связал их воедино, и они растворились друг в друге. Сердце Майкла широко распахнулось, и ожесточение, броней защищавшее его душу, вмиг исчезло — так соскальзывает со змеиного тела, старая, отмершая кожа.
— Элиан... — выдохнул Майкл, но она разорвала возникшую было связь, отдернув руку и отодвинувшись от него.
— Нет, — прошептала Элиан. — Ты на самом деле не хочешь меня.
Нависшая над ними скала отбрасывала такую густую тень, что создавалось впечатление, будто Элиан стоит без движения, будто истукан.
— Как ты можешь знать, чего я хочу? Майкл скорее не увидел, а догадался, что на лице Элиан промелькнула ироническая усмешка.
— Поверь, что я не зря говорю тебе это, Майкл. Ты не хочешь меня... или весьма скоро не захочешь. И никто не захотел бы.
— Но почему? Что в тебе такого уж страшного?
Элиан поежилась.
— Я безобразна.
— Нет. Ты очень красива.
Мертвенная неподвижность Элиан стала просто невыносимой.
— Я помню тот день, — медленно произнесла она, — когда осознала, что у моих родителей нет друг для друга теплого слова. А потом, как-то ночью, выяснилось, что они и любовью никогда не занимаются. Вскоре после этого я поняла, что они не любят друг друга. И задумалась: а меня-то они любят или нет?
Элиан вздохнула.
— Я решила, что они не могут меня любить, что ни один из них не способен испытывать чувство любви. И мне стало ясно, что наша семья распадется, если я не вмешаюсь. Помнишь, я говорила тебе о грузе ответственности? Я делала все, что было в моих силах, пытаясь сохранить нашу семью. Моим родителям было так глубоко наплевать друг на друга, что я постоянно пребывала в ужасе: вдруг кто-нибудь из них уйдет и семья распадется? Что тогда будет со мной? Я не могла себе этого вообразить. А если в ночных кошмарах и видела подобные сцены, то меня охватывал неизъяснимый ужас.
Поэтому вся моя жизнь была направлена на сохранение нашей семьи, на то, чтобы не дать моим родителям разойтись. Я стала как бы контрольным датчиком. У меня не было другого выхода. Я много лет подряд жаждала удержать моих родителей от разрыва, как голодный жаждет пищи. При этом гастрономический аппетит я потеряла. Это было своего рода помешательство. Но именно оно помогало мне жить. В конечном итоге я контролировала развитие событий и понимала, что, пока в состоянии это делать, все будет в порядке. Мой отец нас не бросит, мама не увезет меня. Все будет хорошо.
Элиан засмеялась, у Майкла от ее смеха похолодело внутри.
— Но было ли все хорошо? — продолжала Элиан. — И да, и нет, я выжила, наша семья не распалась. Но я была совершенно безумной.
— А теперь? — Майкл наконец обрел дар речи. — Разве это до сих пор не кончилось?
— Нет, кончилось, — сказала Элиан. — И я уже в своем уме.
— Что бы ты про себя ни рассказывала, я не изменю своего мнения о тебе, — сказал Майкл.
— Моя душа умерла.
— Не понимаю.
— Я совершала такие ужасные вещи... — не приближайся ко мне, Майкл! — что все мои чувства умерли. Ничего не осталось. Одна пустота. Я заглядываю в себя и вижу лишь зияющую бездну.
— Что бы ты ни делала, это было лишь самозащитой. Никто тебя за это не осудит!
— Я убивала людей!
Ее крик эхом раскатился в горах.
— Мой отец тоже убивал людей, — сказал Майкл. — Я видел, на что ты способна, когда тебе приходится обороняться.
— Но меня посылали совершать убийства! Убивать людей, которых я никогда раньше не видела, и которые не сделали мне ничего плохого!
— Если ты чувствуешь себя виноватой и раскаиваешься в содеянном, значит, твоя душа не умерла.
— Я прокаженная, — продолжала Элиан, но тон ее стал поспокойнее. Хотя все равно Майкл улавливал в ее голосе дрожь. — Я перестала быть человеком. Превратилась в автомат. В разящий меч. В компьютерную программу.
— Но у тебя сохранились желания, — мягко возразил Майкл. — И мечты, должно быть, тоже.
— Нет, я теперь настолько сильна, что могу обходиться и без того, и без другого, — с безмерной печалью произнесла Элиан. — А может, это не сила, а ожесточенность. Я забыла, что значит желать и мечтать... а порой мне кажется, что я никогда этого и не умела.
— Элиан! — Майкл не видел ни зги в кромешной тьме под скалой, но знал, что ему очень хочется туда. Он сделал несколько шагов в темноту.
— Майкл! Пожалуйста, не надо.
— Если хочешь, останови меня.
Просвет между ними стал совсем маленьким.
— О, пожалуйста! Прошу тебя. — Она рыдала.
— Прикажи мне остановиться. — Он подошел вплотную. Теперь он чувствовал и тепло ее тела, и зябкую дрожь, охватившую Элиан. — Оттолкни меня — и все.
Но вместо этого ее губы раскрылись навстречу его губам. Их языки соприкоснулись. Она застонала под его поцелуями.
— Майкл!
Элиан припала к нему всем телом, словно ее туго привязали к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74