Я вышел, и вот я здесь.
Присланный Полу пригласительный билет на Лужок был заботливо выставлен Анитой на зеркале в приемной для обозрения всем и каждому. Лужок – плоский покрытый травой остров в устье реки Св. Лаврентия в Бухте Чиппюа, где каждым летом самые выдающиеся и самые многообещающие личности из Восточного и Средне-Западного районов («Те, чье развитие в рамках организации еще не полностью завершено» – как сказано в «Справочнике») каждое лето проводят неделю в оргиях морального усовершенствования – в атлетических командных соревнованиях, пении хоровых песен, с ракетами и фейерверками, заводя связи за бесплатным виски и сигарами; а также на спектаклях, поставленных профессиональными актерами, которые в приятной, но недвусмысленной форме разъясняют им природу хорошего поведения в рамках системы и контуры твердых решений, предназначенных для осуществления в грядущем году.
Финнерти вытащил из кармана смятую пачку сигарет и предложил одну Полу, согнутую почти под прямым углом. Пол выпрямил ее чуть дрожащими пальцами.
– У тебя мандраж? – спросил Финнерти.
– Я главный докладчик на нынешнем вечере.
– О-о? – Финнерти был как бы разочарован. – Значит, тебя ничто не тревожит в эти дни? А по какому поводу доклад?
– В этот день тринадцать лет назад Заводы Айлиум были переданы под начало Национального Промышленного Совета.
– Как и все остальные заводы страны.
– Айлиумские чуть раньше, чем остальные.
Объединение всех производственных возможностей страны под контролем единого совета произошло вскоре после того, как Финнерти, Пол и Шеферд поступили на работу в Айлиум. Сделали это, исходя из потребностей военного времени. Аналогичные советы были созданы на транспорте, в сырьевой и пищевой промышленности, в связи, и все эти советы были объединены под началом отца Пола. Система эта настолько сократила непроизводительные затраты и дублирование, что ее сохранили и после войны и приводили в качестве примера немногих выгод, полученных в результате войны.
– Разве все то, что произошло за эти тринадцать лет, сделало тебя счастливым?
– Во всяком случае, это заслуживает упоминания. Я хочу построить свое выступление исключительно на фактах. Оно не должно походить на евангельские проповеди Кронера.
Финнерти промолчал, явно не желая поддерживать разговор на эту тему.
– Забавно, – отозвался он наконец. – Я полагал, что ты уже должен был дойти до точки. Поэтому-то я и приехал.
Пол корчил гримасы, пытаясь застегнуть пуговицу на воротничке.
– Что ж, ты был недалек от истины. Как раз уже состоялся разговор о том, что мне следует проконсультироваться у психиатра.
– Значит, ты уже доходишь до точки. Вот и прекрасно! Давай плюнем на этот паршивый вечер. Нам нужно поговорить.
Дверь спальни отворилась, и Анита заглянула в комнату.
– О, Эд! А кто же с Бэйером и Кронером?
– Кронер с Бэйером, а Бэйер с Кронером, – ответил Финнерти. – Закрой, пожалуйста, дверь, Анита.
– Уже пора идти в клуб.
– Это тебе пора отправляться в клуб, – сказал Финнерти. – Мы с Полом придем попозже.
– Мы отправляемся вместе и немедленно, Эд. Мы уже и так опоздали на десять минут. И ты меня не запугивай, не выйдет.
Она неуверенно улыбнулась.
– Анита, – сказал Финнерти, – если ты не проявишь уважения к мужскому уединению, я сконструирую машину, у которой будет все, что есть у тебя, и которая к тому же будет относиться к нему с уважением.
Анита покраснела.
– Не скажу, чтобы я была в восторге от твоего остроумия.
– Нержавеющая сталь, – сказал Финнерти. – Нержавеющая сталь, обтянутая губчатой резиной и имеющая постоянную температуру 98,6 по Фаренгейту.
– Слушай… – начал было Пол.
– И краснеть она будет по приказу, – добавил Финнерти.
– А я могла бы сделать мужчину вроде тебя из мешка с грязью, – сказала Анита. – И каждый, кто попытался бы к тебе прикоснуться, уходил бы вымазанным! – Она хлопнула дверью, и Пол услышал, как по лестнице простучали ее каблучки.
– Ну, и на кой черт тебе это понадобилось? – спросил Пол. – Ну, скажи на милость?
Финнерти лежал неподвижно на кровати, уставившись в потолок.
– Не знаю, – медленно проговорил он, – но я не раскаиваюсь. Ладно, уходи с ней.
– Какие у тебя планы?
– Уходи! – Он произнес это так, как будто Пол внезапно вмешался именно тогда, когда у Финнерти в сознании созрела важная и трудная идея.
– Ирландское виски для тебя в коричневом пакете в нижней гостиной, – сказал Пол и вышел, оставив Финнерти в кровати.
V
Пол перехватил Аниту в гараже, где она пыталась завести машину с откидным верхом. Не глядя на него, она подождала, пока он усядется на сиденье рядом с ней. По дороге в клуб оба молчали. Настроение Пола испортилось из-за несправедливой грубости Финнерти. Он с горечью думал, что за эти годы разлуки он, по-видимому, сам создал образ мудрого и доброго Финнерти, который очень мало походил на живого человека.
В дверях клуба Анита поправила галстук Пола, спустила с голых плеч пелерину, улыбнулась и двинулась в ярко освещенное фойе.
Дальний конец фойе выходил в бар, и тут две дюжины выдающихся молодых людей Заводов Айлиум, с абсолютно одинаковыми короткими стрижками, в абсолютно одинакового покроя смокингах, сгруппировались вокруг двух мужчин старше пятидесяти лет. Один из этих старших – Кронер, высокий, грузный и медлительный, прислушивался к молодежи с высокопарной показной любовью. Второй – Бэйер, легкий и нервный, шумно и неубедительно многоречивый, смеялся, подталкивая их локтями, похлопывал их по спинам и на каждое замечание отзывался постоянно повторяющимся: «Отлично, отлично, правильно, конечно, конечно, великолепно, да, да, именно так, отлично, хорошо».
Айлиум являлся местом, куда направляли еще не оперившихся новичков для приобретения практических навыков, перед тем как поручить им более ответственные дела. Штат сотрудников поэтому был молодым и постоянно обновляющимся. Самыми старшими здесь были Пол и его заместитель Лоусон Шеферд. Шеферд, холостяк, стоял сейчас у бара, немного в стороне от остальных с видом умудренного опытом человека, забавляющегося наивными высказываниями молодежи.
Жены собрались в двух прилегающих залах и разговаривали там тихо и неуверенно, оборачиваясь каждый раз, когда голоса мужчин подымались выше определенного уровня или же когда бас Кронера прорывался сквозь общий гул тремя-четырьмя короткими, мудрыми и глубокомысленными словами.
Юнцы обернулись в сторону Аниты и Пола, экспансивно приветствуя их с наигранным раболепием хозяев вечера, которые великодушно допускают к веселью и старших.
Бэйер помахал Аните и Полу рукой и приветствовал их своим высоким срывающимся голосом. Кронер почти незаметно кивнул и продолжал стоять совершенно неподвижно, не глядя на них, поджидая, пока они подойдут и когда можно будет обменяться приветствиями спокойно и с достоинством.
Огромная волосатая рука Кронера схватила руку Пола, и Пол помимо своей воли почувствовал себя покорным и любящим ребенком. Как будто он, Пол, опять стоял перед расслабляющей, лишающей его мужества фигурой своего отца. Кронер, ближайший друг его отца, всегда вызывал в нем это чувство, и, по-видимому, он и стремился к тому, чтобы вызывать в нем именно это чувство. Пол уже тысячи раз клялся себе, что при следующей встрече с Кронером он будет вести себя с достоинством. Но все происходило помимо его воли, и при каждой встрече, как и сейчас, сила и решительность были целиком в огромных руках старшего.
Хотя Пол особо воспринимал излучаемые Кронером отеческие чувства, гигант стремился к тому, чтобы возбуждать подобные же чувства во всех окружающих. Он и говорил о себе как об отце всех своих подопечных и несколько осторожнее – их жен; и это отнюдь не было позой. Осуществляемое им руководство Восточным районом несло на себе отпечаток именно этого отношения, и казалось немыслимым, чтобы он мог осуществлять его каким-либо иным способом. Кронер был в курсе всех рождений или серьезных заболеваний и винил себя в тех редких случаях, когда кто-либо из его подопечных сбивался с правильного пути. Он мог быть и суровым, но опять-таки суровым по-отечески.
– Как дела. Пол? – ласково осведомился он. Его вопросительно приподнятые брови свидетельствовали о том, что это было не просто приветствие, а вопрос. И тон был такой, каким Кронер пользовался, осведомляясь о здоровье человека, только что перенесшего воспаление легких или что-нибудь похуже.
– Он никогда не чувствовал себя лучше, – быстро вмешалась Анита.
– Рад слышать это. Это очень хорошо, Пол. – Не выпуская руки Пола из своей, он продолжал пристально глядеть ему в глаза.
– Хорошо себя чувствуешь, не так ли, а? Хорошо? Да? Хорошо? Ну, вот и отлично, – затараторил Бэйер, несколько раз похлопав Пола по плечу. – Отлично.
Бэйер, главный инженер Восточного района, обернулся к Аните.
– Вот это да! Вы посмотрите, как она выглядит. О да! Ну, знаете, скажу вам, – он осклабился.
В обществе Бэйер был абсолютнейшим кретином, при этом не понимал, что он был кем угодно, но только не приятным и интересным собеседником. Однажды кто-то воспользовался его же репликами в разговоре с ним, а он так ничего и не понял. В техническом же смысле на всем Востоке не было лучшего инженера, включая даже и самого Финнерти. В районе, пожалуй, почти не было вещей, которыми бы не руководил Бэйер, а сейчас – рядом с Кронером – он выглядел как фокстерьер рядом с сенбернаром. Пол часто раздумывал над странным союзом Кронера и Бэйера и пришел к выводу, что в случае их ухода руководство едва ли смогло бы подыскать им замену. Бэйер был олицетворением знания и технического мастерства в промышленности; Кронер же был олицетворением веры и почти религиозного отношения к делу, был его душой. Кронер, фактически слабый в инженерном отношении и временами поражавший Пола своим невежеством или полным непониманием технических вопросов, обладал, однако, бесценным качеством – верой в систему, заставляя и других верить в нее и выполнять то,что им приказано.
Эта пара была неразлучной, хотя на первый взгляд у них не могло быть ни одной точки соприкосновения. Вместе они составляли как бы одного целого человека.
– Разве вам кто-нибудь сказал, что Пол болен? – со смехом спросила Анита.
– Я слышал, что Пола беспокоят нервы, – сказал Кронер.
– Это не так, – сказал Пол.
Кронер улыбнулся.
– Рад слышать это, Пол. Ты один из наших лучших людей, – он окинул его довольным взглядом. – Шагай по стопам отца, Пол.
– А где вы прослышали про его нервы? – спросила Анита.
– Не представляю себе, – сказал Кронер.
– Нам сказал доктор Шеферд, – обрадованно помог ему Бэйер. – Я был при этом сегодня утром. Помнишь? Это ведь был Шеферд?
– Послушай-ка, – произнес вдруг с необычной для себя поспешностью Кронер, – было и еще кое-что, о чем говорил Шеферд. Пораскинь мозгами, может, ты и это припомнишь.
– О, конечно, правильно, верно; еще что-то, еще что-то, – забормотал Бэйер, он был озадачен. Он опять похлопал Пола по плечу. – Так, значит, ты себя чувствуешь лучше, а? Вот это главное. Вот и чудесно, вот и чудесно.
Доктор Шеферд тихо отошел от стойки и направился к французскому окну, выходящему на площадку для гольфа. Его шея пунцово сияла над тугим воротничком.
– Кстати, – задушевным тоном осведомился Кронер, – где же наш друг Финнерти? Как выглядит Эд? Думаю, что жизнь в Вашингтоне показалась ему менее… – он запнулся, подыскивая нужное слово, – менее лишенной формальностей, чем здесь.
– Вы хотите спросить, моется ли он. Могу ответить: нет, – сказала Анита.
– Именно это я и хотел спросить, – сказал Кронер. – Ну что ж, все мы не лишены недостатков, а уж что касается достоинств, то мало у кого их хватает для того, чтобы занять место в Национальном Бюро Промышленного Планирования. Где же он?
– Финнерти, возможно, придет попозже, – сказал Пол. – Он немного устал с дороги.
– Ох, а где же Мама? – спросила Анита, пытаясь отвести разговор от Финнерти.
Мама – это была жена Кронера, которую он всегда водил на все светские вечера, усаживал с другими женами и не замечал вплоть до того трогательного момента, когда нужно было извлечь ее и доставить домой все сто восемьдесят фунтов ее живого веса.
– У нее неполадки с кишечным трактом, – печально произнес Кронер.
Все, до кого донеслось это известие, сочувственно покачали головами.
– Обед! – объявил официант-филиппинец.
Одно время появились было сторонники обслуживания столов при помощи машин, но предложение максималистов было отвергнуто подавляющим большинством голосов.
Когда Пол, Кронер, Бэйер и Анита входили в освещенную свечами столовую, сопровождаемые всеми остальными, четверо самых молодых инженеров из самого последнего пополнения обогнали их и, обернувшись, блокировали проход.
Фред Беррингер, низкорослый плотный блондин с глазами-щелочками, был, по-видимому, у них за главного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51