К величайшему моему сожалению, я вынужден сообщить вам, что в связи с этим вы не имели права на получение магистерского диплома, а следовательно, и магистерской степени и степени доктора философских наук, которые занесены в ваш послужной список.
Поскольку, как вам известно, за заведомое внесение в персональные учетные карточки ложных сведений грозит суровое наказание, нашим долгом является сообщить вам, что официально вы сейчас пребываете без какого-либо диплома о высшем образовании и в связи с этим переведены на период в восемь недель из постоянного штата в штат лиц, проходящих испытательный срок. Надеемся, что за это время вы явитесь в Корнеллиевский университет и погасите академическую задолженность.
Возможно, вам удастся совместить это с вашей поездкой и при случае ознакомить шаха с этим выдающимся высшим учебным заведением Америки.
По этому поводу я связался с Корнеллиевским университетом и сообщил им о происшедшем недоразумении, они заверили меня, что дадут вам возможность держать экзамен по физической подготовке в любое удобное для вас время. Вам не придется проходить там весь курс, а только нужно будет сдать зачетные экзамены. Эти экзамены, насколько я могу судить, довольно легкие: шесть раз проплыть длину бассейна, двадцать раз отжаться от пола, пятнадцать раз подтянуться, потом лазание по канату, подымание на…»
XXI
Полная луна взошла над Тысячью островов, и по крайней мере на одном из них тысяча глаз следила за нею. Сливки Востока и Среднего Запада из числа инженеров и управляющих собрались в амфитеатре Лужка. Это была вторая ночь, ночь программной пьесы и костра. Сцена, расположенная в центре амфитеатра, была скрыта за створками разделенного надвое стального полушария, которые сейчас должны были раскрыться подобно створкам раковины.
Кронер уселся рядом с Полом и положил руку ему на колено.
– Чудесная ночь, мой мальчик.
– Да, сэр.
– Я полагаю, Пол, что у нас в этом году подобралась хорошая команда.
– Да, сэр. Они выглядят хорошо. – После окончания первого дня соревнований Команда Синих действительно выглядела хорошо, хорошо, несмотря на то, что в ее составе было много высших – а это означает усталых и пожилых – должностных лиц. Сегодня днем Синие вышибли с третьей подачи капитана Зеленых, Шеферда. Шеферд в своем стремлении выиграть во что бы то ни стало и в страхе перед поражением был совершенно невменяем.
Пол же, наоборот, все время брал самые трудные мячи без каких-либо усилий, посмеиваясь, что, собственно, совсем не было в его характере. Анализируя во время отведенного для коктейлей часа свои чудесные достижения в вечерней игре, Пол вдруг понял, что произошло: впервые с того момента, как он принял решение уйти с работы, ему действительно было наплевать на систему, на Лужок и на политику. Он и раньше пытался наплевать на все это, однако это не слишком ему удавалось. И вот внезапно, именно теперь, он стал вполне независимым человеком.
Пол был немного напуган, но доволен собой. Все складывалось отлично.
– Старик пожелал, чтобы собрание началось, как только приземлится его самолет, – сказал Кронер, – поэтому, что бы здесь ни происходило, нам придется уйти.
– Хорошо, – сказал Пол. – Отлично. – Возможно, именно сегодня он и скажет то, что собирается, если только сочтет это необходимым. Но не стоит спешить. – Превосходно.
«Занимайте, пожалуйста, места, – сказал громкозритель. – Пусть все рассядутся по местам. Комитет, наблюдающий за программой, только что сообщил, что мы уже запоздали на восемь минут, поэтому скорее рассаживайтесь по местам».
Все расселись. Оркестранты в летних смокингах заиграли попурри из любимых песенок Лужка. Музыка постепенно замерла. Створки полушария немножко прикрылись вверху, и через эту щель вырвался луч света, который устремился сквозь сигаретный дым к темно-синему небу. Музыка окончательно замолкла, загудели спрятанные под землею механизмы, и створки полушария ушли в землю.
Старик, с белой бородой по пояс, в длинной белой тоге, золотых сандалиях и синей конической шапке, усыпанной золотыми звездами, сидит на верхушке необычайно высокой стремянки. Он выглядит мудрым, справедливым и усталым от ответственности. В одной руке он держит большую тряпку. Рядом со стремянкой и на том же уровне – тонкий шест. Второй точно такой же – по другую сторону сцены. Между двумя шестами протянута петля, проходящая, как веревка для белья, сквозь блоки, прикрепленные к шестам. С веревки этой свешивается целый ряд металлических звезд приблизительно двух футов в диаметре. Они покрыты флюоресцентной краской, с тем чтобы невидимый луч инфракрасного света, падая на одну из них, а потом на другую, заставлял их оживать и светиться призрачным светом.
Старик, не обращая ни малейшего внимания на публику, осматривает развешанные перед ним звезды, снимает с веревки ближайшую к нему, внимательно разглядывает ее, стирает с нее какое-то пятнышко, грустно качает головой, а потом роняет. С большим огорчением глядит он на упавшую звезду, потом – на те, что все еще висят, и только после этого на публику. Он говорит.
Старик. Я Управляющий Небом. Это я заставляю ярко сиять ночью небо; это я, когда блеск звезды тускнеет до того, что его уже невозможно восстановить, снимаю ее с небесного свода. Каждые сто лет я взбираюсь на свою лесенку и поддерживаю сияние небес. И сегодня как раз такой день.
Он тянет за проволоку, достает следующую звезду, снимает ее с веревки и внимательно изучает.
Довольно странно наблюдать блеск этой звезды на современном небе. И все же сто лет назад, когда я в последний раз ходил в дозор, это была новая и гордая звезда, и только лишь несколько метеоров, вспыхивающих на мгновение ослепительным блеском, были более яркими, чем она.
Он подымает звезду, и под действием инфракрасных лучей на ней загораются буквы, которые слагаются в слово «тред-юнионизм». Старик рассеянно смахивает с нее пыль, пожимает плечами и бросает.
Ты будешь в хорошей компании.
Он смотрит вниз на кучу отбросов.
Ты будешь вместе со звездами, именами которых были «суровый индивидуализм», «социализм», «свободное предпринимательство», «коммунизм» и…
Не закончив фразы, он тяжело вздыхает.
Да, нелегкая это работа и не всегда приятная. Но Некто, намного более мудрый, чем я, и действительно добрый, повелел вершить это (вздыхает) и вершить беспристрастно.
Он тянет проволоку и подтягивает к себе новую звезду, самую большую в ряду. Инфракрасные лучи падают на нее, она ярко вспыхивает, на ней проступает изображение Дуба, символ организации.
Увы, моя юная красавица. Уже появились такие, кому ненавистен твой вид, кто шумно требует, чтобы ты была снята с небес.
Он обмахивает звезду тряпкой, пожимает плечами и продолжает держать ее на вытянутой руке, готовясь бросить.
Входит типичный Юный инженер из публики.
Юный инженер (трясет основание лестницы) . Нет! Нет, Управляющий Небом, не делайте этого!
Старик (с любопытством смотрит вниз) . Это еще что такое? Какой-то мальчишка смеет спорить со смотрителем небес?
Из люка на сцене появился неопрятный молодой Радикал.
Радикал (насмешливо) . А ну-ка швырните ее!
Юный инженер. Никогда не было более яркой, более прекрасной звезды!
Радикал. Никогда не было более кровавой, более черной!
Старик (недоуменно переводит взгляд с одного на другого, а потом на звезду и опять на них) . Хммм… Готовы ли вы определить судьбу этой звезды, подкрепив свои слова разумными рассуждениями, а не эмоциями? Я присягал, что буду извечным врагом Эмоций.
Юный инженер. Я готов.
Радикал. Я тоже. (Усмехается.) И ручаюсь вам, я не займу у вас много времени.
Створки стального полушария закрываются, створки стального полушария открываются.
Высокая судейская трибуна воздвигнута вокруг стремянки Старика. На нем сейчас судейский парик и мантия. Радикал и Юный инженер также одеты в парики и мантии наподобие английских адвокатов.
Голос за сценой. Внимание, внимание, внимание! Заседание небесного суда открыто!
Старик (ударяет председательским молотком) . Прошу соблюдать порядок в зале. Продолжается рассмотрение дела.
Радикал (явно пытаясь втереться в доверие) . Ваша честь, леди и джентльмены на скамье присяжных, разбирательство дела покажет вам, что звезда, о которой идет речь, настолько тускла – да что там, черна! – как никакая иная из появлявшихся на небосводе. Я призову только одного свидетеля, он будет свидетельствовать от лица миллиона, каждый из которого мог бы рассказать ту же горестную историю, высказать непреложную правду в тех же простых словах, идущих от чистого сердца. Я прошу вызвать Джона Простака.
Голос за сценой: Джон Простак, Джон Простак. Займите, пожалуйста, свое место.
Из люка появляется Джон Простак. Он немного неловок, застенчив; средних лет, симпатичный. Одежда на нем дешевая, выглядит комично. Он испытывает перед судом благоговение и, возможно, успел пропустить пару рюмок для храбрости.
Радикал (дружески касаясь руки Джона) . Я буду приглядывать за тобой, Джон. Не торопись с ответами. Не дай им себя запугать. Я буду за тебя думать, и все будет в порядке.
Голос за сценой. Клянетесь ли вы говорить правду, всю правду, одну только правду и да поможет вам бог?
Джон (вопросительно смотрит на радикала) . Мне нужно клясться?
Радикал. Клянись.
Джон. Да, сэр, я клянусь.
Радикал. Может, ты, Джон, скажешь суду, чем ты занимался до войны, до того, как взошла эта новая звезда и испортила и запятнала небеса?
Джон. Я был механиком на Обычном заводе в Обычном городе в Обычной компании Обычного города.
Радикал. А теперь?
Джон. Я состою в Корпусе Ремонта и Реконструкции. Землекоп первого класса.
Радикал. А может быть, теперь, Джон, ты расскажешь нам просто, чтобы суду все было ясно, сколько ты зарабатывал до того, как взошла эта звезда, и сколько ты зарабатываешь теперь?
Джон (смотрит вверх, припоминая и с трудом производя подсчеты) . Ну что ж, сэр, когда перед началом войны пошли работы на оборону и все такое прочее, я, пожалуй, считая и сверхурочные, зарабатывал больше сотни в неделю. Самая большая недельная получка у меня была сто сорок пять долларов. А сейчас я получаю тридцатку в неделю.
Радикал. Так, так. Иными словами, когда поднялась эта звезда, твой доход упал. Если быть точным, Джон, твой доход упал на восемьдесят процентов.
Юный инженер (с азартом вскакивает, доброжелательно) . Ваша честь, я…
Старик. Подождите, пока не начнется перекрестный допрос.
Юный инженер. Слушаюсь, сэр. Простите, сэр.
Радикал. Я полагаю, что мы достаточно убедительно показали, что американский уровень жизни упал на восемьдесят процентов. (Его лицо принимает ханжеское выражение.) Но довольно приводить здесь чисто материальные соображения. Каково же было действие, оказанное восходом этой звезды, на духовный облик Джона Простака? Джон, расскажи суду все то, о чем ты рассказывал мне. Помнишь? О том, как инженеры и управляющие…
Джон. Слушаюсь, сэр. Он смущенно смотрит на Юного инженера. Вы уж не обижайтесь, сэр…
Радикал (подстрекает его) . Правду никогда нельзя сказать без того, чтобы кого-нибудь не обидеть, Джон. Говори, Джон.
Джон. Ну что ж, сэр, человеку бывает горько чувствовать себя забытым. Вы понимаете – есть такие всякие шишки, инженеры и управляющие, которые, можно сказать, смотрят сквозь тебя и даже не замечают. А человеку ведь хочется знать, что кто-то смотрит на него.
Юный инженер (горячо) . Ваша честь!
Старик (строго) . Я не потерплю больше вашего вмешательства. Дело обстоит намного хуже, чем мне раньше думалось. (Обращаясь к Радикалу.) Продолжайте, прошу вас.
Радикал. Продолжай, Джон.
Джон. Так вот, сэр, об этом я и толкую. Если говорить по чести, получается так, что в наши дни все эти инженеры, управляющие и прочие стали всем на свете, а простой человек для них ничто.
Радикал (он якобы вне себя от трагичности показаний Джона. Работая на публику, он секунд тридцать как будто подыскивает слова, и пытается взять себя в руки, и, наконец, начинает говорить прерывающимся от гнева голосом) . Звезда мечты, могущественная звезда, звезда, сияющая столь прекрасным светом. Сорвите ее. (Потрясая сжатым кулаком.) Сорвите ее! (Указывая на Джона.) Мы слышали здесь глас народа – да, народа. «Сорвите ее!» – так говорит народ. А кто же тот, кто говорит: «Оставьте ее»? Кто он? Это не Джон и не народ. Кто же это?
Драматическим жестом он вынимает брошюру из нагрудного кармана. Ваша честь, леди и джентльмены на скамье присяжных. (Зачитывает брошюру.) «К началу войны средний доход инженеров и управляющих этой великой страны составлял 8449 долларов 27 центов». А сейчас в этой отравленной ночи, когда эта черная звезда дошла до зенита, восемьдесят процентов заработка Джона Простака отобраны у него. А каков же теперь средний доход инженеров и управляющих, спросите вы меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Поскольку, как вам известно, за заведомое внесение в персональные учетные карточки ложных сведений грозит суровое наказание, нашим долгом является сообщить вам, что официально вы сейчас пребываете без какого-либо диплома о высшем образовании и в связи с этим переведены на период в восемь недель из постоянного штата в штат лиц, проходящих испытательный срок. Надеемся, что за это время вы явитесь в Корнеллиевский университет и погасите академическую задолженность.
Возможно, вам удастся совместить это с вашей поездкой и при случае ознакомить шаха с этим выдающимся высшим учебным заведением Америки.
По этому поводу я связался с Корнеллиевским университетом и сообщил им о происшедшем недоразумении, они заверили меня, что дадут вам возможность держать экзамен по физической подготовке в любое удобное для вас время. Вам не придется проходить там весь курс, а только нужно будет сдать зачетные экзамены. Эти экзамены, насколько я могу судить, довольно легкие: шесть раз проплыть длину бассейна, двадцать раз отжаться от пола, пятнадцать раз подтянуться, потом лазание по канату, подымание на…»
XXI
Полная луна взошла над Тысячью островов, и по крайней мере на одном из них тысяча глаз следила за нею. Сливки Востока и Среднего Запада из числа инженеров и управляющих собрались в амфитеатре Лужка. Это была вторая ночь, ночь программной пьесы и костра. Сцена, расположенная в центре амфитеатра, была скрыта за створками разделенного надвое стального полушария, которые сейчас должны были раскрыться подобно створкам раковины.
Кронер уселся рядом с Полом и положил руку ему на колено.
– Чудесная ночь, мой мальчик.
– Да, сэр.
– Я полагаю, Пол, что у нас в этом году подобралась хорошая команда.
– Да, сэр. Они выглядят хорошо. – После окончания первого дня соревнований Команда Синих действительно выглядела хорошо, хорошо, несмотря на то, что в ее составе было много высших – а это означает усталых и пожилых – должностных лиц. Сегодня днем Синие вышибли с третьей подачи капитана Зеленых, Шеферда. Шеферд в своем стремлении выиграть во что бы то ни стало и в страхе перед поражением был совершенно невменяем.
Пол же, наоборот, все время брал самые трудные мячи без каких-либо усилий, посмеиваясь, что, собственно, совсем не было в его характере. Анализируя во время отведенного для коктейлей часа свои чудесные достижения в вечерней игре, Пол вдруг понял, что произошло: впервые с того момента, как он принял решение уйти с работы, ему действительно было наплевать на систему, на Лужок и на политику. Он и раньше пытался наплевать на все это, однако это не слишком ему удавалось. И вот внезапно, именно теперь, он стал вполне независимым человеком.
Пол был немного напуган, но доволен собой. Все складывалось отлично.
– Старик пожелал, чтобы собрание началось, как только приземлится его самолет, – сказал Кронер, – поэтому, что бы здесь ни происходило, нам придется уйти.
– Хорошо, – сказал Пол. – Отлично. – Возможно, именно сегодня он и скажет то, что собирается, если только сочтет это необходимым. Но не стоит спешить. – Превосходно.
«Занимайте, пожалуйста, места, – сказал громкозритель. – Пусть все рассядутся по местам. Комитет, наблюдающий за программой, только что сообщил, что мы уже запоздали на восемь минут, поэтому скорее рассаживайтесь по местам».
Все расселись. Оркестранты в летних смокингах заиграли попурри из любимых песенок Лужка. Музыка постепенно замерла. Створки полушария немножко прикрылись вверху, и через эту щель вырвался луч света, который устремился сквозь сигаретный дым к темно-синему небу. Музыка окончательно замолкла, загудели спрятанные под землею механизмы, и створки полушария ушли в землю.
Старик, с белой бородой по пояс, в длинной белой тоге, золотых сандалиях и синей конической шапке, усыпанной золотыми звездами, сидит на верхушке необычайно высокой стремянки. Он выглядит мудрым, справедливым и усталым от ответственности. В одной руке он держит большую тряпку. Рядом со стремянкой и на том же уровне – тонкий шест. Второй точно такой же – по другую сторону сцены. Между двумя шестами протянута петля, проходящая, как веревка для белья, сквозь блоки, прикрепленные к шестам. С веревки этой свешивается целый ряд металлических звезд приблизительно двух футов в диаметре. Они покрыты флюоресцентной краской, с тем чтобы невидимый луч инфракрасного света, падая на одну из них, а потом на другую, заставлял их оживать и светиться призрачным светом.
Старик, не обращая ни малейшего внимания на публику, осматривает развешанные перед ним звезды, снимает с веревки ближайшую к нему, внимательно разглядывает ее, стирает с нее какое-то пятнышко, грустно качает головой, а потом роняет. С большим огорчением глядит он на упавшую звезду, потом – на те, что все еще висят, и только после этого на публику. Он говорит.
Старик. Я Управляющий Небом. Это я заставляю ярко сиять ночью небо; это я, когда блеск звезды тускнеет до того, что его уже невозможно восстановить, снимаю ее с небесного свода. Каждые сто лет я взбираюсь на свою лесенку и поддерживаю сияние небес. И сегодня как раз такой день.
Он тянет за проволоку, достает следующую звезду, снимает ее с веревки и внимательно изучает.
Довольно странно наблюдать блеск этой звезды на современном небе. И все же сто лет назад, когда я в последний раз ходил в дозор, это была новая и гордая звезда, и только лишь несколько метеоров, вспыхивающих на мгновение ослепительным блеском, были более яркими, чем она.
Он подымает звезду, и под действием инфракрасных лучей на ней загораются буквы, которые слагаются в слово «тред-юнионизм». Старик рассеянно смахивает с нее пыль, пожимает плечами и бросает.
Ты будешь в хорошей компании.
Он смотрит вниз на кучу отбросов.
Ты будешь вместе со звездами, именами которых были «суровый индивидуализм», «социализм», «свободное предпринимательство», «коммунизм» и…
Не закончив фразы, он тяжело вздыхает.
Да, нелегкая это работа и не всегда приятная. Но Некто, намного более мудрый, чем я, и действительно добрый, повелел вершить это (вздыхает) и вершить беспристрастно.
Он тянет проволоку и подтягивает к себе новую звезду, самую большую в ряду. Инфракрасные лучи падают на нее, она ярко вспыхивает, на ней проступает изображение Дуба, символ организации.
Увы, моя юная красавица. Уже появились такие, кому ненавистен твой вид, кто шумно требует, чтобы ты была снята с небес.
Он обмахивает звезду тряпкой, пожимает плечами и продолжает держать ее на вытянутой руке, готовясь бросить.
Входит типичный Юный инженер из публики.
Юный инженер (трясет основание лестницы) . Нет! Нет, Управляющий Небом, не делайте этого!
Старик (с любопытством смотрит вниз) . Это еще что такое? Какой-то мальчишка смеет спорить со смотрителем небес?
Из люка на сцене появился неопрятный молодой Радикал.
Радикал (насмешливо) . А ну-ка швырните ее!
Юный инженер. Никогда не было более яркой, более прекрасной звезды!
Радикал. Никогда не было более кровавой, более черной!
Старик (недоуменно переводит взгляд с одного на другого, а потом на звезду и опять на них) . Хммм… Готовы ли вы определить судьбу этой звезды, подкрепив свои слова разумными рассуждениями, а не эмоциями? Я присягал, что буду извечным врагом Эмоций.
Юный инженер. Я готов.
Радикал. Я тоже. (Усмехается.) И ручаюсь вам, я не займу у вас много времени.
Створки стального полушария закрываются, створки стального полушария открываются.
Высокая судейская трибуна воздвигнута вокруг стремянки Старика. На нем сейчас судейский парик и мантия. Радикал и Юный инженер также одеты в парики и мантии наподобие английских адвокатов.
Голос за сценой. Внимание, внимание, внимание! Заседание небесного суда открыто!
Старик (ударяет председательским молотком) . Прошу соблюдать порядок в зале. Продолжается рассмотрение дела.
Радикал (явно пытаясь втереться в доверие) . Ваша честь, леди и джентльмены на скамье присяжных, разбирательство дела покажет вам, что звезда, о которой идет речь, настолько тускла – да что там, черна! – как никакая иная из появлявшихся на небосводе. Я призову только одного свидетеля, он будет свидетельствовать от лица миллиона, каждый из которого мог бы рассказать ту же горестную историю, высказать непреложную правду в тех же простых словах, идущих от чистого сердца. Я прошу вызвать Джона Простака.
Голос за сценой: Джон Простак, Джон Простак. Займите, пожалуйста, свое место.
Из люка появляется Джон Простак. Он немного неловок, застенчив; средних лет, симпатичный. Одежда на нем дешевая, выглядит комично. Он испытывает перед судом благоговение и, возможно, успел пропустить пару рюмок для храбрости.
Радикал (дружески касаясь руки Джона) . Я буду приглядывать за тобой, Джон. Не торопись с ответами. Не дай им себя запугать. Я буду за тебя думать, и все будет в порядке.
Голос за сценой. Клянетесь ли вы говорить правду, всю правду, одну только правду и да поможет вам бог?
Джон (вопросительно смотрит на радикала) . Мне нужно клясться?
Радикал. Клянись.
Джон. Да, сэр, я клянусь.
Радикал. Может, ты, Джон, скажешь суду, чем ты занимался до войны, до того, как взошла эта новая звезда и испортила и запятнала небеса?
Джон. Я был механиком на Обычном заводе в Обычном городе в Обычной компании Обычного города.
Радикал. А теперь?
Джон. Я состою в Корпусе Ремонта и Реконструкции. Землекоп первого класса.
Радикал. А может быть, теперь, Джон, ты расскажешь нам просто, чтобы суду все было ясно, сколько ты зарабатывал до того, как взошла эта звезда, и сколько ты зарабатываешь теперь?
Джон (смотрит вверх, припоминая и с трудом производя подсчеты) . Ну что ж, сэр, когда перед началом войны пошли работы на оборону и все такое прочее, я, пожалуй, считая и сверхурочные, зарабатывал больше сотни в неделю. Самая большая недельная получка у меня была сто сорок пять долларов. А сейчас я получаю тридцатку в неделю.
Радикал. Так, так. Иными словами, когда поднялась эта звезда, твой доход упал. Если быть точным, Джон, твой доход упал на восемьдесят процентов.
Юный инженер (с азартом вскакивает, доброжелательно) . Ваша честь, я…
Старик. Подождите, пока не начнется перекрестный допрос.
Юный инженер. Слушаюсь, сэр. Простите, сэр.
Радикал. Я полагаю, что мы достаточно убедительно показали, что американский уровень жизни упал на восемьдесят процентов. (Его лицо принимает ханжеское выражение.) Но довольно приводить здесь чисто материальные соображения. Каково же было действие, оказанное восходом этой звезды, на духовный облик Джона Простака? Джон, расскажи суду все то, о чем ты рассказывал мне. Помнишь? О том, как инженеры и управляющие…
Джон. Слушаюсь, сэр. Он смущенно смотрит на Юного инженера. Вы уж не обижайтесь, сэр…
Радикал (подстрекает его) . Правду никогда нельзя сказать без того, чтобы кого-нибудь не обидеть, Джон. Говори, Джон.
Джон. Ну что ж, сэр, человеку бывает горько чувствовать себя забытым. Вы понимаете – есть такие всякие шишки, инженеры и управляющие, которые, можно сказать, смотрят сквозь тебя и даже не замечают. А человеку ведь хочется знать, что кто-то смотрит на него.
Юный инженер (горячо) . Ваша честь!
Старик (строго) . Я не потерплю больше вашего вмешательства. Дело обстоит намного хуже, чем мне раньше думалось. (Обращаясь к Радикалу.) Продолжайте, прошу вас.
Радикал. Продолжай, Джон.
Джон. Так вот, сэр, об этом я и толкую. Если говорить по чести, получается так, что в наши дни все эти инженеры, управляющие и прочие стали всем на свете, а простой человек для них ничто.
Радикал (он якобы вне себя от трагичности показаний Джона. Работая на публику, он секунд тридцать как будто подыскивает слова, и пытается взять себя в руки, и, наконец, начинает говорить прерывающимся от гнева голосом) . Звезда мечты, могущественная звезда, звезда, сияющая столь прекрасным светом. Сорвите ее. (Потрясая сжатым кулаком.) Сорвите ее! (Указывая на Джона.) Мы слышали здесь глас народа – да, народа. «Сорвите ее!» – так говорит народ. А кто же тот, кто говорит: «Оставьте ее»? Кто он? Это не Джон и не народ. Кто же это?
Драматическим жестом он вынимает брошюру из нагрудного кармана. Ваша честь, леди и джентльмены на скамье присяжных. (Зачитывает брошюру.) «К началу войны средний доход инженеров и управляющих этой великой страны составлял 8449 долларов 27 центов». А сейчас в этой отравленной ночи, когда эта черная звезда дошла до зенита, восемьдесят процентов заработка Джона Простака отобраны у него. А каков же теперь средний доход инженеров и управляющих, спросите вы меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51