Иван обернулся к Ланселоту. Тот имел вид глуповато-сосредоточенный.
– Сэр Ланселот, – позвал Иван, – ты видишь, куда надобно ехать?
– Вижу, – глухо отозвался рыцарь и тут же поправился: – То есть я думаю, что вижу…
– Вот и отлично, – сказал Иван. – Следуй строго в кильватере.
– Чего-чего? – удивился Ланселот.
– Прямо за мной езжай, говорю, любезный сэр, – сказал Иван, направляя коня на изгородь.
Страшные колючки были все ближе, ближе… и вдруг Иван увидел рядом с собою терпеливо дожидавшегося рыцарей Фому.
– Да что с вами такое? – спросил он недоуменно.
– Почему вы с сэром Ланселотом все морщитесь и хмуритесь?
– Как же тут не поморщиться, – пробормотал Иван. – Вот сейчас сэр Озерный приедет, у него и спроси…
Он посмотрел назад и невольно усмехнулся: с этой стороны забора отчетливо был виден вход в лабиринт. Довольно широкий, надо сказать, проход-то… Забавно было наблюдать, как могучий Ланселот, жмурясь, хмурясь и кусая усы, пытается настроить себя на то, чтобы стукнуться лбом о неприятного вида колючую стену. Но вот он все же решился: хрястнул коня промеж ушей и сиганул в проход, чуть не наскочив на зазевавшегося Ивана.
– Осторожней, сэр Ланселот! – крикнул Иван, удерживая коня. – Не видишь, куда прешь, что ли?..
Ланселот выпучил глаза на Ивана и Фому. Наверное, он ожидал какого-то ужасного подвоха.
– Не вижу, – согласился он, – куда пру…
Фома фыркнул. Ланселот посмотрел на него, на Ивана, том обернулся назад. Вид у него стал озадаченный, как бывало всегда, когда добрый сэр Озерный сталкивался с проблемой, выходящей за рамки его понимания, – а бывало это часто. Он посмотрел снова на Фому.
– А как же…
– Потом, храбрейший сэр, потом, – пресек расспросы Иван. – Потом все разъяснится, умнейший сэр Ланселот, а сейчас поехали лучше побыстрее…
– Подожди, – сказал Ланселот. – Куда ехать-то? Направо или налево?
Иван посмотрел по сторонам. Теперь он понял, что это действительно лабиринт: первую колючую стену от второй, точно такой же, разделял неширокий проход, а свободное пространство уходило, само собой, в разные стороны. Куда можно и нужно было ехать, Иван не знал. Он вообще очен" плохо разбирался в лабиринтах. Он посмотрел требовательно на Фому.
– В какую сторону едем, сэр Фома? Думай только побыстрее…
– Направо, – спокойно произнес Стихоплет. – Я смогу нас вывести. Точнее, думаю, что смогу…
– Будем надеяться, – сказал Иван. – Больше просто ничего не остается.
– За мной, – коротко сказал Фома и развернул своего коня.
Ехать по лабиринту было не очень приятно. Под копытами лошадей хлюпала зловонная мерзкая жижа, от нее вверх поднимались густые испарения. Колючки на стенах изгороди стали зловеще шевелиться, тянуться к всадникам. Между колючками проворно сновали здоровенные слизни, пучили многочисленные глаза и шевелили ложноножками: небо над головой посерело, и Иван с трудом уже различал ехавшего впереди Фому. Однако Стихоплет довольно уверенно и быстро вел вперед маленький отряд, каким-то только ему известным образом ориентируясь среди колючек, стен, болотных вздохов, испускаемых слизнями, и невыносимой вони.
Скоро Иван почти перестал что-либо видеть. Серо-зеленая мгла поглотила все кругом; искажая звуки, заставляла испуганно всхрапывать коней. Поколебавшись, Иван вытащил из ножен свой меч: Позади лязгнуло, и он понял, что Ланселот проделал то же самое. Время от времени Иван окликал Фому, чтобы удостовериться, все ли в порядке: Фома каждый раз немедленно откликался на зов, хоть и несколько раздраженно. Иван никак не мог понять почему. Нервы его были на пределе, и потому он с гигантским облегчением перевел дух, услышав, как Фома сказал:
– Добрые рыцари, внимание! Сейчас мы выезжаем из лабиринта! Будьте наготове: возможна опасность!..
Иван изо всех сил напряг зрение, но ничего опять не увидел, кроме все той же зеленой мути. Он был уверен, что и Ланселот ни зги не видит, поэтому громко сказал:
– Сэр Ланселот! Глади в оба!
– Хорошо, – отозвался Ланселот.
Голос у него был напряженный. Иван покрепче стиснул клинок и осторожно направил коня вперед.
– Ланселот! Сэр Иан! Где вы там?.. – услышал он внезапно голос Фомы и зажмурился от показавшегося нестерпимым яркого дневного света.
Он тут же опомнился и поспешно отъехал в сторону. Как раз вовремя: тут же из колючего забора вывалился Ланселот с дико вытаращенными глазами и мечом наперевес. Иван невольно рассмеялся, с наслаждением вдыхая полной грудью чистый воздух.
– Ф-фу… – произнес Ланселот и вложил меч в ножны. – Вот это я понимаю, любезные сэры!..
– Да уж, микроклимат там был на редкость противен, – Огласился с ним Иван. – Прямо скажем, очень даже отвратительное место…
– С вами все в порядке? – с беспокойством спросил Фома.
– Все нормально, – ответил Иван, а Ланселот лишь молча кивнул.
– Это хорошо, – с облегчением произнес Фома. – А то я уже было подумал, что с вами что-то не так…
– То есть? – спросил Иван.
– То есть вы очень странно вели себя, любезные сэры, пояснил Фома. – Как будто ослепли и оглохли в одночасье – А примерно так и было, – сказал Иван. – Правда ведь, сэр Ланселот?
Тот утвердительно кивнул и даже выразительно повращал глазами: мол, было, еще как было.., истинная сермяжная правда. Фома смотрел на них с удивлением.
– Боюсь, что не совсем вас понял, доблестные сэры, признался он. – Не сочтите за труд, объясните глупому недостойному поэту.
Иван посмотрел на Ланселота. Тот отвернулся, всем своим видом показав, что не готов к пространному рассказу, и вообще неизвестно, когда он сможет нормально объясняться. Похоже, утомился наш Вернидуб Озерный, подумал Иван с малой долей злорадства и сказал, обращаясь к Фоме:
– Видишь ли, добрый сэр Стихоплет, мне кажется, что этот, как ты его называешь, Лабиринт оказался заколдованным. Вот Ланселот не даст соврать – мы с ним, честно говоря, не видели ни входа, ни выхода из этих колючек… да и внутри передвигались с большим трудом.
– Почему? – спросил Фома. Он слушал Ивана с немалым интересом.
– А потому что лично я Мерлина не видал там из-за этого подлого тумана…
Фома посмотрел на Ланселота.
– А ты, любезный сэр?
Тот еще раз кивнул, по-прежнему не желая вербально изъясняться.
– И вообще, – продолжал Иван, – я так думаю, сэр Фома, что если бы не ты, то из этого гадкого болота мы бы вовсе не выбрались… Верно я говорю, храбрейший сэр Ланселот?
Тот опять кивнул. Однако его моральные и физические силы успели уже слегка восстановиться, и посему он громко заявил, предварительно откашлявшись:
– Это все чистая правда, сэр Фома… Без тебя бы нам точно каюк!..
– Такие дела, – подытожил Иван.
Фома усмехнулся и сказал:
– А ты говоришь, сэр Иан, что не похож я на проводника…
– Я такое говорил? – в замешательстве переспросил Иван.
– Ага, – подтвердил Ланселот несколько злорадно.
Иван хотел что-то возразить, но Фома жестом остановил его:
– Это все не важно… Для того, чтобы нас остановить, применяется все более изощренное колдовство: давненько такого не бывало в наших краях… Но, любезные сэры, осмелюсь утверждать, что будет еще хуже.
– Ясно, – буркнул Иван. – Поехали тогда дальше… Да, – спохватился он, – а погони за нами там не видать?
– Пока нет, – сказал Фома. – Лабиринт на какое-то время задержит любого…
– Это хорошо, – сказал Иван.
– Тогда – в путь!
И они снова понеслись вскачь на своих не знающих устали конях. Они мчались по изумрудно-зеленому полю очень долго, и, сколько Иван ни оглядывался, он не мог различить никаких признаков близкой погони. Это и радовало, и тревожило одновременно.
– Далеко ли еще до замка, сэр Фома? – крикнул Иван.
– Нет, – прокричал Фома в ответ, – совсем близко… Вот, наверное, уже за той рощей!..
– За какой такой рощей?.. – удивился Иван и посмотрел вперед.
Тотчас словно скачком к нему приблизилась стена леса. Но Иван не удивился: он уже привык к подобным фокусам.
– Стой!.. – закричал вдруг Фома, и они остановились.
– В чем дело? – спросил Иван.
Фома не ответил, напряженно вглядываясь в даль. Иван тоже поглядел – подумаешь, рощица как рощица. На редкость невинного вида.
– Похоже, лесок-то этот непростой, – медленно произнес Фома, прислушиваясь к чему-то. – Вы ничего не слышите, любезные сэры?
Иван навострил уши. Сначала он ничего не слышал, кроме шумного дыхания лошадей. Потом до него донесся легкий шорох листвы, какой-то мягкий шелест… что-то еще, очень приятное на слух, хоть Иван и не разобрал, что именно это было.
– Я ни Морганы не слышу! – объявил Ланселот со свойственной ему прямотой и апломбом. – Тихо, как в могиле… Извините, добрые сэры, за красивый, как его.., эпитет, да!
– Помолчи, доблестный сэр, – оборвал его Иван.
– А что? – удивился Ланселот. – Все равно…
– Тихо, говорю!..
Иван снова прислушался. Теперь он лучше различал что-то легкое, неуверенное, едва уловимое, как дуновение слабого ветерка, остатка, частички буйного вихря, утерянного по дороге от прошлого к небытию… или нет – предвестника великой бури, сметающей с лица земли будущее и воспоминания… Ax! – это была мелодия, а может, просто эхо мелодии: нежный звук грома, стихшего вдали…
– Я слышу это, – с удивлением сказал Иван. – Слышу…
Нет, это была песня: влекущая, сладостная песнь, обволакивающая нежной до безумия страстью, ослепляющая и баюкающая одновременно, мать и любовница, невеста и дочь… Ключ, находившийся в начале нотной строки, осторожно отворил дверцу, ведущую в сад неземных наслаждений; звук повел за собою, потом подхватил и понес – дальше, все дальше отсюда, прочь ото лжи, тщеты и непостоянства, туда, где нет никаких забот, где позабыли, что такое страдание, где есть только красота, вечность, покой и счастье.., туда, где наши уже давно победили и где у всех все хорошо. Иван счастливо рассмеялся и спрыгнул с коня. Как только он мог поверить океанскому монстру! Покой, предлагаемый им, – полная чепуха по сравнению с настоящим покоем…
Довольно слушал он других, осталась только эта мелодия, которая звала его за собой, и он не хотел никого заставлять ждать и не хотел более ничего ждать сам: скорее, Скорее туда, где он отдохнет…
И тут Иван почувствовал, как что-то грубо вторглось извне, потушило свет радости, заставило вскрикнуть от боли, вызвало страшную тоску и душевную смуту, и деревья, эти нежные, добрые друзья-растения, каждое из которых было прекрасной девушкой, желанной так, как никакая другая желанна не будет, как только может быть желанно само существование в стране благости, сжались от удара, издали прощальный мелодичный стон и умолкли, такие близкие и печальные…
Иван зарычал, потряс головой и зажмурился. Перед глазами проплывали разноцветные пятна, постепенно угасая и оставляя за собой видимое и осязаемое разочарование и раздражение. Колени у Ивана дрожали и подгибались. Он покачнулся и открыл глаза. Какой-то новый звук молотом дубасил по его голове, ввинчивался прямо в мозг сверкающим стальным сверлом. Было невыносимо больно от этого звука: больно было жить, больно было дышать, больно было стоять.
Иван ощутил прилив дикой ярости, сжал кулаки и стал искать того, кто отплатил бы ему за эту боль. Сперва он увидел налитые кровью глаза, тоже полные бешеного гнева; он слегка удивился, но тут же понял, что это не источник его боли, а просто Ланселот, который ищет, кому бы дать в ухо или лучше убить, причем желательно побыстрее. Тогда он огляделся кругом повнимательнее и заметил восседающего на своей безобразной облезлой кобыле мерзкого тупого рифмоплета Фому, немилосердно терзающего струны свой кифары, которую он, оказывается, так и возил с собою, и нигде не потерял же ее, вот ведь сволочь какая!.. Фома со своей отвратительной балалайкой и издавали те кошмарные звуки, что вырвали Ивана из прекрасного мира грез.
Вдобавок поганый виршеплет жутко завывал под собственный аккомпанемент, что разрушало гармонию мира окончательно и бесповоротно. Иван зарычал и бросился на него, краем глаза уловив идентичное движение Ланселота. Однако негодный Фома оказался не так прост, как выглядел на первый взгляд, и в руки рассерженным рыцарям не дался: вместе со своим конем он отскочил в сторону и заорал еще громче. Иван с Ланселотом бросились на него еще раз, а потом еще и еще: но все было тщетно, Фома каждый раз успевал ловко ускользнуть от справедливого возмездия. Постепенно Иван стал ощущать, что его собственный гнев ослабевает, а песня Фомы становится все более приемлемой и даже приятной.
Дождавшись, когда мир вокруг перестанет качаться, а гадкий Фома превратится в своеобычного Стихоплета, Иван поймал за шиворот буйного Ланселота и проорал ему в ухо:
– Хватит, добрый сэр Ланселот!.. Прекрати сейчас же, враги на горизонте… и твоя Моргана тоже!..
Ланселот разом остановился, некоторое время пусто смотрел на Ивана, а потом глаза его стали более или менее осмысленными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Сэр Ланселот, – позвал Иван, – ты видишь, куда надобно ехать?
– Вижу, – глухо отозвался рыцарь и тут же поправился: – То есть я думаю, что вижу…
– Вот и отлично, – сказал Иван. – Следуй строго в кильватере.
– Чего-чего? – удивился Ланселот.
– Прямо за мной езжай, говорю, любезный сэр, – сказал Иван, направляя коня на изгородь.
Страшные колючки были все ближе, ближе… и вдруг Иван увидел рядом с собою терпеливо дожидавшегося рыцарей Фому.
– Да что с вами такое? – спросил он недоуменно.
– Почему вы с сэром Ланселотом все морщитесь и хмуритесь?
– Как же тут не поморщиться, – пробормотал Иван. – Вот сейчас сэр Озерный приедет, у него и спроси…
Он посмотрел назад и невольно усмехнулся: с этой стороны забора отчетливо был виден вход в лабиринт. Довольно широкий, надо сказать, проход-то… Забавно было наблюдать, как могучий Ланселот, жмурясь, хмурясь и кусая усы, пытается настроить себя на то, чтобы стукнуться лбом о неприятного вида колючую стену. Но вот он все же решился: хрястнул коня промеж ушей и сиганул в проход, чуть не наскочив на зазевавшегося Ивана.
– Осторожней, сэр Ланселот! – крикнул Иван, удерживая коня. – Не видишь, куда прешь, что ли?..
Ланселот выпучил глаза на Ивана и Фому. Наверное, он ожидал какого-то ужасного подвоха.
– Не вижу, – согласился он, – куда пру…
Фома фыркнул. Ланселот посмотрел на него, на Ивана, том обернулся назад. Вид у него стал озадаченный, как бывало всегда, когда добрый сэр Озерный сталкивался с проблемой, выходящей за рамки его понимания, – а бывало это часто. Он посмотрел снова на Фому.
– А как же…
– Потом, храбрейший сэр, потом, – пресек расспросы Иван. – Потом все разъяснится, умнейший сэр Ланселот, а сейчас поехали лучше побыстрее…
– Подожди, – сказал Ланселот. – Куда ехать-то? Направо или налево?
Иван посмотрел по сторонам. Теперь он понял, что это действительно лабиринт: первую колючую стену от второй, точно такой же, разделял неширокий проход, а свободное пространство уходило, само собой, в разные стороны. Куда можно и нужно было ехать, Иван не знал. Он вообще очен" плохо разбирался в лабиринтах. Он посмотрел требовательно на Фому.
– В какую сторону едем, сэр Фома? Думай только побыстрее…
– Направо, – спокойно произнес Стихоплет. – Я смогу нас вывести. Точнее, думаю, что смогу…
– Будем надеяться, – сказал Иван. – Больше просто ничего не остается.
– За мной, – коротко сказал Фома и развернул своего коня.
Ехать по лабиринту было не очень приятно. Под копытами лошадей хлюпала зловонная мерзкая жижа, от нее вверх поднимались густые испарения. Колючки на стенах изгороди стали зловеще шевелиться, тянуться к всадникам. Между колючками проворно сновали здоровенные слизни, пучили многочисленные глаза и шевелили ложноножками: небо над головой посерело, и Иван с трудом уже различал ехавшего впереди Фому. Однако Стихоплет довольно уверенно и быстро вел вперед маленький отряд, каким-то только ему известным образом ориентируясь среди колючек, стен, болотных вздохов, испускаемых слизнями, и невыносимой вони.
Скоро Иван почти перестал что-либо видеть. Серо-зеленая мгла поглотила все кругом; искажая звуки, заставляла испуганно всхрапывать коней. Поколебавшись, Иван вытащил из ножен свой меч: Позади лязгнуло, и он понял, что Ланселот проделал то же самое. Время от времени Иван окликал Фому, чтобы удостовериться, все ли в порядке: Фома каждый раз немедленно откликался на зов, хоть и несколько раздраженно. Иван никак не мог понять почему. Нервы его были на пределе, и потому он с гигантским облегчением перевел дух, услышав, как Фома сказал:
– Добрые рыцари, внимание! Сейчас мы выезжаем из лабиринта! Будьте наготове: возможна опасность!..
Иван изо всех сил напряг зрение, но ничего опять не увидел, кроме все той же зеленой мути. Он был уверен, что и Ланселот ни зги не видит, поэтому громко сказал:
– Сэр Ланселот! Глади в оба!
– Хорошо, – отозвался Ланселот.
Голос у него был напряженный. Иван покрепче стиснул клинок и осторожно направил коня вперед.
– Ланселот! Сэр Иан! Где вы там?.. – услышал он внезапно голос Фомы и зажмурился от показавшегося нестерпимым яркого дневного света.
Он тут же опомнился и поспешно отъехал в сторону. Как раз вовремя: тут же из колючего забора вывалился Ланселот с дико вытаращенными глазами и мечом наперевес. Иван невольно рассмеялся, с наслаждением вдыхая полной грудью чистый воздух.
– Ф-фу… – произнес Ланселот и вложил меч в ножны. – Вот это я понимаю, любезные сэры!..
– Да уж, микроклимат там был на редкость противен, – Огласился с ним Иван. – Прямо скажем, очень даже отвратительное место…
– С вами все в порядке? – с беспокойством спросил Фома.
– Все нормально, – ответил Иван, а Ланселот лишь молча кивнул.
– Это хорошо, – с облегчением произнес Фома. – А то я уже было подумал, что с вами что-то не так…
– То есть? – спросил Иван.
– То есть вы очень странно вели себя, любезные сэры, пояснил Фома. – Как будто ослепли и оглохли в одночасье – А примерно так и было, – сказал Иван. – Правда ведь, сэр Ланселот?
Тот утвердительно кивнул и даже выразительно повращал глазами: мол, было, еще как было.., истинная сермяжная правда. Фома смотрел на них с удивлением.
– Боюсь, что не совсем вас понял, доблестные сэры, признался он. – Не сочтите за труд, объясните глупому недостойному поэту.
Иван посмотрел на Ланселота. Тот отвернулся, всем своим видом показав, что не готов к пространному рассказу, и вообще неизвестно, когда он сможет нормально объясняться. Похоже, утомился наш Вернидуб Озерный, подумал Иван с малой долей злорадства и сказал, обращаясь к Фоме:
– Видишь ли, добрый сэр Стихоплет, мне кажется, что этот, как ты его называешь, Лабиринт оказался заколдованным. Вот Ланселот не даст соврать – мы с ним, честно говоря, не видели ни входа, ни выхода из этих колючек… да и внутри передвигались с большим трудом.
– Почему? – спросил Фома. Он слушал Ивана с немалым интересом.
– А потому что лично я Мерлина не видал там из-за этого подлого тумана…
Фома посмотрел на Ланселота.
– А ты, любезный сэр?
Тот еще раз кивнул, по-прежнему не желая вербально изъясняться.
– И вообще, – продолжал Иван, – я так думаю, сэр Фома, что если бы не ты, то из этого гадкого болота мы бы вовсе не выбрались… Верно я говорю, храбрейший сэр Ланселот?
Тот опять кивнул. Однако его моральные и физические силы успели уже слегка восстановиться, и посему он громко заявил, предварительно откашлявшись:
– Это все чистая правда, сэр Фома… Без тебя бы нам точно каюк!..
– Такие дела, – подытожил Иван.
Фома усмехнулся и сказал:
– А ты говоришь, сэр Иан, что не похож я на проводника…
– Я такое говорил? – в замешательстве переспросил Иван.
– Ага, – подтвердил Ланселот несколько злорадно.
Иван хотел что-то возразить, но Фома жестом остановил его:
– Это все не важно… Для того, чтобы нас остановить, применяется все более изощренное колдовство: давненько такого не бывало в наших краях… Но, любезные сэры, осмелюсь утверждать, что будет еще хуже.
– Ясно, – буркнул Иван. – Поехали тогда дальше… Да, – спохватился он, – а погони за нами там не видать?
– Пока нет, – сказал Фома. – Лабиринт на какое-то время задержит любого…
– Это хорошо, – сказал Иван.
– Тогда – в путь!
И они снова понеслись вскачь на своих не знающих устали конях. Они мчались по изумрудно-зеленому полю очень долго, и, сколько Иван ни оглядывался, он не мог различить никаких признаков близкой погони. Это и радовало, и тревожило одновременно.
– Далеко ли еще до замка, сэр Фома? – крикнул Иван.
– Нет, – прокричал Фома в ответ, – совсем близко… Вот, наверное, уже за той рощей!..
– За какой такой рощей?.. – удивился Иван и посмотрел вперед.
Тотчас словно скачком к нему приблизилась стена леса. Но Иван не удивился: он уже привык к подобным фокусам.
– Стой!.. – закричал вдруг Фома, и они остановились.
– В чем дело? – спросил Иван.
Фома не ответил, напряженно вглядываясь в даль. Иван тоже поглядел – подумаешь, рощица как рощица. На редкость невинного вида.
– Похоже, лесок-то этот непростой, – медленно произнес Фома, прислушиваясь к чему-то. – Вы ничего не слышите, любезные сэры?
Иван навострил уши. Сначала он ничего не слышал, кроме шумного дыхания лошадей. Потом до него донесся легкий шорох листвы, какой-то мягкий шелест… что-то еще, очень приятное на слух, хоть Иван и не разобрал, что именно это было.
– Я ни Морганы не слышу! – объявил Ланселот со свойственной ему прямотой и апломбом. – Тихо, как в могиле… Извините, добрые сэры, за красивый, как его.., эпитет, да!
– Помолчи, доблестный сэр, – оборвал его Иван.
– А что? – удивился Ланселот. – Все равно…
– Тихо, говорю!..
Иван снова прислушался. Теперь он лучше различал что-то легкое, неуверенное, едва уловимое, как дуновение слабого ветерка, остатка, частички буйного вихря, утерянного по дороге от прошлого к небытию… или нет – предвестника великой бури, сметающей с лица земли будущее и воспоминания… Ax! – это была мелодия, а может, просто эхо мелодии: нежный звук грома, стихшего вдали…
– Я слышу это, – с удивлением сказал Иван. – Слышу…
Нет, это была песня: влекущая, сладостная песнь, обволакивающая нежной до безумия страстью, ослепляющая и баюкающая одновременно, мать и любовница, невеста и дочь… Ключ, находившийся в начале нотной строки, осторожно отворил дверцу, ведущую в сад неземных наслаждений; звук повел за собою, потом подхватил и понес – дальше, все дальше отсюда, прочь ото лжи, тщеты и непостоянства, туда, где нет никаких забот, где позабыли, что такое страдание, где есть только красота, вечность, покой и счастье.., туда, где наши уже давно победили и где у всех все хорошо. Иван счастливо рассмеялся и спрыгнул с коня. Как только он мог поверить океанскому монстру! Покой, предлагаемый им, – полная чепуха по сравнению с настоящим покоем…
Довольно слушал он других, осталась только эта мелодия, которая звала его за собой, и он не хотел никого заставлять ждать и не хотел более ничего ждать сам: скорее, Скорее туда, где он отдохнет…
И тут Иван почувствовал, как что-то грубо вторглось извне, потушило свет радости, заставило вскрикнуть от боли, вызвало страшную тоску и душевную смуту, и деревья, эти нежные, добрые друзья-растения, каждое из которых было прекрасной девушкой, желанной так, как никакая другая желанна не будет, как только может быть желанно само существование в стране благости, сжались от удара, издали прощальный мелодичный стон и умолкли, такие близкие и печальные…
Иван зарычал, потряс головой и зажмурился. Перед глазами проплывали разноцветные пятна, постепенно угасая и оставляя за собой видимое и осязаемое разочарование и раздражение. Колени у Ивана дрожали и подгибались. Он покачнулся и открыл глаза. Какой-то новый звук молотом дубасил по его голове, ввинчивался прямо в мозг сверкающим стальным сверлом. Было невыносимо больно от этого звука: больно было жить, больно было дышать, больно было стоять.
Иван ощутил прилив дикой ярости, сжал кулаки и стал искать того, кто отплатил бы ему за эту боль. Сперва он увидел налитые кровью глаза, тоже полные бешеного гнева; он слегка удивился, но тут же понял, что это не источник его боли, а просто Ланселот, который ищет, кому бы дать в ухо или лучше убить, причем желательно побыстрее. Тогда он огляделся кругом повнимательнее и заметил восседающего на своей безобразной облезлой кобыле мерзкого тупого рифмоплета Фому, немилосердно терзающего струны свой кифары, которую он, оказывается, так и возил с собою, и нигде не потерял же ее, вот ведь сволочь какая!.. Фома со своей отвратительной балалайкой и издавали те кошмарные звуки, что вырвали Ивана из прекрасного мира грез.
Вдобавок поганый виршеплет жутко завывал под собственный аккомпанемент, что разрушало гармонию мира окончательно и бесповоротно. Иван зарычал и бросился на него, краем глаза уловив идентичное движение Ланселота. Однако негодный Фома оказался не так прост, как выглядел на первый взгляд, и в руки рассерженным рыцарям не дался: вместе со своим конем он отскочил в сторону и заорал еще громче. Иван с Ланселотом бросились на него еще раз, а потом еще и еще: но все было тщетно, Фома каждый раз успевал ловко ускользнуть от справедливого возмездия. Постепенно Иван стал ощущать, что его собственный гнев ослабевает, а песня Фомы становится все более приемлемой и даже приятной.
Дождавшись, когда мир вокруг перестанет качаться, а гадкий Фома превратится в своеобычного Стихоплета, Иван поймал за шиворот буйного Ланселота и проорал ему в ухо:
– Хватит, добрый сэр Ланселот!.. Прекрати сейчас же, враги на горизонте… и твоя Моргана тоже!..
Ланселот разом остановился, некоторое время пусто смотрел на Ивана, а потом глаза его стали более или менее осмысленными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41