- Странно… Почему они в нас-то не стреляли? Ведь этот же… мент на крыше стрелял… А они нет… Почему?..
- Они думали, что и так с нами справятся, - ответил Абатуров, - без стрельбы… Гордыня дьявольская…
- Переоценили свои возможности, - поддакнул Мешалкин, он сидел в углу и тер ногу.
- ИСТРБЕСОВ голыми руками не возьмешь! - сказал Коновалов и покосился на Ирину. А потом перевел взгляд на гроб с Петькой и поник головой.
Скрепкин вытащил пулю из патрона и высыпал на ладонь порох.
- Порох сухой, - он пересыпал его с ладони на пол и поджег зажигалкой. Порох вспыхнул.
- Эй! Эй! - закричал на него Абатуров. - Ты в церкви-то?!.
- Бог простит, - ответил Скрепкин.
- Ладно, - Абатуров снял с шеи икону, - надо делом заниматься… патроны делать. Кто умеет? Я не умею.
- Я умею, - сказал Леня.
Скрепкин научился делать патроны еще в юности, до первого срока, когда готовился отомстить Магалаеву. Потом, уже после отсидки, когда ему было трудно куда-нибудь устроиться, он делал патроны для знакомых по тюрьме, еще до перестройки, тогда не так просто было купить оружие и патроны к ним. Это теперь каждый, кто хочет - пошел да купил. Купил и убил кого надо.
А оборудование для этого нашлось в подвале, где дед Семен Абатуров не только сколачивал гробы, но и отливал крестики. Всё тут, как он говорил, приходится самому делать. Церковь-то одна на три деревни, вот и кручусь. Сколько раз просил кого из деревенских помочь, дак ведь кому это, на хрен, надо? Им лишь бы нажраться и всё! А до Храма Божьего дела нету.
Мало того, односельчане за глаза называли деда Семена сраным предпринимателем и куркулем, потому что никто не верил, что бабки, которые он получает за гробы, крестики и свечки, он тратит на церковь. Многие считали, что он их где-то прячет в сундуке или просто пропивает в одну харю.
- Значит так, - командовал Скрепкин. - Я буду лить. Мишка пусть возьмет ножницы по металлу и нарежет оклад кусочками. Ты, дед, за тиглем следи. А Юрка с Ириной пусть пока автоматы чистят. Выдай им, дед, масла лампадного и ветоши.
Трое спустились в подвал. Юра и Ира остались одни.
- Как нога? - спросила Ира.
- Опухла. Но ничего! Терпимо.
- Снимай брюки, посмотрим…
Юра хихикнул. Но Ирина взглянула на него строго, и он без разговоров снял штаны.
- Похоже, вывих, - она ощупала больную ногу.
- Ой! - Юра дернулся.
- Потерпи, - Ирина схватила ногу обеими руками и резко дернула.
- Уй! - вскрикнул Мешалкин.
Но уж через минуту боль в ноге стала утихать, Мешалкин взял в руки автомат и повертел. Автомат был старой конструкции, с какой стороны за него браться Юра не знал. Он вспомнил, как разбирал автомат Калашникова в школе на НВП. Но это было так давно, и автомат был совсем другой.
- Дай-ка я попробую, - Ирина взяла оружие, повернула дулом от себя и ловко разобрала.
- Ого! - удивился Юра. - Где это ты научилась?
- Да это… В кружок ходила… музея боевой славы… Еще в школе…
Чтобы оправдаться, Юра сказал:
- А я вообще против войны. Я художник. А все настоящие художники - пацифисты, потому что искусство создано для созидания, а там, где разрушение - искусству места нет. Мейк лав, нот уор! - он поднял два пальца.
От такого английского у Ирины рот расплылся в ослепительной улыбке, обнажив белые крепкие зубы. Она громко засмеялась. Юра покраснел.
- Я смешон в твоих глазах? - произнес он.
- Ты извини, - Ирина продолжала давиться смехом, - просто как-то смешно получилось…
- Что смешно? Я тебе смешно?!. - Он отошел в угол. - Наверное, я действительно ни на что не гожусь, если даже в такой ситуации вызываю у женщин смех, - и надулся. - Может быть, прав был мой тесть Хомяков, который говорил мне, что я ни на что не гожусь.
Ирина подошла к Юре и погладила его по щеке:
- Не обижайся. Я вовсе не над тобой смеялась… Просто смешинка в рот попала… Это, наверное, от нервов… Двое суток в напряжении дают себя знать.
Юра взял Ирину руку в свою и сжал.
- А… Это да… Я тоже испытываю стресс. Но нам надо продержаться… Осталось немного, - он притянул ее к себе и поцеловал.
Ирина обхватила его за шею. А Юрина рука легла девушке на грудь. Они чувствовали, что от близости им становится легче и понятнее. Они чувствовали, как из двух источников вибраций они превращаются в один источник мощной положительной вибрации.
У Мешалкина поднялся. Ему захотелось забыть про все свои права и обязанности, снять штаны и заняться сексом с любимой. Его рука скользнула вниз по ее талии и остановилась на пуговице джинсов. Он расстегнул пуговицу и потянул вниз молнию. Ирина несильно оттолкнула Мешалкина от себя:
- Юра… Ну что ты?.. Сейчас не время и не место… - Но в ее глазах Юра прочитал «да». Он вспомнил строчки из песни группы «Зоопарк»: Она сказала - нет, никогда, но я услышал - да, навсегда… Он потянул джинсы вниз. Ирина повиливала бедрами, вроде бы мешая процессу, а на самом деле - помогая. Между футболкой и джинсами появилась белая полоска трусиков. Юра опустился на колени и поцеловал девушку в живот. Ирина вцепилась руками ему в прическу. От возбуждения у нее всё поплыло перед глазами. Юрина рука проскользнула между ее ног. По телу Ирины снизу вверх пробежала судорога. Она обмякла. Теперь с ней можно было делать всё, что хочешь. Ирина открыла глаза и тут заметила Коновалова, который стоял посреди церкви и смотрел прямо на них. Перед собой Коновалов держал миску с пулями, из-за которых он был похож на французскую картину «Шоколадница», где девушка несет на подносе кондитерские изделия.
Ирина охнула и больно дернула Юру за волосы.
- Ой! - вскрикнул Юра, - Ты что?
- Вставай, - Ирина оттолкнула Мешалкина и быстро натянула джинсы.
Юра сел.
- Да ты что, Ир? - он всё еще не видел Коновалова. Коновалов поставил миску с пулями на пол.
Бзынъ - звякнула миска об пол. Мишка взял одну пулю и начал катать ее между пальцами. Мешалкин повернулся на звук.
- Чего это вы тут? - спросил Мишка.
- Как чего? - ответил, поднимаясь, Юра. - Автоматы чистим.
- Ты чего, думаешь, что я дурак? - Мишка посмотрел на Иру. - Он что, к тебе пристает?
- Ты не понял, - ответила Ирина, чтобы дать себе время что-нибудь придумать.
- Чё это я не понял? Я что, блин, того? - Мишка постучал себя пулей по голове. - Не понял, для чего мужик с бабы штаны снимает?
Мешалкин сжал кулаки.
- Ты дурак! - сказала Ирина. - Меня пчела укусила в живот, а он мне жало высасывал, - и подумала: Господи! Чего я говорю?! И вообще, какого черта я тут оправдываюсь?! Я свободная женщина свободной страны и вправе поступать так, как мне хочется!
Коновалов остановился и положил пулю в карман. Было видно, что он готов поверить в эту белиберду. Но тут встрял Мешалкин.
- Чего ты вообще лезешь?! Тебе какое дело?! Это что, твоя жена?!. Вот и не выступай! Чего это мы с Иринкой, - он посмотрел на Ирину, - должны перед тобой оправдываться?!
- Ни хрена себе! Ты мне такое говоришь! - Мишка развел руками. - Да она - невеста моя! А ты, блин, с моей невесты трусы снимаешь, пока я на минутку отвлекся! Ни хрена себе! Вот гад! За это вас, москвичей, все и не любят! За вашу наглость! Приехал, говно такое, в мою деревню и, блин, мою же невесту за жопу хватает! - Он засучил один рукав.
- С чего это ты взял, что она твоя невеста?! Ты, валенок тамбовский?! На фиг ты ей сдался со своей вонючей деревней?! Она - моя невеста! Понял?!
- Это кто это валенок?! - Мишка засучил второй рукав. - Он, сука, мою невесту за жопу… и я же еще и валенок! Чмо московское! Сейчас я буду тебе, Юрий Долгорукий, руки выдергивать, чтобы ты ими не лез куда не надо! - Мишка двинулся на Юру.
Мешалкин отступил на шаг:
- Давай, попробуй, - он поднял с пола автомат, как дубинку, и махнул перед собой. - Иди сюда! Я тебе по твоей тупой голове настучу, чтобы она побыстрее соображала!
- Ч-и-во?!
- Ни-чи-во!
- А ну прекратите сейчас же! - Ирина встала между ними. - Я ничья не невеста! Я никому никаких обещаний не давала! А если вы начнете драку, то я ни с одним из вас вообще разговаривать не буду!
Из подвала поднялись Скрепкин с Абатуровым.
- Чего это у вас тут? - спросил дед.
- Всё в порядке, - ответила Ирина. Скрепкин держал в руках вторую миску с пулями.
- Ну а раз так, - сказал он, - то давайте заряжать будем. Мишка опустил руки и незаметно для остальных показал
Мешалкину кулак.
А Юра показал Коновалову средний палец. На что Коновалов чиркнул ребром ладони ниже пояса. Юра отвернулся.
Глава восьмая
ФАРУВЕЙ
Комон бейби лайт май файер!
Doors
- 1 -
Полковник Герман Васильевич Иншаков стоял перед коротким строем военных летчиков. После двух суток без сна вид у него был осунувшийся. За последние двое суток Иншаков спал часов пять, а то и меньше. Иншаков получил полный разнос от начальства и вынес тяжелое общение с Юлей Киселевой. Да и чисто по-человечески Герман Васильевич сильно переживал. Пропавший Иван Киселев был для него почти, можно сказать, как сын. В его глазах Иншаков узнавал себя в молодости. Вот таким же он был собранным, смелым и романтичным. Всю жизнь авиация для Иншакова являлась не просто работой, а как в кино - без неба и штурвала Иншаков себя не мыслил. Он не очень представлял, как будет жить на пенсии. Эх, пенсия… И надо же было, ко всему прочему, случиться такому ЧП за год до нее. Оставляет Герман Васильевич плохую память о себе на последнем году службы.
- Итак, ребята, - Иншаков посмотрел на носки своих ботинок, - как вы знаете, все наши вертолеты в течение двух суток искали Киселева… И не нашли… Ничего не нашли… Никаких следов… Я получил приказ… Короче, сутки нам еще дают на поиски… Если за сутки не найдем… приказано поиски прекратить… И всё… А я знаю, что если вертолетчики за двое суток не нашли, значит… Третьи сутки они просто так горючее жечь будут… А нам надо его найти! - Иншаков стукнул себя кулаком по ноге. - Надо понять, что случилось! Не мог Ваня просто так пропасть! Не такой это человек! Вы его знаете!.. Я вот подумал, что если вместо вертолетчиков полетите вы, у нас есть надежда. Потому что вы служили с ним вместе… знаете его… думаете, как он… Может, вас чего-то натолкнет… Интуиция мне говорит, что случилось с ним что-то экстраординарное. А у летчика-истребителя интуиция - вторая мать. Кому, как не вам, знать это? Поэтому вы, ребята, наша последняя надежда. Я хочу, чтобы вы поднялись в воздух и повторили его маршрут до самого того места, когда он исчез с радара. - Иншаков снял фуражку и провел ладонью по короткому седому ежику. - Сынки, - добавил он неофициальным тоном, - постарайтесь. - Он подошел к строю и каждому из пяти летчиков пожал руку.
Герман Васильевич чувствовал кое-что еще, кое-что еще ему подсказывала его интуиция, но он изо всех сил не хотел в это верить. Интуиция ему подсказывала, что Иван Киселев мертв.
- 2 -
Скрепкин зарядил автоматы.
- Опробовать бы не мешало, а то… кто их знает…
- Вот в деле и опробуем, - Абатуров вздохнул. - Ну… товарищи, идем на колокольню. Чует мое сердце, настал момент коренного перелома, как говорил товарищ Левитан… Либо мы их, либо они нас… А мы поддаться не имеем права, потому что за Бога воюем… И в ад нам попадать рановато…
Все двинулись к лестнице.
- Погодите, - остановился Абатуров. - Я шкатулку с собой возьму, чтоб ее никто не того…
Он вытащил из тайника шкатулку и положил в карман. ИСТРБЕСЫ поднялись на колокольню. Погода портилась. Небо было чистое, но дул крепкий пронзительный осенний ветер. Мешалкин поднял воротник.
- Вон они, - он показал пальцем вниз. К церкви со всех сторон подходили вампиры. - У, гады! - Юра плюнул вниз.
- А вот плевать на нашу землю не надо! - сделал ему замечание Коновалов.
- Я не на землю, а на вампиров!
- Один фиг - не попал! Целил в вампиров, а попал на нашу землю… Косой! Ты, наверное, и стрелять так же будешь! Я бы тебе оружие не доверил.
- А тебя никто не спрашивает! - Мешалкин понимал, что за Коновалова говорит ревность.
- Вы чего распетушились? - одернул их Абатуров. - Вы не враги друг другу! Вон враги, - он кивнул вниз. - Этого забывать нельзя.
- Ну как, попробуем? - Скрепкин передернул затвор.
- Погоди, - остановил дед Семен, - поближе подпустим. - Патроны экономь, они серебряные. И мало их у нас, надо бить наверняка. Стреляй одиночными… Эх… Я на войне ого-го каким стрелком был! Вернуть бы мне те годы… А теперь и глаз не тот, и рука дрожит…
Монстры подошли ближе.
Скрепкин прицелился в одного и уже собирался нажать на курок, когда какая-то тень промчалась мимо колокольни, закрыв собой лунный диск.
- Вон он! - закричал Абатуров. - Троцкий-сатанист! Стреляй в него, Леня!
К колокольне приближалась черная фигура в плаще. Фигура подлетела и зависла в воздухе в десяти метрах от ИСТРБЕСОВ.
Леня и Мишка одновременно выстрелили.
Пули ударили Кохаузена в грудь, расплющились и повисли на ней, как серебряные медали. Кохаузен снял одну, попробовал на зуб и засмеялся:
- Эти штуковины не для меня! - сказал он.
- А если в глаз! - крикнул Мишка и выстрелил снова. Кохаузен снял с глаза расплющенную пулю и перевесил на грудь.
- Один черт, - он подлетел поближе. Теперь всем стало отчетливо видно его лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
- Они думали, что и так с нами справятся, - ответил Абатуров, - без стрельбы… Гордыня дьявольская…
- Переоценили свои возможности, - поддакнул Мешалкин, он сидел в углу и тер ногу.
- ИСТРБЕСОВ голыми руками не возьмешь! - сказал Коновалов и покосился на Ирину. А потом перевел взгляд на гроб с Петькой и поник головой.
Скрепкин вытащил пулю из патрона и высыпал на ладонь порох.
- Порох сухой, - он пересыпал его с ладони на пол и поджег зажигалкой. Порох вспыхнул.
- Эй! Эй! - закричал на него Абатуров. - Ты в церкви-то?!.
- Бог простит, - ответил Скрепкин.
- Ладно, - Абатуров снял с шеи икону, - надо делом заниматься… патроны делать. Кто умеет? Я не умею.
- Я умею, - сказал Леня.
Скрепкин научился делать патроны еще в юности, до первого срока, когда готовился отомстить Магалаеву. Потом, уже после отсидки, когда ему было трудно куда-нибудь устроиться, он делал патроны для знакомых по тюрьме, еще до перестройки, тогда не так просто было купить оружие и патроны к ним. Это теперь каждый, кто хочет - пошел да купил. Купил и убил кого надо.
А оборудование для этого нашлось в подвале, где дед Семен Абатуров не только сколачивал гробы, но и отливал крестики. Всё тут, как он говорил, приходится самому делать. Церковь-то одна на три деревни, вот и кручусь. Сколько раз просил кого из деревенских помочь, дак ведь кому это, на хрен, надо? Им лишь бы нажраться и всё! А до Храма Божьего дела нету.
Мало того, односельчане за глаза называли деда Семена сраным предпринимателем и куркулем, потому что никто не верил, что бабки, которые он получает за гробы, крестики и свечки, он тратит на церковь. Многие считали, что он их где-то прячет в сундуке или просто пропивает в одну харю.
- Значит так, - командовал Скрепкин. - Я буду лить. Мишка пусть возьмет ножницы по металлу и нарежет оклад кусочками. Ты, дед, за тиглем следи. А Юрка с Ириной пусть пока автоматы чистят. Выдай им, дед, масла лампадного и ветоши.
Трое спустились в подвал. Юра и Ира остались одни.
- Как нога? - спросила Ира.
- Опухла. Но ничего! Терпимо.
- Снимай брюки, посмотрим…
Юра хихикнул. Но Ирина взглянула на него строго, и он без разговоров снял штаны.
- Похоже, вывих, - она ощупала больную ногу.
- Ой! - Юра дернулся.
- Потерпи, - Ирина схватила ногу обеими руками и резко дернула.
- Уй! - вскрикнул Мешалкин.
Но уж через минуту боль в ноге стала утихать, Мешалкин взял в руки автомат и повертел. Автомат был старой конструкции, с какой стороны за него браться Юра не знал. Он вспомнил, как разбирал автомат Калашникова в школе на НВП. Но это было так давно, и автомат был совсем другой.
- Дай-ка я попробую, - Ирина взяла оружие, повернула дулом от себя и ловко разобрала.
- Ого! - удивился Юра. - Где это ты научилась?
- Да это… В кружок ходила… музея боевой славы… Еще в школе…
Чтобы оправдаться, Юра сказал:
- А я вообще против войны. Я художник. А все настоящие художники - пацифисты, потому что искусство создано для созидания, а там, где разрушение - искусству места нет. Мейк лав, нот уор! - он поднял два пальца.
От такого английского у Ирины рот расплылся в ослепительной улыбке, обнажив белые крепкие зубы. Она громко засмеялась. Юра покраснел.
- Я смешон в твоих глазах? - произнес он.
- Ты извини, - Ирина продолжала давиться смехом, - просто как-то смешно получилось…
- Что смешно? Я тебе смешно?!. - Он отошел в угол. - Наверное, я действительно ни на что не гожусь, если даже в такой ситуации вызываю у женщин смех, - и надулся. - Может быть, прав был мой тесть Хомяков, который говорил мне, что я ни на что не гожусь.
Ирина подошла к Юре и погладила его по щеке:
- Не обижайся. Я вовсе не над тобой смеялась… Просто смешинка в рот попала… Это, наверное, от нервов… Двое суток в напряжении дают себя знать.
Юра взял Ирину руку в свою и сжал.
- А… Это да… Я тоже испытываю стресс. Но нам надо продержаться… Осталось немного, - он притянул ее к себе и поцеловал.
Ирина обхватила его за шею. А Юрина рука легла девушке на грудь. Они чувствовали, что от близости им становится легче и понятнее. Они чувствовали, как из двух источников вибраций они превращаются в один источник мощной положительной вибрации.
У Мешалкина поднялся. Ему захотелось забыть про все свои права и обязанности, снять штаны и заняться сексом с любимой. Его рука скользнула вниз по ее талии и остановилась на пуговице джинсов. Он расстегнул пуговицу и потянул вниз молнию. Ирина несильно оттолкнула Мешалкина от себя:
- Юра… Ну что ты?.. Сейчас не время и не место… - Но в ее глазах Юра прочитал «да». Он вспомнил строчки из песни группы «Зоопарк»: Она сказала - нет, никогда, но я услышал - да, навсегда… Он потянул джинсы вниз. Ирина повиливала бедрами, вроде бы мешая процессу, а на самом деле - помогая. Между футболкой и джинсами появилась белая полоска трусиков. Юра опустился на колени и поцеловал девушку в живот. Ирина вцепилась руками ему в прическу. От возбуждения у нее всё поплыло перед глазами. Юрина рука проскользнула между ее ног. По телу Ирины снизу вверх пробежала судорога. Она обмякла. Теперь с ней можно было делать всё, что хочешь. Ирина открыла глаза и тут заметила Коновалова, который стоял посреди церкви и смотрел прямо на них. Перед собой Коновалов держал миску с пулями, из-за которых он был похож на французскую картину «Шоколадница», где девушка несет на подносе кондитерские изделия.
Ирина охнула и больно дернула Юру за волосы.
- Ой! - вскрикнул Юра, - Ты что?
- Вставай, - Ирина оттолкнула Мешалкина и быстро натянула джинсы.
Юра сел.
- Да ты что, Ир? - он всё еще не видел Коновалова. Коновалов поставил миску с пулями на пол.
Бзынъ - звякнула миска об пол. Мишка взял одну пулю и начал катать ее между пальцами. Мешалкин повернулся на звук.
- Чего это вы тут? - спросил Мишка.
- Как чего? - ответил, поднимаясь, Юра. - Автоматы чистим.
- Ты чего, думаешь, что я дурак? - Мишка посмотрел на Иру. - Он что, к тебе пристает?
- Ты не понял, - ответила Ирина, чтобы дать себе время что-нибудь придумать.
- Чё это я не понял? Я что, блин, того? - Мишка постучал себя пулей по голове. - Не понял, для чего мужик с бабы штаны снимает?
Мешалкин сжал кулаки.
- Ты дурак! - сказала Ирина. - Меня пчела укусила в живот, а он мне жало высасывал, - и подумала: Господи! Чего я говорю?! И вообще, какого черта я тут оправдываюсь?! Я свободная женщина свободной страны и вправе поступать так, как мне хочется!
Коновалов остановился и положил пулю в карман. Было видно, что он готов поверить в эту белиберду. Но тут встрял Мешалкин.
- Чего ты вообще лезешь?! Тебе какое дело?! Это что, твоя жена?!. Вот и не выступай! Чего это мы с Иринкой, - он посмотрел на Ирину, - должны перед тобой оправдываться?!
- Ни хрена себе! Ты мне такое говоришь! - Мишка развел руками. - Да она - невеста моя! А ты, блин, с моей невесты трусы снимаешь, пока я на минутку отвлекся! Ни хрена себе! Вот гад! За это вас, москвичей, все и не любят! За вашу наглость! Приехал, говно такое, в мою деревню и, блин, мою же невесту за жопу хватает! - Он засучил один рукав.
- С чего это ты взял, что она твоя невеста?! Ты, валенок тамбовский?! На фиг ты ей сдался со своей вонючей деревней?! Она - моя невеста! Понял?!
- Это кто это валенок?! - Мишка засучил второй рукав. - Он, сука, мою невесту за жопу… и я же еще и валенок! Чмо московское! Сейчас я буду тебе, Юрий Долгорукий, руки выдергивать, чтобы ты ими не лез куда не надо! - Мишка двинулся на Юру.
Мешалкин отступил на шаг:
- Давай, попробуй, - он поднял с пола автомат, как дубинку, и махнул перед собой. - Иди сюда! Я тебе по твоей тупой голове настучу, чтобы она побыстрее соображала!
- Ч-и-во?!
- Ни-чи-во!
- А ну прекратите сейчас же! - Ирина встала между ними. - Я ничья не невеста! Я никому никаких обещаний не давала! А если вы начнете драку, то я ни с одним из вас вообще разговаривать не буду!
Из подвала поднялись Скрепкин с Абатуровым.
- Чего это у вас тут? - спросил дед.
- Всё в порядке, - ответила Ирина. Скрепкин держал в руках вторую миску с пулями.
- Ну а раз так, - сказал он, - то давайте заряжать будем. Мишка опустил руки и незаметно для остальных показал
Мешалкину кулак.
А Юра показал Коновалову средний палец. На что Коновалов чиркнул ребром ладони ниже пояса. Юра отвернулся.
Глава восьмая
ФАРУВЕЙ
Комон бейби лайт май файер!
Doors
- 1 -
Полковник Герман Васильевич Иншаков стоял перед коротким строем военных летчиков. После двух суток без сна вид у него был осунувшийся. За последние двое суток Иншаков спал часов пять, а то и меньше. Иншаков получил полный разнос от начальства и вынес тяжелое общение с Юлей Киселевой. Да и чисто по-человечески Герман Васильевич сильно переживал. Пропавший Иван Киселев был для него почти, можно сказать, как сын. В его глазах Иншаков узнавал себя в молодости. Вот таким же он был собранным, смелым и романтичным. Всю жизнь авиация для Иншакова являлась не просто работой, а как в кино - без неба и штурвала Иншаков себя не мыслил. Он не очень представлял, как будет жить на пенсии. Эх, пенсия… И надо же было, ко всему прочему, случиться такому ЧП за год до нее. Оставляет Герман Васильевич плохую память о себе на последнем году службы.
- Итак, ребята, - Иншаков посмотрел на носки своих ботинок, - как вы знаете, все наши вертолеты в течение двух суток искали Киселева… И не нашли… Ничего не нашли… Никаких следов… Я получил приказ… Короче, сутки нам еще дают на поиски… Если за сутки не найдем… приказано поиски прекратить… И всё… А я знаю, что если вертолетчики за двое суток не нашли, значит… Третьи сутки они просто так горючее жечь будут… А нам надо его найти! - Иншаков стукнул себя кулаком по ноге. - Надо понять, что случилось! Не мог Ваня просто так пропасть! Не такой это человек! Вы его знаете!.. Я вот подумал, что если вместо вертолетчиков полетите вы, у нас есть надежда. Потому что вы служили с ним вместе… знаете его… думаете, как он… Может, вас чего-то натолкнет… Интуиция мне говорит, что случилось с ним что-то экстраординарное. А у летчика-истребителя интуиция - вторая мать. Кому, как не вам, знать это? Поэтому вы, ребята, наша последняя надежда. Я хочу, чтобы вы поднялись в воздух и повторили его маршрут до самого того места, когда он исчез с радара. - Иншаков снял фуражку и провел ладонью по короткому седому ежику. - Сынки, - добавил он неофициальным тоном, - постарайтесь. - Он подошел к строю и каждому из пяти летчиков пожал руку.
Герман Васильевич чувствовал кое-что еще, кое-что еще ему подсказывала его интуиция, но он изо всех сил не хотел в это верить. Интуиция ему подсказывала, что Иван Киселев мертв.
- 2 -
Скрепкин зарядил автоматы.
- Опробовать бы не мешало, а то… кто их знает…
- Вот в деле и опробуем, - Абатуров вздохнул. - Ну… товарищи, идем на колокольню. Чует мое сердце, настал момент коренного перелома, как говорил товарищ Левитан… Либо мы их, либо они нас… А мы поддаться не имеем права, потому что за Бога воюем… И в ад нам попадать рановато…
Все двинулись к лестнице.
- Погодите, - остановился Абатуров. - Я шкатулку с собой возьму, чтоб ее никто не того…
Он вытащил из тайника шкатулку и положил в карман. ИСТРБЕСЫ поднялись на колокольню. Погода портилась. Небо было чистое, но дул крепкий пронзительный осенний ветер. Мешалкин поднял воротник.
- Вон они, - он показал пальцем вниз. К церкви со всех сторон подходили вампиры. - У, гады! - Юра плюнул вниз.
- А вот плевать на нашу землю не надо! - сделал ему замечание Коновалов.
- Я не на землю, а на вампиров!
- Один фиг - не попал! Целил в вампиров, а попал на нашу землю… Косой! Ты, наверное, и стрелять так же будешь! Я бы тебе оружие не доверил.
- А тебя никто не спрашивает! - Мешалкин понимал, что за Коновалова говорит ревность.
- Вы чего распетушились? - одернул их Абатуров. - Вы не враги друг другу! Вон враги, - он кивнул вниз. - Этого забывать нельзя.
- Ну как, попробуем? - Скрепкин передернул затвор.
- Погоди, - остановил дед Семен, - поближе подпустим. - Патроны экономь, они серебряные. И мало их у нас, надо бить наверняка. Стреляй одиночными… Эх… Я на войне ого-го каким стрелком был! Вернуть бы мне те годы… А теперь и глаз не тот, и рука дрожит…
Монстры подошли ближе.
Скрепкин прицелился в одного и уже собирался нажать на курок, когда какая-то тень промчалась мимо колокольни, закрыв собой лунный диск.
- Вон он! - закричал Абатуров. - Троцкий-сатанист! Стреляй в него, Леня!
К колокольне приближалась черная фигура в плаще. Фигура подлетела и зависла в воздухе в десяти метрах от ИСТРБЕСОВ.
Леня и Мишка одновременно выстрелили.
Пули ударили Кохаузена в грудь, расплющились и повисли на ней, как серебряные медали. Кохаузен снял одну, попробовал на зуб и засмеялся:
- Эти штуковины не для меня! - сказал он.
- А если в глаз! - крикнул Мишка и выстрелил снова. Кохаузен снял с глаза расплющенную пулю и перевесил на грудь.
- Один черт, - он подлетел поближе. Теперь всем стало отчетливо видно его лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90