Он уж лучше предпочел бы Ариву.
– Чариона, – произнес он.
Хотя все в зале уже следили за приближением нежданных гостей, большинство не увидело копья на плече пристава и не узнало их. Когда же Томар произнес имя, по залу суда пробежал шепот, подобный ветерку над пшеничным полем.
Они пребывали в жалком состоянии. От одежды остались одни лохмотья, кожа вся в порезах и кровоподтеках, лица искажены от крайней усталости. Он так и не понял наверняка, что именно заставило его так поступить, но переполненный внезапной и неожиданной жалостью, Томар спустился с трона приветствовать их.
– Король Томар, простите за вторжение, – извинилась Чариона. – Но мы приехали издалека, и нам некуда было податься.
– Тогда добро пожаловать в мой дом, – официально произнес он, зная, что с их прибытием и этими его словами пришли в движение события, над которыми он скоро будет не властен.
Позднее, в тот же день, Томар послал за своим поединщиком. Когда Барис прибыл, то застал короля сидящим за столом, с лежащими перед ним тремя документами, в двух из которых он сразу узнал официальные письма из Кендры. Третье было написано на бумаге почти такого же хорошего качества, и он увидел, что Томар много раз разворачивал и складывал его.
– Сколько ты прослужил мне? – спросил его Томар, жестом приглашая занять кресло напротив.
Барису пришлось подумать над ответом.
– Лет двадцать. А может, и больше.
– Тридцать один год, – уточнил Томар.
– В самом деле? Я и не представлял, что служил так долго. Ты собираешься отправить меня в отставку?
– Ты еще меня переживешь, старина.
– Мы же ровесники.
– Ты с виду старше.
Барис фыркнул.
– Ты собираешься поговорить со мной о них? – спросил он, ладонью касаясь документов.
Он не притворялся, будто ему не любопытно, но не хотел и оскорблять короля, пытаясь прочесть их вверх ногами. Томар взял одно из писем из Кендры.
– О содержании этого ты уже знаешь. Оно от Аривы и уведомляет нас о ее решении утвердить штандарт создаваемой ею Великой Армии в южной Чандре.
– Ты знаешь, что я думаю по этому поводу.
– А это, – продолжал Томар, беря второе письмо из Кендры, – от ее канцлера. – Он отдал его Барису.
– На нем ее подпись, – заметил Барис.
– Но его почерк, – ответил Томар. – Я знаю его не хуже собственного. Прочти.
Барис прочел. Дочитав до конца он сказал:
– Тебя это едва ли может удивить. Они, вероятно, гадают, почему ты официально не согласился с их просьбой.
– Думаю, что кое-кто в Кендре мог и гадать. Сама Арива была бы рада не обращать на это внимания и просто дать армии прибыть, демонстрируя народу Чандры, что это ее решение, навязанное нашей провинции, а не мое. Она столь же хитра, как и ее мать, и на свой лад столь же внимательна к нашим чувствительным точкам.
– Тем не менее она подписала это второе письмо, – указал Барис, – невзирая на свою внимательность к нашим любимым мозолям.
– Ее переиграли, – сказал Томар. – Полагаю, на заседании государственного совета.
– Оркид Грейвспир?
– Да. Или, может, кто-то из Двадцати Домов.
– Ты не можешь этого знать.
– У меня нет никаких причин подыскивать оправдания Ариве, – пожал плечами Томар. – Эта женщина мне не нравится. Но, думаю, по стилю и намерениям она ближе к Ашарне, чем любой из ее братьев, а наша провинция под защитой Ашарны жила весьма неплохо.
– Ты питаешь слабость к старой королеве, потому что она вышла замуж за Элинда.
При упоминании этого имени Томар заметно напрягся, чего не мог не заметить и Барис. И тут все для него сложилось в четкую картину. Он показал на третий документ.
– А это от сына Генерала, не так ли?
Томар закрыл глаза и кивнул.
– Надеюсь, ты всегда держал его при себе, – высказался Барис. – Если Арива или канцлер – или, упаси боже, Чариона – выяснят, что ты получил его, отрубят тебе голову.
– Ты меня защитишь, – отмахнулся Томар, пытаясь говорить небрежно.
– Чтобы добраться до тебя, они с удовольствием отрубят сперва мою.
Томар не стал оспаривать этого.
– Ну, мой государь, вы собираетесь сказать мне, о чем оно? Томар взял письмо, но все колебался отдать его.
– Насколько хорошо ты помнишь Элинда? – внезапно спросил он.
– Очень хорошо, – серьезно ответил Барис. – Я сражался бок о бок с ним в трех великих битвах…
– Да, я все это знаю, – нетерпеливо отмахнулся Томар. – Он тебе нравился.
– Да.
– И мне, – признался король. – Я знаю, что мы оба ему нравились. Он считал, что мы… – Томар умолк, пытаясь найти подходящее слово.
– Такие же прямые, как ветер над Океанами Травы, – подсказал ему Барис.
– Да, именно так, – улыбнулся Томар. – Как умно с твоей стороны помнить все это.
– Старый генерал умел подбирать нужные слова.
– Не все они отличались привлекательностью.
– В чем суть всех этих воспоминаний?
– Он был с нами так же прям, как и мы с ним. Думаю, это было частью его натуры.
– В конце концов, он ведь был наполовину четтом, – сказал Барис. – Говорят, они ценят честность превыше всех других достоинств.
Томар с настойчивым видом подался вперед и схватил Бариса за запястье, вплотную приблизив лицо к лицу своего поединщика.
– Я считаю, что то же самое относится к его сыну.
– И что? – как можно прозаичней спросил Барис, отказываясь показать свое удивление неожиданным поступком короля.
Томар отпустил руку Бариса и откинулся на спинку кресла.
– Те тридцать с лишним лет, которые ты прослужил мне поединщиком, я, в свою очередь, служил трону Гренды-Лир в качестве ее губернатора в Чандре.
Подобная обрисовка обидела Бариса, и он не побоялся показать это.
– Ваш род правил здесь задолго до того, как в Кендре появился дворец.
– Суть в том, что мой дед принял верховную власть Розетемов, и Чандра только выгадала от этого. Границы наши упрочились, торговля процветала, народ множился.
Теперь Барис подался вперед, чувствуя, что Томар собирается переступить некую черту, и последствия этого будут необратимыми.
– Ты по-прежнему говоришь о верности?
– О боже, да, – выдохнул Томар. – Я король, моя преданность должна в конечном итоге принадлежать моему народу.
– Согласен.
– Но что лучше всего поспособствует преданности, политика или правда?
Томар поймал взгляд Бариса, и тот понял, что момент настал. Именно об этом король и спорил с самим собой, начиная с… он мысленно вернулся в прошлое… С того самого дня, когда он, Варне, препроводил в Спарро Магмеда и рыцарей. Именно тогда он и получил первое письмо из Кендры. И, как стало теперь очевидным, получил также и письмо от Линана. Но Томар не мог больше откладывать решение, так как прямо к нему в дом неожиданно, без уведомления прибыла Чариона. Будь это любой другой беженец, подобной головоломки бы не возникло, но Чандра и Хьюм были соперниками в Гренде-Лир, а до того – настоящими врагами с долгой историей неисчислимых пограничных войн. В сущности, именно постоянная угроза вторжений из Хьюма и убедила деда То-мара согласиться на объединение с. королевством. Тот факт, что обе страны были теперь провинциями одного королевства, ликвидировал открытый конфликт, но никак не уменьшил древнюю вражду.
– Это вопрос, который у тебя было время обдумать, – осторожно заметил Барис. – Так для чего же тебе нужен я?
Томар передал ему письмо, и Барис дважды прочел его.
– Ты веришь в это? В то, что канцлер и Деджанус действительно убили Берейму?
– Линан ведь сын Генерала, – напомнил ему Томар.
– Написанное имеет смысл, – допустил Барис. – Оно вполне согласуется с твоими опасениями насчет растущей власти Амана при дворе, о чем сам Линан мог и не знать в то время, когда был вынужден отправиться в изгнание.
– Ашарна позаботилась о том, чтобы Линан оставался в стороне от политики и двора. Уж не ведаю, по какой причине, – наверное, для его же защиты, поскольку он наполовину простолюдин; но это сделало Линана идеальной фигурой для обвинения в убийстве Береймы. Оркид с Деджанусом убили бы его на месте и не оставили бы Ариве – которая нисколько не любила брата – никакого выбора и никаких сомнений.
– У нее и по-прежнему нет никаких сомнений, – указал Барис. – Вспомни про Великую Армию, которую она собирает на твоих землях.
– Следует ли мне тогда отправиться с этим письмом к Ариве?
– Она тебя тут же казнит! – встал на дыбы Барис, пораженный этой мыслью. – Линан возглавил вторжение на ее территорию, убил ее мужа, взял один из ее больших городов… Первоначальная причина всего этого больше не имеет значения!
Томар хлопнул ладонью по столу.
– Для меня, Барис, она имеет значение!
Он порывисто встал и заходил по кабинету, сцепив руки за спиной. Барис терпеливо наблюдал за ним, не говоря ни слова. Наконец король остановился и снова повернулся к своему другу.
– Неотложного решения требует вопрос, принять ли мне требование Аривы дозволить на моей территории штандарт Великой Армии или же принять требование Линана.
– Предоставить его армии свободный проход через Чандру к самой Кендре.
– Именно. На чьей я стороне? На стороне моей королевы, и, следовательно, на стороне Оркида и Деджануса – со всем, что из этого вытекает? Или же я на стороне Линана, мятежника и захватчика королевства Гренды-Лир, и всего, что из этого вытекает? Что будет большим предательством?
– А что лучше всего для Чандры? – спросил Барис.
Плечи Томара опустились, и он сокрушенно покачал головой.
– Не знаю, старина. Не знаю.
ГЛАВА 23
Поднявшись на холм близ границы Океанов Травы, Макон окинул взглядом большой лагерь. Занимающийся рассвет начинал расцвечивать небо, и утренний ветерок развеивал струйки серого дыма оставшихся от прошедшей ночи костров.
Макон никак не думал увидеть в жизни что-нибудь, подобное сбору армии Линана минувшей зимой в Верхнем Суаке, но теперь он наблюдал нечто похожее на территории клана Лошади. С севера, с запада, с востока кланы, которые и так уже отправили многих своих воинов воевать под знаменем Линана, теперь прислали других помочь Эйнону и его народу отомстить саранахам и аманитам. Первоначальный план предполагал от имени Линана призвать подкрепления в выбранное место недалеко от Верхнего Суака, но слух о том, что случилось на юге Океанов Травы с кланом Лошади и другими, разлетелся быстро, и вскоре кланы уже безо всяких просьб присылали отряды, готовые присоединиться к войску Эйнона.
Макон достаточно пожил на свете, и у него хватало ума понять, что именно сделал для четтов Линан: даже беря во внимание все предыдущие усилия Кориганы и ее отца, именно Линан впервые по-настоящему объединил их, совершив нечто такое, что, наверное, мог сделать только человек, находящийся вне системы кланов. Макон также сознавал, что созданное Линаном будет нелегко уничтожить, независимо от того, завоюет Белый Волк трон Гренды-Лир или нет. И сейчас, наблюдая за тем, как воины собираются вместе – сражаться ради единой цели, не придираясь друг к другу из-за вопросов о командовании или плате, Макон понял, что именно означало объединение для его народа. Четты станут силой – не только в Океанах Травы и прилегающих к ним землях, но и на всем континенте Тиир.
Менее определенным Макону представлялся вопрос, а так ли уж это хорошо. Инстинкт говорил ему «да», говорил, что быть сильным ВСЕГДА хорошо; но четты проломили стену своей изоляции таким образом, что остальному Тииру будет трудно рассматривать их иначе, чем захватчиков. За это придется расплачиваться. Может быть, не нынешнему поколению или даже следующему десятку поколений, но все равно расплата грядет – и он понимал, что поплатятся они утратой того, что сделало их четтами, растворением в общем потоке цивилизации.
Линан подарил четтам новое будущее, но он также навеки покончил с их прежним образом жизни. Вырвавшись в мир так, как они это сделали, четты в конечном итоге неизбежно должны были исчезнуть как отдельный народ.
К нему подъехала Веннема.
– Ну, разве это не устрашающее зрелище? – сказала она, обводя взглядом пробуждающееся множество собравшихся воинов. В голосе ее звучало волнение, которого он в нем раньше не слышал. Как четту, Макону следовало бы разделять его, поскольку оно шло от предвкушения военного похода на их врагов, но у него возникало невольное желание, чтобы ее расшевелило что-то иное, нежели жажда мести.
Шатры убрали, костры погасили, лошадей оседлали. Всадники присоединились к своим отрядам, затем отряды собрались в кланы. У Эйнона не было ни времени, ни желания преобразовывать их в знамена независимо от системы кланов, как это сделал со своими войсками Линан. В некоторых отношениях это лишь повредило бы – в конце концов, эта армия сошлась, чтобы отомстить за обиды, нанесенные именно кланам. К тому времени, когда солнце поднялось над горизонтом, семь тысяч воинов были готовы выступить из Океанов Травы на юг.
– Эйнон будет ожидать тебя, – напомнила Макону Веннема. Они вместе съехали с холма к голове колонны, где приготовились ехать впереди остатки клана Лошади вместе с уланами и Краснорукими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Чариона, – произнес он.
Хотя все в зале уже следили за приближением нежданных гостей, большинство не увидело копья на плече пристава и не узнало их. Когда же Томар произнес имя, по залу суда пробежал шепот, подобный ветерку над пшеничным полем.
Они пребывали в жалком состоянии. От одежды остались одни лохмотья, кожа вся в порезах и кровоподтеках, лица искажены от крайней усталости. Он так и не понял наверняка, что именно заставило его так поступить, но переполненный внезапной и неожиданной жалостью, Томар спустился с трона приветствовать их.
– Король Томар, простите за вторжение, – извинилась Чариона. – Но мы приехали издалека, и нам некуда было податься.
– Тогда добро пожаловать в мой дом, – официально произнес он, зная, что с их прибытием и этими его словами пришли в движение события, над которыми он скоро будет не властен.
Позднее, в тот же день, Томар послал за своим поединщиком. Когда Барис прибыл, то застал короля сидящим за столом, с лежащими перед ним тремя документами, в двух из которых он сразу узнал официальные письма из Кендры. Третье было написано на бумаге почти такого же хорошего качества, и он увидел, что Томар много раз разворачивал и складывал его.
– Сколько ты прослужил мне? – спросил его Томар, жестом приглашая занять кресло напротив.
Барису пришлось подумать над ответом.
– Лет двадцать. А может, и больше.
– Тридцать один год, – уточнил Томар.
– В самом деле? Я и не представлял, что служил так долго. Ты собираешься отправить меня в отставку?
– Ты еще меня переживешь, старина.
– Мы же ровесники.
– Ты с виду старше.
Барис фыркнул.
– Ты собираешься поговорить со мной о них? – спросил он, ладонью касаясь документов.
Он не притворялся, будто ему не любопытно, но не хотел и оскорблять короля, пытаясь прочесть их вверх ногами. Томар взял одно из писем из Кендры.
– О содержании этого ты уже знаешь. Оно от Аривы и уведомляет нас о ее решении утвердить штандарт создаваемой ею Великой Армии в южной Чандре.
– Ты знаешь, что я думаю по этому поводу.
– А это, – продолжал Томар, беря второе письмо из Кендры, – от ее канцлера. – Он отдал его Барису.
– На нем ее подпись, – заметил Барис.
– Но его почерк, – ответил Томар. – Я знаю его не хуже собственного. Прочти.
Барис прочел. Дочитав до конца он сказал:
– Тебя это едва ли может удивить. Они, вероятно, гадают, почему ты официально не согласился с их просьбой.
– Думаю, что кое-кто в Кендре мог и гадать. Сама Арива была бы рада не обращать на это внимания и просто дать армии прибыть, демонстрируя народу Чандры, что это ее решение, навязанное нашей провинции, а не мое. Она столь же хитра, как и ее мать, и на свой лад столь же внимательна к нашим чувствительным точкам.
– Тем не менее она подписала это второе письмо, – указал Барис, – невзирая на свою внимательность к нашим любимым мозолям.
– Ее переиграли, – сказал Томар. – Полагаю, на заседании государственного совета.
– Оркид Грейвспир?
– Да. Или, может, кто-то из Двадцати Домов.
– Ты не можешь этого знать.
– У меня нет никаких причин подыскивать оправдания Ариве, – пожал плечами Томар. – Эта женщина мне не нравится. Но, думаю, по стилю и намерениям она ближе к Ашарне, чем любой из ее братьев, а наша провинция под защитой Ашарны жила весьма неплохо.
– Ты питаешь слабость к старой королеве, потому что она вышла замуж за Элинда.
При упоминании этого имени Томар заметно напрягся, чего не мог не заметить и Барис. И тут все для него сложилось в четкую картину. Он показал на третий документ.
– А это от сына Генерала, не так ли?
Томар закрыл глаза и кивнул.
– Надеюсь, ты всегда держал его при себе, – высказался Барис. – Если Арива или канцлер – или, упаси боже, Чариона – выяснят, что ты получил его, отрубят тебе голову.
– Ты меня защитишь, – отмахнулся Томар, пытаясь говорить небрежно.
– Чтобы добраться до тебя, они с удовольствием отрубят сперва мою.
Томар не стал оспаривать этого.
– Ну, мой государь, вы собираетесь сказать мне, о чем оно? Томар взял письмо, но все колебался отдать его.
– Насколько хорошо ты помнишь Элинда? – внезапно спросил он.
– Очень хорошо, – серьезно ответил Барис. – Я сражался бок о бок с ним в трех великих битвах…
– Да, я все это знаю, – нетерпеливо отмахнулся Томар. – Он тебе нравился.
– Да.
– И мне, – признался король. – Я знаю, что мы оба ему нравились. Он считал, что мы… – Томар умолк, пытаясь найти подходящее слово.
– Такие же прямые, как ветер над Океанами Травы, – подсказал ему Барис.
– Да, именно так, – улыбнулся Томар. – Как умно с твоей стороны помнить все это.
– Старый генерал умел подбирать нужные слова.
– Не все они отличались привлекательностью.
– В чем суть всех этих воспоминаний?
– Он был с нами так же прям, как и мы с ним. Думаю, это было частью его натуры.
– В конце концов, он ведь был наполовину четтом, – сказал Барис. – Говорят, они ценят честность превыше всех других достоинств.
Томар с настойчивым видом подался вперед и схватил Бариса за запястье, вплотную приблизив лицо к лицу своего поединщика.
– Я считаю, что то же самое относится к его сыну.
– И что? – как можно прозаичней спросил Барис, отказываясь показать свое удивление неожиданным поступком короля.
Томар отпустил руку Бариса и откинулся на спинку кресла.
– Те тридцать с лишним лет, которые ты прослужил мне поединщиком, я, в свою очередь, служил трону Гренды-Лир в качестве ее губернатора в Чандре.
Подобная обрисовка обидела Бариса, и он не побоялся показать это.
– Ваш род правил здесь задолго до того, как в Кендре появился дворец.
– Суть в том, что мой дед принял верховную власть Розетемов, и Чандра только выгадала от этого. Границы наши упрочились, торговля процветала, народ множился.
Теперь Барис подался вперед, чувствуя, что Томар собирается переступить некую черту, и последствия этого будут необратимыми.
– Ты по-прежнему говоришь о верности?
– О боже, да, – выдохнул Томар. – Я король, моя преданность должна в конечном итоге принадлежать моему народу.
– Согласен.
– Но что лучше всего поспособствует преданности, политика или правда?
Томар поймал взгляд Бариса, и тот понял, что момент настал. Именно об этом король и спорил с самим собой, начиная с… он мысленно вернулся в прошлое… С того самого дня, когда он, Варне, препроводил в Спарро Магмеда и рыцарей. Именно тогда он и получил первое письмо из Кендры. И, как стало теперь очевидным, получил также и письмо от Линана. Но Томар не мог больше откладывать решение, так как прямо к нему в дом неожиданно, без уведомления прибыла Чариона. Будь это любой другой беженец, подобной головоломки бы не возникло, но Чандра и Хьюм были соперниками в Гренде-Лир, а до того – настоящими врагами с долгой историей неисчислимых пограничных войн. В сущности, именно постоянная угроза вторжений из Хьюма и убедила деда То-мара согласиться на объединение с. королевством. Тот факт, что обе страны были теперь провинциями одного королевства, ликвидировал открытый конфликт, но никак не уменьшил древнюю вражду.
– Это вопрос, который у тебя было время обдумать, – осторожно заметил Барис. – Так для чего же тебе нужен я?
Томар передал ему письмо, и Барис дважды прочел его.
– Ты веришь в это? В то, что канцлер и Деджанус действительно убили Берейму?
– Линан ведь сын Генерала, – напомнил ему Томар.
– Написанное имеет смысл, – допустил Барис. – Оно вполне согласуется с твоими опасениями насчет растущей власти Амана при дворе, о чем сам Линан мог и не знать в то время, когда был вынужден отправиться в изгнание.
– Ашарна позаботилась о том, чтобы Линан оставался в стороне от политики и двора. Уж не ведаю, по какой причине, – наверное, для его же защиты, поскольку он наполовину простолюдин; но это сделало Линана идеальной фигурой для обвинения в убийстве Береймы. Оркид с Деджанусом убили бы его на месте и не оставили бы Ариве – которая нисколько не любила брата – никакого выбора и никаких сомнений.
– У нее и по-прежнему нет никаких сомнений, – указал Барис. – Вспомни про Великую Армию, которую она собирает на твоих землях.
– Следует ли мне тогда отправиться с этим письмом к Ариве?
– Она тебя тут же казнит! – встал на дыбы Барис, пораженный этой мыслью. – Линан возглавил вторжение на ее территорию, убил ее мужа, взял один из ее больших городов… Первоначальная причина всего этого больше не имеет значения!
Томар хлопнул ладонью по столу.
– Для меня, Барис, она имеет значение!
Он порывисто встал и заходил по кабинету, сцепив руки за спиной. Барис терпеливо наблюдал за ним, не говоря ни слова. Наконец король остановился и снова повернулся к своему другу.
– Неотложного решения требует вопрос, принять ли мне требование Аривы дозволить на моей территории штандарт Великой Армии или же принять требование Линана.
– Предоставить его армии свободный проход через Чандру к самой Кендре.
– Именно. На чьей я стороне? На стороне моей королевы, и, следовательно, на стороне Оркида и Деджануса – со всем, что из этого вытекает? Или же я на стороне Линана, мятежника и захватчика королевства Гренды-Лир, и всего, что из этого вытекает? Что будет большим предательством?
– А что лучше всего для Чандры? – спросил Барис.
Плечи Томара опустились, и он сокрушенно покачал головой.
– Не знаю, старина. Не знаю.
ГЛАВА 23
Поднявшись на холм близ границы Океанов Травы, Макон окинул взглядом большой лагерь. Занимающийся рассвет начинал расцвечивать небо, и утренний ветерок развеивал струйки серого дыма оставшихся от прошедшей ночи костров.
Макон никак не думал увидеть в жизни что-нибудь, подобное сбору армии Линана минувшей зимой в Верхнем Суаке, но теперь он наблюдал нечто похожее на территории клана Лошади. С севера, с запада, с востока кланы, которые и так уже отправили многих своих воинов воевать под знаменем Линана, теперь прислали других помочь Эйнону и его народу отомстить саранахам и аманитам. Первоначальный план предполагал от имени Линана призвать подкрепления в выбранное место недалеко от Верхнего Суака, но слух о том, что случилось на юге Океанов Травы с кланом Лошади и другими, разлетелся быстро, и вскоре кланы уже безо всяких просьб присылали отряды, готовые присоединиться к войску Эйнона.
Макон достаточно пожил на свете, и у него хватало ума понять, что именно сделал для четтов Линан: даже беря во внимание все предыдущие усилия Кориганы и ее отца, именно Линан впервые по-настоящему объединил их, совершив нечто такое, что, наверное, мог сделать только человек, находящийся вне системы кланов. Макон также сознавал, что созданное Линаном будет нелегко уничтожить, независимо от того, завоюет Белый Волк трон Гренды-Лир или нет. И сейчас, наблюдая за тем, как воины собираются вместе – сражаться ради единой цели, не придираясь друг к другу из-за вопросов о командовании или плате, Макон понял, что именно означало объединение для его народа. Четты станут силой – не только в Океанах Травы и прилегающих к ним землях, но и на всем континенте Тиир.
Менее определенным Макону представлялся вопрос, а так ли уж это хорошо. Инстинкт говорил ему «да», говорил, что быть сильным ВСЕГДА хорошо; но четты проломили стену своей изоляции таким образом, что остальному Тииру будет трудно рассматривать их иначе, чем захватчиков. За это придется расплачиваться. Может быть, не нынешнему поколению или даже следующему десятку поколений, но все равно расплата грядет – и он понимал, что поплатятся они утратой того, что сделало их четтами, растворением в общем потоке цивилизации.
Линан подарил четтам новое будущее, но он также навеки покончил с их прежним образом жизни. Вырвавшись в мир так, как они это сделали, четты в конечном итоге неизбежно должны были исчезнуть как отдельный народ.
К нему подъехала Веннема.
– Ну, разве это не устрашающее зрелище? – сказала она, обводя взглядом пробуждающееся множество собравшихся воинов. В голосе ее звучало волнение, которого он в нем раньше не слышал. Как четту, Макону следовало бы разделять его, поскольку оно шло от предвкушения военного похода на их врагов, но у него возникало невольное желание, чтобы ее расшевелило что-то иное, нежели жажда мести.
Шатры убрали, костры погасили, лошадей оседлали. Всадники присоединились к своим отрядам, затем отряды собрались в кланы. У Эйнона не было ни времени, ни желания преобразовывать их в знамена независимо от системы кланов, как это сделал со своими войсками Линан. В некоторых отношениях это лишь повредило бы – в конце концов, эта армия сошлась, чтобы отомстить за обиды, нанесенные именно кланам. К тому времени, когда солнце поднялось над горизонтом, семь тысяч воинов были готовы выступить из Океанов Травы на юг.
– Эйнон будет ожидать тебя, – напомнила Макону Веннема. Они вместе съехали с холма к голове колонны, где приготовились ехать впереди остатки клана Лошади вместе с уланами и Краснорукими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71