Что с тобой? – Бросилась она к его ложу.
Он с трудом открыл глаза.
– Слишком много вина и жирной пищи, вот и все. Скоро мне будет лучше. – Он протянул ей руку. – Не беспокойся, завтра я буду здоров, как бычок, вот увидишь. Мы отпразднуем это, правда? – На его лице появилось жалкое подобие улыбки.
Изабелла, закусив нижнюю губу, кивнула и стиснула его пальцы.
Вскоре Даффид заснул беспокойным сном, но опять проснулся и начал корчиться в агонии, судорожно цепляясь за ее руку. Он был в бреду и не узнавал ее.
Когда серый февральский рассвет проник в покои, судороги прошли, и теперь больной лежал спокойно. Открыв глаза, он посмотрел на Изабеллу и сделал попытку улыбнуться.
– Боль прошла, – удивленно промолвил он. – Хвала Святой Деве, боли уже нет.
– Слава Богу. – За всю ночь его жена не двинулась с места. Наклонившись, она поцеловала его в лоб.
– Выпейте это, милорд. – Один из врачей протянул Даффиду чашу с лекарством. Больной, поморщившись, выпил его, снова лег на подушки и закрыл глаза.
Через два часа он умер.
– Нет! – кричала Изабелла, не веря, что его больше нет. – Ему ведь было лучше! Он не умер, он спит!
– Принцесса… – У Эднифеда по лицу текли слезы.
– Нет! – Она упрямо не желала знать, что Даффид умер. – Он спит, говорю я вам! – Упав на ложе своего супруга, она хватала его за руки. – Он проснется. Ему стало лучше. Нет, он не умер, нет!
Изабелла так отчаянно цеплялась за него, что голова покойного перекатывалась по подушке. Из его рта вытекла струйка слюны, и глаза открылись.
– Даффид! Даффид! Видите? Он жив! Я же говорю, он жив! – И, содрогаясь всем телом, она разразилась рыданиями.
Ее долго не могли уговорить покинуть остывающее тело. А потом Изабеллу, бешено противившуюся, то волоча по полу, то неся на руках, доставили в наскоро приготовленные покои в дальнем конце замка. И уже был отправлен гонец, чтобы призвать к смертному ложу принца Оуэйна, сына Граффида. И уже полетела молва через горы и долины, из уст в уста, от одного к другому, и, наконец, достигла двора короля Генриха.
X
Фозерингей. Март 1246
Элейн играла со своей маленькой дочкой, когда до нее дошло известие о смерти брата. Она дважды прочла письмо и теперь сидела, уронив руки, глядя перед собой невидящими глазами. Джоанна подползла к ней и стала тянуться ручонками к красной восковой печати на ленточке.
Элейн словно окаменела. Она любила обоих своих братьев, и вот она их потеряла. Она давно не видела Даффида, с которым у нее часто происходили ссоры. Но ссорились они по пустякам, и любила она его из-за этого не меньше. Теперь в ее душе образовалась пустота. Ее глаза наполнились слезами, и маленькая Джоанна, крепкими ручками ухватившись за платье Элейн, печальными глазками смотрела, как плачет мама. Элейн грустно улыбнулась и взяла девочку к себе на колени. Джоанна ткнула пухлым пальчиком в ее щеку. Уронив письмо на пол, Элейн прижала дочку к груди и, зарывшись лицом в кудряшки, заплакала еще горше. Неста написала Ронвен, и та приехала.
– Значит, Оуэйн стал наследным принцем, – сказала Ронвен, обнимая Джоанну. Девочка сидела у нее на руках, и старая няня кормила ее фруктами, в сахаре. – Граффид, таким образом, отомщен.
– Ронвен, – с укором произнесла Элейн.
– А что? Ты можешь быть довольна. Я только надеюсь, что юный Ливелин с готовностью поддержит своего брата. Он в грош не ставит Оуэйна и сильнее его характером. А ты, сокровище мое? Что ты тут делаешь? Что ты до сих пор тут делаешь, в этом Фозерингее? Твой муж уехал, его здесь нет. Я была уверена, что после родов ты сразу, и как можно скорее, уедешь отсюда в Шотландию.
Элейн нахмурилась.
– Александр не написал мне ни строчки…
– А то как же! Не сомневаюсь, это королева нашептала ему, что ты каждую ночь лежишь в объятиях своего мужа. Значит, ты и вовсе не хочешь ехать к нему? – Ронвен понесла девочку к двери.
– Конечно, хочу.
– Тогда чего ты ждешь? Разрешения от мужа? – ядовитым голосом произнесла она. Отдав ребенка няне, она вернулась к Элейн. – За тобой еще долг: родить наследника шотландского престола, радость моя. Не знаю, отчего и почему, но такова твоя судьба. – В глазах у Ронвен вспыхнул фанатический огонек.
– Это неправда. Эинион ошибался.
– Он никогда не ошибался.
За последние месяцы Ронвен сильно изменилась. Ее лицо прорезали резкие морщины, и между бровей пролегла глубокая складка – след тяжких раздумий.
– У тебя милое дитя, но это не тот ребенок, что был обещан тебе богами, – помолчав, она продолжала: – Ты больше не должна позволять своему мужу дотрагиваться до тебя.
– Нет, не должна. – Элейн смотрела, как няня уносит девочку из комнаты.
– Будет лучше, если он умрет, – очень тихо сказала Ронвен. Они долго молчали.
– Да. – Элейн закусила губу.
Ронвен улыбнулась победной улыбкой.
– Рада, что ты согласна.
Элейн резко повернулась к ней:
– Но я не позволю его убить.
– Почему?
– Потому что я его жена, – чуть слышно ответила Элейн.
– Не позволишь? – Ронвен покачала головой. – Тебя заставили произнести клятвы, которые ничего не значат, перед Богом, которому до тебя нет дела! – Она взяла Элейн за оба запястья. – Ты ненавидишь мужа!
– Да, я его ненавижу. – Глаза Элейн вспыхнули недобрым огнем. – Но я не хочу навлечь на него смерть. – Высвободив руки, она отпрянула от Ронвен. – Я не поехала в Шотландию, потому что не хотела ползти к Александру на коленях. Если я ему нужна, пусть он сам пошлет за мной. – Она гордо выпрямилась.
Ронвен улыбнулась.
– Я знаю, что он так и сделает, радость моя, – заключила Ронвен устало. – Просто знаю.
XI
Дизерт. Март 1246
Филипп де Бре, констебль Дизертского замка, с выражением глубокой скорби на лице поклонился представшему перед ним священнослужителю.
– Принцесса Аберфрау – желанная гостья в нашем замке, милорд аббат.
Аббат Бэсингверка ответил ему поклоном. Под неприязненным взглядом Изабеллы оба они вели себя так, словно, осторожно ступая, переходили по тонкому льду речку.
– Так что вас заставило посетить меня, милорд аббат? – спросила она.
– Как вам известно, принцесса, ваш покойный муж был покровителем нашего аббатства…
– И щедрым покровителем, – ядовитым голосом отрезала Изабелла. – Если вы пришли за очередным пожертвованием, милорд аббат, то на этот раз вам не повезло. Пока я не получу своего наследства, денег у меня нет.
– Вы меня неправильно поняли, принцесса. – Аббат снова поклонился. – Я приехал не в расчете на щедрое подаяние… – собравшись с духом, он продолжал: – Я приехал приказу короля.
– Да? – Она взглянула на него с подозрением.
– Видимо, его милость решили, что отныне… Он хотел бы… – Аббат замолчал и нервно облизал губы. – Хотел бы, чтобы вы отправились к нашим сестрам в Годстоу.
– Объясните, что вы имеете в виду? – У Изабеллы похолодели руки.
Генрих в конце концов разрешил Оуэйну стать наследником Даффида, но только после того, как Оуэйн и его брат Ливелин признали его своим владыкой.
Аббат поглядел на де Бре, ожидая от него поддержки, и произнес:
– Его милость приказали, чтобы я сопроводил вас в Годстоу. Он полагает… Такая высокородная леди…
– Не хотят ли они превратить меня в монахиню? – Ее голос сорвался в крик. – Надеюсь, его милость не сделает этого, не попытается насильно меня там оставить!
Аббат пожал плечами:
– Я выполняю приказ, мадам, – доставить вас к леди Оландрине, настоятельнице монастыря в Годстоу. Это повеление короля.
– Я не поеду! Я еще выйду замуж! – Она переводила безумные глаза с одного на другого. – Это потому, что я не могу родить детей, да? Поэтому? Кто из мужчин захочет меня, если я бесплодна? Но я могу рожать детей! Спросите у кого угодно! Просто на мне проклятие! Но его можно снять!
– Принцесса, – старый аббат покачал головой, – пожалуйста, не убивайтесь так. Я уверен, что это только на время.
– Правда? Вы это точно знаете? – У нее дрожали руки. – Но король не поверяет вам своих тайн, разве не так? А если они запрут меня там навсегда?
– Зачем им это делать? – Филипп де Бре старался говорить как можно спокойнее. Он вообще не любил вспыльчивых женщин и сейчас чувствовал, что начинает особенно недолюбливать эту принцессу. С тех пор как она воцарилась в Дизерте, к его обязанности поддерживать в королевском замке ровный ход жизни прибавился еще целый ворох забот. Констебль уже имел несколько бурных объяснений с принцессой, а ее вспышки гнева становились все шумнее. Но деваться ему было некуда. В тот момент, когда было объявлено о смерти Даффида, повелением короля и по желанию двух ее племянников принцесса была вверена его попечению.
– Но когда Элейн овдовела, король не сослал ее в монастырь! – Ее голос истерически звенел. – Зачем он прислал за мной? Чтобы я ехала в Годстоу? Это так далеко! Не поеду. Я вернусь в Абер и буду ждать решения по моему наследству.
Аббат вздохнул.
– Простите меня, принцесса, но это невозможно. Приказам короля надо подчиняться. Кроме того, это пожелание нового принца Аберфрау. – И он подкрепил свои слова решительным кивком головы. Он слышал, что мальчики уж не чаяли, как от нее избавиться!
– А я отказываюсь ехать. – Она погрозила пальцем перед его носом. – Извините, дорогой аббат, боюсь вас огорчить, но вам придется возвращаться без меня.
Она взяла его руку и, встав на колено, небрежно коснулась губами перстня на его пальце, чуть повыше аметиста, такого же холодного, как сам палец. После чего поднялась и выбежала из комнаты.
Де Бре растерянно произнес:
– Я надеялся, что можно избежать насильственных мер.
– Я тоже надеялся. – Аббат смотрел на дверь, которая все еще дрожала – с такой яростью Изабелла захлопнула ее за собой. – Бедная женщина, она еще слишком молода для заточения в монастыре.
Де Бре удивленно поднял брови:
– Не ожидал услышать такое от вас. Вы называете пострижение в монахини заточением. Жестокое слово, что ни говори.
– А что же это, если не заточение, друг мой? Если поступающая в монастырь не хочет этого, а ей придется провести там всю свою жизнь?
XII
Замок Роксбург. Август 1246
Дом располагался на главной улице Роксбурга, недалеко от пекарни. Там они с Александром проводили самые блаженные в их жизни дни. Богатый купец, владелец дома, не задавался вопросом, кто были на самом деле две богатые дамы, якобы жены торговцев, которые согласились снять нижние комнаты в его доме. У них были тугие кошельки, и под скромными плащами они носили дорогие платья. Остальное не имело значения. С ними жили двое слуг, няня при ребенке и большая собака. Он не спрашивал, по какому делу они прибыли в Роксбург. И ему не дано было стать свидетелем действа, творимого в ту ночь у реки. А там происходило следующее. Одна из женщин, та, что была постарше, набрав в чашу воды из сверкающего серебром Твида, поставила эту чашу на берегу и стала ловить в нее лунный свет, сопровождая свои действия заклинаниями. Она кругами мешала воду, как будто загоняла отражавшийся в ней лик луны в глубь чаши. Потом женщина отнесла чашу с заговоренной водой молодой подруге, и та ее выпила. Ворожба должна была сделать молодую женщину невидимой для всех глаз, кроме глаз короля. Ему она должна была явиться неотразимой.
XIII
Большой зал королевского замка был, как всегда, полон гостей. После дневного застолья Александр пребывал в веселом расположении духа. Он велел подать коня и сокола, намереваясь заняться любимой забавой после утра, проведенного в душных покоях в разговоре со своими придворными. Мари рано вышла из-за стола – она любила участвовать в воспитании сына. После ее ухода у короля сразу улучшилось настроение.
Отобедав, он с довольной улыбкой поднялся и, не спеша, отправился через зал к дверям. Он уже слышал, как бьют о камни копытами кони, готовые принять на спины всадников, и слышал нетерпеливые крики сокола, застывшего на перчатке сокольничего.
Вдруг его внимание привлекла какая-то женщина – может быть, своей неподвижностью среди толчеи и суеты его свиты? Или особым наклоном головы? Лица ее не было видно, женщина тихо стояла в тени у входа. Тень там казалась слишком густой рядом с потоком ярких солнечных лучей, льющихся из высоких окон стрельчатых сводов зала. Там, наверху, кружились мириады сверкающих на солнце пылинок. Король сощурил глаза, чтобы не так слепило солнце, и застыл на месте. Толпа сопровождавших его придворных тоже замерла, заметив, что король остановился. Но болтовня вокруг не прекратилась, и по-прежнему цокали лошадиные копыта по булыжной мостовой. Но он услышал – услышал молчание этой женщины и ее власть над собой. Боже милостивый! Наконец, она к нему вернулась! Устала от своего мужа и вернулась!
Он быстро огляделся: кому тут можно довериться? Никто не узнал ее, никто ее даже не заметил в толчее и гаме, которые всегда сопровождали короля.
Александр продвигался вперед, не подавая виду, что заметил ее; вышел во двор, спустился по ступеням и стал садиться на коня… И только тогда, подозвав к себе одного из слуг, он что-то прошептал ему на ухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Он с трудом открыл глаза.
– Слишком много вина и жирной пищи, вот и все. Скоро мне будет лучше. – Он протянул ей руку. – Не беспокойся, завтра я буду здоров, как бычок, вот увидишь. Мы отпразднуем это, правда? – На его лице появилось жалкое подобие улыбки.
Изабелла, закусив нижнюю губу, кивнула и стиснула его пальцы.
Вскоре Даффид заснул беспокойным сном, но опять проснулся и начал корчиться в агонии, судорожно цепляясь за ее руку. Он был в бреду и не узнавал ее.
Когда серый февральский рассвет проник в покои, судороги прошли, и теперь больной лежал спокойно. Открыв глаза, он посмотрел на Изабеллу и сделал попытку улыбнуться.
– Боль прошла, – удивленно промолвил он. – Хвала Святой Деве, боли уже нет.
– Слава Богу. – За всю ночь его жена не двинулась с места. Наклонившись, она поцеловала его в лоб.
– Выпейте это, милорд. – Один из врачей протянул Даффиду чашу с лекарством. Больной, поморщившись, выпил его, снова лег на подушки и закрыл глаза.
Через два часа он умер.
– Нет! – кричала Изабелла, не веря, что его больше нет. – Ему ведь было лучше! Он не умер, он спит!
– Принцесса… – У Эднифеда по лицу текли слезы.
– Нет! – Она упрямо не желала знать, что Даффид умер. – Он спит, говорю я вам! – Упав на ложе своего супруга, она хватала его за руки. – Он проснется. Ему стало лучше. Нет, он не умер, нет!
Изабелла так отчаянно цеплялась за него, что голова покойного перекатывалась по подушке. Из его рта вытекла струйка слюны, и глаза открылись.
– Даффид! Даффид! Видите? Он жив! Я же говорю, он жив! – И, содрогаясь всем телом, она разразилась рыданиями.
Ее долго не могли уговорить покинуть остывающее тело. А потом Изабеллу, бешено противившуюся, то волоча по полу, то неся на руках, доставили в наскоро приготовленные покои в дальнем конце замка. И уже был отправлен гонец, чтобы призвать к смертному ложу принца Оуэйна, сына Граффида. И уже полетела молва через горы и долины, из уст в уста, от одного к другому, и, наконец, достигла двора короля Генриха.
X
Фозерингей. Март 1246
Элейн играла со своей маленькой дочкой, когда до нее дошло известие о смерти брата. Она дважды прочла письмо и теперь сидела, уронив руки, глядя перед собой невидящими глазами. Джоанна подползла к ней и стала тянуться ручонками к красной восковой печати на ленточке.
Элейн словно окаменела. Она любила обоих своих братьев, и вот она их потеряла. Она давно не видела Даффида, с которым у нее часто происходили ссоры. Но ссорились они по пустякам, и любила она его из-за этого не меньше. Теперь в ее душе образовалась пустота. Ее глаза наполнились слезами, и маленькая Джоанна, крепкими ручками ухватившись за платье Элейн, печальными глазками смотрела, как плачет мама. Элейн грустно улыбнулась и взяла девочку к себе на колени. Джоанна ткнула пухлым пальчиком в ее щеку. Уронив письмо на пол, Элейн прижала дочку к груди и, зарывшись лицом в кудряшки, заплакала еще горше. Неста написала Ронвен, и та приехала.
– Значит, Оуэйн стал наследным принцем, – сказала Ронвен, обнимая Джоанну. Девочка сидела у нее на руках, и старая няня кормила ее фруктами, в сахаре. – Граффид, таким образом, отомщен.
– Ронвен, – с укором произнесла Элейн.
– А что? Ты можешь быть довольна. Я только надеюсь, что юный Ливелин с готовностью поддержит своего брата. Он в грош не ставит Оуэйна и сильнее его характером. А ты, сокровище мое? Что ты тут делаешь? Что ты до сих пор тут делаешь, в этом Фозерингее? Твой муж уехал, его здесь нет. Я была уверена, что после родов ты сразу, и как можно скорее, уедешь отсюда в Шотландию.
Элейн нахмурилась.
– Александр не написал мне ни строчки…
– А то как же! Не сомневаюсь, это королева нашептала ему, что ты каждую ночь лежишь в объятиях своего мужа. Значит, ты и вовсе не хочешь ехать к нему? – Ронвен понесла девочку к двери.
– Конечно, хочу.
– Тогда чего ты ждешь? Разрешения от мужа? – ядовитым голосом произнесла она. Отдав ребенка няне, она вернулась к Элейн. – За тобой еще долг: родить наследника шотландского престола, радость моя. Не знаю, отчего и почему, но такова твоя судьба. – В глазах у Ронвен вспыхнул фанатический огонек.
– Это неправда. Эинион ошибался.
– Он никогда не ошибался.
За последние месяцы Ронвен сильно изменилась. Ее лицо прорезали резкие морщины, и между бровей пролегла глубокая складка – след тяжких раздумий.
– У тебя милое дитя, но это не тот ребенок, что был обещан тебе богами, – помолчав, она продолжала: – Ты больше не должна позволять своему мужу дотрагиваться до тебя.
– Нет, не должна. – Элейн смотрела, как няня уносит девочку из комнаты.
– Будет лучше, если он умрет, – очень тихо сказала Ронвен. Они долго молчали.
– Да. – Элейн закусила губу.
Ронвен улыбнулась победной улыбкой.
– Рада, что ты согласна.
Элейн резко повернулась к ней:
– Но я не позволю его убить.
– Почему?
– Потому что я его жена, – чуть слышно ответила Элейн.
– Не позволишь? – Ронвен покачала головой. – Тебя заставили произнести клятвы, которые ничего не значат, перед Богом, которому до тебя нет дела! – Она взяла Элейн за оба запястья. – Ты ненавидишь мужа!
– Да, я его ненавижу. – Глаза Элейн вспыхнули недобрым огнем. – Но я не хочу навлечь на него смерть. – Высвободив руки, она отпрянула от Ронвен. – Я не поехала в Шотландию, потому что не хотела ползти к Александру на коленях. Если я ему нужна, пусть он сам пошлет за мной. – Она гордо выпрямилась.
Ронвен улыбнулась.
– Я знаю, что он так и сделает, радость моя, – заключила Ронвен устало. – Просто знаю.
XI
Дизерт. Март 1246
Филипп де Бре, констебль Дизертского замка, с выражением глубокой скорби на лице поклонился представшему перед ним священнослужителю.
– Принцесса Аберфрау – желанная гостья в нашем замке, милорд аббат.
Аббат Бэсингверка ответил ему поклоном. Под неприязненным взглядом Изабеллы оба они вели себя так, словно, осторожно ступая, переходили по тонкому льду речку.
– Так что вас заставило посетить меня, милорд аббат? – спросила она.
– Как вам известно, принцесса, ваш покойный муж был покровителем нашего аббатства…
– И щедрым покровителем, – ядовитым голосом отрезала Изабелла. – Если вы пришли за очередным пожертвованием, милорд аббат, то на этот раз вам не повезло. Пока я не получу своего наследства, денег у меня нет.
– Вы меня неправильно поняли, принцесса. – Аббат снова поклонился. – Я приехал не в расчете на щедрое подаяние… – собравшись с духом, он продолжал: – Я приехал приказу короля.
– Да? – Она взглянула на него с подозрением.
– Видимо, его милость решили, что отныне… Он хотел бы… – Аббат замолчал и нервно облизал губы. – Хотел бы, чтобы вы отправились к нашим сестрам в Годстоу.
– Объясните, что вы имеете в виду? – У Изабеллы похолодели руки.
Генрих в конце концов разрешил Оуэйну стать наследником Даффида, но только после того, как Оуэйн и его брат Ливелин признали его своим владыкой.
Аббат поглядел на де Бре, ожидая от него поддержки, и произнес:
– Его милость приказали, чтобы я сопроводил вас в Годстоу. Он полагает… Такая высокородная леди…
– Не хотят ли они превратить меня в монахиню? – Ее голос сорвался в крик. – Надеюсь, его милость не сделает этого, не попытается насильно меня там оставить!
Аббат пожал плечами:
– Я выполняю приказ, мадам, – доставить вас к леди Оландрине, настоятельнице монастыря в Годстоу. Это повеление короля.
– Я не поеду! Я еще выйду замуж! – Она переводила безумные глаза с одного на другого. – Это потому, что я не могу родить детей, да? Поэтому? Кто из мужчин захочет меня, если я бесплодна? Но я могу рожать детей! Спросите у кого угодно! Просто на мне проклятие! Но его можно снять!
– Принцесса, – старый аббат покачал головой, – пожалуйста, не убивайтесь так. Я уверен, что это только на время.
– Правда? Вы это точно знаете? – У нее дрожали руки. – Но король не поверяет вам своих тайн, разве не так? А если они запрут меня там навсегда?
– Зачем им это делать? – Филипп де Бре старался говорить как можно спокойнее. Он вообще не любил вспыльчивых женщин и сейчас чувствовал, что начинает особенно недолюбливать эту принцессу. С тех пор как она воцарилась в Дизерте, к его обязанности поддерживать в королевском замке ровный ход жизни прибавился еще целый ворох забот. Констебль уже имел несколько бурных объяснений с принцессой, а ее вспышки гнева становились все шумнее. Но деваться ему было некуда. В тот момент, когда было объявлено о смерти Даффида, повелением короля и по желанию двух ее племянников принцесса была вверена его попечению.
– Но когда Элейн овдовела, король не сослал ее в монастырь! – Ее голос истерически звенел. – Зачем он прислал за мной? Чтобы я ехала в Годстоу? Это так далеко! Не поеду. Я вернусь в Абер и буду ждать решения по моему наследству.
Аббат вздохнул.
– Простите меня, принцесса, но это невозможно. Приказам короля надо подчиняться. Кроме того, это пожелание нового принца Аберфрау. – И он подкрепил свои слова решительным кивком головы. Он слышал, что мальчики уж не чаяли, как от нее избавиться!
– А я отказываюсь ехать. – Она погрозила пальцем перед его носом. – Извините, дорогой аббат, боюсь вас огорчить, но вам придется возвращаться без меня.
Она взяла его руку и, встав на колено, небрежно коснулась губами перстня на его пальце, чуть повыше аметиста, такого же холодного, как сам палец. После чего поднялась и выбежала из комнаты.
Де Бре растерянно произнес:
– Я надеялся, что можно избежать насильственных мер.
– Я тоже надеялся. – Аббат смотрел на дверь, которая все еще дрожала – с такой яростью Изабелла захлопнула ее за собой. – Бедная женщина, она еще слишком молода для заточения в монастыре.
Де Бре удивленно поднял брови:
– Не ожидал услышать такое от вас. Вы называете пострижение в монахини заточением. Жестокое слово, что ни говори.
– А что же это, если не заточение, друг мой? Если поступающая в монастырь не хочет этого, а ей придется провести там всю свою жизнь?
XII
Замок Роксбург. Август 1246
Дом располагался на главной улице Роксбурга, недалеко от пекарни. Там они с Александром проводили самые блаженные в их жизни дни. Богатый купец, владелец дома, не задавался вопросом, кто были на самом деле две богатые дамы, якобы жены торговцев, которые согласились снять нижние комнаты в его доме. У них были тугие кошельки, и под скромными плащами они носили дорогие платья. Остальное не имело значения. С ними жили двое слуг, няня при ребенке и большая собака. Он не спрашивал, по какому делу они прибыли в Роксбург. И ему не дано было стать свидетелем действа, творимого в ту ночь у реки. А там происходило следующее. Одна из женщин, та, что была постарше, набрав в чашу воды из сверкающего серебром Твида, поставила эту чашу на берегу и стала ловить в нее лунный свет, сопровождая свои действия заклинаниями. Она кругами мешала воду, как будто загоняла отражавшийся в ней лик луны в глубь чаши. Потом женщина отнесла чашу с заговоренной водой молодой подруге, и та ее выпила. Ворожба должна была сделать молодую женщину невидимой для всех глаз, кроме глаз короля. Ему она должна была явиться неотразимой.
XIII
Большой зал королевского замка был, как всегда, полон гостей. После дневного застолья Александр пребывал в веселом расположении духа. Он велел подать коня и сокола, намереваясь заняться любимой забавой после утра, проведенного в душных покоях в разговоре со своими придворными. Мари рано вышла из-за стола – она любила участвовать в воспитании сына. После ее ухода у короля сразу улучшилось настроение.
Отобедав, он с довольной улыбкой поднялся и, не спеша, отправился через зал к дверям. Он уже слышал, как бьют о камни копытами кони, готовые принять на спины всадников, и слышал нетерпеливые крики сокола, застывшего на перчатке сокольничего.
Вдруг его внимание привлекла какая-то женщина – может быть, своей неподвижностью среди толчеи и суеты его свиты? Или особым наклоном головы? Лица ее не было видно, женщина тихо стояла в тени у входа. Тень там казалась слишком густой рядом с потоком ярких солнечных лучей, льющихся из высоких окон стрельчатых сводов зала. Там, наверху, кружились мириады сверкающих на солнце пылинок. Король сощурил глаза, чтобы не так слепило солнце, и застыл на месте. Толпа сопровождавших его придворных тоже замерла, заметив, что король остановился. Но болтовня вокруг не прекратилась, и по-прежнему цокали лошадиные копыта по булыжной мостовой. Но он услышал – услышал молчание этой женщины и ее власть над собой. Боже милостивый! Наконец, она к нему вернулась! Устала от своего мужа и вернулась!
Он быстро огляделся: кому тут можно довериться? Никто не узнал ее, никто ее даже не заметил в толчее и гаме, которые всегда сопровождали короля.
Александр продвигался вперед, не подавая виду, что заметил ее; вышел во двор, спустился по ступеням и стал садиться на коня… И только тогда, подозвав к себе одного из слуг, он что-то прошептал ему на ухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80