Иоланда смотрела на нее.
– Что такое? – выдохнула она. – Что-то не так?
Элейн не слышала ее. В воздухе сгущалась угроза; она звенела льдом в этой душной, маленькой комнате. Элейн чувствовала, как нарастает и словно врывается под эту крышу буря. Был ветер, ревели волны, и наконец острое лезвие молнии пронзило воздух около королевы. Элейн рванулась вперед, чтобы удержать королеву, когда та будет падать, но Иоланда оставалась на месте, в изумлении глядя на Элейн.
– Леди Map! Элейн, дорогая! Что это?
Элейн трясло с головы до ног.
– Вы это видели?
– Что именно? – Королева наконец встала. – Да что происходит? Не позвать ли доктора или кого-то из вашей прислуги? – Она положила руку на руку Элейн, вдруг увидев в ней пожилую женщину с увядшим лицом и поникшими плечами.
– Буря. Вас поразила молния, – смущенно сказала Элейн.
Иоланда улыбнулась и покачала головой.
– Но никакой бури нет, послушайте. – Она указала на плотно закрытые окна.
Теперь Элейн слышала только слабый шум ветра и больше ничего. С трудом подойдя к огню, она уставилась на раскаленные угли.
– Простите меня. Я, должно быть, устала больше, чем думала.
– Я прикажу принести вина, – доверительно сказала королева. – А потом вы должны отдохнуть. Ваша дочь проводит вас. Завтра, если вы будете хорошо себя чувствовать, мы вместе поедем в Эдинбург к Александру.
– К Александру? – Элейн была в замешательстве. – Александр мертв.
Лицо королевы побледнело.
– Что вы имеете в виду? Александр в Эдинбурге, на королевском совете.
– Нет, нет, простите. – Элейн покачала головой. – Я думала о его отце.
Иоланда нахмурилась и отвернулась. Похоже, Элейн и вправду стареет.
– Вам надо отдохнуть, а завтра мы поедем.
– Нет! – Голос Элейн стал внезапно резким. – Вы не должны ехать в Эдинбург. – Воздух сгущался вокруг головы королевы, предвещая угрозу. – Пожалуйста, вам нельзя. Если вы поедете, случится что-то ужасное. Ждите, вы должны ждать здесь. Позвольте Александру самому приехать к вам. И тогда вы скажете ему о ребенке. Велите ему вернуться сюда.
Иоланда вновь взглянула на Элейн.
– Идите отдыхать, дорогая, – повторила она. Ее глаза были полны жалости, и она не принимала всерьез слова Элейн. – Поговорим об этом утром. Дрова уже принесли, а теперь оставьте меня. Позовите свою дочь и идите отдыхать.
Элейн грустно улыбнулась.
– Простите, что испугала вас. Я не хотела, просто иногда я вижу что-то…
– Вы ясновидящая?!
– Да.
– И вы увидели угрозу моему ребенку? – Королева инстинктивно положила руки на живот.
– Я не видела ребенка, госпожа. Но я видела опасность, опасность, нависшую над вами.
– Тогда я не поеду. Хорошо, что вы меня предупредили. – Иоланда села. – Я пошлю гонца к Александру, чтобы он поскорее вернулся. Завтра. Так скоро, как только можно. – Она на секунду задумалась. – По-моему, он охотно это сделает, – добавила она вдруг кокетливо.
Изабелла спала рядом с матерью. В темноте она привалилась к спине Элейн, довольная своей новой ролью дамы из свиты королевы.
Вскоре Элейн услышала, как дочь заснула.
Элейн лежала, глядя на затухающий камин, слыша усиливающийся вой ветра. Как и комната королевы, их спальня выходила на реку Форт. За звоном плохо пригнанного стекла она слышала шум волн, разбивающихся о берег. В голове ее всплывали воспоминания. Семнадцатилетняя Мейри, вдали от дома, с младенцем Джоанны де Клер среди прислуги Фолкленда. Тени нависали над головой девушки и над малышкой Изобел. И над Изабеллой. Тени нависли над всем миром.
Элейн отодвинула от себя Изабеллу, стараясь не разбудить ее, и выбралась из кровати. Она закуталась в плащ и подошла к огню. Взяв кочергу, она подтолкнула почти догоревшие поленья и подбросила новые. Она сидела, глядя в огонь и кутаясь в плащ. Позади Изабелла что-то пробормотала во сне.
Уставившись в огонь, Элейн пыталась увидеть образы, которые не приходили. Но Элейн чувствовала кого-то рядом. В комнате было темно и тихо, лишь отблески пламени колыхались на стенах. Она грустно улыбнулась, протягивая руку в пустоту. Она шепнула очень тихо, тише, чем трещат поленья в камине.
– Александр! – Имя беззвучно повисло в воздухе. – Александр, любовь моя.
Ее глаза расширились. Как мог он оказаться здесь, когда феникс был спрятан? Тени были едва различимы. Воздух напряжен и тяжел. За окнами кричали чайки; занесенные ветром в комнату, они исчезли, как и воображаемый шторм.
– Александр. – Имя отдалось в ее голове криком отчаяния. Она боялась.
– Что это? – Она говорила вслух и слышала, как застонала Изабелла. Тени сгущались. Элейн вздрогнула и посмотрела в огонь, он потух. Комната вновь наполнилась шумом бури. Вскочив, Элейн рванулась к узкому окну. Ставни отдернуло ветром, и хрупкое стекло треснуло в переплете. Два острых осколка впились в ногу Элейн.
– Мама! Что это? – Изабелла в ужасе села. – Что случилось?
– Ничего, дорогая. Оставайся в постели. – Элейн закрыла ставень. – Это буря ворвалась в окно. Я его закрою. – Она почувствовала острую боль, наступив еще на один осколок. Ледяной дождь хлестал по лицу и рукам, врываясь и комнату, пока она старалась запереть тяжелые ставни. Наконец, ей это удалось. В комнате снова стало темно.
Изабелла подтолкнула в огонь полено и зажгла свечу.
– С тобой все в порядке? – спросила она высоким, испуганным голосом.
– Я поранила ногу. – Элейн чувствовала, как кровь заливает ступню.
– Буря такая ужасная! – Изабелла подбежала и склонилась над ногами матери. – Я забинтую твою рану. Бедная мамочка, надо было вызвать слугу, чтобы он закрыл ставни. – Она со свечой в руке пошла за бинтами. Дикие тени плясали по стенам.
Элейн села на кровать и со стоном откинулась на подушки. Страх, пульсировавший в груди, смолк. Кто бы ни был в комнате, он исчез.
На другой день буря утихла. Солнце светило, отражаясь в голубых водах Форта, тумана не было вовсе. После завтрака королева послала за Элейн.
– Вы отдохнули, дорогая? – спросила она. И Элейн с усталым удивлением увидела, что королева потихоньку сделала знак от дурного глаза.
– О да, спасибо. – Элейн ни словом не обмолвилась ни о бессонной ночи, ни о порезанной ноге.
– Я последовала вашему совету и отправила гонца в Эдинбург, прося короля вернуться, как только закончатся его дела, – продолжала Иоланда с улыбкой. – Не сомневаюсь, он не захочет быть без меня ни минуты.
– И я не сомневаюсь в этом. – Голова Элейн была тяжела как свинец, и под глазами легли черные круги. Машинально она села рядом с королевой и взяла незаконченную вышивку одной из дам. Изабелла исчезла и уже делилась секретами с одной из своих новых подруг.
– И все же у вас усталый вид. – Иоланда заметила бледность лица Элейн.
Элейн притворно улыбнулась.
– Я и чувствую себя усталой. Боюсь, что это просто старость.
Но это была не усталость, вызванная возрастом, а усталость от отчаяния, наполнявшего ее душу.
XIV
18 марта 1286
Александр был в Эдинбургском замке, он подошел к дверям башни и из нее смотрел на бурю. Весь день погода все ухудшалась. Голубое небо затянуло, черные облака пришли с востока, и пошел снег. Такая погода будет и ночью, а возможно, и всю неделю. Поежившись, он пошел назад в зал и остановился. Он очень устал от встреч, бесед, споров и сплетен, от этого дня, который, как здесь считали, многое решал. Ему хотелось ехать под дождем и ветром, ледяными порывами хлещущими в лицо, и скакать так до изнеможения, чтобы наконец выпить вина и разделить ложе со своей желанной женой.
Он вновь подумал о письме, которое она отправила ему утром, и неописуемом сюрпризе, который обещала. Он надеялся, что встреча закончится к полудню и он успеет домой до темноты. Так и будет: он сейчас же отправится и прибудет домой к полуночи. Вот будет сюрприз, когда он уткнется холодным лицом в ее горящее, разомлевшее ото сна тело.
Не говоря ни слова дворянству и придворным, которые пили, стоя у камина, в ожиднии гонга, который возвестит об ужине, он торопливо побежал по лестнице под потоки дождя.
Его красивый черный конь всхрапнул, когда Александр зашел в стойло, и с обожанием потерся мордой о хозяина.
– Седлай его, Джеймс, и найди четверых человек, чтобы сопровождать меня в Кингхорн, – приказал он конюху.
– В Кингхорн, милорд? – Слуга взглянул на дождь. – В такую погоду реку не пересечь.
– Почему нет, найдем надежного паромщика, чтобы он меня перевез. – Александр хлопнул его по спине. – Поторопись, пока друзья не хватились меня и не заставили остаться или не отправились со мной.
Поездка вдруг превратилась в настоящее приключение, и он не хотел, чтобы ему мешали. Он хотел пуститься в галоп, забыть беседы, тихо звучащие голоса и бросить вызов буре.
Дорога до Далмени была ужасной. Он скакал впереди четырех своих сопровождающих и, когда они приехали, поднял лодочника из постели, стуча рукоятью меча по колоколу и слыша, как звон отдается над вспененной водой и тает в порывах ветра.
– Не берите сегодня с собой лошадей, милорд, – орал Джеймс во всю мочь, пытаясь перекричать ветер. – Их нельзя перевозить на открытом плоту. Лучше оставьте их здесь, а на том берегу возьмете других.
– Слишком ненастная погода, милорд, – сказал лодочник. Его борода развевалась на ветру. – Я не могу сегодня ехать.
– Нет, мы поедем, – разъяренно крикнул Александр. Он бросил поводья Джеймсу. – Ты останешься и перегонишь лошадей обратно в замок. А ты, мой друг, – обратился он к лодочнику, – получишь кошелек серебряных пенни, когда мы ступим на противоположную сторону. Ведь не боишься же ты? – Король рассмеялся, увидев, как заблестели от жадности глаза лодочника.
Тот насмешливо поднял голову.
– Нет сомнения, мне не найти лучшей компании, если придется встретить смерть, – признался он, глядя на воду.
Ветер теперь дул на юг, и плот бросало по волнам, каскады брызг окатывали его.
Лодочник стоял, напряженно всматриваясь прищуренными глазами, как сильно натянулся парус под порывами ветра. Плыли они быстро, и, когда причалили в Инверкитинг, все промокли до нитки, но настроение Александра было бодрее прежнего.
Сойдя на берег, Александр повернулся к паромщику.
– Кошелек серебра тебе за переправу и еще один твоим людям, мой друг. Ты сегодня сослужил великую службу королю. Найди нам лошадей и провожатого и ступай.
Проводник пытался отговорить короля двигаться дальше, но Александр не желал ничего слушать. С неохотой тот нашел лошадей, трех сопровождающих для короля и еще двух местных жителей.
В свете факелов, которые гасли под дождем, король осматривал лошадей. Три были серыми; лучший жеребец с изящной шеей и гордо поднятым хвостом блестел, как железо. Спустя мгновение Александр уже запрыгнул в высокое седло.
До Кингхорна було уже недалеко, и он вовсе не хотел задерживаться. С криком он развернул лошадь на дорогу и пустился галопом в темноте, так что сопровождающие едва поспевали за ним.
Он почувствовал резкий запах сосен, когда дорога повела прочь от берега, повторяя его взгорки и ямы. Среди деревьев уже сгустилась тьма, и король вынужден был сбавить ход, впервые осознавая, как сильно он запыхался. Конь почувствовал его напряжение и поскакал по краю небольшого утеса. Далеко в море первая вспышка молнии прорезала небо, и король услышал новые раскаты грома. Александр придержал лошадь, чтобы дождаться остальных, но никого не было видно. Щурясь, он пытался разглядеть дорогу. Он знал, что справа была слякоть и, возможно, болото, скрытое соснами.
Сверкнула молния, прорезав, как лезвие, темноту, ударив в одну из сосен, поджигая ее. Лошадь заржала от ужаса и рванулась в негустой сосняк на краю утеса. В отчаянии Александр натянул удила, пытаясь хотя бы отвернуть голову коня, но тот уже месил копытами жидкую скользкую грязь на краю обрыва. Он попытался было выпрыгнуть из седла, но оба они уже падали – в черноту ночи, человек и лошадь.
XV
19 марта 1286
– Нет!
Элейн села на кровати, ужасный крик все еще звенел в ушах.
– Что случилось, мама? – Перепуганная Изабелла тоже села, но Элейн уже выскочила из кровати, набрасывая на ходу тяжелый плащ, подбежала к двери и толкнула ее. Босая, она бросилась вниз по лестнице, пытаясь открыть наружную дверь.
– Миледи? – Заспанный стражник отпер дверь, позволяя буре задувать внутрь.
Она выбежала наружу, уставившись в небо, чувствуя ледяную влагу на лице и шее, зная, что ветер распахнул и рвет ее плащ.
– Нет, нет, – истошно рыдала она, когда Изабелла прибежала за ней, догнав ее во дворе.
– Мама, что с тобой? Это сон? – Изабелла пыталась обнять Элейн и укутать в плащ.
– Это сон! Кошмар! – кричала Элейн. – О, Пресвятая Дева, почему? Я предупреждала его! Говорила ему! И Томас и Майкл Болвери говорили ему. Он же знал!
Вдруг она похолодела.
– Это я сказала королеве послать за ним! Я надоумила ее просить короля вернуться в Кингхорн. Это все я! Это моя вина!
Слезы струились ручьями по ее лицу.
– В чем твоя вина, мама?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80