Их маленький внук, которого трясущиеся над ним няни обычно держали подальше от дедушки, поднял страшный визг прямо у его ног. К тому же его огорчала последняя ссора с Макдаффом: молчаливость и мягкие манеры младшего сына все явственнее оборачивались тихим упрямством и надменностью зазнайки.
Малкольм давно не проводил столь долгое время под одной крышей с Элейн, и теперь она тоже начинала его раздражать. Накануне ночью он снова обнаружил, что не может удовлетворить Элейн. Это ее вина, думал он, она стала старой и некрасивой. Ему нужна молодая женщина. Молодая, но и преданная; сначала он не верил слухам, но текли месяцы, он продолжал следить за Элейн и постепенно убедился в том, что это правда. Он не знал, когда у Элейн началась эта связь, но решил, что ей больше не удастся делать из него дурака.
– Мне надо ехать! – сказала она, натягивая перчатки. – Ты никогда не упрекал меня за умение вести дела в наших поместьях. Ты ведь не жалуешься, – все налажено, прекрасные урожаи. Каждый год мы получаем с твоих земель около пятисот фунтов, и это только благодаря моему умению вести хозяйство!
– Знаю, знаю. Просто я не хочу, чтобы ты ехала сейчас.
– Я должна ехать сейчас. – Элейн желала Дональда так страстно, что не могла перебороть себя; телесное влечение было сильнее любых разумных доводов.
– А я тебе запрещаю. – Малкольм встал и, приложив руку к груди, поморщился.
– Ты запрещаешь мне? Да ты не смеешь! – Она в изумлении смотрела на него. – Не смеешь!
– Смею и потому не позволю тебе ехать! Ты моя жена и должна подчиняться мне! – Его лицо постепенно наливалось кровью. – Уберите отсюда этого щенка! – крикнул он няням и, повернувшись к младшему сыну, заорал: – А ты, мальчишка, пойди и прикажи расседлывать лошадей, которых приготовили для твоей матери!
Макдафф заколебался.
– Ты слышал меня? – в ярости набросился он на сына. – Я запрещаю твоей матери уезжать из замка! А знаешь почему? Знаешь почему? – Он повернулся к Элейн. – Ты думаешь, мне ничего не известно? Думала, я никогда не узнаю? Она так печется о моем хозяйстве! Какая трогательная, бережливая неусыпная забота о землях графства Файф! С каким старанием она то и дело объезжает все его уголки! И на каждой остановке ее поджидает любовник с поэмами и нежными поцелуями!
Малкольм поднял руку, как будто хотел ее ударить, но отвернулся.
– Вы шлюха, мадам. Вы были шлюхой всю вашу жизнь. Сначала вы, насколько я знаю, спали с королем, будучи женой лорда Честера, потом…
– Потом с тобой. – Голос Элейн прозвучал, как удар хлыста. – Это ты сделал меня шлюхой, Малкольм, когда женился на мне при живом муже. И если бы Роберт не умер в один прекрасный день, я до сих пор была бы по твоей милости шлюхой. – Вдруг она заметила Макдаффа, который до сих пор стоял в дверях. Потрясенный, он был бледнее мела.
У Элейн от стыда сжалось сердце.
– Уйди, пожалуйста, мы с отцом разговариваем.
Макдафф подскочил к ней.
– Мама, прошу тебя, замолчи, весь замок слушает! – Мальчик уже понимал, что надо молчать; ссора между родителями не должна была стать поводом для пересудов в доме. Он чуть не плакал. – Не ссорьтесь! – Он видел, что люди, занятые своими делами в глубине зала, повернув головы, прислушивались к громким голосам хозяев.
– Пусть весь замок узнает правду! – в бешенстве заорал Малкольм. – Я говорю – хватит! – Но вдруг он захрипел и, шатаясь, стал пятиться назад. На лице его застыло выражение крайнего удивления.
– Малкольм? – Увидев, как он судорожно хватается за горло, Элейн протянула к нему руки. – Малкольм, что случилось?
На глазах перепуганных насмерть Элейн и их сына он медленно осел на колени, а затем рухнул на пол и остался лежать без движения.
– Святая Дева! – Элейн оцепенела от ужаса, но быстро пришла в себя. – Макдафф, помоги отцу, быстро!
Упав на колени, она взяла мужа за руку. Макдафф тоже очнулся и визгливым голосом, срывающимся от страха, закричал слугам в глубину зала:
– Эй, кто-нибудь, приведите лекаря! А вы двое, помогите мне отнести отца в постель. Живо!
Слуга понесли на сколоченных досках, служивших частью помоста, распростертое тело Малкольма в спальню, и Элейн пошла следом за ними. В этот момент Ронвен схватила ее за край плаща. Глаза старухи горели безумным огнем.
– Так это правда? Ты лгала! Все это время ты лгала! – в бешенстве накинулась она на Элейн. – Ты встречалась с Дональдом Маром! Ты предала короля!
– Я давно тебе сказала, что это не твое дело! – отрезала Элейн.
– Это мое дело, я обещала королю Александру…
Схватив Ронвен за руку, Элейн оттащила ее в сторону:
– Ты обещала призраку, тени, а не королю! Его нет не свете, все это плод твоего воображения! – сердито шептала она, осознавая, что все на них смотрят; шедший рядом с ней Макдафф с круглыми от ужаса глазами слушал перепалку между женщинами, он явно был в смятении. – Он не существует! И никогда не существовал! Дональд живой человек. Живой мужчина! И Малкольм живой человек. Он мой муж, который, может быть, сейчас умирает…
– Если он умрет, ты наконец-то будешь свободна! Ты будешь свободна для короля! Ты будешь его, и больше ничья!
Элейн в панике посмотрела на старуху и, отшатнувшись, вырвала край плаща из ее рук.
– Ты понимаешь, что ты говоришь?! Нет? Для меня это означает только одно – я должна буду умереть!
Побледнев, Ронвен молча подняла глаза на свою госпожу. Женщины обменялись долгим, многозначительным и недобрым взглядом. Резко отвернувшись от нее, Элейн побежала догонять слуг, которые несли наверх тело ее мужа.
Малкольм был без сознания, когда Элейн склонилась над ним. У его ложа уже стоял странствующий монах-целитель, которого само провидение завело в Фолкленд по дороге в Сент-Эндрюс. Лекарь, держа руку на лбу больного, сказал:
– Это удар, миледи. В его теле скопилось слишком много желчи.
– Он будет жить? – спросила Элейн, глядя на своего мужа.
Священник пожал плечами:
– Если он не умрет еще день и ночь, то, может быть, и выживет. Но луна убывает, и начинается отлив, и это не предвещает ничего хорошего.
Элейн покачала головой.
– Бедный Малкольм. – Она положила руку на руку мужа и со вздохом обратилась к сыну: – Пойди поищи брата. Он должен быть здесь. Да, Макдафф, скажи, чтобы лошадей отвели в стойла. Конечно, я никуда уже сегодня не поеду, – прибавила она с грустной улыбкой.
Настала ночь, и в покое Малкольма зажгли свечи. Колбан с Анной стояли у ложа отца, Макдафф в ногах. Анна враждебно поглядывала на свою свекровь.
Элейн сидела в изголовье постели. Открыв глаза, ее муж вдруг с вымученной улыбкой произнес:
– Значит, ты выйдешь за него замуж, когда я умру?
Элейн отрицательно повела головой:
– Ты поправишься.
– Нет, – закрыв глаза, он протянул к ней руку. Элейн не сразу взяла ее в свою. – Я хочу кое-что тебе сказать, – продолжал он с трудом. – Есть тайна, которая меня мучает.
– Для этого здесь священник. – В углу комнаты уже ожидал капеллан из домашней часовни, чтобы соборовать умирающего.
– Нет, нет, ему я исповедуюсь потом. – Он еле ворочал языком. Сначала я хочу кое в чем тебе признаться, чтобы умереть с легкой душой.
– В чем ты хочешь признаться? – Странно, но Элейн не испытывала большой горести. Почти четырнадцать лет она делила с ним одно ложе и научилась терпеть его; иногда он ей чем-то нравился, но по большей части она не чувствовала никакой привязанности к нему и никогда его не любила. Уважала и подчинялась, и только.
– Это касается Роберта де Куинси, твоего мужа. – Малкольму не хватало дыхания, и он какое-то время не мог говорить. Элейн молчала. – Когда я прискакал за тобой, я думал, что его убили. Потом я узнал, что он жив. Я… Я отдал приказание его убить.
– Понятно, – бесстрастным голосом отозвалась она.
– Твоя няня исполнила мою волю, – продолжал он тихо. – Жажда убийства у нее в крови. – Он попытался ухмыльнуться, но задохнулся от кашля. – Она опасная женщина.
Элейн как будто его не слышала: ее глаза были прикованы к побелевшему лицу Колбана.
– Элейн, – слабым голосом проговорил Малкольм. – Ведь ты простишь меня? Я сделал это ради тебя.
Пальцы его выскользнули из ее руки, и она не сделала попытки снова сжать его руку. Встав, она долгим взглядом посмотрела на него и отвернулась.
– Элейн, умоляю тебя. – Он сделал усилие оторвать голову от подушки. – Умоляю, вернись. – В его голосе послышались рыдания.
Она постояла еще некоторое время на пороге комнаты, пока кто-то из слуг не открыл перед ней дверь. Тогда она вышла и стала спускаться по винтовой лестнице вниз, ни разу не обернувшись.
Два часа спустя Колбан отыскал ее в конюшне. Глаза у мальчика были заплаканы.
– Все кончилось?
Он кивнул.
– Священник выслушал его исповедь? – В голосе Элейн слышалась боль.
Колбан снова кивнул.
– Мама, это правда? Я – незаконнорожденный?
Элейн нахмурилась. Обняв сына за худые плечи, она сказала ему:
– Нет, ты был рожден в браке. Я была обвенчана с твоим отцом по всем канонам… Даже дважды. То, что ты являешься законным нашим сыном, было подтверждено церковью, королем и королевским советом Шотландии. Теперь ты – граф Файф, Колбан, и никто не смеет это оспаривать. Однако мне кажется, что сначала ты должен достичь совершеннолетия, чтобы король мог подтвердить перешедший к тебе титул. – Она устало улыбнулась. – Да упокоит Бог душу твоего отца. Надеюсь, он вымолит у Господа прощение за свои грехи.
– Почему он женился на тебе? – Колбан смущенно переминался с ноги на ногу.
– Потому что он любил меня.
– А ты когда-нибудь любила его? – У сына в глазах была боль. Элейн хотела было солгать ему, но у нее не получилось.
– Нет, я никогда не любила его.
– А нас ты когда-нибудь любила?
– О Колбан! – Она горько улыбнулась. – Конечно, я вас любила! В вас была вся моя жизнь. Только ради вас я и жила. – Подумав, она продолжала: – Когда я потеряла Джоанну и Хавизу, я думала, что умру от горя. Но у меня появился ты, а потом твой брат. Вы для меня – все на свете, Колбан, все, все!
– А Дональд Map? – спросил он почти шепотом.
Она вздохнула. Должно быть, Макдафф успел передать ему слова отца.
– Любовь сама находит нас, Колбан. Люди просто влюбляются друг в друга, и тут уж ничего не поделаешь. Так бывает: ты свободен, сам себе хозяин, твоя судьба, казалось бы, в твоих руках, но вдруг что-то с тобой случается, и ты порабощен и больше не принадлежишь самому себе. Но от этого моя любовь к тебе и к Макдаффу не становилась слабее. Этого не будет никогда. – Элейн взяла его руки в свои. – Поверь мне. Ты теперь женат и знаешь, что любовь, которую испытывают друг к другу мужчина и женщина, отличается от любви, которую испытывают родители к своим деткам. – Она улыбнулась.
– Мне кажется, моя любовь к Анне не похожа на любовь между мужчиной и женщиной, как ты ее описываешь, – грустно признался он.
– Это придет. Ты ее полюбишь. – Она не допустила, чтобы в ее голосе прозвучала тревога; она давно предчувствовала что-то неладное в отношениях молодых супругов. – Бедный Малкольм. Пойдем, нам предстоят большие хлопоты.
– Мама, погоди. – Колбан не сдвинулся с места.
– В чем дело?
– Ты уедешь с ним?
Она решила на этот раз не притворяться.
– Не знаю, что будет дальше, – тихо ответила она. – Я ничего не знаю.
XVII
Крышка сундука захлопнулась. Феникса там не было, он пропал. Элейн повернулась, чтобы пойти к себе в спальню, но остановилась. На пороге стояла Ронвен.
– Что-нибудь ищешь, моя милая?
– Мой расшитый поясок. Его нет в комоде.
– Он на вешалке, его там оставила Мэг. Если ты не заметила его там, значит, у тебя слабеет зрение. – Ронвен подошла ближе. – Но ты ведь не собираешься надеть его с траурным платьем на похороны милорда?
Феникс был уже там, где ему и надлежало быть, – под пуховой периной в спальне у Элейн. Этой ночью, а затем все ночи подряд король будет утешать ее госпожу.
Глава двадцать четвертая
I
Фолклендский замок
Спустя две недели после похорон Малкольма в Фолкленд приехал Дональд. Элейн принимала его одна в своей небольшой светлице в Большой башне. Целуя ей руку, он поднял на нее глаза и произнес:
– Ты знаешь, зачем я здесь.
Сердце у нее взволнованно забилось, она не могла произнести ни слова. Элейн изголодалась по его ласкам и боялась, что не выдержит и сама бросится ему на шею. Но что бы ни предсказывал Адам, она должна была дать Дональду понять, что с ним у нее нет будущего. Последнее время Александр постоянно находился при ней. Он обитал в замке, повсюду следовал за ней и проводил на ее ложе ночи; пока не было Дональда, с нею был Александр, сильный, как никогда прежде. Он присутствовал и теперь, витая где-то рядом.
Дональд прижал Элейн к себе. Он жадно целовал ее, отвечая на ее страстные поцелуи. Но, неожиданно отстранив ее, он объявил:
– Я приехал просить тебя стать моей женой.
– Дональд… – в смятении прошептала она.
Элейн чувствовала, как боль и отчаяние разливаются вокруг нее в полутемной комнате.
– Ты ведь выйдешь за меня замуж, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Малкольм давно не проводил столь долгое время под одной крышей с Элейн, и теперь она тоже начинала его раздражать. Накануне ночью он снова обнаружил, что не может удовлетворить Элейн. Это ее вина, думал он, она стала старой и некрасивой. Ему нужна молодая женщина. Молодая, но и преданная; сначала он не верил слухам, но текли месяцы, он продолжал следить за Элейн и постепенно убедился в том, что это правда. Он не знал, когда у Элейн началась эта связь, но решил, что ей больше не удастся делать из него дурака.
– Мне надо ехать! – сказала она, натягивая перчатки. – Ты никогда не упрекал меня за умение вести дела в наших поместьях. Ты ведь не жалуешься, – все налажено, прекрасные урожаи. Каждый год мы получаем с твоих земель около пятисот фунтов, и это только благодаря моему умению вести хозяйство!
– Знаю, знаю. Просто я не хочу, чтобы ты ехала сейчас.
– Я должна ехать сейчас. – Элейн желала Дональда так страстно, что не могла перебороть себя; телесное влечение было сильнее любых разумных доводов.
– А я тебе запрещаю. – Малкольм встал и, приложив руку к груди, поморщился.
– Ты запрещаешь мне? Да ты не смеешь! – Она в изумлении смотрела на него. – Не смеешь!
– Смею и потому не позволю тебе ехать! Ты моя жена и должна подчиняться мне! – Его лицо постепенно наливалось кровью. – Уберите отсюда этого щенка! – крикнул он няням и, повернувшись к младшему сыну, заорал: – А ты, мальчишка, пойди и прикажи расседлывать лошадей, которых приготовили для твоей матери!
Макдафф заколебался.
– Ты слышал меня? – в ярости набросился он на сына. – Я запрещаю твоей матери уезжать из замка! А знаешь почему? Знаешь почему? – Он повернулся к Элейн. – Ты думаешь, мне ничего не известно? Думала, я никогда не узнаю? Она так печется о моем хозяйстве! Какая трогательная, бережливая неусыпная забота о землях графства Файф! С каким старанием она то и дело объезжает все его уголки! И на каждой остановке ее поджидает любовник с поэмами и нежными поцелуями!
Малкольм поднял руку, как будто хотел ее ударить, но отвернулся.
– Вы шлюха, мадам. Вы были шлюхой всю вашу жизнь. Сначала вы, насколько я знаю, спали с королем, будучи женой лорда Честера, потом…
– Потом с тобой. – Голос Элейн прозвучал, как удар хлыста. – Это ты сделал меня шлюхой, Малкольм, когда женился на мне при живом муже. И если бы Роберт не умер в один прекрасный день, я до сих пор была бы по твоей милости шлюхой. – Вдруг она заметила Макдаффа, который до сих пор стоял в дверях. Потрясенный, он был бледнее мела.
У Элейн от стыда сжалось сердце.
– Уйди, пожалуйста, мы с отцом разговариваем.
Макдафф подскочил к ней.
– Мама, прошу тебя, замолчи, весь замок слушает! – Мальчик уже понимал, что надо молчать; ссора между родителями не должна была стать поводом для пересудов в доме. Он чуть не плакал. – Не ссорьтесь! – Он видел, что люди, занятые своими делами в глубине зала, повернув головы, прислушивались к громким голосам хозяев.
– Пусть весь замок узнает правду! – в бешенстве заорал Малкольм. – Я говорю – хватит! – Но вдруг он захрипел и, шатаясь, стал пятиться назад. На лице его застыло выражение крайнего удивления.
– Малкольм? – Увидев, как он судорожно хватается за горло, Элейн протянула к нему руки. – Малкольм, что случилось?
На глазах перепуганных насмерть Элейн и их сына он медленно осел на колени, а затем рухнул на пол и остался лежать без движения.
– Святая Дева! – Элейн оцепенела от ужаса, но быстро пришла в себя. – Макдафф, помоги отцу, быстро!
Упав на колени, она взяла мужа за руку. Макдафф тоже очнулся и визгливым голосом, срывающимся от страха, закричал слугам в глубину зала:
– Эй, кто-нибудь, приведите лекаря! А вы двое, помогите мне отнести отца в постель. Живо!
Слуга понесли на сколоченных досках, служивших частью помоста, распростертое тело Малкольма в спальню, и Элейн пошла следом за ними. В этот момент Ронвен схватила ее за край плаща. Глаза старухи горели безумным огнем.
– Так это правда? Ты лгала! Все это время ты лгала! – в бешенстве накинулась она на Элейн. – Ты встречалась с Дональдом Маром! Ты предала короля!
– Я давно тебе сказала, что это не твое дело! – отрезала Элейн.
– Это мое дело, я обещала королю Александру…
Схватив Ронвен за руку, Элейн оттащила ее в сторону:
– Ты обещала призраку, тени, а не королю! Его нет не свете, все это плод твоего воображения! – сердито шептала она, осознавая, что все на них смотрят; шедший рядом с ней Макдафф с круглыми от ужаса глазами слушал перепалку между женщинами, он явно был в смятении. – Он не существует! И никогда не существовал! Дональд живой человек. Живой мужчина! И Малкольм живой человек. Он мой муж, который, может быть, сейчас умирает…
– Если он умрет, ты наконец-то будешь свободна! Ты будешь свободна для короля! Ты будешь его, и больше ничья!
Элейн в панике посмотрела на старуху и, отшатнувшись, вырвала край плаща из ее рук.
– Ты понимаешь, что ты говоришь?! Нет? Для меня это означает только одно – я должна буду умереть!
Побледнев, Ронвен молча подняла глаза на свою госпожу. Женщины обменялись долгим, многозначительным и недобрым взглядом. Резко отвернувшись от нее, Элейн побежала догонять слуг, которые несли наверх тело ее мужа.
Малкольм был без сознания, когда Элейн склонилась над ним. У его ложа уже стоял странствующий монах-целитель, которого само провидение завело в Фолкленд по дороге в Сент-Эндрюс. Лекарь, держа руку на лбу больного, сказал:
– Это удар, миледи. В его теле скопилось слишком много желчи.
– Он будет жить? – спросила Элейн, глядя на своего мужа.
Священник пожал плечами:
– Если он не умрет еще день и ночь, то, может быть, и выживет. Но луна убывает, и начинается отлив, и это не предвещает ничего хорошего.
Элейн покачала головой.
– Бедный Малкольм. – Она положила руку на руку мужа и со вздохом обратилась к сыну: – Пойди поищи брата. Он должен быть здесь. Да, Макдафф, скажи, чтобы лошадей отвели в стойла. Конечно, я никуда уже сегодня не поеду, – прибавила она с грустной улыбкой.
Настала ночь, и в покое Малкольма зажгли свечи. Колбан с Анной стояли у ложа отца, Макдафф в ногах. Анна враждебно поглядывала на свою свекровь.
Элейн сидела в изголовье постели. Открыв глаза, ее муж вдруг с вымученной улыбкой произнес:
– Значит, ты выйдешь за него замуж, когда я умру?
Элейн отрицательно повела головой:
– Ты поправишься.
– Нет, – закрыв глаза, он протянул к ней руку. Элейн не сразу взяла ее в свою. – Я хочу кое-что тебе сказать, – продолжал он с трудом. – Есть тайна, которая меня мучает.
– Для этого здесь священник. – В углу комнаты уже ожидал капеллан из домашней часовни, чтобы соборовать умирающего.
– Нет, нет, ему я исповедуюсь потом. – Он еле ворочал языком. Сначала я хочу кое в чем тебе признаться, чтобы умереть с легкой душой.
– В чем ты хочешь признаться? – Странно, но Элейн не испытывала большой горести. Почти четырнадцать лет она делила с ним одно ложе и научилась терпеть его; иногда он ей чем-то нравился, но по большей части она не чувствовала никакой привязанности к нему и никогда его не любила. Уважала и подчинялась, и только.
– Это касается Роберта де Куинси, твоего мужа. – Малкольму не хватало дыхания, и он какое-то время не мог говорить. Элейн молчала. – Когда я прискакал за тобой, я думал, что его убили. Потом я узнал, что он жив. Я… Я отдал приказание его убить.
– Понятно, – бесстрастным голосом отозвалась она.
– Твоя няня исполнила мою волю, – продолжал он тихо. – Жажда убийства у нее в крови. – Он попытался ухмыльнуться, но задохнулся от кашля. – Она опасная женщина.
Элейн как будто его не слышала: ее глаза были прикованы к побелевшему лицу Колбана.
– Элейн, – слабым голосом проговорил Малкольм. – Ведь ты простишь меня? Я сделал это ради тебя.
Пальцы его выскользнули из ее руки, и она не сделала попытки снова сжать его руку. Встав, она долгим взглядом посмотрела на него и отвернулась.
– Элейн, умоляю тебя. – Он сделал усилие оторвать голову от подушки. – Умоляю, вернись. – В его голосе послышались рыдания.
Она постояла еще некоторое время на пороге комнаты, пока кто-то из слуг не открыл перед ней дверь. Тогда она вышла и стала спускаться по винтовой лестнице вниз, ни разу не обернувшись.
Два часа спустя Колбан отыскал ее в конюшне. Глаза у мальчика были заплаканы.
– Все кончилось?
Он кивнул.
– Священник выслушал его исповедь? – В голосе Элейн слышалась боль.
Колбан снова кивнул.
– Мама, это правда? Я – незаконнорожденный?
Элейн нахмурилась. Обняв сына за худые плечи, она сказала ему:
– Нет, ты был рожден в браке. Я была обвенчана с твоим отцом по всем канонам… Даже дважды. То, что ты являешься законным нашим сыном, было подтверждено церковью, королем и королевским советом Шотландии. Теперь ты – граф Файф, Колбан, и никто не смеет это оспаривать. Однако мне кажется, что сначала ты должен достичь совершеннолетия, чтобы король мог подтвердить перешедший к тебе титул. – Она устало улыбнулась. – Да упокоит Бог душу твоего отца. Надеюсь, он вымолит у Господа прощение за свои грехи.
– Почему он женился на тебе? – Колбан смущенно переминался с ноги на ногу.
– Потому что он любил меня.
– А ты когда-нибудь любила его? – У сына в глазах была боль. Элейн хотела было солгать ему, но у нее не получилось.
– Нет, я никогда не любила его.
– А нас ты когда-нибудь любила?
– О Колбан! – Она горько улыбнулась. – Конечно, я вас любила! В вас была вся моя жизнь. Только ради вас я и жила. – Подумав, она продолжала: – Когда я потеряла Джоанну и Хавизу, я думала, что умру от горя. Но у меня появился ты, а потом твой брат. Вы для меня – все на свете, Колбан, все, все!
– А Дональд Map? – спросил он почти шепотом.
Она вздохнула. Должно быть, Макдафф успел передать ему слова отца.
– Любовь сама находит нас, Колбан. Люди просто влюбляются друг в друга, и тут уж ничего не поделаешь. Так бывает: ты свободен, сам себе хозяин, твоя судьба, казалось бы, в твоих руках, но вдруг что-то с тобой случается, и ты порабощен и больше не принадлежишь самому себе. Но от этого моя любовь к тебе и к Макдаффу не становилась слабее. Этого не будет никогда. – Элейн взяла его руки в свои. – Поверь мне. Ты теперь женат и знаешь, что любовь, которую испытывают друг к другу мужчина и женщина, отличается от любви, которую испытывают родители к своим деткам. – Она улыбнулась.
– Мне кажется, моя любовь к Анне не похожа на любовь между мужчиной и женщиной, как ты ее описываешь, – грустно признался он.
– Это придет. Ты ее полюбишь. – Она не допустила, чтобы в ее голосе прозвучала тревога; она давно предчувствовала что-то неладное в отношениях молодых супругов. – Бедный Малкольм. Пойдем, нам предстоят большие хлопоты.
– Мама, погоди. – Колбан не сдвинулся с места.
– В чем дело?
– Ты уедешь с ним?
Она решила на этот раз не притворяться.
– Не знаю, что будет дальше, – тихо ответила она. – Я ничего не знаю.
XVII
Крышка сундука захлопнулась. Феникса там не было, он пропал. Элейн повернулась, чтобы пойти к себе в спальню, но остановилась. На пороге стояла Ронвен.
– Что-нибудь ищешь, моя милая?
– Мой расшитый поясок. Его нет в комоде.
– Он на вешалке, его там оставила Мэг. Если ты не заметила его там, значит, у тебя слабеет зрение. – Ронвен подошла ближе. – Но ты ведь не собираешься надеть его с траурным платьем на похороны милорда?
Феникс был уже там, где ему и надлежало быть, – под пуховой периной в спальне у Элейн. Этой ночью, а затем все ночи подряд король будет утешать ее госпожу.
Глава двадцать четвертая
I
Фолклендский замок
Спустя две недели после похорон Малкольма в Фолкленд приехал Дональд. Элейн принимала его одна в своей небольшой светлице в Большой башне. Целуя ей руку, он поднял на нее глаза и произнес:
– Ты знаешь, зачем я здесь.
Сердце у нее взволнованно забилось, она не могла произнести ни слова. Элейн изголодалась по его ласкам и боялась, что не выдержит и сама бросится ему на шею. Но что бы ни предсказывал Адам, она должна была дать Дональду понять, что с ним у нее нет будущего. Последнее время Александр постоянно находился при ней. Он обитал в замке, повсюду следовал за ней и проводил на ее ложе ночи; пока не было Дональда, с нею был Александр, сильный, как никогда прежде. Он присутствовал и теперь, витая где-то рядом.
Дональд прижал Элейн к себе. Он жадно целовал ее, отвечая на ее страстные поцелуи. Но, неожиданно отстранив ее, он объявил:
– Я приехал просить тебя стать моей женой.
– Дональд… – в смятении прошептала она.
Элейн чувствовала, как боль и отчаяние разливаются вокруг нее в полутемной комнате.
– Ты ведь выйдешь за меня замуж, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80