– спросила Дженна, взяв в руки витую булку.
– О да, – сказала Альта. – Ведь мой огонь вас греет, и мои стулья дают отдых вашим ногам.
Катрона, опрокинув второй кубок красного вина, добавила:
– А это вино веселит мое сердце.
– Вино тебе вредно, – воскликнула Дженна, схватив ее за руку. – Ты же знаешь, что оно вредит твоему желудку. Недоставало нам еще, чтобы у тебя начался понос.
– Это вино ей не повредит, – сказала Альта, – напротив, оно укрепит ее для грядущих сражений.
Джарет встал из-за стола так резко, что опрокинул свой кубок, и вино пролилось. На дубовой столешнице в мерцании свечей оно приобрело цвет запекшейся крови, а после золотистой струйкой стекло за край.
– Что это за сражения? Ты знаешь больше нашего – так скажи же и нам, наконец.
– Это война, которая началась в мое время, а закончиться должна в ваше, – еле слышно произнесла Альта. – Это война, которая все время идет по кругу. Война, которая несет с собой и мрак, и свет. Война, которая сведет вместе мужчин и женщин.
– А если мы победим, то уж навсегда? – тихо спросила Дженна.
– Одно яблочко на огромном дереве, – напомнила Альта. – Одно дерево в огромном лесу.
– Одна роща на огромном лугу, – заключила Дженна. – Я помню. Я все помню, но счастья это мне не прибавляет. – Она встала, а следом и другие. – Должна ли я усвоить что-то еще?
– Только одно. – Альта сняла с руки браслет и положила на стол рядом с короной и ожерельем. – Возьми корону, юный Марек.
Юноша бережно взял ее в ладони, и Альта сжала его руки своими.
– Ты увенчаешь короля. Ты, Сандор, возьми браслет. Тот положил браслет на правую ладонь, и Альта прикрыла ее своей.
– Ты станешь по правую руку короля.
Альта взяла со стола ожерелье и устремила пристальный взгляд на Джарета.
У Дженны внутри сперва стало горячо, потом похолодело. Она прикусила губу. Если Марек должен увенчать короля, кем бы тот ни был, а Сандор – хранить его правую руку, что же может означать ожерелье? Ошейник королевского раба? Или петлю на шее?
Только не Джарет, подумала Дженна, не мой верный друг – и простерла руку к Альте.
– Нет! Не давай ему ожерелья. Если оно несет с собой смерть, лучше дай его мне.
– Ты, Катрона и Петра знаете, в чем состоит ваш долг, – с грустной улыбкой ответила Альта. – Это записано в ваших сердцах – вы прочли это в Книге Света, когда были еще детьми. Но мужчинам, которые пока еще этого не знают, я должна дать эти памятки. Ожерелье предназначено для последнего из героев. Я должна вручить его, Дженна. Должна.
– Пусть вручает, Анна, – сказал Джарет, и взгляд его был тверд. – Я не боюсь. Я иду за тобой и изведал уже столько чудес, что и за всю жизнь не узнал бы, сидя на мельнице около своего старика. Если Анна пожелала умереть за меня – чего же мне больше?
«Не Анна – Дженна», – хотела сказать она, но поняла, что для такого случая «Дженны» будет недостаточно, и промолчала.
Альта надела ожерелье на шею Джарету, и оно стало зеленым, как чистейшей воды изумруд.
– Ты не промолвишь ни слова, пока корона не увенчает короля и правая его рука не одержит победы. После этого люди будут чтить каждое твое слово. Но если ожерелье будет разорвано до времени, твои речи посеют раздор, и король не сядет на трон, и круг никогда не замкнется. Ибо с этим ожерельем ты обретешь дар читать в сердцах и мужчин, и женщин – но никто не захочет услышать, что они думают и что чувствуют друг к другу.
Джарет, держа руку на горле, обвел взглядом всех по очереди, и глаза его при этом то расширялись, то уменьшались, как луны. Напоследок он вперил взор в Дженну, и она потупилась, не в силах смотреть в эти всевидящие очи.
– Бедный мой Джарет, – прошептала она, протянув ему руку.
Он открыл рот, но вместо слов у него вырвались лишь сдавленные звуки. Не взяв руки Дженны, он отошел и стал плечом к плечу с двумя братьями.
– А теперь вам пора, – сказала Альта. – Я дам вам хлеба и вина на дорогу, ибо между нынешним и завтрашним днем лежит долгий путь. Если же вы станете рассказывать о том, что видели и слышали здесь, в зеленом мире, веры вам будет не больше, чем Джарету теперь. Прощайте. – Она подняла руку, и лошади, словно по зову, подошли к ней. Она взяла их поводья.
Всадники стали рассаживаться по коням – Дженна первая, за ней Катрона с обнаженным мечом в руке. Джарет, взобравшись на гнедую кобылу, помог сесть Петре. Марек и Сандор сели последними.
– Увидимся ли мы снова? – спросила Дженна Альту.
– Да, в конце твоей жизни, – улыбнулась та. – Приходи к моей двери, и она откроется перед тобой. С тобой может прийти еще один человек.
– Один? – шепотом повторила Дженна и, не получив больше ответа, повернула коня в указанную Альтой сторону, к дальнему горизонту. Остальные последовали за ней.
Поначалу они ехали медленно, словно не желая покидать луг Альты, но потом один за другим послали коней в галоп. Сначала солнце, потом звезды мелькали мимо, как снег, но это был не день и не ночь, а какие-то вечные сумерки. Весна сменилась летом, осень зимой, а они все ехали по той же дороге туда, где небо сходилось с землей.
Дженна, оглянувшись назад, увидела Альту, стоящую около своей рощи в кругу греннов. Когда она оглянулась опять, все исчезло – Альта, роща и человечки.
МИФ
И сказала Великая Альта: «Корона – для чела, дабы править мудро; браслет – для руки, чтобы придать ей ловкости; ожерелье же для языка, ибо без языка мы не люди. Как без него рассказать о том, что было, или воспеть славу? Как нам плакать или проклинать без него? Потому-то ожерелье – самый дорогой из всех даров».
Книга третья
СОРАТНИКИ
МИФ
И Великая Альта раздвинула завесу своих волос и показала им поле брани. По правую руку стояло войско света, по левую – войско ночи. Но солнце село, и взошла луна, и оба войска стали как одно.
– Они соратники, – сказала Великая Альта. – Друг для друга они как щит и меч, как тень и свет. Я велю вам познать войну, чтобы вы могли жить в мире.
И она опустила их на кровавое поле, чтобы они могли постичь эту науку.
ЛЕГЕНДА
Есть посреди Долин бесплодная пустошь, где растет только один цветок – Роза Жатвы. Трава там скудна, да и та бурая, воды мало, да и ту нельзя пить. Только пыль, щебень и Роза Жатвы.
Говорят, что когда-то на этой равнине рос лес, такой высокий, что доставал до самого неба, и дикие кошки жили там в мирном соседстве с кроликами.
Но однажды сошлись на равнине два великана, нагие, в одних только шлемах. Три дня и три ночи боролись друг с другом. Их ноги превращали плодородную землю в пыль, руки вырывали из земли деревья. Этими деревьями они молотили один другого, словно дубинами. Наконец они при последнем издыхании повалились бок о бок и сорвали с себя шлемы и оказались схожими, словно близнецы.
Кровь, пролитая ими в бою, впиталась в изрытую землю, и из каждой капли расцвела Роза Жатвы. На каждом из ее кроваво-красных лепестков видно белое лицо, и все эти лица одинаковы.
ПОВЕСТЬ
Когда они миновали последнюю из рощ необъятного луга, над головой светила полная луна.
– Луна? – удивилась Дженна. – Когда мы уходили, еще не настало новолуние.
– С тех пор минула не одна луна, сестра, – шепнул ей кто-то на ухо. Дженна повернула голову и увидела сидящую позади себя Скаду. Та сильно похудела и казалась много старше.
– Сколько же их прошло? – Дженна оглянулась на своих спутников. В шапке коротких волос Катроны появилась заметная проседь, как и у Катри. Джарет, в своем тугом зеленом ошейнике, как-то осунулся. У Марека появились усы, у Сандора пробивалась бородка. Но больше всех изменилась Петра – из девочки она превратилась в молодую женщину с округлой грудью под камзолом.
Дженна коснулась собственного лица, ища перемен, но пальцы ни о чем ей не сказали.
– Подумать только! – басовито воскликнул Марек.
– Я… – начал Сандор и умолк, словно смутившись от густоты своего голоса.
Джарет не смог произнести ни звука и затряс головой, в досаде колотя себя кулаком по бедру.
– Легенды не лгут, – сказала за всех Петра. – Гренны сказали, что живут в конце времени – но не сказали, сколько времени мы…
Дженна слезла с коня вместе со Скадой и спросила ее:
– Сколько лун прошло, Скада?
– Не знаю. Много. Я потеряла им счет.
– Но мы в пути не ели и не спали, – сказала Катрона. – Мы не видели, что время идет. Как это возможно?
– Это все Альта, – сказала Петра.
– Да. И гренны.
– Все дело в Анне, – хором сказали Марек и Сандор. Все спешились, и юношей наскоро представили Катри и Скаде.
Но тайна появления темных сестер померкла перед лицом еще большей тайны. Всех занимало, сколько же времени прошло.
– Быть может, год, а может… – произнесла Катрона.
– …сотни лет, – закончила за нее Катри.
– Сотни? – удивился Марек. – Ну нет. Что же стало тогда с нашей матушкой?
– И с батюшкой?
– А наши сестры? Должны мы предупреждать их или нет? – спросила Петра.
Дженна повернула на мизинце кольцо жрицы. Судьба сестер заботила и ее – но сначала нужно узнать, в каком месте и времени они оказались. Глядя на Джарета, она прошептала:
– Они не вспомнили о твоей Май. – И о Пинте, и об Аме, и обо всех сестрах Селденского хейма, сказала она про себя. Что толку вспоминать, когда они так далеко? А о Каруме она и думать не хотела, боялась представить себе его лицо. Но Скада, знавшая все, тихо тронула ее за руку.
Они не устали, но все же решили остановиться на ночлег. Днем они поищут дорогу, найдут, быть может, знакомые приметы. Кроме того, лошадям будет легче ехать без темных сестер, а люди получат время, чтобы подумать.
– Чтобы сосредоточиться, – сказала Катрона точно так же, как когда-то в Селденском хейме, когда учила девочек жизни в лесу.
Для начала они, усевшись в кружок у костра, показали мужчинам, как дышат в лад. Катрона так нуждалась в свете, что развела огонь вопреки опасности. Она рассказала юношам сказку о пяти зверях, которые поспорили, что в жизни главнее, и оказалось, что дыхание. Дженна вспомнила, как монотонно рассказывала эту историю Мать Альта – у Катроны получалось куда веселее. Мальчики смеялись от души, и Джарет тоже, только беззвучно.
Марек и Сандор в свою очередь вспомнили стихи, которым научил их отец, – о том, как тянуть паром через реку. Катрона сказала, что эти стихи говорятся неспроста, а для науки.
– Для каждого ремесла есть такие. И для пекарей, и для пастухов, и для мельников.
Джарет, тронув Катрону за руку, показал на себя.
– Он ведь тоже мельник, – подсказала Катри.
Все, смутившись, умолкли, но тут Петра запела колыбельную, и все принялись тереть глаза.
– Встать надо со светом, – сказала Дженна.
– До света, – поправила Катрона.
ПЕСНЯ
Колыбельная сестер
Спи-усни, моя малышка.
Видишь – мир оделся тишью,
Неприступны наши стены,
Супостату хейм не взять.
Сон спорхнет тебе на веки,
Будешь счастлива вовеки,
Для тебя, укрыты тенью.
Станут птицы распевать.
Спи, дитя, не думай даже:
Сестры сильные – на страже.
Сестры с луками тугими
Зорко смотрят с высоты.
Сестры все ночной порою,
Как одна, готовы к бою.
Счастлива и невредима,
На заре проснешься ты.
Спи-усни, моя малышка.
Видишь – мир оделся тишью.
Улыбнется Альта сверху.
Альту сердцем позови.
Сестры будут все добрее.
Защитят и обогреют…
И на темных, и на светлых
Хватит Альтиной любви.
ПОВЕСТЬ
Путники один за другим уснули – только Дженна и Скада не спали, лежа бок о бок на Дженнином одеяле.
– Я скучала по тебе, – сказала Скада. – И по этому миру, такому яркому и звучному.
– О чем же ты скучала больше?
– Обо всем поровну, – засмеялась Скада. – Однако тебе сильно досталось.
– Другим пришлось еще тяжелее. И вина за это…
– …лежит не на тебе, милая сестра. Просто кругу пришла пора замкнуться – и то, что ты оказалась пряжкой, не твоя вина, а случайность.
– Джарет назвал меня колесной чекой.
– Нам будет недоставать его звонкого голоса.
Дженна чувствовала то же самое, но не смела сказать это вслух.
– Я…
– Не «я», Дженна, – «мы». Разве тебе так трудно запомнить, что ты не одна? Что мы все разделяем твое бремя?
Дженна вдруг вспомнила слова Альты: «Ты и хочешь, и не хочешь быть Анной». Как легко Альта их произнесла, и как трудно принять их. Она не прочь быть серединой, пряжкой, чекой, но не хочет нести на себе столь непомерную тяжесть. Одно без другого невозможно, но тяжестью можно поделиться. «Не я, а мы». Дженна тронула Скаду за руку. Больше они не говорили, а просто лежали рука об руку, пока сон наконец не сморил их.
– Дженна! Дженна! – звал чей-то далекий голос. Дженна, вздрогнув, проснулась, и уши ее наполнил птичий щебет. Катрона трясла ее за плечо. Дженна села, неохотно расставаясь с успокоительным забытьем, и увидела, что их лошади щиплют траву у торной дороги, а все остальные еще спят.
– Катрона, мне снился очень странный сон. Там был огромный луг… – начала Дженна и умолкла. В волосах Катроны появилась седина, и морщины на лбу умножились.
– Это был не сон, малютка Джен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– О да, – сказала Альта. – Ведь мой огонь вас греет, и мои стулья дают отдых вашим ногам.
Катрона, опрокинув второй кубок красного вина, добавила:
– А это вино веселит мое сердце.
– Вино тебе вредно, – воскликнула Дженна, схватив ее за руку. – Ты же знаешь, что оно вредит твоему желудку. Недоставало нам еще, чтобы у тебя начался понос.
– Это вино ей не повредит, – сказала Альта, – напротив, оно укрепит ее для грядущих сражений.
Джарет встал из-за стола так резко, что опрокинул свой кубок, и вино пролилось. На дубовой столешнице в мерцании свечей оно приобрело цвет запекшейся крови, а после золотистой струйкой стекло за край.
– Что это за сражения? Ты знаешь больше нашего – так скажи же и нам, наконец.
– Это война, которая началась в мое время, а закончиться должна в ваше, – еле слышно произнесла Альта. – Это война, которая все время идет по кругу. Война, которая несет с собой и мрак, и свет. Война, которая сведет вместе мужчин и женщин.
– А если мы победим, то уж навсегда? – тихо спросила Дженна.
– Одно яблочко на огромном дереве, – напомнила Альта. – Одно дерево в огромном лесу.
– Одна роща на огромном лугу, – заключила Дженна. – Я помню. Я все помню, но счастья это мне не прибавляет. – Она встала, а следом и другие. – Должна ли я усвоить что-то еще?
– Только одно. – Альта сняла с руки браслет и положила на стол рядом с короной и ожерельем. – Возьми корону, юный Марек.
Юноша бережно взял ее в ладони, и Альта сжала его руки своими.
– Ты увенчаешь короля. Ты, Сандор, возьми браслет. Тот положил браслет на правую ладонь, и Альта прикрыла ее своей.
– Ты станешь по правую руку короля.
Альта взяла со стола ожерелье и устремила пристальный взгляд на Джарета.
У Дженны внутри сперва стало горячо, потом похолодело. Она прикусила губу. Если Марек должен увенчать короля, кем бы тот ни был, а Сандор – хранить его правую руку, что же может означать ожерелье? Ошейник королевского раба? Или петлю на шее?
Только не Джарет, подумала Дженна, не мой верный друг – и простерла руку к Альте.
– Нет! Не давай ему ожерелья. Если оно несет с собой смерть, лучше дай его мне.
– Ты, Катрона и Петра знаете, в чем состоит ваш долг, – с грустной улыбкой ответила Альта. – Это записано в ваших сердцах – вы прочли это в Книге Света, когда были еще детьми. Но мужчинам, которые пока еще этого не знают, я должна дать эти памятки. Ожерелье предназначено для последнего из героев. Я должна вручить его, Дженна. Должна.
– Пусть вручает, Анна, – сказал Джарет, и взгляд его был тверд. – Я не боюсь. Я иду за тобой и изведал уже столько чудес, что и за всю жизнь не узнал бы, сидя на мельнице около своего старика. Если Анна пожелала умереть за меня – чего же мне больше?
«Не Анна – Дженна», – хотела сказать она, но поняла, что для такого случая «Дженны» будет недостаточно, и промолчала.
Альта надела ожерелье на шею Джарету, и оно стало зеленым, как чистейшей воды изумруд.
– Ты не промолвишь ни слова, пока корона не увенчает короля и правая его рука не одержит победы. После этого люди будут чтить каждое твое слово. Но если ожерелье будет разорвано до времени, твои речи посеют раздор, и король не сядет на трон, и круг никогда не замкнется. Ибо с этим ожерельем ты обретешь дар читать в сердцах и мужчин, и женщин – но никто не захочет услышать, что они думают и что чувствуют друг к другу.
Джарет, держа руку на горле, обвел взглядом всех по очереди, и глаза его при этом то расширялись, то уменьшались, как луны. Напоследок он вперил взор в Дженну, и она потупилась, не в силах смотреть в эти всевидящие очи.
– Бедный мой Джарет, – прошептала она, протянув ему руку.
Он открыл рот, но вместо слов у него вырвались лишь сдавленные звуки. Не взяв руки Дженны, он отошел и стал плечом к плечу с двумя братьями.
– А теперь вам пора, – сказала Альта. – Я дам вам хлеба и вина на дорогу, ибо между нынешним и завтрашним днем лежит долгий путь. Если же вы станете рассказывать о том, что видели и слышали здесь, в зеленом мире, веры вам будет не больше, чем Джарету теперь. Прощайте. – Она подняла руку, и лошади, словно по зову, подошли к ней. Она взяла их поводья.
Всадники стали рассаживаться по коням – Дженна первая, за ней Катрона с обнаженным мечом в руке. Джарет, взобравшись на гнедую кобылу, помог сесть Петре. Марек и Сандор сели последними.
– Увидимся ли мы снова? – спросила Дженна Альту.
– Да, в конце твоей жизни, – улыбнулась та. – Приходи к моей двери, и она откроется перед тобой. С тобой может прийти еще один человек.
– Один? – шепотом повторила Дженна и, не получив больше ответа, повернула коня в указанную Альтой сторону, к дальнему горизонту. Остальные последовали за ней.
Поначалу они ехали медленно, словно не желая покидать луг Альты, но потом один за другим послали коней в галоп. Сначала солнце, потом звезды мелькали мимо, как снег, но это был не день и не ночь, а какие-то вечные сумерки. Весна сменилась летом, осень зимой, а они все ехали по той же дороге туда, где небо сходилось с землей.
Дженна, оглянувшись назад, увидела Альту, стоящую около своей рощи в кругу греннов. Когда она оглянулась опять, все исчезло – Альта, роща и человечки.
МИФ
И сказала Великая Альта: «Корона – для чела, дабы править мудро; браслет – для руки, чтобы придать ей ловкости; ожерелье же для языка, ибо без языка мы не люди. Как без него рассказать о том, что было, или воспеть славу? Как нам плакать или проклинать без него? Потому-то ожерелье – самый дорогой из всех даров».
Книга третья
СОРАТНИКИ
МИФ
И Великая Альта раздвинула завесу своих волос и показала им поле брани. По правую руку стояло войско света, по левую – войско ночи. Но солнце село, и взошла луна, и оба войска стали как одно.
– Они соратники, – сказала Великая Альта. – Друг для друга они как щит и меч, как тень и свет. Я велю вам познать войну, чтобы вы могли жить в мире.
И она опустила их на кровавое поле, чтобы они могли постичь эту науку.
ЛЕГЕНДА
Есть посреди Долин бесплодная пустошь, где растет только один цветок – Роза Жатвы. Трава там скудна, да и та бурая, воды мало, да и ту нельзя пить. Только пыль, щебень и Роза Жатвы.
Говорят, что когда-то на этой равнине рос лес, такой высокий, что доставал до самого неба, и дикие кошки жили там в мирном соседстве с кроликами.
Но однажды сошлись на равнине два великана, нагие, в одних только шлемах. Три дня и три ночи боролись друг с другом. Их ноги превращали плодородную землю в пыль, руки вырывали из земли деревья. Этими деревьями они молотили один другого, словно дубинами. Наконец они при последнем издыхании повалились бок о бок и сорвали с себя шлемы и оказались схожими, словно близнецы.
Кровь, пролитая ими в бою, впиталась в изрытую землю, и из каждой капли расцвела Роза Жатвы. На каждом из ее кроваво-красных лепестков видно белое лицо, и все эти лица одинаковы.
ПОВЕСТЬ
Когда они миновали последнюю из рощ необъятного луга, над головой светила полная луна.
– Луна? – удивилась Дженна. – Когда мы уходили, еще не настало новолуние.
– С тех пор минула не одна луна, сестра, – шепнул ей кто-то на ухо. Дженна повернула голову и увидела сидящую позади себя Скаду. Та сильно похудела и казалась много старше.
– Сколько же их прошло? – Дженна оглянулась на своих спутников. В шапке коротких волос Катроны появилась заметная проседь, как и у Катри. Джарет, в своем тугом зеленом ошейнике, как-то осунулся. У Марека появились усы, у Сандора пробивалась бородка. Но больше всех изменилась Петра – из девочки она превратилась в молодую женщину с округлой грудью под камзолом.
Дженна коснулась собственного лица, ища перемен, но пальцы ни о чем ей не сказали.
– Подумать только! – басовито воскликнул Марек.
– Я… – начал Сандор и умолк, словно смутившись от густоты своего голоса.
Джарет не смог произнести ни звука и затряс головой, в досаде колотя себя кулаком по бедру.
– Легенды не лгут, – сказала за всех Петра. – Гренны сказали, что живут в конце времени – но не сказали, сколько времени мы…
Дженна слезла с коня вместе со Скадой и спросила ее:
– Сколько лун прошло, Скада?
– Не знаю. Много. Я потеряла им счет.
– Но мы в пути не ели и не спали, – сказала Катрона. – Мы не видели, что время идет. Как это возможно?
– Это все Альта, – сказала Петра.
– Да. И гренны.
– Все дело в Анне, – хором сказали Марек и Сандор. Все спешились, и юношей наскоро представили Катри и Скаде.
Но тайна появления темных сестер померкла перед лицом еще большей тайны. Всех занимало, сколько же времени прошло.
– Быть может, год, а может… – произнесла Катрона.
– …сотни лет, – закончила за нее Катри.
– Сотни? – удивился Марек. – Ну нет. Что же стало тогда с нашей матушкой?
– И с батюшкой?
– А наши сестры? Должны мы предупреждать их или нет? – спросила Петра.
Дженна повернула на мизинце кольцо жрицы. Судьба сестер заботила и ее – но сначала нужно узнать, в каком месте и времени они оказались. Глядя на Джарета, она прошептала:
– Они не вспомнили о твоей Май. – И о Пинте, и об Аме, и обо всех сестрах Селденского хейма, сказала она про себя. Что толку вспоминать, когда они так далеко? А о Каруме она и думать не хотела, боялась представить себе его лицо. Но Скада, знавшая все, тихо тронула ее за руку.
Они не устали, но все же решили остановиться на ночлег. Днем они поищут дорогу, найдут, быть может, знакомые приметы. Кроме того, лошадям будет легче ехать без темных сестер, а люди получат время, чтобы подумать.
– Чтобы сосредоточиться, – сказала Катрона точно так же, как когда-то в Селденском хейме, когда учила девочек жизни в лесу.
Для начала они, усевшись в кружок у костра, показали мужчинам, как дышат в лад. Катрона так нуждалась в свете, что развела огонь вопреки опасности. Она рассказала юношам сказку о пяти зверях, которые поспорили, что в жизни главнее, и оказалось, что дыхание. Дженна вспомнила, как монотонно рассказывала эту историю Мать Альта – у Катроны получалось куда веселее. Мальчики смеялись от души, и Джарет тоже, только беззвучно.
Марек и Сандор в свою очередь вспомнили стихи, которым научил их отец, – о том, как тянуть паром через реку. Катрона сказала, что эти стихи говорятся неспроста, а для науки.
– Для каждого ремесла есть такие. И для пекарей, и для пастухов, и для мельников.
Джарет, тронув Катрону за руку, показал на себя.
– Он ведь тоже мельник, – подсказала Катри.
Все, смутившись, умолкли, но тут Петра запела колыбельную, и все принялись тереть глаза.
– Встать надо со светом, – сказала Дженна.
– До света, – поправила Катрона.
ПЕСНЯ
Колыбельная сестер
Спи-усни, моя малышка.
Видишь – мир оделся тишью,
Неприступны наши стены,
Супостату хейм не взять.
Сон спорхнет тебе на веки,
Будешь счастлива вовеки,
Для тебя, укрыты тенью.
Станут птицы распевать.
Спи, дитя, не думай даже:
Сестры сильные – на страже.
Сестры с луками тугими
Зорко смотрят с высоты.
Сестры все ночной порою,
Как одна, готовы к бою.
Счастлива и невредима,
На заре проснешься ты.
Спи-усни, моя малышка.
Видишь – мир оделся тишью.
Улыбнется Альта сверху.
Альту сердцем позови.
Сестры будут все добрее.
Защитят и обогреют…
И на темных, и на светлых
Хватит Альтиной любви.
ПОВЕСТЬ
Путники один за другим уснули – только Дженна и Скада не спали, лежа бок о бок на Дженнином одеяле.
– Я скучала по тебе, – сказала Скада. – И по этому миру, такому яркому и звучному.
– О чем же ты скучала больше?
– Обо всем поровну, – засмеялась Скада. – Однако тебе сильно досталось.
– Другим пришлось еще тяжелее. И вина за это…
– …лежит не на тебе, милая сестра. Просто кругу пришла пора замкнуться – и то, что ты оказалась пряжкой, не твоя вина, а случайность.
– Джарет назвал меня колесной чекой.
– Нам будет недоставать его звонкого голоса.
Дженна чувствовала то же самое, но не смела сказать это вслух.
– Я…
– Не «я», Дженна, – «мы». Разве тебе так трудно запомнить, что ты не одна? Что мы все разделяем твое бремя?
Дженна вдруг вспомнила слова Альты: «Ты и хочешь, и не хочешь быть Анной». Как легко Альта их произнесла, и как трудно принять их. Она не прочь быть серединой, пряжкой, чекой, но не хочет нести на себе столь непомерную тяжесть. Одно без другого невозможно, но тяжестью можно поделиться. «Не я, а мы». Дженна тронула Скаду за руку. Больше они не говорили, а просто лежали рука об руку, пока сон наконец не сморил их.
– Дженна! Дженна! – звал чей-то далекий голос. Дженна, вздрогнув, проснулась, и уши ее наполнил птичий щебет. Катрона трясла ее за плечо. Дженна села, неохотно расставаясь с успокоительным забытьем, и увидела, что их лошади щиплют траву у торной дороги, а все остальные еще спят.
– Катрона, мне снился очень странный сон. Там был огромный луг… – начала Дженна и умолкла. В волосах Катроны появилась седина, и морщины на лбу умножились.
– Это был не сон, малютка Джен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57