Если мы позаимствуем пару, он даже и не заметит.
– В нашем хейме держали и лошадей, и скотину – и уж поверь мне, наши пастушки знали каждое животное наперечет, – возразила Петра.
– Да ведь я это просто так, девочка, – фыркнула Катрона.
– Ни за что не сяду больше на лошадь, – заявила Дженна. – Хватит с меня.
– Ну, трех все равно увести не получится, – сказала Катрона. – Но если взять одну, кто-то из нас мог бы поехать вперед. Ведь быстрота для нас главное.
Дженне волей-неволей пришлось с этим согласиться.
– Давай я поговорю с хозяином, – предложила Катрона. – Я много времени провела с мужчинами и знаю, как с ними обращаться.
– А я вот их совсем не знаю, – призналась Петра. Дженна промолчала, но ее пальцы невольно устремились к губам, и она порадовалась тому, что теперь день и Скада не напомнит ей о том, что она сказала – и не сказала – Каруму, когда он ее поцеловал. Она знала двоих мужчин: одного она поцеловала, другого убила. Ей известно о них не больше, чем Петре.
– Хорошо, говори ты, – сказала она Катроне. – Мы будем держаться сзади.
– Только глазками не забывайте играть, – сказала Катрона.
– Как это? – опешила Дженна.
– Мужчинам это нравится. – Катрона запрокинула голову и звонко расхохоталась. Не совсем понимая, как можно играть глазами. Дженна с Петрой все-таки улыбнулись хозяину усадьбы, когда он открыл им дверь. Какой-то миг он смотрел на них, словно не веря собственным глазам, а после крикнул через плечо:
– Мартина, Мартина, поди-ка сюда.
– Что там такое? – спросил чей-то голос, и к ним вышла женщина, розовотелая великанша, на голову выше лысеющей макушки своего супруга.
– Погляди-ка вот на эту, большую. Погляди хорошенько, женщина.
Женщина поглядела.
– Мы – дочери Альты, – начала было Катрона, но умолкла, видя, что они и не смотрят на нее, а пялят глаза на Дженну. – Я Катрона из Селденского хейма, – снова заговорила она, уже погромче. – Мы с сестрами…
– Ей-ей, Гео, ведь ты прав. Больше и быть некому. – Щеки хозяйки раскраснелись. – Кабы не волосы, точь-в-точь бы моя покойная бедняжка сестра.
Катрона внезапно поняла, о чем речь.
– Вы думаете, Дженну взяли из вашей семьи? И надо же нам было зайти именно к вам.
– Да-а. – Хозяин затряс головой, словно конь у него в загоне. – У жены одиннадцать сестер, и все-таки… Лет пятьдесят назад на горных склонах было полно таких малюток. Но теперь у нас тут девочек мало, и они ценятся. Если б вы захотели остаться, я нашел бы вам хороших мужей. Во всяком разе, племяннице и этой другой малышке. Нам нужны женщины, способные рожать – поэтому всех сестер Мартины рано разобрали. Славная порода. Нет такой усадьбы по эту сторону Слипа, где не жила бы одна из них. «Легче пропустить кого-то, чем найти», – как говорят про черных дроздов в стае…
Тут женщина отпихнула своего мужа и мимо Катроны прошла к Дженне. Вблизи их родство не вызывало сомнений.
– Ростом она в Дугала, а глаза как у Хиат: помнишь, Гео, когда мы женихались, ты говорил, что у меня глаза темные, как весенняя ночь? Притом у моей сестры Ардин волосы побелели, когда ей еще и пятнадцати не минуло, а у сестры Джарден – когда ей не было и двадцати. Обними свою тетку, девочка.
Ошеломленная Дженна не двинулась с места.
– Мать несла ее к нам, но в лесу женщину убила дикая кошка, – сказала Катрона. – Мои сестры похоронили твою сестру, как подобает, и произнесли над ней принятые у вас слова. Приемная мать девочки тоже умерла, не то я рассказала бы ей о тебе.
– Нет, нет. Ее мать умерла в родах, и крови из нее выхлестало, как из резаной свиньи, а девочку забрала повитуха. И раз ее удочерила твоя сестра, тогда… – Мартина сосчитала – три. С нами благая сила! И Мартина вдруг упала на колени, зажав руками рот. – Белая Дева, трижды удочеренная, – моя собственная плоть и кровь. Кто бы мог подумать!
Ее муж опустился на колени рядом с ней, медленно, как в помрачении, и закрыл лицо руками.
Дженна закатила глаза и вздохнула. Петра позади нее произнесла голосом заправской жрицы:
О Дочь Трех Матерей, о Дженна,
Навеки будь благословенна.
– Перестань, – шикнула на нее Дженна.
Но коленопреклоненная Мартина услышала только стих и вскричала, сложив руки перед собой:
– Да, да, воистину. О Белая Дева, чем мы можем служить тебе? Какие слова сказать?
– Что до услуги, – быстро молвила Катрона, – вы могли бы дать нам трех добрых коней, ибо на нас лежит великий долг милосердия, и Белой Деве не подобает ходить пешком. Что же до слов – скажите нам «да», а всем мужчинам, которые о нас спросят, говорите «нет».
– О да, да, – снова вскричала Мартина, пихнув локтем мужа, который замешкался с ответом. Он встал, по-прежнему избегал смотреть на Дженну, и пробормотал:
– Конечно же, я дам вам лошадей – и хороших. Никто не скажет, что у Гео Хосфеттера лошади плохие. – Он шмыгнул за дверь и бегом припустился прочь.
– Пойду помогу ему выбрать, – сказала Катрона.
– Пусть Белая Дева останется здесь еще немного, – взмолилась Мартина. – Ведь она – моя плоть и кровь. Пусть расскажет что-нибудь о себе. У меня есть чай и лепешки. – И Мартина пригласила путниц в опрятную, ярко освещенную кухню.
Дженна открыла было рот, чтобы ответить согласием, но Петра шепнула ей на ухо:
– Туда явятся темные сестры. Позволь мне ответить. Дженна закрыла рот и приняла суровый вид.
– Белая Дева не делит хлеба с простыми смертными. Она спешит исполнить свой долг и дала обет молчания до тех пор, пока не исполнит его. Я Ее жрица и говорю Ее устами.
Дженна опять закатила глаза, но смолчала.
– Конечно, конечно, – пролепетала Мартина, вытирая руки о передник.
– Лучше ты расскажи Ей все, что знаешь, и пусть Она судит об этом сама.
– Конечно, конечно, – повторила Мартина. – Ну, что я могу рассказать? Моя сестра, мать Белой Девы, была высокая, с рыжими волосами, и мы думали, что она, как и все мы, создана, чтобы рожать детей. Но она взяла да и умерла в родах, а злая повитуха украла малютку, не успели мы на нее и поглядеть. Мы только и знали, что родилась девочка, потому что повитуха сказала своей дочке, что отнесет дитя… в ваш дом.
– В хейм, – непроизвольно поправила Петра.
– Ну да, в тот, что поближе. По дороге, ведущей в горы.
– В Селденский, – заметила Петра, но женщина продолжала рассказ по-своему:
– Она, поди, хотела продать дитя – за повитухами такое водится. – И Мартина, спохватившись, добавила: – Я не хочу сказать, что женщины Альты скупают детей, вовсе нет.
– Мы собираем жатву на холмах, но не платим сеятелям, – сказала Петра.
– Ну да, я это самое и хотела сказать. – Мартина комкала передник.
– А что же отец?
– Он тоже умер, не прошло и года. От разбитого сердца – он ведь разом потерял жену и ребенка. И тронулся умом. Везде ему мерещились женщины Альты – в поле, у очага и в постели. Две зараз. Одно слово, свихнулся, бедняга.
– Бедняга, – эхом отозвалась Петра.
Дженна прикусила губу. Ее мать. Ее отец. Она не могла в это поверить. Неужто ее мать жила под такой же уютной соломенной кровлей и умерла в родовых муках, вся в крови? Нет, многочисленные матери Дженны жили в Селденском хейме, и она сделает все, чтобы они не умерли, залитые кровью. Дженна вышла за порог, предоставив Петре утешать Мартину, и направилась к амбару.
Небо отливало стальной синевой, и за амбаром и полем розовел закат. Скоро солнце уйдет за край земли, и останется еще час до сумерек. Потом взойдет луна, а с ней явятся темные сестры Скада и Катри. Петра поступила правильно, не дав ей войти в освещенную свечами кухню – свечи и пламя в очаге тоже вызвали бы темных сестер. К чему пугать этих бедных глупых чужих людей. Чужих людей? Дженна попыталась думать о них как о дяде и тетке, но не ощутила никаких кровных уз с ними. Здесь какая-то ошибка, но благодаря этой ошибке они получат лошадей. Лошади! Век бы больше не садиться на эту широкоспинную, твердую, скалящую зубы скотину.
Стоило Дженне подумать о лошадях, как они тут же появились – Катрона вывела из-за амбара двух стройных красновато-гнедых кобылок и белого мерина. У хозяина, идущего следом, похоже, отлегло от сердца. Катрона, увидев Дженну, ухмыльнулась, но тут же придала лицу более почтительное выражение.
– Подойдут ли они тебе, Белая Дева? – спросила она.
Дженна кивнула, и белый мерин заржал, запрокинув голову.
– Белый будет твоим, Анна, – сказала Катрона. – Хозяин настаивает на этом. – Она подала Дженне поводья. – И платы с нас не берет.
Дженна перевела дух, принуждая себя проникнуться к лошади теплым чувством. Она потянула за поводья, и конь приблизился к ней. Она потрепала его по шее, и он ткнулся мордой ей в ухо. Дженна нерешительно улыбнулась.
– Вот видишь, Белая Дева, – сказал Гео Хосфеттер, все еще не глядя ей в лицо и кивая головой, – конь знает, что он твой. Его зовут…
– Нам не нужно знать, как его звали раньше, – внезапно сказала Петра сзади. – Он получит новое имя. Ибо сказано в Пророчестве:
Помчится Анна дорогой лесной,
И сестры за нею – одна за одной,
И будут у Анны косы, как свет,
И лошадь белее, чем выпавший снег.
И путь, что ляжет пред Анною, долог,
И лошадь ее назовут… ДОЛГ!
– Да-да, – воскликнула Мартина, поспешая к ним. – Я знаю. Конечно же, Долг.
– Долг! – со смехом повторила Дженна, как только они отъехали от усадьбы. – Ну что это за имя такое?
– И где ты взяла это пророчество? – спросила Катрона. – Я слышу его впервые.
– Это все, что я могла придумать в ту минуту, – созналась Петра. – Прощу прощения, если вышло малость коряво.
– Так ты что же, сама это сочинила? – изумилась Катрона.
Петра с улыбкой закивала.
– Такой у нее талант, – сказала Дженна. – Она и в Ниллском хейме этим славилась – стихами на случай. Но Долг, Петра! Смилуйся!
– Ничего. Хозяева расскажут все соседям, история начнет передаваться из уст в уста, и скоро ты будешь ездить на Доле или Воле. А там мы услышим, что Белая Дева уехала с карманами, полными золота, а за ней следовали сто мужчин, сгорающих от любви к ней.
– Или же Долг станет Чушкой, а это непременно случится, потому что у нас не будет времени его чистить. – Дженна дернула себя за правую косу. – И зачем ты только выбрала мне белую лошадь, Катрона?
– Это он настоял. Белый конь для Белой Девы. А для ее служанок – пара гнедых, в масть.
– Служанок! – вскричала Петра. От ее крика гнедая кобылка шарахнулась, и потребовалось много усилий, чтобы ее унять. Петра виновато посмотрела на подруг.
– Этой лошади я бы в бою не доверилась, – заметила Дженна.
– Зато она резвая, – сказала Катрона. – Посмотри на ее ноги. Как говорят в Долинах, «дареный конь быстрее скачет».
– Ну так пришпорим их, – сказала Дженна. – У нас нет времени на болтовню.
Катрона кивнула, и они перевели лошадей на рысь.
Когда они пересекли город Селден с его опрятными домиками вдоль мощеных улиц и въехали на новый мост, взошла ущербная луна, и Скада с Катри заняли места позади своих светлых сестер.
Дженна поняла, что Скада здесь, по знакомому дыханию за спиной. Конь понял это еще раньше и приспособил свой шаг к удвоившейся тяжести, однако не дрогнул. – Хорошая лошадка, – шепнула Скада на ухо Дженне.
– Что ты понимаешь в лошадях, будь они хорошие или плохие?
– Может, и ничего, зато я не питаю к ним неприязни без всякой причины.
– Без всякой причины? Спроси об этом мою задницу и ляжки. – Дженна умолкла и сосредоточила все внимание на длинном мосту, по которому они ехали.
На той стороне Катрона сделала знак остановиться. Они спешились и пустили лошадей щипать придорожную траву.
– Почему мы остановились? – спросила Петра. При луне ее лицо казалось вырубленным из дерева. Из кос, уложенных короной, выпали шпильки, и волосы упали вдоль спины. Под глазами легли темные круги – Дженна не знала, от усталости или от горя. Она обняла девочку за плечи, и Скада тоже – с другой стороны.
– Лошади, как и люди, нуждаются в отдыхе, – напомнила Дженна. – Негоже было бы уморить их в первый же день.
– Как и себя, – сказала, потягиваясь, Катрона. – Я уж давным-давно не ездила верхом. Это не те мускулы, которые я упражняю постоянно. – Она наклонилась, упершись ладонями в землю, и Катри сделала то же самое.
– Но моя лошадь не устала, – заметила Петра.
– Она несет одну тебя, а нашим в лунные ночи придется нести двоих, – сказала Скада. – Жаль, что лошадей никто не учил вызывать свои тени.
– А там, откуда ты пришла, есть лошади? – спросила Петра.
– У нас есть то же, что и у вас, – сказала Катри. – Но мы оставляем все это там, когда приходим сюда.
Катрона погладила свою лошадь по носу, и та в ответ ткнулась в нее мордой.
– Проедем еще несколько часов и ляжем спать. – Зажав морду лошади в ладонях, Катрона легонько подула ей в ноздри. – Сейчас мы остановились только ради передышки.
– И ради наших задниц, – хором сказали Дженна и Скада.
Петра засмеялась, и Катрона и Катри посмотрели на небо.
– Глядите, – сказала Катри. – Луна сидит прямо на лбу у Старца.
Они поглядели. Луна точно короной венчала зубчатые скалы, и облако как раз набегало на ее щербатый лик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– В нашем хейме держали и лошадей, и скотину – и уж поверь мне, наши пастушки знали каждое животное наперечет, – возразила Петра.
– Да ведь я это просто так, девочка, – фыркнула Катрона.
– Ни за что не сяду больше на лошадь, – заявила Дженна. – Хватит с меня.
– Ну, трех все равно увести не получится, – сказала Катрона. – Но если взять одну, кто-то из нас мог бы поехать вперед. Ведь быстрота для нас главное.
Дженне волей-неволей пришлось с этим согласиться.
– Давай я поговорю с хозяином, – предложила Катрона. – Я много времени провела с мужчинами и знаю, как с ними обращаться.
– А я вот их совсем не знаю, – призналась Петра. Дженна промолчала, но ее пальцы невольно устремились к губам, и она порадовалась тому, что теперь день и Скада не напомнит ей о том, что она сказала – и не сказала – Каруму, когда он ее поцеловал. Она знала двоих мужчин: одного она поцеловала, другого убила. Ей известно о них не больше, чем Петре.
– Хорошо, говори ты, – сказала она Катроне. – Мы будем держаться сзади.
– Только глазками не забывайте играть, – сказала Катрона.
– Как это? – опешила Дженна.
– Мужчинам это нравится. – Катрона запрокинула голову и звонко расхохоталась. Не совсем понимая, как можно играть глазами. Дженна с Петрой все-таки улыбнулись хозяину усадьбы, когда он открыл им дверь. Какой-то миг он смотрел на них, словно не веря собственным глазам, а после крикнул через плечо:
– Мартина, Мартина, поди-ка сюда.
– Что там такое? – спросил чей-то голос, и к ним вышла женщина, розовотелая великанша, на голову выше лысеющей макушки своего супруга.
– Погляди-ка вот на эту, большую. Погляди хорошенько, женщина.
Женщина поглядела.
– Мы – дочери Альты, – начала было Катрона, но умолкла, видя, что они и не смотрят на нее, а пялят глаза на Дженну. – Я Катрона из Селденского хейма, – снова заговорила она, уже погромче. – Мы с сестрами…
– Ей-ей, Гео, ведь ты прав. Больше и быть некому. – Щеки хозяйки раскраснелись. – Кабы не волосы, точь-в-точь бы моя покойная бедняжка сестра.
Катрона внезапно поняла, о чем речь.
– Вы думаете, Дженну взяли из вашей семьи? И надо же нам было зайти именно к вам.
– Да-а. – Хозяин затряс головой, словно конь у него в загоне. – У жены одиннадцать сестер, и все-таки… Лет пятьдесят назад на горных склонах было полно таких малюток. Но теперь у нас тут девочек мало, и они ценятся. Если б вы захотели остаться, я нашел бы вам хороших мужей. Во всяком разе, племяннице и этой другой малышке. Нам нужны женщины, способные рожать – поэтому всех сестер Мартины рано разобрали. Славная порода. Нет такой усадьбы по эту сторону Слипа, где не жила бы одна из них. «Легче пропустить кого-то, чем найти», – как говорят про черных дроздов в стае…
Тут женщина отпихнула своего мужа и мимо Катроны прошла к Дженне. Вблизи их родство не вызывало сомнений.
– Ростом она в Дугала, а глаза как у Хиат: помнишь, Гео, когда мы женихались, ты говорил, что у меня глаза темные, как весенняя ночь? Притом у моей сестры Ардин волосы побелели, когда ей еще и пятнадцати не минуло, а у сестры Джарден – когда ей не было и двадцати. Обними свою тетку, девочка.
Ошеломленная Дженна не двинулась с места.
– Мать несла ее к нам, но в лесу женщину убила дикая кошка, – сказала Катрона. – Мои сестры похоронили твою сестру, как подобает, и произнесли над ней принятые у вас слова. Приемная мать девочки тоже умерла, не то я рассказала бы ей о тебе.
– Нет, нет. Ее мать умерла в родах, и крови из нее выхлестало, как из резаной свиньи, а девочку забрала повитуха. И раз ее удочерила твоя сестра, тогда… – Мартина сосчитала – три. С нами благая сила! И Мартина вдруг упала на колени, зажав руками рот. – Белая Дева, трижды удочеренная, – моя собственная плоть и кровь. Кто бы мог подумать!
Ее муж опустился на колени рядом с ней, медленно, как в помрачении, и закрыл лицо руками.
Дженна закатила глаза и вздохнула. Петра позади нее произнесла голосом заправской жрицы:
О Дочь Трех Матерей, о Дженна,
Навеки будь благословенна.
– Перестань, – шикнула на нее Дженна.
Но коленопреклоненная Мартина услышала только стих и вскричала, сложив руки перед собой:
– Да, да, воистину. О Белая Дева, чем мы можем служить тебе? Какие слова сказать?
– Что до услуги, – быстро молвила Катрона, – вы могли бы дать нам трех добрых коней, ибо на нас лежит великий долг милосердия, и Белой Деве не подобает ходить пешком. Что же до слов – скажите нам «да», а всем мужчинам, которые о нас спросят, говорите «нет».
– О да, да, – снова вскричала Мартина, пихнув локтем мужа, который замешкался с ответом. Он встал, по-прежнему избегал смотреть на Дженну, и пробормотал:
– Конечно же, я дам вам лошадей – и хороших. Никто не скажет, что у Гео Хосфеттера лошади плохие. – Он шмыгнул за дверь и бегом припустился прочь.
– Пойду помогу ему выбрать, – сказала Катрона.
– Пусть Белая Дева останется здесь еще немного, – взмолилась Мартина. – Ведь она – моя плоть и кровь. Пусть расскажет что-нибудь о себе. У меня есть чай и лепешки. – И Мартина пригласила путниц в опрятную, ярко освещенную кухню.
Дженна открыла было рот, чтобы ответить согласием, но Петра шепнула ей на ухо:
– Туда явятся темные сестры. Позволь мне ответить. Дженна закрыла рот и приняла суровый вид.
– Белая Дева не делит хлеба с простыми смертными. Она спешит исполнить свой долг и дала обет молчания до тех пор, пока не исполнит его. Я Ее жрица и говорю Ее устами.
Дженна опять закатила глаза, но смолчала.
– Конечно, конечно, – пролепетала Мартина, вытирая руки о передник.
– Лучше ты расскажи Ей все, что знаешь, и пусть Она судит об этом сама.
– Конечно, конечно, – повторила Мартина. – Ну, что я могу рассказать? Моя сестра, мать Белой Девы, была высокая, с рыжими волосами, и мы думали, что она, как и все мы, создана, чтобы рожать детей. Но она взяла да и умерла в родах, а злая повитуха украла малютку, не успели мы на нее и поглядеть. Мы только и знали, что родилась девочка, потому что повитуха сказала своей дочке, что отнесет дитя… в ваш дом.
– В хейм, – непроизвольно поправила Петра.
– Ну да, в тот, что поближе. По дороге, ведущей в горы.
– В Селденский, – заметила Петра, но женщина продолжала рассказ по-своему:
– Она, поди, хотела продать дитя – за повитухами такое водится. – И Мартина, спохватившись, добавила: – Я не хочу сказать, что женщины Альты скупают детей, вовсе нет.
– Мы собираем жатву на холмах, но не платим сеятелям, – сказала Петра.
– Ну да, я это самое и хотела сказать. – Мартина комкала передник.
– А что же отец?
– Он тоже умер, не прошло и года. От разбитого сердца – он ведь разом потерял жену и ребенка. И тронулся умом. Везде ему мерещились женщины Альты – в поле, у очага и в постели. Две зараз. Одно слово, свихнулся, бедняга.
– Бедняга, – эхом отозвалась Петра.
Дженна прикусила губу. Ее мать. Ее отец. Она не могла в это поверить. Неужто ее мать жила под такой же уютной соломенной кровлей и умерла в родовых муках, вся в крови? Нет, многочисленные матери Дженны жили в Селденском хейме, и она сделает все, чтобы они не умерли, залитые кровью. Дженна вышла за порог, предоставив Петре утешать Мартину, и направилась к амбару.
Небо отливало стальной синевой, и за амбаром и полем розовел закат. Скоро солнце уйдет за край земли, и останется еще час до сумерек. Потом взойдет луна, а с ней явятся темные сестры Скада и Катри. Петра поступила правильно, не дав ей войти в освещенную свечами кухню – свечи и пламя в очаге тоже вызвали бы темных сестер. К чему пугать этих бедных глупых чужих людей. Чужих людей? Дженна попыталась думать о них как о дяде и тетке, но не ощутила никаких кровных уз с ними. Здесь какая-то ошибка, но благодаря этой ошибке они получат лошадей. Лошади! Век бы больше не садиться на эту широкоспинную, твердую, скалящую зубы скотину.
Стоило Дженне подумать о лошадях, как они тут же появились – Катрона вывела из-за амбара двух стройных красновато-гнедых кобылок и белого мерина. У хозяина, идущего следом, похоже, отлегло от сердца. Катрона, увидев Дженну, ухмыльнулась, но тут же придала лицу более почтительное выражение.
– Подойдут ли они тебе, Белая Дева? – спросила она.
Дженна кивнула, и белый мерин заржал, запрокинув голову.
– Белый будет твоим, Анна, – сказала Катрона. – Хозяин настаивает на этом. – Она подала Дженне поводья. – И платы с нас не берет.
Дженна перевела дух, принуждая себя проникнуться к лошади теплым чувством. Она потянула за поводья, и конь приблизился к ней. Она потрепала его по шее, и он ткнулся мордой ей в ухо. Дженна нерешительно улыбнулась.
– Вот видишь, Белая Дева, – сказал Гео Хосфеттер, все еще не глядя ей в лицо и кивая головой, – конь знает, что он твой. Его зовут…
– Нам не нужно знать, как его звали раньше, – внезапно сказала Петра сзади. – Он получит новое имя. Ибо сказано в Пророчестве:
Помчится Анна дорогой лесной,
И сестры за нею – одна за одной,
И будут у Анны косы, как свет,
И лошадь белее, чем выпавший снег.
И путь, что ляжет пред Анною, долог,
И лошадь ее назовут… ДОЛГ!
– Да-да, – воскликнула Мартина, поспешая к ним. – Я знаю. Конечно же, Долг.
– Долг! – со смехом повторила Дженна, как только они отъехали от усадьбы. – Ну что это за имя такое?
– И где ты взяла это пророчество? – спросила Катрона. – Я слышу его впервые.
– Это все, что я могла придумать в ту минуту, – созналась Петра. – Прощу прощения, если вышло малость коряво.
– Так ты что же, сама это сочинила? – изумилась Катрона.
Петра с улыбкой закивала.
– Такой у нее талант, – сказала Дженна. – Она и в Ниллском хейме этим славилась – стихами на случай. Но Долг, Петра! Смилуйся!
– Ничего. Хозяева расскажут все соседям, история начнет передаваться из уст в уста, и скоро ты будешь ездить на Доле или Воле. А там мы услышим, что Белая Дева уехала с карманами, полными золота, а за ней следовали сто мужчин, сгорающих от любви к ней.
– Или же Долг станет Чушкой, а это непременно случится, потому что у нас не будет времени его чистить. – Дженна дернула себя за правую косу. – И зачем ты только выбрала мне белую лошадь, Катрона?
– Это он настоял. Белый конь для Белой Девы. А для ее служанок – пара гнедых, в масть.
– Служанок! – вскричала Петра. От ее крика гнедая кобылка шарахнулась, и потребовалось много усилий, чтобы ее унять. Петра виновато посмотрела на подруг.
– Этой лошади я бы в бою не доверилась, – заметила Дженна.
– Зато она резвая, – сказала Катрона. – Посмотри на ее ноги. Как говорят в Долинах, «дареный конь быстрее скачет».
– Ну так пришпорим их, – сказала Дженна. – У нас нет времени на болтовню.
Катрона кивнула, и они перевели лошадей на рысь.
Когда они пересекли город Селден с его опрятными домиками вдоль мощеных улиц и въехали на новый мост, взошла ущербная луна, и Скада с Катри заняли места позади своих светлых сестер.
Дженна поняла, что Скада здесь, по знакомому дыханию за спиной. Конь понял это еще раньше и приспособил свой шаг к удвоившейся тяжести, однако не дрогнул. – Хорошая лошадка, – шепнула Скада на ухо Дженне.
– Что ты понимаешь в лошадях, будь они хорошие или плохие?
– Может, и ничего, зато я не питаю к ним неприязни без всякой причины.
– Без всякой причины? Спроси об этом мою задницу и ляжки. – Дженна умолкла и сосредоточила все внимание на длинном мосту, по которому они ехали.
На той стороне Катрона сделала знак остановиться. Они спешились и пустили лошадей щипать придорожную траву.
– Почему мы остановились? – спросила Петра. При луне ее лицо казалось вырубленным из дерева. Из кос, уложенных короной, выпали шпильки, и волосы упали вдоль спины. Под глазами легли темные круги – Дженна не знала, от усталости или от горя. Она обняла девочку за плечи, и Скада тоже – с другой стороны.
– Лошади, как и люди, нуждаются в отдыхе, – напомнила Дженна. – Негоже было бы уморить их в первый же день.
– Как и себя, – сказала, потягиваясь, Катрона. – Я уж давным-давно не ездила верхом. Это не те мускулы, которые я упражняю постоянно. – Она наклонилась, упершись ладонями в землю, и Катри сделала то же самое.
– Но моя лошадь не устала, – заметила Петра.
– Она несет одну тебя, а нашим в лунные ночи придется нести двоих, – сказала Скада. – Жаль, что лошадей никто не учил вызывать свои тени.
– А там, откуда ты пришла, есть лошади? – спросила Петра.
– У нас есть то же, что и у вас, – сказала Катри. – Но мы оставляем все это там, когда приходим сюда.
Катрона погладила свою лошадь по носу, и та в ответ ткнулась в нее мордой.
– Проедем еще несколько часов и ляжем спать. – Зажав морду лошади в ладонях, Катрона легонько подула ей в ноздри. – Сейчас мы остановились только ради передышки.
– И ради наших задниц, – хором сказали Дженна и Скада.
Петра засмеялась, и Катрона и Катри посмотрели на небо.
– Глядите, – сказала Катри. – Луна сидит прямо на лбу у Старца.
Они поглядели. Луна точно короной венчала зубчатые скалы, и облако как раз набегало на ее щербатый лик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57