Она лишь слегка склонила голову, отдав этим единственную дань его малому росту.
– Мы тоже входим в ваш круг, Соррел?
– Как и все живое, – кивнул он.
– Однако меня ты выделил, назвав меня Анной и королевой.
– Регенс, – шепотом подтвердила Петра. – Хороший вопрос, Дженна!
– Мы ждем тебя с начала начал, – сказал Соррел. – Твое пришествие тоже входит в круг. Ты возвещаешь конец, завершение. – Он соединил большие и указательные пальцы в кольцо, и Дженна заметила, что пальцы у него на один сустав больше.
– Какой конец? Конец чего я возвещаю?
– Конец всего, что нам знакомо. Этого времени.
– То есть того, что знакомо ему и другим Зеленым? – недоуменно спросил Марек.
– Или того, что знаем мы? – подхватил Сандор.
– Мы уходим. И вы с нами, – сказал Соррел.
– Ну нет. – Джарет снова достал нож из-за голенища. – Анна едет, чтобы спасти своих сестер, и мы с ней. Мы с вами не пойдем. Мой батюшка говорил мне: кто уходит с греннами, остается у них на долгие годы – пока все, кого мы знали, не умрут и трава не вырастет на их могилах. Ты сам так сказал – мы все слышали. Ты сказал, что вы запеленуты во время, как в кокон.
– Да ведь это просто сказки, Джарет, – сказала Дженна, протянув ему руку.
– Но мы не должны забывать о сестрах. – Рука Джарета, держащая нож, дрожала, и он придержал ее левой рукой.
– А ведь он прав, – сказала Дженна Соррелу. Тот покачал головой.
– Спасать сестер поздно, Анна. Единственный путь – это круг. Вы выйдете из него сильнее, чем вошли.
– Поздно?! – Голос Дженны сорвался. Чтоб успокоиться и подумать как следует, она сделала три глубоких вдоха латани и начала дышать в такт с Соррелом. Но он дышал так медленно, что у нее сразу закружилась голова. Закрыв глаза, Дженна повторила про себя его слова: «Спасать сестер поздно». Она знала, что это чистая правда – но ведь хеймов осталось еще пятнадцать, считая ее родной, – и четырнадцать, которые нужно предостеречь. Не может она бросить их на произвол судьбы. Дженна открыла глаза и вновь встретила непоколебимый зеленый взгляд Соррела.
– Да, Анна, поздно – их больше нет, – сказал он, словно прочтя ее мысли. – Малас пропас.
Дженна, вздернув подбородок, нащупала на левой руке кольцо Матери Альты, вспомнила ее слова: «Близится последний срок», – и мгновенно приняла решение:
– Мы идем с греннами.
– Но, Дженна… – начал Джарет.
Петра тронула его за плечо:
– Не спорь – нас мало, а их много.
– Много-то много, да зато они маленькие. У меня есть нож, и я не боюсь умереть за Анну.
– А у меня есть меч, – сказала Катрона, – и я никогда не боялась умереть за своих сестер. – И она решительно, с громким скрежетом достала из ножен свой клинок.
– Мы идем с Соррелом, – повторила Дженна. – В его круг. И я никому не позволю умирать за меня. Соррел назвал меня сестрой и королевой, и он обещает дать нам силу, которая так нужна нам для грядущих испытаний. Я ему верю.
– Надолго ли? – хриплым шепотом спросил Джарет. – Долго ли ты будешь верить ему, Дженна? День? Год? Всю жизнь? Или пока другой не начнет говорить от имени круга?
– Я буду верить ему, пока не завершу свое дело, сколько бы времени на это ни ушло. Идешь ли ты со мной, Джарет? Если да, скажи.
Он молчал, но Марек и Сандор ответили вместе:
– Мы с тобой, Анна.
– Я тоже, регенс, – сказала Петра.
Катрона спустя мгновение сказала так тихо, что Дженна едва расслышала:
– И я. – Однако меча не убрала. Джарет тяжело вздохнул:
– Хорошо, я иду – только потому, что ты просишь, Дженна. Ты, а не они. – Он кивнул через плечо на зеленых человечков.
Дженна взяла Долга за повод и потянула за собой, порадовавшись тому, что конь ей не противится. Она шла за зеленым камзолом Соррела и дивилась, что не теряет его среди сплошной зелени леса. Другие шли за ней по пятам, и в их шагах звучало эхом: «Поздно спасать».
СКАЗКА
Жила-была девушка Дженни, и пасла она своих овечек на зеленом лугу. Пока овечки паслись, она сплела себе венок из ромашек, но, найдя его слишком простым, сорвала одинокую дикую розу, чтобы украсить ею венок, как вдруг среди ясного неба блеснула молния.
И перед Дженни явился прекрасный юноша в зеленой одежде.
– Кто ты? – вскричала она.
– Я король этого луга и пришел на твой зов.
– Но я не звала тебя, – сказала Дженни.
– Ты сорвала розу и этим вызвала меня из-под зеленой травы.
Он взял ее за руку своей зеленой холодной рукой и увел в глубину холма, и там они пели и танцевали, пока не стемнело, и звезды не усыпали небо, как снег. Тогда Дженни сказала:
– Я должна вернуться к своим овцам.
Он отпустил ее, и она вышла на широкий луг – но все ее овечки уже разбежались.
Печальная Дженни спустилась к своему дому, чтобы рассказать о пропаже – но не узнала своей деревни. Она остановилась у первого же дома и постучалась в дверь.
– Кто ты? – спросил открывший ей старик.
– Я Дженни, дочь Дугала и Ардин. Дома ли они? – спросила девушка.
– Увы, – сказал старик, – я единственный потомок Дугала. Что до бедняжки Дженни, то мать ее Ардин умерла с горя, когда девушка пропала со всеми своими овцами. Было это лет сто назад, а то и больше.
Тогда Дженни опустила голову и запела:
Синим взором, дивным пеньем.
Сладким медом нежных слов –
Так сманил с собою Дженни
Молодой Король Лугов.
День пройдет в подземной зале –
Над землей бежит сто лет.
Лишь до ночи я плясала,
А глядишь, всей жизни нет!
И ушла Дженни обратно за холм, и никто ее с тех пор не видел.
Эту сказку рассказывают в Вилемской долине. Известны двадцать семь ее вариантов.
ПОВЕСТЬ
Долгие часы шли путники вслед за греннами, пока солнце не склонилось к закату и даже тени не стали зелеными. Никто не разговаривал, словно лес отнял у них все слова, кроме тех, что неумолчно звучали у Дженны в голове:
«Поздно спасать… поздно спасать».
Но что поздно? Предостеречь или помочь? Поздно для сестер постарше, умерших без погребения, или для молодых, уведенных в плен? Для Перекрестка Вилмы или для всех хеймов? Однако Дженна ни о чем не спрашивала Соррела, боясь услышать ответ. «Не знать плохо, но не желать знать еще хуже».
Пусть так. Надоели ей эти изречения, придуманные в спокойные времена. Надоели предзнаменования и пророчества, которые нужно читать вприщурку. Ей хотелось, чтобы только ветер свистал в ее волосах и… и чтобы губы Карума касались ее губ. Дженна закрыла глаза и продолжала путь вслепую, надеясь, что не собьется.
– Дженна!
Произнесенное кем-то имя вернуло ее в лес. Она открыла глаза и увидела перед собой ход, ведущий куда-то в скалу. Круглые дубовые двери стояли полуоткрытыми и походили на разрезанную надвое крышку бочонка.
– Дженна, посмотри на эту дверь! – сказала Петра. Дженна посмотрела и увидела резьбу: реку, яблоко, ягоды, цветок, камень, птицу, полумесяц, радугу, дерево, рыбу – все знакомое. Дженна потрогала каждый знак по очереди.
– Духовный Глаз, – прошептала она.
– Но почему здесь? – отозвалась Катрена.
Весь круг греннов уже прошел в дверь, оставив за собой только тени. Долг тихо заржал, и этот звук, уйдя в черноту за дверью, вдруг затих, как отрезанный.
Дженна и Катрона медлили на пороге. Другие тоже не трогались с места.
– Еще не поздно повернуть назад, – прошептал Джарет. – Ты, Катрона и Петра, скачите в хейм, а мы с Мареком и Сандором будем удерживать дверь.
Братья согласно кивнули.
– И долго вы намерены ее удерживать, Джарет? – насмешливо спросила Катрона. – День, год или всю жизнь?
Он стиснул губы и ответил ей сердитым взглядом.
– Старая Кошка, одно слово! – уважительно шепнул Марек Сандору.
– Малас пропас, – тихо сказала Петра. – Так сказал Соррел: малас пропас. Это значит – поздно, но также нечто неблагоприятное, зловещее, грозящее бедой.
– Беда или счастье зависят только от нас, – сказала Катрона. – А трое зеленых юнцов нипочем не удержат греннов за дверью. Да может, в этой горе и не одна дверь. Может, они вроде хорьков. Запрешь их тут, а они вылезут с другой стороны.
Дженна коснулась каждого по очереди: Петру тронула за щеку, Катрону за плечо, Марека и Сандора за макушки, Джарета за руку – и долго не отнимала пальцев. Он улыбнулся ей.
– У нас ничего нет, кроме друг друга, – сказала она. – И нам нельзя разлучаться. Неужто мы побоимся поверить греннам? Неужто побоимся темного хода? Дайте мне ваши руки. Мы вместе войдем в эту черную дыру и обретем великую силу. Так обещали нам гренны.
Катрона первой положила руку на руку Дженны, за ней Петра, Сандор и Марек. Чувствуя тяжесть и теплоту этих рук, Дженна глубоко вздохнула и передала свое чувство руке Джарета, которую все еще держала в своей. Так, вместе, они и вошли во тьму.
Но мрак оказался не черным, а зеленым: мерцающие пятна на стенах давали слабый свет. Единственный, ведущий под уклон ход был слишком узок, чтобы повернуть лошадей, если бы им вдруг пришла такая мысль.
Никто не разговаривал – теснота и мрак не располагали к разговору. Даже лошади молчали, и только копыта глухо постукивали по каменному полу. Этот тихий мерный звук успокаивал Дженну – он походил на биение сердца.
Внезапно узкий ход разветвился на три пошире. Дженна и Катрона остановились в недоумении, а за ними и остальные, шедшие следом. Они стали шептаться, а гулкое эхо, путая слова, мешало им понимать друг друга.
Наконец Катрона указала вправо, заметив:
– Зеленые пятна есть только там.
Все молча последовали за ней по правому ходу, который все круче и круче спускался вниз.
Дженна коснулась каменной стены, но та была скользкой и холодной – мерзкой, как внутренности дохлой рыбы, змеи или тритона. В детстве, когда они с Пинтой ночевали в лесу, Дженна попробовала съесть тритона – это было малоприятное блюдо. Содрогнувшись, она вытерла руку о рукав, но так и не избавилась от ощущения сырости, как будто та въелась ей в ладонь и оставила свой след навсегда.
Внезапно одна из лошадей фыркнула – в темноте это прозвучало так громко, что все вскрикнули от испуга, кроме Катроны, которая издала точно такой же звук, как ее кобыла. Эхо чуть их не оглушило, но Дженна утихомирила всех, показав вперед.
Ход после долгого спуска круто поднимался вверх, и в конце его виднелось бледно-зеленое сияние.
– Я пойду вперед, – шепнула Катрона. – Возьми мою лошадь, Петра.
И Катрона, не дав Дженне времени удержать ее, устремилась с мечом в руке прямо на зеленый свет. Свет охватил ее фигуру еще более бледной каймой. Катрона вскинула меч, то ли с угрозой, то ли в знак приветствия – и вдруг исчезла. Не прыгнула за край и не упала сраженная – просто исчезла.
– Катрона! – хором вскричали Марек и Сандор, а стены стократ повторили это имя. Братья позвали снова, но не тронулись с места.
Джарет же с криком ринулся в зеленый свет, окунулся в него и тоже пропал.
– Погодите! – сказала Дженна не столько властно, сколько с мольбой, протянув руку к остальным. – Постойте, надо подумать.
Однако Петра, Марек и Сандор, ведя за собой лошадей, один за другим двинулись к свету, словно влекомые им. И один за другим на глазах у Дженны превратились в рой зеленых искорок, растворившись в сиянии.
Дженна погладила Долга, дунула ему в нос.
– Мой Долг. Мой долг обязывает меня идти за ними. Я не могу тебе приказать следовать за мной – ведь я сама не знаю, куда иду. – И она двинулась к свету.
Когда она приблизилась, высокий голос сладостно запел что-то у нее в голове. Свет слепил глаза. Она слышала, что конь идет за ней, но не находила в себе сил обернуться и прогнать его. Свет звал ее к себе, и ничего на свете ей так не хотелось, как войти туда. Она дошла до вершины подъема и замешкалась, чувствуя, что стоит на самом краю, но свет вдруг охватил ее со всех сторон, теплый и холодный, мягкий и колющийся кристаллами, пахнущий цветами и болотной капустой. Она закрыла глаза, чтобы лучше проникнуться всем этим, а когда открыла их вновь, то увидела, что парит над зеленым лугом, где цвели белые лилии и маргаритки, а по краям алели красные лилии. Да, она парила в воздухе!
И тут она бухнулась на четвереньки в мягкую траву, как будто с большой высоты. Дженна оглянулась – Долг тут же мирно щипал траву. Позади не было ни скалы, ни обрыва – только луг с разбросанными там и сям купами деревьев и холм на дальнем его краю. Благодатная, неподвластная времени земля.
Из ближней рощицы вился к зеленовато-голубому небу тонкий дымок. Дженна поднялась и пошла туда медленно, как во сне.
Подойдя поближе, она увидела справа Петру и Катрону, а слева мальчиков.
– Ступай ты первая, Анна, – сказал Марек.
– А мы за тобой, – добавил Сандор.
Дженна кивнула и вошла в рощу.
Здесь росли самые разнообразные деревья, как будто их насадили нарочно: береза, осина, лавр, тополь, терновник, рябина, ясень, ива и дуб. Деревья были высокие, как колонны, и Дженне вспомнилась «Песня дерев», которую ей, маленькой, так часто пели в хейме. Говорили, что ее сложила сама Великая Альта, а припев ее был такой:
Дивны древа, что носят зеленый наряд.
Но лесные над древами всеми царят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Мы тоже входим в ваш круг, Соррел?
– Как и все живое, – кивнул он.
– Однако меня ты выделил, назвав меня Анной и королевой.
– Регенс, – шепотом подтвердила Петра. – Хороший вопрос, Дженна!
– Мы ждем тебя с начала начал, – сказал Соррел. – Твое пришествие тоже входит в круг. Ты возвещаешь конец, завершение. – Он соединил большие и указательные пальцы в кольцо, и Дженна заметила, что пальцы у него на один сустав больше.
– Какой конец? Конец чего я возвещаю?
– Конец всего, что нам знакомо. Этого времени.
– То есть того, что знакомо ему и другим Зеленым? – недоуменно спросил Марек.
– Или того, что знаем мы? – подхватил Сандор.
– Мы уходим. И вы с нами, – сказал Соррел.
– Ну нет. – Джарет снова достал нож из-за голенища. – Анна едет, чтобы спасти своих сестер, и мы с ней. Мы с вами не пойдем. Мой батюшка говорил мне: кто уходит с греннами, остается у них на долгие годы – пока все, кого мы знали, не умрут и трава не вырастет на их могилах. Ты сам так сказал – мы все слышали. Ты сказал, что вы запеленуты во время, как в кокон.
– Да ведь это просто сказки, Джарет, – сказала Дженна, протянув ему руку.
– Но мы не должны забывать о сестрах. – Рука Джарета, держащая нож, дрожала, и он придержал ее левой рукой.
– А ведь он прав, – сказала Дженна Соррелу. Тот покачал головой.
– Спасать сестер поздно, Анна. Единственный путь – это круг. Вы выйдете из него сильнее, чем вошли.
– Поздно?! – Голос Дженны сорвался. Чтоб успокоиться и подумать как следует, она сделала три глубоких вдоха латани и начала дышать в такт с Соррелом. Но он дышал так медленно, что у нее сразу закружилась голова. Закрыв глаза, Дженна повторила про себя его слова: «Спасать сестер поздно». Она знала, что это чистая правда – но ведь хеймов осталось еще пятнадцать, считая ее родной, – и четырнадцать, которые нужно предостеречь. Не может она бросить их на произвол судьбы. Дженна открыла глаза и вновь встретила непоколебимый зеленый взгляд Соррела.
– Да, Анна, поздно – их больше нет, – сказал он, словно прочтя ее мысли. – Малас пропас.
Дженна, вздернув подбородок, нащупала на левой руке кольцо Матери Альты, вспомнила ее слова: «Близится последний срок», – и мгновенно приняла решение:
– Мы идем с греннами.
– Но, Дженна… – начал Джарет.
Петра тронула его за плечо:
– Не спорь – нас мало, а их много.
– Много-то много, да зато они маленькие. У меня есть нож, и я не боюсь умереть за Анну.
– А у меня есть меч, – сказала Катрона, – и я никогда не боялась умереть за своих сестер. – И она решительно, с громким скрежетом достала из ножен свой клинок.
– Мы идем с Соррелом, – повторила Дженна. – В его круг. И я никому не позволю умирать за меня. Соррел назвал меня сестрой и королевой, и он обещает дать нам силу, которая так нужна нам для грядущих испытаний. Я ему верю.
– Надолго ли? – хриплым шепотом спросил Джарет. – Долго ли ты будешь верить ему, Дженна? День? Год? Всю жизнь? Или пока другой не начнет говорить от имени круга?
– Я буду верить ему, пока не завершу свое дело, сколько бы времени на это ни ушло. Идешь ли ты со мной, Джарет? Если да, скажи.
Он молчал, но Марек и Сандор ответили вместе:
– Мы с тобой, Анна.
– Я тоже, регенс, – сказала Петра.
Катрона спустя мгновение сказала так тихо, что Дженна едва расслышала:
– И я. – Однако меча не убрала. Джарет тяжело вздохнул:
– Хорошо, я иду – только потому, что ты просишь, Дженна. Ты, а не они. – Он кивнул через плечо на зеленых человечков.
Дженна взяла Долга за повод и потянула за собой, порадовавшись тому, что конь ей не противится. Она шла за зеленым камзолом Соррела и дивилась, что не теряет его среди сплошной зелени леса. Другие шли за ней по пятам, и в их шагах звучало эхом: «Поздно спасать».
СКАЗКА
Жила-была девушка Дженни, и пасла она своих овечек на зеленом лугу. Пока овечки паслись, она сплела себе венок из ромашек, но, найдя его слишком простым, сорвала одинокую дикую розу, чтобы украсить ею венок, как вдруг среди ясного неба блеснула молния.
И перед Дженни явился прекрасный юноша в зеленой одежде.
– Кто ты? – вскричала она.
– Я король этого луга и пришел на твой зов.
– Но я не звала тебя, – сказала Дженни.
– Ты сорвала розу и этим вызвала меня из-под зеленой травы.
Он взял ее за руку своей зеленой холодной рукой и увел в глубину холма, и там они пели и танцевали, пока не стемнело, и звезды не усыпали небо, как снег. Тогда Дженни сказала:
– Я должна вернуться к своим овцам.
Он отпустил ее, и она вышла на широкий луг – но все ее овечки уже разбежались.
Печальная Дженни спустилась к своему дому, чтобы рассказать о пропаже – но не узнала своей деревни. Она остановилась у первого же дома и постучалась в дверь.
– Кто ты? – спросил открывший ей старик.
– Я Дженни, дочь Дугала и Ардин. Дома ли они? – спросила девушка.
– Увы, – сказал старик, – я единственный потомок Дугала. Что до бедняжки Дженни, то мать ее Ардин умерла с горя, когда девушка пропала со всеми своими овцами. Было это лет сто назад, а то и больше.
Тогда Дженни опустила голову и запела:
Синим взором, дивным пеньем.
Сладким медом нежных слов –
Так сманил с собою Дженни
Молодой Король Лугов.
День пройдет в подземной зале –
Над землей бежит сто лет.
Лишь до ночи я плясала,
А глядишь, всей жизни нет!
И ушла Дженни обратно за холм, и никто ее с тех пор не видел.
Эту сказку рассказывают в Вилемской долине. Известны двадцать семь ее вариантов.
ПОВЕСТЬ
Долгие часы шли путники вслед за греннами, пока солнце не склонилось к закату и даже тени не стали зелеными. Никто не разговаривал, словно лес отнял у них все слова, кроме тех, что неумолчно звучали у Дженны в голове:
«Поздно спасать… поздно спасать».
Но что поздно? Предостеречь или помочь? Поздно для сестер постарше, умерших без погребения, или для молодых, уведенных в плен? Для Перекрестка Вилмы или для всех хеймов? Однако Дженна ни о чем не спрашивала Соррела, боясь услышать ответ. «Не знать плохо, но не желать знать еще хуже».
Пусть так. Надоели ей эти изречения, придуманные в спокойные времена. Надоели предзнаменования и пророчества, которые нужно читать вприщурку. Ей хотелось, чтобы только ветер свистал в ее волосах и… и чтобы губы Карума касались ее губ. Дженна закрыла глаза и продолжала путь вслепую, надеясь, что не собьется.
– Дженна!
Произнесенное кем-то имя вернуло ее в лес. Она открыла глаза и увидела перед собой ход, ведущий куда-то в скалу. Круглые дубовые двери стояли полуоткрытыми и походили на разрезанную надвое крышку бочонка.
– Дженна, посмотри на эту дверь! – сказала Петра. Дженна посмотрела и увидела резьбу: реку, яблоко, ягоды, цветок, камень, птицу, полумесяц, радугу, дерево, рыбу – все знакомое. Дженна потрогала каждый знак по очереди.
– Духовный Глаз, – прошептала она.
– Но почему здесь? – отозвалась Катрена.
Весь круг греннов уже прошел в дверь, оставив за собой только тени. Долг тихо заржал, и этот звук, уйдя в черноту за дверью, вдруг затих, как отрезанный.
Дженна и Катрона медлили на пороге. Другие тоже не трогались с места.
– Еще не поздно повернуть назад, – прошептал Джарет. – Ты, Катрона и Петра, скачите в хейм, а мы с Мареком и Сандором будем удерживать дверь.
Братья согласно кивнули.
– И долго вы намерены ее удерживать, Джарет? – насмешливо спросила Катрона. – День, год или всю жизнь?
Он стиснул губы и ответил ей сердитым взглядом.
– Старая Кошка, одно слово! – уважительно шепнул Марек Сандору.
– Малас пропас, – тихо сказала Петра. – Так сказал Соррел: малас пропас. Это значит – поздно, но также нечто неблагоприятное, зловещее, грозящее бедой.
– Беда или счастье зависят только от нас, – сказала Катрона. – А трое зеленых юнцов нипочем не удержат греннов за дверью. Да может, в этой горе и не одна дверь. Может, они вроде хорьков. Запрешь их тут, а они вылезут с другой стороны.
Дженна коснулась каждого по очереди: Петру тронула за щеку, Катрону за плечо, Марека и Сандора за макушки, Джарета за руку – и долго не отнимала пальцев. Он улыбнулся ей.
– У нас ничего нет, кроме друг друга, – сказала она. – И нам нельзя разлучаться. Неужто мы побоимся поверить греннам? Неужто побоимся темного хода? Дайте мне ваши руки. Мы вместе войдем в эту черную дыру и обретем великую силу. Так обещали нам гренны.
Катрона первой положила руку на руку Дженны, за ней Петра, Сандор и Марек. Чувствуя тяжесть и теплоту этих рук, Дженна глубоко вздохнула и передала свое чувство руке Джарета, которую все еще держала в своей. Так, вместе, они и вошли во тьму.
Но мрак оказался не черным, а зеленым: мерцающие пятна на стенах давали слабый свет. Единственный, ведущий под уклон ход был слишком узок, чтобы повернуть лошадей, если бы им вдруг пришла такая мысль.
Никто не разговаривал – теснота и мрак не располагали к разговору. Даже лошади молчали, и только копыта глухо постукивали по каменному полу. Этот тихий мерный звук успокаивал Дженну – он походил на биение сердца.
Внезапно узкий ход разветвился на три пошире. Дженна и Катрона остановились в недоумении, а за ними и остальные, шедшие следом. Они стали шептаться, а гулкое эхо, путая слова, мешало им понимать друг друга.
Наконец Катрона указала вправо, заметив:
– Зеленые пятна есть только там.
Все молча последовали за ней по правому ходу, который все круче и круче спускался вниз.
Дженна коснулась каменной стены, но та была скользкой и холодной – мерзкой, как внутренности дохлой рыбы, змеи или тритона. В детстве, когда они с Пинтой ночевали в лесу, Дженна попробовала съесть тритона – это было малоприятное блюдо. Содрогнувшись, она вытерла руку о рукав, но так и не избавилась от ощущения сырости, как будто та въелась ей в ладонь и оставила свой след навсегда.
Внезапно одна из лошадей фыркнула – в темноте это прозвучало так громко, что все вскрикнули от испуга, кроме Катроны, которая издала точно такой же звук, как ее кобыла. Эхо чуть их не оглушило, но Дженна утихомирила всех, показав вперед.
Ход после долгого спуска круто поднимался вверх, и в конце его виднелось бледно-зеленое сияние.
– Я пойду вперед, – шепнула Катрона. – Возьми мою лошадь, Петра.
И Катрона, не дав Дженне времени удержать ее, устремилась с мечом в руке прямо на зеленый свет. Свет охватил ее фигуру еще более бледной каймой. Катрона вскинула меч, то ли с угрозой, то ли в знак приветствия – и вдруг исчезла. Не прыгнула за край и не упала сраженная – просто исчезла.
– Катрона! – хором вскричали Марек и Сандор, а стены стократ повторили это имя. Братья позвали снова, но не тронулись с места.
Джарет же с криком ринулся в зеленый свет, окунулся в него и тоже пропал.
– Погодите! – сказала Дженна не столько властно, сколько с мольбой, протянув руку к остальным. – Постойте, надо подумать.
Однако Петра, Марек и Сандор, ведя за собой лошадей, один за другим двинулись к свету, словно влекомые им. И один за другим на глазах у Дженны превратились в рой зеленых искорок, растворившись в сиянии.
Дженна погладила Долга, дунула ему в нос.
– Мой Долг. Мой долг обязывает меня идти за ними. Я не могу тебе приказать следовать за мной – ведь я сама не знаю, куда иду. – И она двинулась к свету.
Когда она приблизилась, высокий голос сладостно запел что-то у нее в голове. Свет слепил глаза. Она слышала, что конь идет за ней, но не находила в себе сил обернуться и прогнать его. Свет звал ее к себе, и ничего на свете ей так не хотелось, как войти туда. Она дошла до вершины подъема и замешкалась, чувствуя, что стоит на самом краю, но свет вдруг охватил ее со всех сторон, теплый и холодный, мягкий и колющийся кристаллами, пахнущий цветами и болотной капустой. Она закрыла глаза, чтобы лучше проникнуться всем этим, а когда открыла их вновь, то увидела, что парит над зеленым лугом, где цвели белые лилии и маргаритки, а по краям алели красные лилии. Да, она парила в воздухе!
И тут она бухнулась на четвереньки в мягкую траву, как будто с большой высоты. Дженна оглянулась – Долг тут же мирно щипал траву. Позади не было ни скалы, ни обрыва – только луг с разбросанными там и сям купами деревьев и холм на дальнем его краю. Благодатная, неподвластная времени земля.
Из ближней рощицы вился к зеленовато-голубому небу тонкий дымок. Дженна поднялась и пошла туда медленно, как во сне.
Подойдя поближе, она увидела справа Петру и Катрону, а слева мальчиков.
– Ступай ты первая, Анна, – сказал Марек.
– А мы за тобой, – добавил Сандор.
Дженна кивнула и вошла в рощу.
Здесь росли самые разнообразные деревья, как будто их насадили нарочно: береза, осина, лавр, тополь, терновник, рябина, ясень, ива и дуб. Деревья были высокие, как колонны, и Дженне вспомнилась «Песня дерев», которую ей, маленькой, так часто пели в хейме. Говорили, что ее сложила сама Великая Альта, а припев ее был такой:
Дивны древа, что носят зеленый наряд.
Но лесные над древами всеми царят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57