Он ухватился за ветку над головой, подтянулся и взобрался на грубо сколоченный помост, устроенный под навесом из ветвей. Сев, он раздвинул листву так, чтобы видеть всадников. Они стали ближе, но он все еще не мог распознать, кто это такие.
Он откинул с глаз светлые волосы и лег, приказав себе успокоиться. Какое ему дело, за кем они охотятся? Разве кому-то было дело до Лло Гифса, когда его схватили? Разве кто-то заступился за него? В нем вспыхнул гнев, но Лло подавил его. Какую пользу принесло бы такое заступничество? Не стоит винить их. Все было предрешено в тот миг, когда он расколол череп тому ублюдку.
Один-единственный миг, изменивший всю его жизнь. Миг, превративший кузнеца в разбойника.
Королевские солдаты искали номадского купца, обвиняемого в измене. Они уже обшарили несколько домов, взяв оттуда все, что захотели, а потом явились к Аидии. Офицер, командовавший обыском, приказал своим людям подождать снаружи. Несколько мгновений спустя соседи услышали крик Аидии, но вмешаться не посмели. Только у одного мальчика-раба хватило смелости добежать до кузницы. Лло бросил работу и по узким улицам помчался к своему дому. У дверей стояли двое солдат, но он оглушил их своими кулачищами, не дав им схватиться за мечи. Одному он сломал челюсть, другому три ребра. Лло ногой вышиб дверь, сорвав ее с бронзовых петель. Аидия лежала поперек кровати, и в глазах ее не было жизни, а офицер застегивал пояс.
Когда Лло ворвался в комнату, офицер выхватил меч. Кузнец тыльной стороной руки отбил клинок в сторону и нанес сокрушительный удар насильнику в лицо. Офицер упал на колени и выронил меч. Лло метнулся к жене и увидел багровые следы пальцев у нее на горле. Испустив сдавленный крик, он принялся молотить офицера кулаками, пока не раздробил ему череп и вконец не лишил его человеческого облика. С руками, перемазанными кровью и мозгом, он вышел из дома — навстречу взводу солдат. Лло не оказал сопротивления, и его бросили в городскую тюрьму.
Два месяца его держали в темнице, прикованным к стене, среди собственных нечистот. Его кормили червивым хлебом и поили тухлой водой. Грязный, смердящий и истощенный, он предстал перед судом.
Суд проходил в чертоге герцога, и Лло видел на галерее много знакомых лиц — своих друзей, соседей и собратьев по цеху. Герцог сидел на помосте в окружении своих рыцарей, а обвинитель излагал дело. Лло с растущим гневом слушал его извращавший события рассказ. Выходило так, будто солдаты во главе с племянником герцога услышали в доме кузнеца шум и вошли туда. Там они обнаружили, что кузнец, Лло Гифе, убил свою жену. Отважный Марадин хотел взять его под стражу, но кузнец, наделенный чудовищной силой, дрался, как демон. Он убил Марадина и нанес тяжелые увечья двум солдатам.
Герцог подался вперед, злобно глядя на Лло, и спросил его:
— Ну, что скажешь?
— Думаю, это совершенно не важно, что я скажу, — ответил Лло. — Все здесь и без того знают, что случилось на самом деле. Ваш… Марадин изнасиловал и убил мою Лидию и поплатился за это. Вот и все.
— Тогда предъяви свидетелей, которые подтвердили бы твои слова, — сказал герцог.
Лло обвел взглядом галерею, но все, кого он знал, опустили глаза.
— Ты сам себя уличил во лжи, — сказал герцог. — Завтра утром ты будешь четвертован и посажен на кол. Увести злодея.
В тюрьме Лло снова приковали к стене. Но теперь уныние, владевшее им весь срок его заключения, сменилось кипучей ненавистью.
Обмотав цепи вокруг запястий, он натянул их, отыскивая слабое место. Правая как будто слегка поддалась, и он упершись спиной в стену, обхватил пальцами кольцо, прикреплявшее цепь к камню. Оно сидело не очень плотно — болты, как видно, слегка проржавели.
Три раза он натягивал и ослаблял цепь, вкладывая в это весь свой вес. Кольцо сильно погнулось, но еще держало. Глубоко дыша, он собрал всю свою силу, мускулы его плеч вздулись, металл заскрипел, болты мучительно медленно вышли из штукатурки, и цепь оторвалась от стены. Теперь Лло обеими руками взялся за левую, уперся в стену правой ногой и освободился окончательно.
Оставалась еще решетчатая дверь камеры. Лло, подобрав цепи подошел к ней и прислушался. Снаружи не доносилось ни звука.
Он вернулся к стене, вставил оторванные болты на место и заорал:
— Стража! Стража!
Послышались шаги, и голос тюремщика спросил:
— Чего тебе?
— Стража!
— А ну, заткни глотку!
Но Лло не унимался, и тюремщик наконец отпер дверь.
— Заткнись, сукин сын, не то язык отрежу!
— Где тебе, дерьма кусок — кишка тонка, — ответил Лло. Дверь отворилась, и Лло зажмурился от света горевшего в коридоре факела.
— Я знаю, чего ты добиваешься, — сказал тюремщик, — чтобы я тебя убил. Тебе страшно думать, как тебе отрубят руки и ноги и острый кол прорвет твое нутро, но убивать тебя я не стану — заставлю только пожалеть, что ты еще не подох. — И тюремщик вынул из-за пояса толстую плеть.
Лло ринулся на ошеломленного стража, и оба упали на пол. Лло стиснул ему горло и давил, пока не хрустнула шея. Совесть его не мучила: смерть Лидии и неправедный суд изменили душу кузнеца. Он двинулся по коридору. Поблизости стоял стул тюремщика, и на стене висели ключи. Лло разомкнул свои кандалы и скинул цепи.
Он не знал расположения темниц и не имел понятия, как выйти отсюда на волю. Знал только, что тюрьма находится на четвертом ярусе подземелья и лестница из нее выходит в большой зал. Этим путем ему не уйти. Есть еще другая лестница, но куда ведет она? Лло сел на стул и задумался. То, что он, сбросив цепи, остался узником, бесило его. Вернувшись к мертвому тюремщику, он стащил с него камзол, взял с пояса острый нож и медленно, морщась от боли, сбрил свою золотисто-рыжую бороду, но усы оставил. Потом надел на себя камзол стражника и отпер все шесть дверей в коридоре, выпустил узников и снял с них цепи.
Грязные, исхудавшие, покрытые язвами, они собрались в коридоре.
— Может, нам удастся выйти на волю, — шепотом сказал им Лло. — Идите за мной, только тихо.
Он побежал вверх по лестнице, не оглядываясь назад. На следующем ярусе часовой, сидя за столом, от нечего делать бросал кости. Лло махнул узникам, чтобы не высовывались, и смело подошел к стражнику. Тот взглянул на размеченную свечу.
— Ты явился раньше времени, но я жаловаться не стану, — ухмыльнулся он. Собрав кости, он встал, но кулак Лло швырнул его обратно на сиденье, и он треснулся головой об стол. Лло снова отпер двери и выпустил заключенных. Его не заботило, какие преступления они совершили, его заботил только собственный побег.
— Теперь можете делать, что хотите, — сказал он им.
— Но как нам выбраться отсюда? — спросил коренастый бородач с зубчатым шрамом на щеке.
— Поднимитесь по лестнице и освободите остальных. До верха еще два яруса.
— А ты?
— У меня есть другие дела.
— Кто ты? — спросил другой узник.
— Лло Гифе.
— Я запомню твое имя, друг, — пообещал бородач.
Лло кивнул и поднялся по другой лестнице в коридор с занавешенными окнами и ковром на полу. Окна выходили на двор, находившийся в десяти футах ниже. Ворота стояли открытыми, двое часовых болтали друг с другом. На крепостной стене Лло насчитал пятерых лучников. За воротами мерцали огни Макты и виднелись освещенные луной далекие горы. Лло тихо спрыгнул из окна на булыжник, и в это мгновение где-то внутри замка раздался крик.
— Заключенные вырвались на волю! — заорал кто-то. Лло побежал к воротам.
— Что случилось? — спросил его часовой.
— Узники бежали, — сказал Лло. — Скорее к лестницам! Оба часовых ринулись к замку, а Лло крикнул солдатам на стене:
— Помогите им. Не дайте беглецам выйти наружу!
Лучники повиновались, и Лло, не спеша выйдя за ворота, зашагал в сторону гор.
После он узнал, что двадцать три человека, которых он выпустил, освободили еще сорок узников. Тридцать беглецов погибли в схватке со стражей, еще двадцать два были пойманы в первые три дня, но одиннадцати удалось бежать.
Теперь, семь месяцев спустя, когда Лло сидел в своем древесном убежище, неизвестные всадники снова разыскивали какого-то беглеца.
«Скорее бы его поймали», — думал Лло.
Вооруженные люди, распугивающие оленей и представляющие угрозу для него самого, были ему в лесу ни к чему.
Лемфада, спрятавшись за двумя валунами, наблюдал за погоней. Дождь хлестал всадникам в лицо, но они упорно продвигались вперед, ведомые следопытом, пожилым номадом. Этот номад наверняка чародей — как бы иначе он отыскал след на камнях и осыпях?
Юноша оглянулся на горы и лес. От опушки, сулившей убежище, его отделяло не меньше мили, да еще в гору. Он промок под дождем, и в пустом животе урчало. И угораздило же его пуститься в бега! Неужели у герцога ему пришлось бы еще хуже? Да, пришлось бы — Лемфада не обманывался на этот счет. Герцог часто наказывает своих слуг плетьми, а в день зимнего солнцестояния приказал живьем содрать кожу с одного старого раба. Нет, Лемфада правильно сделал, что убежал.
Шагов за двести от беглеца номад внезапно остановился и указал пальцем на камни, за которыми он сидел. Всадники пустили лошадей вскачь. Лемфада, растерянно моргая, выскочил из укрытия и побежал к горам, скользя по грязи и мокрым камням. Позади гремели копыта и слышались крики седоков.
В панике Лемфада выкрикнул магическое имя и сразу стал легким, а шаги его удлинились. Теперь он не бежал, а скорее порхал над камнями. Свернув влево, он совершил десятифутовый прыжок и тут же по узкой тропке метнулся вправо. Всадники, вынужденные огибать валуны, не могли гнаться за ним по прямой.
Барон Эррин на громадном вороном мерине скакал за беглецом, не веря своим глазам — так быстро мчался этот мальчишка. Знай он, что этот раб такой прыткий, не стал бы отдавать его герцогу, а выставил бы в Фурболге на бега. Ну, да теперь уж поздно.
Слыша, что стук копыт приближается, Лемфада снова кинулся влево, на каменную осыпь. Эррин, выругавшись, тоже направил коня на неверный склон, но мерин поскользнулся и присел на задние ноги.
— Дай мне свой лук, — крикнул Эррин догнавшему его всаднику. Прицелившись, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и отпустил тетиву. Стрела попала юноше в спину. Тот покачнулся, но не упал и вскоре скрылся за деревьями.
— Продолжать погоню, господин? — спросил номад.
— Нет — нас слишком мало, чтобы встречаться с мятежниками. К тому же стрела вошла глубоко — он все равно не жилец. — Эррин бросил лук его владельцу и повернул коня. — Что такое крикнул этот парень? — спросил он.
— Похоже на имя, господин — Оллатаир, — сказал номад.
— Мне послышалось то же самое. Но с чего было беглецу выкрикивать имя мертвого чародея? И почему его бег после этого так ускорился? — Номад пожал плечами, и Эррин улыбнулся. — Тебе это все равно, так ведь, Убадай?
— Так. Я свое дело сделал. Выследил его.
— Ты молодец, но тут какая-то тайна. Надо будет сказать Окесе, когда вернемся. — Номад сплюнул. — Он тебя тоже не любит, дружище, — усмехнулся Эррин. — Но берегись: он человек могущественный, и лучше не делать такого своим врагом.
— О человеке судят по его врагам, хозяин. Пусть будут лучше сильные, чем слабые.
Лемфада, очутившись в лесу, разом лишился сил. Перед глазами все плыло, и стволы вокруг шатались. Земля устремилась ему навстречу, и он закрыл глаза.
Из-за толстой сосны вышел и приблизился к упавшему юноше какой-то человек — стройный, в небесно-голубой шелковой рубашке, кожаных бриджах и башмаках с серебряными пряжками, в нарядном овчинном плаще на плечах. Длиннее волосы скреплял на затылке серебряный обруч, глаза отливали лиловым. Опустившись на колени рядом с Лемфадой, он увидел сочащуюся из-под стрелы кровь и отвернулся.
— Хочешь вытащить ее? — спросил кто-то. Человек быстро встал и увидел перед собой высокого, плечистого воина со светлыми волосами и золотисто-рыжей бородой.
— Я ничего не понимаю в ранах. Быть может, он уже умер.
— Ты стал серый, как зимнее небо, — усмехнулся Лло Гифе и разорвал на раненом рубашку. Стрела вонзилась глубоко под лопатку, и вокруг нее уже образовалась опухоль. Лло ухватился за древко.
— Погоди! — сказал другой. — Если острие зазубренное, ты разорвешь его на части.
— Тогда молись, чтобы зазубрин не было, — сказал Лло и выдернул стрелу. Лемфада застонал, но не очнулся. Зазубрин на острие не оказалось. Из раны хлынула кровь, и Лло заткнул дыру клочком рубашки. Потом взвалил юношу на плечо и зашагал по сумрачному лесу.
Другой, последовав за ним, спросил:
— Куда ты идешь?
— Тут в часе ходьбы есть деревня, а в ней знахарка.
— Меня зовут Нуада, — представился незнакомец. Лло промолчал.
Солнце уже садилось за горы, когда они поднялись на холм над деревней. В ней было семь хижин и один дом побольше, в загоне на северном конце стояло пять мелких лошадей.
— Посмотри, жив парень или нет, — велел Лло своему спутнику.
Нуада осторожно взял Лемфаду за руку и нащупал пульс.
— Жив, но сердце бьется неровно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43