— Я…
— Ты же слышишь: твои доспехи зовут тебя. Надень их.
— Нет-нет, я не могу. Я не хочу умирать здесь, понимаешь?
— Мы все тебя понимаем, поэт, — сказал Лло Гифс. — Не волнуйся. Ступай в деревню. — Нуада, кивнув, отошел на несколько шагов и остановился. Смертельно бледный, он посмотрел на доспехи, зажмурился, словно от боли, и глубоко, прерывисто вздохнул. Потом подошел к одним из доспехов в ряду, взял меч и поднял его перед собой. По клинку побежали черные трещины, и меч разбился вдребезги.
— Какого черта это должно значить? — прошептал Решето.
— Время покажет, — с широкой улыбкой ответил Лемфада.
На рассвете, войдя с Лемфадой в пещеру, Элодан увидел, что перед доспехами сидят три золотые собаки Руада.
— Как они сюда попали? — просил он.
— Это я их вызвал, — ответил юный чародей. — Они могут нам пригодиться, хотя я надеюсь не прибегать к ним. Ты знаешь, которые доспехи твои?
— Да. — Рыцарь остановился перед белым с серебром шлемом Самильданаха. Его забрало украшал орел, сам шлем покрывала филигранная резьба необычайной красоты. На панцире, поножах и наручнях тоже виднелся узор в виде мерцающей листвы.
— Они стоят дороже, чем все мое имение, — коснувшись стали, прошептал Элодан. — Какое великолепие.
— Носи их с гордостью, Элодан.
— Носить? Я даже прикасаться к ним недостоин. И как я их надену с одной-то рукой?
— Я тебе помогу.
— Это даже не смешно, Лемфада. Тени былых рыцарей Габалы сгорят со стыда.
— Не думаю, магистр. Рыцарь Габалы — это нечто большее, чем рука, твердо держащая меч. Для него важнее душа и сердце. Ты рассказал мне о женщине, которую любил, и ее муже, убитом тобою. Сделанного уже не исправишь, но пусть это останется в прошлом. Будь магистром в полную меру своих сил и дарований, учи других — тех, что есть, и тех, что еще придут.
— Я недостоин, — повторил рыцарь.
— Мы все недостойны, и времени, чтобы стать достойными, у нас мало. Давай я помогу тебе надеть доспехи.
Час спустя Элодан, Лло, Решето, Морриган и Нуада оделись в сталь Габалы. Пока Элодан занимался с остальными, Лемфада подозвал к себе поэта.
— Какой вам от меня прок? — спросил Нуада. — Я чувствую себя так, будто вырядился для потехи.
— Это не так. Твой меч сломался потому, что он тебе не нужен. Ты будешь рыцарем, но не воином, Нуада. Убивать, хвала Истоку, не в твоей натуре. Ты будешь нашим герольдом. Будешь странствовать по лесу, заходя в каждое селение, и рассказывать всем, что рыцари вернулись. Твое дело — не только привлекать к нам новых бойцов, но и налаживать гармонию Цветов. Ты должен захватывать и вдохновлять своих слушателей, как никогда раньше. Ты должен наполнить их сердца надеждой. Возьми с собой Картию и Бриона и ступай на север. Через два дня вы придете в укромную долину, где один человек разводит лошадей. Купите коней для себя и попросите его на будущей неделе доставить сюда семь белых жеребцов.
— Целых семь? Найдется ли у него столько?
— Найдется, и он их приведет. Это номад по имени Крисдин; человек он честный и дорого с тебя не запросит.
Нуада отвел свои лиловые глаза в сторону.
— Ты способен видеть будущее. Верно?
— Да, — признался молодой Оружейник. — Я видел все будущие, какие только есть, но не спрашивай меня ни о чем, Нуада.
— Хорошо, не стану. — Поэт заставил себя улыбнуться. — Ты проделал большой путь с тех пор, как я нашел тебя в лесу со стрелой в спине. Думаю, что ты нашел истину, которая от меня всю жизнь ускользала. Жаль, что ты не можешь поделиться ею.
— Да, Нуада. Не могу — не потому, что это тайна, а как раз наоборот. Скоро она откроется тебе так же, как и мне. Береги себя, друг мой.
Они обменялись рукопожатием, и Лемфада проводил поэта до устья пещеры.
— А где Мананнан? — спросил поэт. — Я не видел его с самого утра.
— Он уехал еще ночью. Кстати, у Крисдина пропал один жеребец. Заплати ему, помимо прочих, и за этого коня и скажи, что тот в хороших руках.
— Мананнан уехал на нем?
— Да. Я вызвал коня сюда.
— Мананнану предстоит какое-то опасное дело?
— Опасность ожидает нас всех, Нуада, но ты прав: Мананнан отправился прямо в логово демона. Думай о нем в пути.
17
После пяти дней скитаний по лесу Эррин сбил себе ноги и очень устал. Дважды им приходилось прятаться от кавалерийских разъездов. А три дня назад они пришли в разоренную, усеянную трупами деревню. Эррин не мог забыть этого зрелища; оно наполняло его ужасом и вызывало тошноту.
Убадай, изучив следы, сказал:
— Они нагрянули на рассвете. С севера и с юга. В домах как раз развели огонь. Бежать людям было некуда. Около дюжины человек ушло на восток. Но за ними погнались и, наверно, убили.
— Что за бессмысленная бойня, — сказал Эррин. — Зачем это нужно?
— Чтобы боялись, — пожал плечами Убадай. — Это полезно.
— Значит, ты оправдываешь их? — сказала Шира. — Хорош, нечего сказать!
— «Оправдываешь»? Что это значит?
— Что ты согласен с такими действиями, — пояснил Эррин.
— Я не согласен. Ты спросил — я ответил. Во времена моего деда хан подходил к вражескому городу и говорил жителям: если сдадитесь, потеряете только свое добро, если будете сражаться, умрете. Первый город всегда сражался. Потом хан выводил пленных за стены и убивал всех — мужчин, женщин и детей, кроме одного. Этого человека он посылал в другой город, и там сразу сдавались.
— Это жестоко, — сказала Шира.
— В мире так заведено, — развел руками Убадай. — Теперь многие бегут из леса. Спасают свои семьи. Меньше людей, меньше бойцов у мятежников. Надо было ехать в Цитаэрон.
На пятый день Эррин осмотрел свои сапоги для верховой езды. У одного подошва протерлась до дыр, другой лопнул по шву.
— Поглядите только, — пожаловался он Шире. — Знаете, сколько они стоили?
— Бедный Эррин! Вы не созданы для жизни в лесу.
— Тихо! — прошипел Убадай, вынимая из ножен свой короткий меч.
— В чем дело? — спросил Эррин. Из кустов выскочило трое человек, и он откатился прочь, вскочил и схватился за пояс, но еще двое прыгнули на него сзади и повалили наземь. Повернув голову, он крикнул Убадаю: — Не надо! Брось меч!
Тот проворчал что-то неразборчивое и сплюнул, однако спрятал меч обратно и позволил незнакомцам схватить его за руки. Эррина поставили на ноги, и он увидел перед собой молодую женщину с волосами медового цвета, в замшевых штанах и камзоле.
— Что вы здесь делаете? — спросила она.
— Ищем Лло Гифса, — ответил Эррин.
— Зачем?
— Не твое дело. — Она приставила ему к горлу острый охотничий нож, и он добавил: — Но, с другой стороны, зачем делать из этого тайну? Мы хотим примкнуть к мятежникам.
— А мне вот сдается, что вы шпионы. Ты не лесной житель — ты человек короля.
Эррин улыбнулся ей. Человек справа крепко держал его повыше локтя, но предплечье оставалось свободным. Эррин потихоньку положил ладонь на пряжку ремня и сказал:
— Оллатаир.
— Ты что это? — очень медленно и низко протянула женщина. Эррин вырвался и оттолкнул в сторону нож. Человек слева замахнулся, но Эррин пригнул голову и врезал ему в челюсть. Тот медленно опустился на снег. Высоко подпрыгнув, Эррин пнул в лицо второго, который стал падать столь же плавно и грациозно. Рука женщины вместе с ножом устремилась к животу Эррина. Но он перехватил ее запястье, вывернул его и поймал выпавший нож. Приставив клинок к ее стройной шее, он опять дотронулся до пряжки.
— Как я уже сказал, мы хотим присоединиться к Лло Гифсу. Ты проводишь нас к нему?
— Какой ты быстрый. — Она отвела его руку с ножом от своей шеи.
— Да, быстрый, но не шпион. Меня зову Эррин.
— Могу я получить свой нож обратно… Эррин?
— Разумеется. — Он вернул девушке клинок, и она опустилась на колени рядом с поверженными. Один из них зашевелился. Остальные все еще держали Ширу и Убадая. — Вели отпустить моих друзей, — попросил Эррин. Девушка кивнула. Убадай вполголоса выругался, Шира подошла к Эррину и взяла его за руку.
— Вы не перестаете удивлять меня, — прошептала она. — Хорошо, что она не успела заколоть вас. Могли бы возникнуть осложнения.
— Мне нравится вас удивлять, — усмехнулся он.
— Я убью этого ублюдка! — заорал один из сраженных Эррином, поднимаясь и вытаскивая нож.
— Нет! — крикнула девушка. — Отведем их к Лло. — Мужчина заколебался, но не убрал ножа, и Эррин приложил руку к пряжке.
Мужчина, высокий, чернобородый и очень сердитый, процедил:
— Я тебе этого не забуду. Мы еще встретимся, понял?
— Как будто да, — сказал Эррин, и бородач сунул нож за пояс.
— Меня зовут Ариана, и Лло мой друг, — сказала девушка. — Идемте, я провожу вас.
— За ней бы я пошел куда угодно, — сказал Эррин, идя следом и не сводя глаз с ее бедер. Шира промолчала и не улыбнулась. Он пристально взглянул на нее, но ничего не сказал.
Взойдя на холм, они увидели внизу оживленное место — там строились дома и стреляли по мишеням лучники. На склоне паслись коровы и овцы. Внимание Эррина привлекла яркая вспышка на соседнем холме. Четверо человек попарно сражались в серебристых доспехах, но Эррин, присмотревшись, понял, что это учебный бой.
— Кто это? — спросил он Ариану.
— Понятия не имею. Пойдем поищем Лло.
Эррину показалось, что девушка испытала большое удивление, обнаружив наконец Лло Гифса среди воинов в серебристых доспехах.
— Что за черт… — начала она. Но Лло знаком велел ей молчать и подошел к Эррину.
— Вас-то мы, похоже, и ждали, — сказал он, протягивая руку. Эррин пожал ее.
— Ждали?
— Наш Оружейник сказал, что нынче придут еще двое. Вам надо подняться в пещеру и поговорить с ним.
— Прямо сейчас?
— Если у вас нет дел поважнее.
— Понятно. Хорошо, с тобой мы поговорим после. — Эррин, Убадай и Шира стали подниматься к пещере. Ариана осталась с Лло.
Навстречу путникам из пещеры вышел юноша, и Эррин остановился с упавшим сердцем.
— Что случилось? — спросила Шира.
— Это тот самый мальчик, которого я подстрелил.
— Добро пожаловать в Прибрежный лес, барон Эррин, — сказал Лемфада.
— Рад тебя видеть. Ты проводишь нас к Оружейнику? Я не против потолковать о былом, но…
— Я и есть Оружейник, а «былого» можете не опасаться. Прошлое мертво, и никто здесь не знает, что вы охотились за мной.
— Хорошо. Чего же ты хочешь от меня… от нас?
— Постойте немного и прислушайтесь. — Они так и сделали, и Эррину стала слышаться далекая музыка, слабая и невнятная, как эхо.
— Что это?
Лемфада не ответил ему.
— Вы слышите? — спросил он Ширу, но она покачала головой.
— Я слышу, — сказал Убадай. — Там в пещере что-то есть.
Эррин подошел поближе, и звук, если это был звук, стал громче. Пещера будто шептала что-то его душе, звала, манила. Убадай стал рядом с ним.
— Уйдем отсюда, — сказал номад.
— Зачем? Я не чувствую в этом угрозы.
— Поверь мне. Уйдем.
— Прислушайтесь к нему, Эррин, — посоветовал Лемфада. — Если вы войдете в пещеру, ваша жизнь изменится бесповоротно. Хуже того, вас будут ждать страдания и ранняя смерть.
— Он правду говорит. Уйдем. — Номад схватил Эррина за руку.
— Нет, — шепотом ответил барон. — Я должен войти.
— Почему ты всегда такой глупый? — крикнул Убадай, но Эррин освободился от него и вошел. В пещере горели факелы, и тени плясали, как привидения. Эррин шел, пока не увидел перед собой трое доспехов.
— Это они зовут тебя, — сказал Лемфада.
— Это доспехи Габалы, я не могу носить их.
— Немногие знают, Эррин, что одна из основных добродетелей рыцарей Габалы состояла в том, что никто из них не надеялся удостоиться такой чести. Надеяться значило остаться ни с чем. То, что ты сказал сейчас, говорилось уже раз сто каждым, кто надевал эту серебряную броню.
— Я распорядитель пиров, а не воин. В жизни своей не был воином! У меня есть волшебный пояс, который придает мне проворства, сам же я никакими доблестями не обладаю.
— Я все это знаю, Эррин, однако ты избран.
— Кем избран? Тобой?
— Не только. Но теперь выбор за тобой. Ты волен уйти, и тебя никто не осудит.
— Что сталось с теми, кому эта сталь принадлежала раньше? С настоящими рыцарями? Если они вернутся, мне ведь придется отдать доспехи?
— Они уже вернулись, Эррин. Это наши враги, рыцари Красного Цвета.
— И я должен буду сражаться с ними? Я уже сразился однажды с Карбри. Он отдал мне собственный меч, но победить его все равно нельзя.
— Что ж, выбирай свою судьбу сам.
Эррин, неотрывно глядел на доспехи, облизнул губы и хотел уйти, но память вновь показала ему Диану на костре среди ревущей толпы и торжествующего Окесу… Он протянул руку и коснулся металла. Тепло хлынуло через его пальцы, и на глазах выступили слезы.
— Дурак проклятый! — Убадай прошел мимо Эррина и хлопнул ладонью по другим доспехам. — Это мое!
— Зачем это тебе? — прошептал Эррин. — Ты не обязан оставаться со мной.
— Много ты знаешь. Тебя в кладовой запереть, так ты с голоду помрешь.
Белый жеребец, насторожив уши, вышел на поляну и смело двинулся к сидящему там человеку. Человек встал и ласково, но уверенно погладил коню морду, потрепал его по шее.
— Ты не Каун, дружок, но тоже сгодишься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Ты же слышишь: твои доспехи зовут тебя. Надень их.
— Нет-нет, я не могу. Я не хочу умирать здесь, понимаешь?
— Мы все тебя понимаем, поэт, — сказал Лло Гифс. — Не волнуйся. Ступай в деревню. — Нуада, кивнув, отошел на несколько шагов и остановился. Смертельно бледный, он посмотрел на доспехи, зажмурился, словно от боли, и глубоко, прерывисто вздохнул. Потом подошел к одним из доспехов в ряду, взял меч и поднял его перед собой. По клинку побежали черные трещины, и меч разбился вдребезги.
— Какого черта это должно значить? — прошептал Решето.
— Время покажет, — с широкой улыбкой ответил Лемфада.
На рассвете, войдя с Лемфадой в пещеру, Элодан увидел, что перед доспехами сидят три золотые собаки Руада.
— Как они сюда попали? — просил он.
— Это я их вызвал, — ответил юный чародей. — Они могут нам пригодиться, хотя я надеюсь не прибегать к ним. Ты знаешь, которые доспехи твои?
— Да. — Рыцарь остановился перед белым с серебром шлемом Самильданаха. Его забрало украшал орел, сам шлем покрывала филигранная резьба необычайной красоты. На панцире, поножах и наручнях тоже виднелся узор в виде мерцающей листвы.
— Они стоят дороже, чем все мое имение, — коснувшись стали, прошептал Элодан. — Какое великолепие.
— Носи их с гордостью, Элодан.
— Носить? Я даже прикасаться к ним недостоин. И как я их надену с одной-то рукой?
— Я тебе помогу.
— Это даже не смешно, Лемфада. Тени былых рыцарей Габалы сгорят со стыда.
— Не думаю, магистр. Рыцарь Габалы — это нечто большее, чем рука, твердо держащая меч. Для него важнее душа и сердце. Ты рассказал мне о женщине, которую любил, и ее муже, убитом тобою. Сделанного уже не исправишь, но пусть это останется в прошлом. Будь магистром в полную меру своих сил и дарований, учи других — тех, что есть, и тех, что еще придут.
— Я недостоин, — повторил рыцарь.
— Мы все недостойны, и времени, чтобы стать достойными, у нас мало. Давай я помогу тебе надеть доспехи.
Час спустя Элодан, Лло, Решето, Морриган и Нуада оделись в сталь Габалы. Пока Элодан занимался с остальными, Лемфада подозвал к себе поэта.
— Какой вам от меня прок? — спросил Нуада. — Я чувствую себя так, будто вырядился для потехи.
— Это не так. Твой меч сломался потому, что он тебе не нужен. Ты будешь рыцарем, но не воином, Нуада. Убивать, хвала Истоку, не в твоей натуре. Ты будешь нашим герольдом. Будешь странствовать по лесу, заходя в каждое селение, и рассказывать всем, что рыцари вернулись. Твое дело — не только привлекать к нам новых бойцов, но и налаживать гармонию Цветов. Ты должен захватывать и вдохновлять своих слушателей, как никогда раньше. Ты должен наполнить их сердца надеждой. Возьми с собой Картию и Бриона и ступай на север. Через два дня вы придете в укромную долину, где один человек разводит лошадей. Купите коней для себя и попросите его на будущей неделе доставить сюда семь белых жеребцов.
— Целых семь? Найдется ли у него столько?
— Найдется, и он их приведет. Это номад по имени Крисдин; человек он честный и дорого с тебя не запросит.
Нуада отвел свои лиловые глаза в сторону.
— Ты способен видеть будущее. Верно?
— Да, — признался молодой Оружейник. — Я видел все будущие, какие только есть, но не спрашивай меня ни о чем, Нуада.
— Хорошо, не стану. — Поэт заставил себя улыбнуться. — Ты проделал большой путь с тех пор, как я нашел тебя в лесу со стрелой в спине. Думаю, что ты нашел истину, которая от меня всю жизнь ускользала. Жаль, что ты не можешь поделиться ею.
— Да, Нуада. Не могу — не потому, что это тайна, а как раз наоборот. Скоро она откроется тебе так же, как и мне. Береги себя, друг мой.
Они обменялись рукопожатием, и Лемфада проводил поэта до устья пещеры.
— А где Мананнан? — спросил поэт. — Я не видел его с самого утра.
— Он уехал еще ночью. Кстати, у Крисдина пропал один жеребец. Заплати ему, помимо прочих, и за этого коня и скажи, что тот в хороших руках.
— Мананнан уехал на нем?
— Да. Я вызвал коня сюда.
— Мананнану предстоит какое-то опасное дело?
— Опасность ожидает нас всех, Нуада, но ты прав: Мананнан отправился прямо в логово демона. Думай о нем в пути.
17
После пяти дней скитаний по лесу Эррин сбил себе ноги и очень устал. Дважды им приходилось прятаться от кавалерийских разъездов. А три дня назад они пришли в разоренную, усеянную трупами деревню. Эррин не мог забыть этого зрелища; оно наполняло его ужасом и вызывало тошноту.
Убадай, изучив следы, сказал:
— Они нагрянули на рассвете. С севера и с юга. В домах как раз развели огонь. Бежать людям было некуда. Около дюжины человек ушло на восток. Но за ними погнались и, наверно, убили.
— Что за бессмысленная бойня, — сказал Эррин. — Зачем это нужно?
— Чтобы боялись, — пожал плечами Убадай. — Это полезно.
— Значит, ты оправдываешь их? — сказала Шира. — Хорош, нечего сказать!
— «Оправдываешь»? Что это значит?
— Что ты согласен с такими действиями, — пояснил Эррин.
— Я не согласен. Ты спросил — я ответил. Во времена моего деда хан подходил к вражескому городу и говорил жителям: если сдадитесь, потеряете только свое добро, если будете сражаться, умрете. Первый город всегда сражался. Потом хан выводил пленных за стены и убивал всех — мужчин, женщин и детей, кроме одного. Этого человека он посылал в другой город, и там сразу сдавались.
— Это жестоко, — сказала Шира.
— В мире так заведено, — развел руками Убадай. — Теперь многие бегут из леса. Спасают свои семьи. Меньше людей, меньше бойцов у мятежников. Надо было ехать в Цитаэрон.
На пятый день Эррин осмотрел свои сапоги для верховой езды. У одного подошва протерлась до дыр, другой лопнул по шву.
— Поглядите только, — пожаловался он Шире. — Знаете, сколько они стоили?
— Бедный Эррин! Вы не созданы для жизни в лесу.
— Тихо! — прошипел Убадай, вынимая из ножен свой короткий меч.
— В чем дело? — спросил Эррин. Из кустов выскочило трое человек, и он откатился прочь, вскочил и схватился за пояс, но еще двое прыгнули на него сзади и повалили наземь. Повернув голову, он крикнул Убадаю: — Не надо! Брось меч!
Тот проворчал что-то неразборчивое и сплюнул, однако спрятал меч обратно и позволил незнакомцам схватить его за руки. Эррина поставили на ноги, и он увидел перед собой молодую женщину с волосами медового цвета, в замшевых штанах и камзоле.
— Что вы здесь делаете? — спросила она.
— Ищем Лло Гифса, — ответил Эррин.
— Зачем?
— Не твое дело. — Она приставила ему к горлу острый охотничий нож, и он добавил: — Но, с другой стороны, зачем делать из этого тайну? Мы хотим примкнуть к мятежникам.
— А мне вот сдается, что вы шпионы. Ты не лесной житель — ты человек короля.
Эррин улыбнулся ей. Человек справа крепко держал его повыше локтя, но предплечье оставалось свободным. Эррин потихоньку положил ладонь на пряжку ремня и сказал:
— Оллатаир.
— Ты что это? — очень медленно и низко протянула женщина. Эррин вырвался и оттолкнул в сторону нож. Человек слева замахнулся, но Эррин пригнул голову и врезал ему в челюсть. Тот медленно опустился на снег. Высоко подпрыгнув, Эррин пнул в лицо второго, который стал падать столь же плавно и грациозно. Рука женщины вместе с ножом устремилась к животу Эррина. Но он перехватил ее запястье, вывернул его и поймал выпавший нож. Приставив клинок к ее стройной шее, он опять дотронулся до пряжки.
— Как я уже сказал, мы хотим присоединиться к Лло Гифсу. Ты проводишь нас к нему?
— Какой ты быстрый. — Она отвела его руку с ножом от своей шеи.
— Да, быстрый, но не шпион. Меня зову Эррин.
— Могу я получить свой нож обратно… Эррин?
— Разумеется. — Он вернул девушке клинок, и она опустилась на колени рядом с поверженными. Один из них зашевелился. Остальные все еще держали Ширу и Убадая. — Вели отпустить моих друзей, — попросил Эррин. Девушка кивнула. Убадай вполголоса выругался, Шира подошла к Эррину и взяла его за руку.
— Вы не перестаете удивлять меня, — прошептала она. — Хорошо, что она не успела заколоть вас. Могли бы возникнуть осложнения.
— Мне нравится вас удивлять, — усмехнулся он.
— Я убью этого ублюдка! — заорал один из сраженных Эррином, поднимаясь и вытаскивая нож.
— Нет! — крикнула девушка. — Отведем их к Лло. — Мужчина заколебался, но не убрал ножа, и Эррин приложил руку к пряжке.
Мужчина, высокий, чернобородый и очень сердитый, процедил:
— Я тебе этого не забуду. Мы еще встретимся, понял?
— Как будто да, — сказал Эррин, и бородач сунул нож за пояс.
— Меня зовут Ариана, и Лло мой друг, — сказала девушка. — Идемте, я провожу вас.
— За ней бы я пошел куда угодно, — сказал Эррин, идя следом и не сводя глаз с ее бедер. Шира промолчала и не улыбнулась. Он пристально взглянул на нее, но ничего не сказал.
Взойдя на холм, они увидели внизу оживленное место — там строились дома и стреляли по мишеням лучники. На склоне паслись коровы и овцы. Внимание Эррина привлекла яркая вспышка на соседнем холме. Четверо человек попарно сражались в серебристых доспехах, но Эррин, присмотревшись, понял, что это учебный бой.
— Кто это? — спросил он Ариану.
— Понятия не имею. Пойдем поищем Лло.
Эррину показалось, что девушка испытала большое удивление, обнаружив наконец Лло Гифса среди воинов в серебристых доспехах.
— Что за черт… — начала она. Но Лло знаком велел ей молчать и подошел к Эррину.
— Вас-то мы, похоже, и ждали, — сказал он, протягивая руку. Эррин пожал ее.
— Ждали?
— Наш Оружейник сказал, что нынче придут еще двое. Вам надо подняться в пещеру и поговорить с ним.
— Прямо сейчас?
— Если у вас нет дел поважнее.
— Понятно. Хорошо, с тобой мы поговорим после. — Эррин, Убадай и Шира стали подниматься к пещере. Ариана осталась с Лло.
Навстречу путникам из пещеры вышел юноша, и Эррин остановился с упавшим сердцем.
— Что случилось? — спросила Шира.
— Это тот самый мальчик, которого я подстрелил.
— Добро пожаловать в Прибрежный лес, барон Эррин, — сказал Лемфада.
— Рад тебя видеть. Ты проводишь нас к Оружейнику? Я не против потолковать о былом, но…
— Я и есть Оружейник, а «былого» можете не опасаться. Прошлое мертво, и никто здесь не знает, что вы охотились за мной.
— Хорошо. Чего же ты хочешь от меня… от нас?
— Постойте немного и прислушайтесь. — Они так и сделали, и Эррину стала слышаться далекая музыка, слабая и невнятная, как эхо.
— Что это?
Лемфада не ответил ему.
— Вы слышите? — спросил он Ширу, но она покачала головой.
— Я слышу, — сказал Убадай. — Там в пещере что-то есть.
Эррин подошел поближе, и звук, если это был звук, стал громче. Пещера будто шептала что-то его душе, звала, манила. Убадай стал рядом с ним.
— Уйдем отсюда, — сказал номад.
— Зачем? Я не чувствую в этом угрозы.
— Поверь мне. Уйдем.
— Прислушайтесь к нему, Эррин, — посоветовал Лемфада. — Если вы войдете в пещеру, ваша жизнь изменится бесповоротно. Хуже того, вас будут ждать страдания и ранняя смерть.
— Он правду говорит. Уйдем. — Номад схватил Эррина за руку.
— Нет, — шепотом ответил барон. — Я должен войти.
— Почему ты всегда такой глупый? — крикнул Убадай, но Эррин освободился от него и вошел. В пещере горели факелы, и тени плясали, как привидения. Эррин шел, пока не увидел перед собой трое доспехов.
— Это они зовут тебя, — сказал Лемфада.
— Это доспехи Габалы, я не могу носить их.
— Немногие знают, Эррин, что одна из основных добродетелей рыцарей Габалы состояла в том, что никто из них не надеялся удостоиться такой чести. Надеяться значило остаться ни с чем. То, что ты сказал сейчас, говорилось уже раз сто каждым, кто надевал эту серебряную броню.
— Я распорядитель пиров, а не воин. В жизни своей не был воином! У меня есть волшебный пояс, который придает мне проворства, сам же я никакими доблестями не обладаю.
— Я все это знаю, Эррин, однако ты избран.
— Кем избран? Тобой?
— Не только. Но теперь выбор за тобой. Ты волен уйти, и тебя никто не осудит.
— Что сталось с теми, кому эта сталь принадлежала раньше? С настоящими рыцарями? Если они вернутся, мне ведь придется отдать доспехи?
— Они уже вернулись, Эррин. Это наши враги, рыцари Красного Цвета.
— И я должен буду сражаться с ними? Я уже сразился однажды с Карбри. Он отдал мне собственный меч, но победить его все равно нельзя.
— Что ж, выбирай свою судьбу сам.
Эррин, неотрывно глядел на доспехи, облизнул губы и хотел уйти, но память вновь показала ему Диану на костре среди ревущей толпы и торжествующего Окесу… Он протянул руку и коснулся металла. Тепло хлынуло через его пальцы, и на глазах выступили слезы.
— Дурак проклятый! — Убадай прошел мимо Эррина и хлопнул ладонью по другим доспехам. — Это мое!
— Зачем это тебе? — прошептал Эррин. — Ты не обязан оставаться со мной.
— Много ты знаешь. Тебя в кладовой запереть, так ты с голоду помрешь.
Белый жеребец, насторожив уши, вышел на поляну и смело двинулся к сидящему там человеку. Человек встал и ласково, но уверенно погладил коню морду, потрепал его по шее.
— Ты не Каун, дружок, но тоже сгодишься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43