– Действительно повезло. Что бы вы делали, если бы угодили в какое-нибудь скучное время?
– О, я полагаю, мы бы что-нибудь придумали, – сказал Билл. – Кроме того, скучных времен просто не бывает. Но Троя стала для нас настоящим подарком.
– Согласитесь, это полный успех, – сказал Мур. – Каждая целевая аудитория найдет в нашем шоу то, что ей нужно. Мужчинам интересно насилие? К их вниманию величайшие герои самого известного мирового эпоса. Женщинам нужна любовь? И перед их глазами разворачивается одна из самых романтических историй мира. Подростки хотят смотреть на секс? Так в античные времена это было основным человеческим занятием. Интеллектуалы могут смотреть наше шоу и сравнивать его с творением Гомера. Для историков наши программы – чистый клад. Стопроцентное попадание.
– Звучит странно, – сказал я. – Но тоже вполне логично и в духе времени. А зачем вам я?
– Дело в том, что у нас возникли некоторые… – Мур замялся, подыскивая нужное слово.
– Сложности, – подсказал я.
– Моменты, которые мы не можем понять, – сказал Билл. – Неясности, которые нам хотелось бы прояснить. Позвольте, для начала я объясню вам технику съемок. В прошлом у нас нет ни единого живого человека. Все съемки ведутся миниатюрными камерами… Джон, покажите «муху».
– Не стоит. Я сталкивался с ними во времена моей службы.
– Прекрасно. «Муха» – это автономный аппарат, замаскированный под обычное насекомое, снабженный цифровой видеокамерой и передатчиком. Мы переправили по туннелю огромное количество таких аппаратов. А также современный компьютер, который программирует поведение наших насекомых, указывает, какие объекты они должны снимать. Они передают информацию этому компьютеру в режиме реального времени, а он посылает их нам с периодичностью каждый час. Здесь эти данные расшифровываются, обрабатываются, переводятся, редактируются и предоставляются публике.
– Пока я не вижу никаких неясностей.
На селекторе Билла замигала лампочка вызова, почему-то синего цвета, и он щелкнул клавишей.
– Мистер Картрайт, на второй линии президент, – сообщил бесстрастный женский голос. – Спрашивает вашего одобрения относительно начала кампании по борьбе с абортами.
– Откажите, – сказал Билл. – А если он хочет более развернутого ответа, пусть перезвонит завтра с утра. Но лучше пусть этого не делает.
Мур хмыкнул. Мужчина, которого мне не представили и который ни слова не проронил с самого начала беседы, и бровью не повел.
Билл выключил селектор.
– Позвольте полюбопытствовать, – сказал я, – это был президент чего?
– Это был наш президент, – ответил Билл. – Точнее мой. Потому что именно моя рекламная кампания, проведенная в моих СМИ, привела его в Овальный кабинет. И он это отлично знает. Поэтому и звонит советоваться по всяким пустякам. Так о чем мы говорили, полковник?
– О неясностях.
– Точно. Теоретически ни для нашего туннеля, ни для «мух», снабжающих нас видеоинформацией, нет закрытых зон, но на практике мы никак не можем проникнуть в некую область Древней Греции. Туннель отказывается нацеливаться в ту сторону, все аппараты, подлетающие к этой новой Сумеречной зоне, перестают функционировать.
– Дайте мне проявить смекалку, – сказал я. – Эта зона – Олимп.
– Я не верю в богов, – сказал Билл, – Как в целые пантеоны, так и в отдельных личностей. Но те парни, что живут три с половиной тысячи лет назад, верят. И не просто верят, они ведут себя так, будто точно знают, что боги думают по тому или иному поводу. Они – видят их. А мы не видим.
– Это и есть небольшая неясность?
– Да. Я хочу, чтобы вы отправились в прошлое и выяснили правду относительно богов Древней Греции. Нашли убедительную причину, по которой мы не можем вести съемки на Олимпе. Расставили все точки над «i».
– Это хорошо, – сказал я. – А то я думал, что вы попросите прирезать Ахилла, переспать с Еленой и плюнуть в левый глаз Зевсу.
– Так вы согласны?
– Прежде надо уточнить небольшие технические подробности. Что я буду с этого иметь?
– Миллион долларов.
– Один миллион? За перелет из Флориды в Нью-Йорк вы заплатили мне сто тысяч, а за путешествие по тоннелю в прошлое – всего один миллион?
– В месяц. Каждый месяц.
– Уже лучше. Теперь другой малозначительный факт. Вы уже перебрасывали по этому туннелю что-нибудь живое или ограничивались только механизмами?
– Перебрасывали.
– Мышей?
– Кроликов.
– Сколько штук?
– Пять.
– И как они?
– Сдохли.
– Да ну?
– Их сожрали лисы почти сразу же по прибытии. Лабораторные животные непригодны к выживанию в естественной среде.
– Хорошая шутка, – одобрил я. – А людей вы перебрасывали?
– Людей – нет.
– Почему?
– Не хотелось повторения истории с кроликами. Далеко не каждый человек способен выжить во враждебной среде, каковой является древнегреческое общество тех времен.
– И вы выбрали меня.
– Потому что вы идеально приспособлены. Вы умны, вы можете постоять за себя в рукопашной, вы не падаете в обморок при виде крови, и у вас есть опыт по внедрению в чужеродные вам организации. Мы могли бы найти ученого, специализирующегося в данной области, но он не проживет в реальном мире и дня. Мы могли бы найти мордоворота из службы мистера Хенриксона, – он кивнул в сторону молчаливого мужчины, – но тот не сможет ответить ни на один из поставленных вопросов. Поэтому мы искали кого-то вроде вас. Разведчика, диверсанта, саботажника, если хотите. Способного сойти за своего парня в любой компании, способного пораскинуть мозгами в одной ситуации и дать реальный отпор противнику в другой. Так вы согласны на мое предложение или мне продолжать сыпать комплиментами в ваш адрес?
– В целом согласен.
– Тогда мистер Хенриксон проводит вас к мистеру Громову. Мистер Громов – главный аналитик этого проекта, он введет вас в курс дела, объяснит все подробности и поставит реальные задачи.
– А где я могу получить мой первый чек на миллион?
– Он у мистера Хенриксона.
Дэн
Академик Петр Иванович Северов, гений теоретической физики, первооткрыватель темпорального туннеля и мой земляк, никогда не расставался с трубкой, но никогда и не курил. Сей довольно громоздкий старомодный агрегат постоянно маячил где-то в районе академического рта, но я никогда не видел, чтобы он выпускал дым.
Академик сидел на подоконнике и читал Гомера. Я кашлянул, дабы обратить на себя внимание. Профессор – чрезвычайно увлекающийся человек, когда он погружен в какое-то занятие, то замыкается в своем собственном мире, так что кашлять мне пришлось трижды.
– А, Данил, – сказал академик, аккуратно загибая страницу и откладывая книгу в сторону. – Верите, я никогда не читал Гомера. Я даже не слышал о Троянской войне до того, как прорубил туннель за три месяца до ее начала. Всегда интересовался исключительно своим предметом.
– А я всегда хватал понемногу отовсюду, – сказал я. – Покурим?
– Вы курите, – сказал он. – Я сейчас не хочу.
– Как вам Гомер?
– Он… подавляет своей дотошностью. Вы заметили, что в «Илиаде» нет ни одного безымянного героя? Все они поименованы, даже если появляются в тексте всего один раз, чтобы пасть от руки какого-нибудь великого воина. А его список кораблей? Здесь он больше похож на бюрократа, нежели на поэта.
– Некоторые считают его историком.
Академик пожал плечами.
– Вы так не думаете? – спросил я.
– Мне сложно судить. Историки не всегда оперируют фактами, часто они излагают исключительно свои домыслы. Если так, то Гомер – историк. Видите ли, Данил, история – это не точная наука, она в чем-то сродни литературе. Я – представитель точных наук. По крайней мере, так мне казалось.
– И вы сами делаете историю.
– Не надо громких фраз.
– Тогда расскажите мне, как работает ваше изобретение.
– Я передавал вам все мои файлы.
– И я ни черта в них не понял, – признался я. – Мои познания в теоретической физике не столь глубоки… По факту они не глубже чайной ложки. Я ничего не могу разобрать, кроме вашей фамилии, вынесенной в заголовок. Вы не могли бы объяснить мне человеческими словами?
– А вы уверены, что вам это надо?
– Я – аналитик, – сказал я. – И я не могу делать свою работу, то есть анализировать, если я чего-то не понимаю.
– Я тоже не все понимаю.
– Как это может быть?
– Знаете, с какой попытки мне удалось прорубить туннель?
– С четвертой?
– Ха! – сказал академик. – Первые восемь раз я пробовал, когда на горизонте еще не было нашего магната с его деньгами. Все восемь попыток провалились, но каждая давала мне новые поводы для размышления. Я понял, что мне нужна колоссальная энергия, без которой я не смогу поддерживать туннель в открытом состоянии, и я начал искать спонсора. Им оказался мистер Картрайт. Он предоставил мне почти неограниченные финансовые возможности, он построил энергостанции, которые работают только на мой проект, и я продолжил попытки. После очередной неудачи я вносил в прибор некоторые изменения, но я не мог понять, почему он не работает, Либо построенная мною теоретическая модель была неверна в принципе, и тогда все эти улучшения не имели никакого смысла, либо… он должен был работать и без изменений. Но этого не происходило. Время – наименее изученная материя в нашей Вселенной, и у меня не было предшественников, на опыт которых я мог бы опереться. Иногда мне казалось, что я занят поисками того, чего попросту нет. Что я ищу черную кошку во вселенной, лишенной света.
– Первооткрывателям всегда трудно, – заметил я.
– А потом был прорыв, – сказал академик. – Прорыв, причины которого я не понял и по сей день. Потому что действующий образец моего прибора не имеет больших принципиальных отличий от своего предыдущего собрата, который отказывался работать. Все, чем я занят до сих пор, – это попытки понять, что и почему произошло. Поэтому я не могу публиковать свои теории, даже если бы не было моего договора с мистером Картрайтом, согласно которому туннель на первые три года является исключительно его собственностью, а уже потом становится достоянием человечества. Вы говорите, что не понимаете сути моего изобретения, и я вижу, что вас это беспокоит. Так представьте, как это беспокоит меня, ибо я сам не понимаю сути того, что изобрел.
– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, – процитировал я.
– Гомер?
– Шекспир.
– Настоящий ученый никогда бы не согласился с подобной постановкой вопроса. Принимать мир таким, каков он есть, – это ненаучно. Все непознанное должно быть познано.
– А непознаваемое?
– Я отрицаю наличие того, что вы называете непознаваемым. Есть лишь то, что мы не в состоянии познать в данный момент времени, однако мы не должны склонять перед ним свои головы.
ГЛАВА 4
Полковник Трэвис
Мистеру Громову на вид было не больше тридцати лет. Среднего роста, худощавый, сутулый, длинные волосы собраны к некое подобие хвоста. Глаза блестят дорогими контактными линзами.
Типичный интеллектуал.
После обычного ритуала знакомства («зовите меня просто Дэн»), мистер Хенриксон отдал мне мой чек, потом препоручил меня заботам мистера Громова и аккуратно закрыл за собой дверь.
– Значит, вы будете нашим агентом в прошлом? – спросил Дэн.
– Похоже на то, – согласился я. – А вы будете вводить меня в курс дела?
– По мере возможности, – ответил он.
– Предупреждаю сразу, у меня очень много вопросов.
– Это понятно, – сказал Дэн. – Я думаю, для начала вам надо познакомиться с основными действующими лицами.
– Если вы так считаете…
Дэн откинулся на спинку кресла, щелкнул кнопкой появившегося в руке пульта, и одна из стен его кабинета превратилась в сплошной большой экран.
– Начнем с ахейцев, – сказал Дэн, и на экране появился первый персонаж.
Мужчина средних лет с печатью властности, выдавленной на хмуром челе. Темноволосый, хотя седина уже пробивается на висках и в густой бороде, крепкий такой мужчина. Глаза умные, хищные. Глаза опасного человека.
– Это Агамемнон, сын Атрея, – сказал Дэн. – Главная шишка ахейцев. Ванакт Золотых Микен, центрового города греков. Царь царей, ванакт ванактов, отец народов, главный мотор кампании по разрушению Трои. Ради общего блага даже принес в жертву свою дочь. В войне преуспел, но по возвращении домой был зарезан собственной женой и ее любовником.
– Наверное, не стоило оставлять жену без присмотра на целых десять лет.
– Возможно. Следующий.
Похож на главную шишку, только помоложе. И не такой крепкий. И ростом чуть ниже. Смотрит с угрозой, но всерьез эта угроза почему-то не воспринимается.
– Главный рогоносец всех времен и народов, – сказал Дэн. – Менелай, младший брат Агамемнона, муж похищенной Елены, царь Спарты. Именно он подарил брату повод для развязывания военного конфликта. В итоге вернет жену.
– Хоть этому повезло.
– Везение – штука относительная. Вряд ли после всего они были счастливы в браке. Следующий.
Похож на Шварценеггера в молодости, только повыше и посимпатичнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45