Ахилл с Патроклом сияли, как мальчишки, которым дали потрогать космический корабль. Феникс недоверчиво улыбался.
– Да простит меня богоравный Алекс, – сказал Одиссей, – но это не доказательство. Сейчас уже ночь, и вполне естественно, что кто-то объят Морфеем, кто-то возносит хвалу Эроту, а кто-то приносит жертвы Дионису. В твоих словах нет ничего удивительного, я тоже мог ответить так же.
– Что убедит тебя, Лаэртид?
– Мой друг Диомед выйдет в соседнюю комнату, – сказал Одиссей. – Посмотри, что он будет там делать. А когда он вернется, он подтвердит твои слова. Согласен?
– Конечно, – сказал я.
Учитывая, сколько здесь собралось персонажей реалити-шоу «Троя», «насекомых» тут должно быть не меньше пары дюжин. А может, и больше. Но пересчитывать мне было лень.
С выходом Диомеда возникла небольшая проблема. Оказалось, что Диомед так хорошо посидел, что почти забыл, как ходить. Лишь после трех неудачных попыток ему удалось подняться на ноги и выползти в соседнюю комнату.
Обратно он не торопился.
– Ну, что он делает? – спросил Одиссей.
– Спит, – сказал я. – Лежит на полу и спит.
– На спине или на животе?
– На правом боку. Левая нога согнута в колене, правая рука под головой.
Одиссей встал и, продемонстрировав неожиданно твердую походку, сходил полюбоваться на спящего приятеля, после чего вернулся за стол.
– Ты прав, богоравный Викторид, – сказал Одиссей. – Воистину ты щедро одарен богами.
– Я распоряжусь, чтобы богоравному ванакту Аргоса предложили достойный его отдых, – сказал Ликомед и удалился.
– Я тоже хочу кое-что показать, – сказал Ахилл и хлопнул в ладоши.
Феникс тут же сослался на усталость и смылся. Он знал, что произойдет через считаные минуты.
Я тоже знал. Я наблюдал эту сцену трижды во время своей подготовки.
В мегарон вошел молодой раб. У него было атлетическое телосложение, ростом он не уступал и Крупному Аяксу, но в глазах парня затаился страх.
– Ты хочешь свободы? – обратился к нему Ахилл.
– Нет, господин, – испуганно ответил раб.
– Тогда я изменю вопрос. Ты хочешь жить?
– Да, господин.
– В том углу мегарона лежат доспехи и оружие. Ты можешь выбрать все, что захочешь, а у меня будет только этот меч. Срази меня, и ты будешь свободен.
Раб вооружился по полной программе. Панцирь закрывал его тело, шлем – голову. В одной руке он держал щит, а в другой меч, который был в два раза длиннее меча Пелида.
Судя по глазам, раб был готов к смерти. Боялся ее, но был готов.
Ахилл пошел на него.
Дэн
Макс вернулся с двумя чашками кофе, и мы снова вонзили свои взгляды в монитор. На экране полковник Трэвис внедрялся в чуждую нам культуру, и мы нервничали.
Кто знает, как поведут себя эти греки. Вдруг они примут его за лжеца и самозванца, кем он в принципе и являлся, и захотят принести его в жертву своим кровожадным богам. Или захотят принести его в жертву по какой-нибудь другой, не менее убедительной для их времен причине. Я, конечно, не дурак, по крайней мере, мне хочется на это надеяться, но даже гений не способен просчитать абсолютно все варианты.
Все прошло нормально. Небольшая доля лести, и Киборг готов был есть с его руки, Дружок целиком доверял суждениям Киборга, а Рыжий с Алкашом настолько пьяны, что готовы были проглотить любую чушь про дары богов.
И уже после того, как из мегарона вынесли тело разрубленного чуть ли не пополам раба, после того, как Ахилл и Патрокл, обняв друг друга за плечи, удалились к себе, после того, как вернувшийся Ликомед проводил гостей в отведенные им покои, сын Лаэрта пришел поговорить с полковником Трэвисом.
Полковник Трэвис
В бытность мою разведчиком мы проходили множество разнообразных спецкурсов, которые и не снились обычным людям даже в кошмарных снах.
Инструкторы накачивали нас виски до такой степени, когда благородный напиток начинал течь у нас из ушей, а после этого проводили тесты на внимательность, логическое мышление, память или просто и без затей устраивали нам проверку рукопашным боем. Порой это было жестоко, но через какое-то время некоторые из нас научились поглощать чудовищные количества алкоголя и при этом сохранять трезвость и в мышлении, и в реакциях.
Не знаю, где учили этому искусству Одиссея, но Диомеда на тех курсах и близко не было. Доблестный ванакт Аргоса храпел во всю мощь своей глотки, а мы с Одиссеем стояли на балконе, глядя на спокойное море и лунную дорожку, бегущую к дворцу, и в голосе Лаэртида не было и сотой доли того опьянения, которое он так удачно сыграл в мегароне.
– Зачем ты здесь, Алекс?
– Что ты имеешь в виду?
– Зачем ты на Скиросе? – спросил Одиссей. – Только не пытайся мне лгать. Лгать такому лжецу, как я, бессмысленно. И я не поверю в сказку, что ты хотел посмотреть вблизи на такого героя, как наш Пелид. Все его геройства либо в будущем, либо в его воображении.
– Я хочу попасть в Троаду, – сказал я. Этому парню лучше не врать. По крайней мере сейчас.
– Зачем тебе наша война?
– Я прибыл издалека, Лаэртид, очень издалека. Ты даже не слышал о той стране, в которой я живу, ибо она лежит слишком далеко отсюда.
– За Гипербореей?
– Да.
– Ты проделал долгий путь.
– Не по своей воле, – сказал я. – Мой правитель направил меня сюда. Он прослышал о грядущей великой войне и хочет, чтобы я стал свидетелем этих событий.
– Но ты и так все видишь, – заметил Одиссей.
– Смотреть издалека – это одно дело, – сказал я. – И совсем другое – смотреть на что-то, находясь внутри этого.
– Но зачем твоему правителю такая информация? Он хочет воевать с нами и послал тебя в качестве лазутчика?
– Поверь, война меж нашими державами невозможна, – сказал я. – Тот путь, что проделал я, не сможет пройти ни одно войско.
И скажите мне, что я вру.
– Ты не врешь, – сказал Одиссей. – А жаль. Какое-то время я думал, что ты подослан правителем Трои, чтобы убить Ахилла. Я бы не стал тебе мешать.
– Вот как?
– Он болен, – сказал Одиссей. – Но я не знаю, как называется эта болезнь. Он убьет меня, по крайней мере попытается меня убить, если я назову его безумным, но он безумен. Он должен был родиться богом, волею Зевса был рожден человеком, однако его мать сделала все, чтобы человеком он так и не стал.
– Ты не боишься быть столь откровенным со мной?
– Нет, – сказал Одиссей. – Не спрашивай почему, я не знаю. Я чувствую людей и чувствую, что могу тебе доверять. И я видел, какими глазами ты смотрел на Ахилла. Он нравится тебе не больше, чем мне.
– Ты прав. Он – зверь.
– Невелик подвиг – убить раба, – сказал Одиссей. – Для того чтобы разрубить человека от плеча до пояса, нужна только сила. Для того чтобы быть героем, одной силы мало. А мальчик хочет быть героем, более великим, чем его отец.
– Такова его судьба.
– Судьбе надо помогать, – сказал Одиссей. – Не судьба делает человека героем, а сам человек. Хотя, на мой взгляд, это самая глупая цель, какая только может быть в жизни, – стать героем. Век героев короток.
– Зато их слава живет в веках.
– Плевать мне на такую славу, – сказал Одиссей, чье имя стало нарицательным и чьи подвиги вошли в легенды. – Я не увижу этой славы, и мне в ней мало прока. Я хочу любить свою жену, видеть, как взрослеет и мужает мой сын, я хочу посмотреть, каким человеком он станет, я хочу увидеть внуков и знать, что мой род, берущий начало от самого Гермеса, будет продолжен.
О том, что по другой линии родоначальником Лаэртида считался сам Зевс, Одиссей скромно умолчал. Или не скромно? Неужели он ставит Гермеса выше его небесного отца?
Одиссея очень беспокоит сын Пелея. Почему?
Удар у Ахилла хороший, это надо признать. Но техники никакой. На оборону он вообще плюет, ну это и понятно, на кой черт ему оборона, если у него броня вместо кожи.
Я с расстояния двух метров видел, как дважды выпады раба, с которым забавлялся Пелид, достигали цели, и оба раза лезвие не рассекало человеческую плоть, а отскакивало от нее, словно натыкаясь на невидимую преграду.
Я этого не понимаю.
Я мог бы предположить, что под хитоном Ахилла надет панцирь, но видел, что панциря не было. Остается только согласиться с версией Дэна о случайной мутации сына Пелея. Интересно, а кто на самом деле была его мать? Судя по тому, что я видел, она была крокодилом.
Зато теперь я понял, что Диомед с Одиссеем не случайно явились во дворец пьяными и не случайно передали приглашение Агамемнона таким образом, что согласиться на него мог только идиот. Выполняя поручение вождя вождей формально, они сделали все от них зависящее, чтобы сын Пелея никогда не оказался под Троей.
Но я сильно сомневался, что у них что-то получится.
Убийство было единственной страстью Ахиллеса.
Зрители
– Это нонсенс, уважаемый. Я перерыл все источники, но ни в одном из них не встретил упоминания об Алексе, сыне Виктора. Такого героя на стороне ахейцев просто не было.
– До сих пор они довольно точно придерживались сюжета. Были, не спорю, мелкие несоответствия, но все их легко было объяснить. И они показывали быт, очень похожий на тот, что царил в древние времена. Но этот Алекс вообще ни в какие ворота не лезет.
– Я вам больше скажу, коллега. Виктор – это не греческое имя, а римское, в переводе с латыни означает «победитель».
– Как человек может носить римское имя, если до основания Рима еще несколько веков?
– Это явное несоответствие, коллега, явное. И что это за страна, которая находится за Гипербореей, если эллины считали Гиперборею краем света? За ней была только вселенская река Океан, в чьи воды бросались уставшие от жизни гиперборейцы.
– Этот Алекс не похож на грека. И слишком светлокож для эфиопа или египтянина.
– Он похож на англосакса, но это полный бред. Кельт?
– Или викинг. А что вы думаете о его «даре»?
– Высосано сценаристами из пальца. Полный бред.
– Согласен, коллега. И еще я не могу понять, на кой черт они делают из Ахилла маньяка-убийцу.
– Ну, скажем, образ Ахилла был изначально далек от идеала.
– Не до такой степени, коллега. Не до такой.
– А что вы думаете о Гекторе, коллега?
– Какой-то он вялый. Совсем не похож на того великого героя, которого описывает Гомер.
– Но ведь война еще не началась.
– Не, пацаны, я вам точно говорю, Гектор – не жилец. Видали, какой у Ахилла удар?
– Нехилый удар.
– А как эти клоуны нажрались? Диомед еще заснул на полу. Совсем как ты на прошлой неделе.
– Бухать не умеет.
– Зато Одиссей хорошо держался.
– А что они там за пургу несли про всех остальных?
– Пьяные, вот и несли.
– Но, согласитесь, пацаны, Ахилл – просто красавец!
– А то! Наш парень.
– Реальный пацан. Не то что этот Гектор. Цветочки-лютики, розовые сопли. Драться-то он когда будет?
– Да не умеет он драться. Понты одни.
– Лох.
– Я вот никак не пойму, дорогая, если у Елены с Парисом такая любовь, почему они спят вместе только раз в неделю? Гектор свою красавицу каждую ночь обхаживает.
– Эней тоже каждую ночь, и не только свою. Вот кто жеребец настоящий.
– Да, Эней просто натуральный мачо. Наверное, скоро и до Елены доберется.
– Она в страданиях. Ей не до любви. За ней скоро муж пожалует.
– Он тоже в Спарте времени не теряет.
– А что, имеет право. Жена от него сбежала, вот и тешится с кем попало.
– Видел Ахилла?
– Видел. Легко быть героем, когда от тебя мечи отскакивают.
– Но рубанул от души, скажешь нет?
– Дури много, не спорю. Только псих он какой-то.
– Времена были такие, брат. Все они психи. Вчера ночью серия с Аяксом была.
– Я проспал.
– Он такие булыганы ворочает – нашим качкам и не снилось. Килограмм пятьсот от груди жмет, не иначе.
– Это ты загнул.
– Ничего не загнул. Смотри телевизор внимательнее, может, повторят.
ГЛАВА 7
Полковник Трэвис
Рассвет подарил Трое нового врага – Ахилл изъявил желание отправиться на войну. По лицам страдающих от похмелья ахейских вождей было сложно разобрать, рады ли они такому решению сына Пелея, и если рады, то насколько.
Зато на лице Ликомеда читалось явное облегчение. Он был рад избавиться от гостя, изрядно уменьшившего поголовье его рабов.
Во время легкого завтрака Одиссей предложил подкинуть меня на своем корабле до Авлиды, и я принял его предложение, что явно не понравилось Ахиллу. Почему-то он считал, что я должен сопровождать его.
Очевидно, Патрокла, Феникса и мирмидонцев ему было мало. Он хотел иметь под рукой как можно больше свидетелей своего героизма.
Плавание оказалось довольно приятным, похоже, что Посейдон не затаил обиды на моих спутников. Море было спокойным, небо безоблачным, а ветер попутным.
Вопреки моим ожиданиям Одиссей и Диомед отнюдь не предавались постоянным пьянкам. Сын Тидея напивался только два раза, причем исключительно в своей каюте, и не мозолил нам глаза.
Одиссей любил сидеть на корме и смотреть на море. Сын Лаэрта был задумчив и немногословен. Его явно снедала внутренняя тоска.
Странно, но он совсем не расспрашивал меня о моей далекой стране, и заготовленная мною с Дэном легенда пока пылилась на полках моего черепа в ожидании своего часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45