Народ сейчас ничем не прошибить.
В отличие от меня. Вот уж кого прошибло так прошибло. Вот этим абзацем, например:
«Христианство – религия, возникшая около двух тысяч лет назад в Палестине и не получившая широкого распространения. Ее последователи утверждают, что…»
Это с общеобразовательного интернетовского сайта.
Нет Рима, не римской церкви, не крестовых походов и мракобесия инквизиции. И христианских ценностей тоже нет. То есть сами ценности есть, но называются они теперь по-другому.
Умер Эней, и не было Римской империи, и не было римских наместников в Палестине, и не было Понтия Пилата, и никто не умыл рук.
И хотя и без римлян желающих распять Сына Божьего было предостаточно, в новой версии истории Христу не удалось умереть за грехи человеческие. Он дожил до пятидесяти трех лет (из обихода исчезло выражение «возраст Христа», но это меньшая из потерь), и скончался от какой-то болезни, продолжая читать проповеди, которые по большому счету никто не слушал.
Мусульмане и индуисты остались при своем, если их паства и возросла, то ненамного. Те, кто верил в Христа, одномоментно превратились в атеистов. А это на данный момент около трети всего населения земного шара.
Вот вам и «эффект бабочки».
ГЛАВА 14
Полковник Трэвис
Десять лет.
Не очень похоже, что Троя столько продержится. Город едва не пал при первом же штурме. Гомер, правда, утверждал, что война затянется надолго, но можно ли верить Гомеру?
А если отбросить Гомера и размышлять только о том, что видел собственными глазами? Город не выстоит и трех недель.
Приам гонит троянцев в поле. Его гордость играет на руку Агамемнону.
Приам губит свой город так же верно, как Ахилл.
Ахилл, подумал я. Вот ключ к затягиванию войны. Он слишком безбашен и слишком неуязвим. Пока он в деле троянцам не выстоять.
Убить его нельзя. Значит, надо устранить с поля боя как-нибудь по-другому. По-умному.
Ахилл.
– Радуйся, богоравный Ахиллес, сын Пелея.
– Радуйся и ты, чужестранец, – мрачно ответствовал Пелид. – Проходи в мой шатер, налей себе вина.
– Спасибо, – сказал я, присаживаясь на сваленные в груду меха.
Шатер у Ахилла только называется шатром, по размеру же он больше похож на цирк-шапито. Внутри несколько помещений, Ахилл с Патроклом сидели в самом большом и, судя по несколько осоловевшим лицам, отдавали должное Дионису. Тем лучше. Сын Пелея и в трезвом виде не гений, а с подвыпившим я смогу сделать, что захочу.
– Что привело тебя ко мне, Алекс, сын Виктора?
– Обида, быстроногий Ахиллес.
– Чем же я обидел столь могучего воина, как ты?
– Я обижен не на тебя, Ахиллес. Я обижен за тебя.
– Вот как? – Пелид изумленно нахмурил брови. – И кто же, по-твоему, обижает меня?
– Ванакт ванактов, – сказал я.
– Атрид?
– Да. Эта война, затеянная из-за его гордости, война, в которой мы все участвуем. Она принесет ему новые земли, она принесет ему богатства, она принесет ему империю. Но войну ведь выиграет не он. Войну выиграешь ты, ибо никто из врагов не может устоять перед твоим разящим мечом. А с чем останешься в итоге ты, Пелид?
– Со славой.
– Со славой воина, который сражался за Агамемнона? Со славой одного из многих тысяч? Мне кажется, ты достоин большего, Ахиллес.
– Например?
– Чье имя кричат воины во время битвы? – спросил я. – Они повторяют имя человека, который привел их сюда, а сам отсиживается в лагере или за многочисленными рядами воинов? Или они кричат твое имя, Ахиллес?
– Мое!
– Они пойдут за тобой туда, куда только ты сможешь их отвести. – В Аид, подумал я. – А что касается славы и памяти потомков… Имена воинов знают немногие, но имена императоров известны всем.
– Ты предлагаешь мне империю?
– Я предлагаю тебе подумать о том, чего ты на самом деле заслуживаешь. Ты же знаешь, я – человек посторонний и моя страна находится далеко отсюда. Со стороны мне виднее.
– Воины пойдут за ним, – сказал Патрокл. – Но империя – это не только воины. Элладой правят Золотые Микены, и…
– И у Агамемнона как раз есть дочь на выданье, – сообщил я. Ее очень удачно не принесли в жертву в Авлиде. – Породнившись с Атридом, Ахиллес получит законные права на трон. Если с Агамемноном и прямым наследником что-нибудь… случится.
А ведь ему нравится, подумал я, видя, как идея овладевает Ахиллесом. Даже выражение лица поменялось, и плечи сами собой расправились. Уже видит себя императором.
Но Агамемнон ведь не дурак.
Столкнув силу с силой, гордость с гордостью, амбиции с амбициями, жажду с жаждой, смогу ли я сделать то, что не под силу всему войску Приамида? Смогу ли выключить Ахиллеса из расклада?
Воспой, о Муза, глупость Ахиллеса, Пелеева сына.
Видят боги, мне даже не пришлось его убеждать, и выстроенная мной стройная аргументация необходимости возглавить империю пропала втуне. Дурак богоравный так загорелся моей идеей, что буквально вылетел из шатра, не дав мне договорить.
Думаю, не стоит уточнять, куда он побежал?
Оставаться наедине с Патроклом, который смотрел на меня не слишком добрыми глазами, мне не хотелось, так что я вежливо откланялся и пошел прогуляться по берегу, одновременно активируя монитор и вызывая изображение шатра вождя вождей.
Ночь предстояла долгая.
Гермес подтвердил, что имперские амбиции Агамемнона благословлены самим Зевсом. То-то я замечаю, что Атрид пользуется именем Громовержца направо и налево. Зевс с нами, такова воля Зевса… Это ведь он не для красного словца.
Он знает.
Царь царей, вступивший в сговор с царем богов. Убийственный тандем.
Кто может ему противостоять? Младший сын, бог на побегушках, его правнук и человек, свалившийся к ним на голову из далекого будущего?
Это обнадеживает, не так ли?
Дэн
Проект надо остановить, подумал я, потому как неизвестно, чем дело может закончиться. Мы уже доигрались до потери Италии и христианства как одной из главных мировых религий, и фиг знает до чего еще мы можем доиграться.
Настоящее оказалось слишком зыбким.
Но я прекрасно понимал, что остановить проект сейчас просто невозможно. Самый кассовый проект в мировой истории телевидения, шоу, которое смотрит больше половины населения земного шара.
Мне не удастся убедить Билла, что это слишком опасно. «Троя» – это ведь не только деньги. Это власть. Власть над умами зрителей.
Да и какие у меня есть основания? Никто не помнит, что до проекта мир был другим. Никто, кроме меня самого. И как мне убедить всех остальных, а главное, как мне убедить самого себя, что мир действительно изменился, а я не сумасшедший?
Мне надо было подумать. Крепко подумать. И делать это лучше всего вне проекта.
Я взял отгул.
Мой непосредственный начальник, генеральный продюсер мистер Джон Мур, не слишком сопротивлялся. Все шло как по маслу. Рейтинги росли, доходы множились, а большего нельзя было и желать.
Впервые за последние месяцы я вышел из нашего корпоративного здания в город.
Мне было страшно. Я отвык от города, и я боялся увидеть в нем перемены, которых раньше не было.
Но все было нормально, по крайней мере на вид.
Люди как люди, дома как дома, машины как машины.
Я взял такси и отправился к себе на квартиру. Там царило запустение, и это было хорошо. Я сделал заказ в ближайшем продуктовом магазине, доверху забил холодильник припасами, сварил себе кофе, распечатал блок сигарет и устроился в своем любимом кресле, которого мне так не хватало все эти долгие месяцы внутри проекта.
Может быть, все не так уж и плохо?
Ну недосчитались одной страны и одной религии, но ведь глобальной катастрофы не произошло. Лишившись христианских заповедей, люди все равно соблюдают законы, в том числе и Конституцию Соединенных Штатов, преступность осталась на том же уровне, что и была, никто не растлевает малолетних на улицах… Может, человечество не так уж и нуждалось в христианстве?
Странно, я никогда не был особенно верующим, но вот теперь, когда религия моих предков приказала долго жить, я почувствовал, что мне чего-то не хватает. Чего-то такого, чего нельзя выразить словами, но без чего невозможно ощутить внутренний покой.
Странное все-таки существо – человек. Непонятное.
Вообще странная история. Что бы ни произошло во времена Троянской войны, все события по отношению к нам находятся в прошлом, и все изменения находятся в прошлом, так что они просто не могут быть изменениями для нас. Для нас они – история. По крайней мере, для всего человечества. Один я помню, что все могло быть по-другому. Или не один?
Хорошо, воспримем как факт, что изменения возможны. Гибель Энея спровоцировала изменения. Но почему они проявились именно сейчас? Ведь на том конце темпорального туннеля Анхисид все еще жив.
И есть ли возможность все переиграть заново? Скажем, отправить полковнику Трэвису сообщение, дабы он хранил Итальянца, как Ахиллес свою пятку.
Интересно, а полковник Трэвис христианин? И если да, знает ли он, что христианства больше нет?
Полковник Трэвис
Прогулка по морскому берегу, теплый ветер, дующий с моря, прибой, с тихим рокотом набегающий на песок… Что еще нужно для счастья отставному полковнику? Разве что пара сигар.
И штаны. До смерти надоело ходить с голыми ногами.
Неуязвимый Пелид рысью пересекал ахейский лагерь на пути к ставке Агамемнона. Воины с удивлением смотрели на вечерний, едва ли не ночной, моцион героя. Пожимали плечами, переговаривались.
Бегать промеж костров? Перепрыгивать через спящих людей? Не отвечать на обращенные к тебе приветствия?
На то он и сын богини, чтобы быть непохожим на других. Хотя тут все предводители – потомки олимпийцев.
Агамемнон, против обыкновения, был в своем шатре один, без брата. Обдумывал план предстоящей битвы с закрытыми глазами, или попросту дрых. Разбудила его перепалка несущих караул у шатра стражников и сына Пелея.
Разобравшись, кто именно требует аудиенции, Атрид окончательно продрал глаза и велел впустить Пелида.
Думаю, скоро он об этом пожалеет.
Пелид с размаху бухнулся на скамью, отказался от предложенного ему вина и сразу взял быка за рога:
– Я пришел поговорить с тобой о размерах моей награды, Агамемнон, – заявил он и не мигая уставился в глаза вождю вождей.
– Проси все, что хочешь, богоравный Пелид, – сказал Агамемнон, не догадываясь, что за нефильтрованный базар, как выражаются русские братки, скоро придется платить. – Золото? Драгоценности? Вина? Рабыни? Ты получишь сверх жребия все, что захочешь, ибо твоя доблесть не имеет себе равных.
– Моя доблесть много значит для тебя?
– Конечно, богоравный.
Не столько доблесть, сколько пророчество, подумал я. Пророчество о том, что Троя не падет, если против нее не выступит Ахилл.
– Тогда я хочу за нее соответствующей платы, измеряемой не в мерах золота и не в числе рабынь. Ты строишь империю, Агамемнон, великую империю, простирающуюся от края до края нашего мира. Это ведь твоя истинная цель?
– Да.
– Ты войдешь в историю как великий завоеватель.
– Быть может.
– Я хочу быть рядом.
– Ты и так рядом, богоравный, – осторожно сказал Агамемнон. Хитрый лис еще не понимал, куда клонит Пелид, но опасность почувствовал за километр.
Ключ к империи – армия. Армия присягала на верность Золотым Микенам. Следовательно, нельзя стать императором, не правя Микенами.
– Я хочу быть твоим наследником, – безапелляционно заявил Ахиллес.
– Но это невозможно. Мы ведь с тобой не состоим в родстве.
– Это досадное упущение, которое легко исправить, – сказал Пелид. – Награда, которую я прошу у тебя, – твоя дочь Ифигения.
– Что?! – возопил Агамемнон.
Ахилл молчал. Ход был сделан.
– Щенок!
Реакция Агамемнона оказалась именно той, на которую я и рассчитывал.
– Да кто ты такой, чтобы жениться на дочери владыки Золотых Микен?! Предводитель жалкой кучки мирмидонцев, герой без роду и племени?
Насчет племени это он зря. Теперь завелся и Ахиллес.
– Неизвестно, чей род древнее! – завопил он в ответ. – Мой отец – Пелей, великий герой! Моя мать – Фетида, дочь морских глубин! И даже если бы я был безродным бродягой, ты все равно выдашь за меня свою дочь! Потому что без меня ты не возьмешь Трою, Атрид!
– Возьму! Я возьму Трою без тебя, щенок, даже если мне придется завалить ее стены трупами своих солдат! А ты можешь убираться домой, плыть на Скирос или в сам Тартар, потому что Агамемнон Атрид не нуждается в твоей помощи!
– Она понадобится тебе быстрее, чем ты думаешь! – Казалось, Ахилла в любой момент может хватить удар, такой он был красный. – И ты еще будешь валяться у меня в ногах и ползать по песку вокруг моего шатра, умоляя меня выйти в поле! И ты не дочь, жену свою будешь готов мне отдать!
– Никогда!
Так они орали еще минут двадцать, а потом разгневанный Ахилл пулей вылетел из шатра царя царей, так же как раньше вылетел из собственного.
Знаменитая свара Ахилла с Агамемноном из-за женщины состоялась, хотя и женщина имела место быть не совсем та, о которой говорил Гомер.
Чудесно, подумал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
В отличие от меня. Вот уж кого прошибло так прошибло. Вот этим абзацем, например:
«Христианство – религия, возникшая около двух тысяч лет назад в Палестине и не получившая широкого распространения. Ее последователи утверждают, что…»
Это с общеобразовательного интернетовского сайта.
Нет Рима, не римской церкви, не крестовых походов и мракобесия инквизиции. И христианских ценностей тоже нет. То есть сами ценности есть, но называются они теперь по-другому.
Умер Эней, и не было Римской империи, и не было римских наместников в Палестине, и не было Понтия Пилата, и никто не умыл рук.
И хотя и без римлян желающих распять Сына Божьего было предостаточно, в новой версии истории Христу не удалось умереть за грехи человеческие. Он дожил до пятидесяти трех лет (из обихода исчезло выражение «возраст Христа», но это меньшая из потерь), и скончался от какой-то болезни, продолжая читать проповеди, которые по большому счету никто не слушал.
Мусульмане и индуисты остались при своем, если их паства и возросла, то ненамного. Те, кто верил в Христа, одномоментно превратились в атеистов. А это на данный момент около трети всего населения земного шара.
Вот вам и «эффект бабочки».
ГЛАВА 14
Полковник Трэвис
Десять лет.
Не очень похоже, что Троя столько продержится. Город едва не пал при первом же штурме. Гомер, правда, утверждал, что война затянется надолго, но можно ли верить Гомеру?
А если отбросить Гомера и размышлять только о том, что видел собственными глазами? Город не выстоит и трех недель.
Приам гонит троянцев в поле. Его гордость играет на руку Агамемнону.
Приам губит свой город так же верно, как Ахилл.
Ахилл, подумал я. Вот ключ к затягиванию войны. Он слишком безбашен и слишком неуязвим. Пока он в деле троянцам не выстоять.
Убить его нельзя. Значит, надо устранить с поля боя как-нибудь по-другому. По-умному.
Ахилл.
– Радуйся, богоравный Ахиллес, сын Пелея.
– Радуйся и ты, чужестранец, – мрачно ответствовал Пелид. – Проходи в мой шатер, налей себе вина.
– Спасибо, – сказал я, присаживаясь на сваленные в груду меха.
Шатер у Ахилла только называется шатром, по размеру же он больше похож на цирк-шапито. Внутри несколько помещений, Ахилл с Патроклом сидели в самом большом и, судя по несколько осоловевшим лицам, отдавали должное Дионису. Тем лучше. Сын Пелея и в трезвом виде не гений, а с подвыпившим я смогу сделать, что захочу.
– Что привело тебя ко мне, Алекс, сын Виктора?
– Обида, быстроногий Ахиллес.
– Чем же я обидел столь могучего воина, как ты?
– Я обижен не на тебя, Ахиллес. Я обижен за тебя.
– Вот как? – Пелид изумленно нахмурил брови. – И кто же, по-твоему, обижает меня?
– Ванакт ванактов, – сказал я.
– Атрид?
– Да. Эта война, затеянная из-за его гордости, война, в которой мы все участвуем. Она принесет ему новые земли, она принесет ему богатства, она принесет ему империю. Но войну ведь выиграет не он. Войну выиграешь ты, ибо никто из врагов не может устоять перед твоим разящим мечом. А с чем останешься в итоге ты, Пелид?
– Со славой.
– Со славой воина, который сражался за Агамемнона? Со славой одного из многих тысяч? Мне кажется, ты достоин большего, Ахиллес.
– Например?
– Чье имя кричат воины во время битвы? – спросил я. – Они повторяют имя человека, который привел их сюда, а сам отсиживается в лагере или за многочисленными рядами воинов? Или они кричат твое имя, Ахиллес?
– Мое!
– Они пойдут за тобой туда, куда только ты сможешь их отвести. – В Аид, подумал я. – А что касается славы и памяти потомков… Имена воинов знают немногие, но имена императоров известны всем.
– Ты предлагаешь мне империю?
– Я предлагаю тебе подумать о том, чего ты на самом деле заслуживаешь. Ты же знаешь, я – человек посторонний и моя страна находится далеко отсюда. Со стороны мне виднее.
– Воины пойдут за ним, – сказал Патрокл. – Но империя – это не только воины. Элладой правят Золотые Микены, и…
– И у Агамемнона как раз есть дочь на выданье, – сообщил я. Ее очень удачно не принесли в жертву в Авлиде. – Породнившись с Атридом, Ахиллес получит законные права на трон. Если с Агамемноном и прямым наследником что-нибудь… случится.
А ведь ему нравится, подумал я, видя, как идея овладевает Ахиллесом. Даже выражение лица поменялось, и плечи сами собой расправились. Уже видит себя императором.
Но Агамемнон ведь не дурак.
Столкнув силу с силой, гордость с гордостью, амбиции с амбициями, жажду с жаждой, смогу ли я сделать то, что не под силу всему войску Приамида? Смогу ли выключить Ахиллеса из расклада?
Воспой, о Муза, глупость Ахиллеса, Пелеева сына.
Видят боги, мне даже не пришлось его убеждать, и выстроенная мной стройная аргументация необходимости возглавить империю пропала втуне. Дурак богоравный так загорелся моей идеей, что буквально вылетел из шатра, не дав мне договорить.
Думаю, не стоит уточнять, куда он побежал?
Оставаться наедине с Патроклом, который смотрел на меня не слишком добрыми глазами, мне не хотелось, так что я вежливо откланялся и пошел прогуляться по берегу, одновременно активируя монитор и вызывая изображение шатра вождя вождей.
Ночь предстояла долгая.
Гермес подтвердил, что имперские амбиции Агамемнона благословлены самим Зевсом. То-то я замечаю, что Атрид пользуется именем Громовержца направо и налево. Зевс с нами, такова воля Зевса… Это ведь он не для красного словца.
Он знает.
Царь царей, вступивший в сговор с царем богов. Убийственный тандем.
Кто может ему противостоять? Младший сын, бог на побегушках, его правнук и человек, свалившийся к ним на голову из далекого будущего?
Это обнадеживает, не так ли?
Дэн
Проект надо остановить, подумал я, потому как неизвестно, чем дело может закончиться. Мы уже доигрались до потери Италии и христианства как одной из главных мировых религий, и фиг знает до чего еще мы можем доиграться.
Настоящее оказалось слишком зыбким.
Но я прекрасно понимал, что остановить проект сейчас просто невозможно. Самый кассовый проект в мировой истории телевидения, шоу, которое смотрит больше половины населения земного шара.
Мне не удастся убедить Билла, что это слишком опасно. «Троя» – это ведь не только деньги. Это власть. Власть над умами зрителей.
Да и какие у меня есть основания? Никто не помнит, что до проекта мир был другим. Никто, кроме меня самого. И как мне убедить всех остальных, а главное, как мне убедить самого себя, что мир действительно изменился, а я не сумасшедший?
Мне надо было подумать. Крепко подумать. И делать это лучше всего вне проекта.
Я взял отгул.
Мой непосредственный начальник, генеральный продюсер мистер Джон Мур, не слишком сопротивлялся. Все шло как по маслу. Рейтинги росли, доходы множились, а большего нельзя было и желать.
Впервые за последние месяцы я вышел из нашего корпоративного здания в город.
Мне было страшно. Я отвык от города, и я боялся увидеть в нем перемены, которых раньше не было.
Но все было нормально, по крайней мере на вид.
Люди как люди, дома как дома, машины как машины.
Я взял такси и отправился к себе на квартиру. Там царило запустение, и это было хорошо. Я сделал заказ в ближайшем продуктовом магазине, доверху забил холодильник припасами, сварил себе кофе, распечатал блок сигарет и устроился в своем любимом кресле, которого мне так не хватало все эти долгие месяцы внутри проекта.
Может быть, все не так уж и плохо?
Ну недосчитались одной страны и одной религии, но ведь глобальной катастрофы не произошло. Лишившись христианских заповедей, люди все равно соблюдают законы, в том числе и Конституцию Соединенных Штатов, преступность осталась на том же уровне, что и была, никто не растлевает малолетних на улицах… Может, человечество не так уж и нуждалось в христианстве?
Странно, я никогда не был особенно верующим, но вот теперь, когда религия моих предков приказала долго жить, я почувствовал, что мне чего-то не хватает. Чего-то такого, чего нельзя выразить словами, но без чего невозможно ощутить внутренний покой.
Странное все-таки существо – человек. Непонятное.
Вообще странная история. Что бы ни произошло во времена Троянской войны, все события по отношению к нам находятся в прошлом, и все изменения находятся в прошлом, так что они просто не могут быть изменениями для нас. Для нас они – история. По крайней мере, для всего человечества. Один я помню, что все могло быть по-другому. Или не один?
Хорошо, воспримем как факт, что изменения возможны. Гибель Энея спровоцировала изменения. Но почему они проявились именно сейчас? Ведь на том конце темпорального туннеля Анхисид все еще жив.
И есть ли возможность все переиграть заново? Скажем, отправить полковнику Трэвису сообщение, дабы он хранил Итальянца, как Ахиллес свою пятку.
Интересно, а полковник Трэвис христианин? И если да, знает ли он, что христианства больше нет?
Полковник Трэвис
Прогулка по морскому берегу, теплый ветер, дующий с моря, прибой, с тихим рокотом набегающий на песок… Что еще нужно для счастья отставному полковнику? Разве что пара сигар.
И штаны. До смерти надоело ходить с голыми ногами.
Неуязвимый Пелид рысью пересекал ахейский лагерь на пути к ставке Агамемнона. Воины с удивлением смотрели на вечерний, едва ли не ночной, моцион героя. Пожимали плечами, переговаривались.
Бегать промеж костров? Перепрыгивать через спящих людей? Не отвечать на обращенные к тебе приветствия?
На то он и сын богини, чтобы быть непохожим на других. Хотя тут все предводители – потомки олимпийцев.
Агамемнон, против обыкновения, был в своем шатре один, без брата. Обдумывал план предстоящей битвы с закрытыми глазами, или попросту дрых. Разбудила его перепалка несущих караул у шатра стражников и сына Пелея.
Разобравшись, кто именно требует аудиенции, Атрид окончательно продрал глаза и велел впустить Пелида.
Думаю, скоро он об этом пожалеет.
Пелид с размаху бухнулся на скамью, отказался от предложенного ему вина и сразу взял быка за рога:
– Я пришел поговорить с тобой о размерах моей награды, Агамемнон, – заявил он и не мигая уставился в глаза вождю вождей.
– Проси все, что хочешь, богоравный Пелид, – сказал Агамемнон, не догадываясь, что за нефильтрованный базар, как выражаются русские братки, скоро придется платить. – Золото? Драгоценности? Вина? Рабыни? Ты получишь сверх жребия все, что захочешь, ибо твоя доблесть не имеет себе равных.
– Моя доблесть много значит для тебя?
– Конечно, богоравный.
Не столько доблесть, сколько пророчество, подумал я. Пророчество о том, что Троя не падет, если против нее не выступит Ахилл.
– Тогда я хочу за нее соответствующей платы, измеряемой не в мерах золота и не в числе рабынь. Ты строишь империю, Агамемнон, великую империю, простирающуюся от края до края нашего мира. Это ведь твоя истинная цель?
– Да.
– Ты войдешь в историю как великий завоеватель.
– Быть может.
– Я хочу быть рядом.
– Ты и так рядом, богоравный, – осторожно сказал Агамемнон. Хитрый лис еще не понимал, куда клонит Пелид, но опасность почувствовал за километр.
Ключ к империи – армия. Армия присягала на верность Золотым Микенам. Следовательно, нельзя стать императором, не правя Микенами.
– Я хочу быть твоим наследником, – безапелляционно заявил Ахиллес.
– Но это невозможно. Мы ведь с тобой не состоим в родстве.
– Это досадное упущение, которое легко исправить, – сказал Пелид. – Награда, которую я прошу у тебя, – твоя дочь Ифигения.
– Что?! – возопил Агамемнон.
Ахилл молчал. Ход был сделан.
– Щенок!
Реакция Агамемнона оказалась именно той, на которую я и рассчитывал.
– Да кто ты такой, чтобы жениться на дочери владыки Золотых Микен?! Предводитель жалкой кучки мирмидонцев, герой без роду и племени?
Насчет племени это он зря. Теперь завелся и Ахиллес.
– Неизвестно, чей род древнее! – завопил он в ответ. – Мой отец – Пелей, великий герой! Моя мать – Фетида, дочь морских глубин! И даже если бы я был безродным бродягой, ты все равно выдашь за меня свою дочь! Потому что без меня ты не возьмешь Трою, Атрид!
– Возьму! Я возьму Трою без тебя, щенок, даже если мне придется завалить ее стены трупами своих солдат! А ты можешь убираться домой, плыть на Скирос или в сам Тартар, потому что Агамемнон Атрид не нуждается в твоей помощи!
– Она понадобится тебе быстрее, чем ты думаешь! – Казалось, Ахилла в любой момент может хватить удар, такой он был красный. – И ты еще будешь валяться у меня в ногах и ползать по песку вокруг моего шатра, умоляя меня выйти в поле! И ты не дочь, жену свою будешь готов мне отдать!
– Никогда!
Так они орали еще минут двадцать, а потом разгневанный Ахилл пулей вылетел из шатра царя царей, так же как раньше вылетел из собственного.
Знаменитая свара Ахилла с Агамемноном из-за женщины состоялась, хотя и женщина имела место быть не совсем та, о которой говорил Гомер.
Чудесно, подумал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45