Молча, без пафосных речей, просьб о милосердии или стенаний о неблагодарных потомках. Не знаю, как жил троянский правитель, но умер он достойно.
– Прости, отец, – сказала Кассандра, когда тело старика перестало биться в конвульсиях.
Ни единой слезинки не выкатилось из ее глаз.
Гектор обезумел. Куда делся тот спокойный и рассудительный человек, с которым я беседовал когда-то, куда пропал верный муж и любящий отец? Вместо него на поле неистовствовала боевая машина смерти, сеющая ужас в рядах ахейцев, ужас, сродни которому был только страх троянцев перед Ахиллесом.
Но сойтись в битве они пока не могли. Гектор бился в центре, а Ахиллес – на фланге. Судя по всему, в данный момент троянский лавагет нацелился на братьев Атридов.
На фланге аргосцы Диомеда теснили доблестного сына Афродиты и Анхиса, несмотря на чудеса доблести, которые демонстрировали Эней и его солдаты. Увы, даже в эти времена один воин не может выиграть войну, если, конечно, этот воин не Ахиллес.
Сарпедон пока держался против натиска Пелида, Аяксов и Одиссея, но я видел, что долго ему не выстоять. Вошедший в раж Ахилл убивал уже десятками.
Но Патрокл, чья смерть должна была вызвать самую грандиозную за все время войны резню, до сих пор был жив и дрался в нескольких метрах от своего грозного друга.
А потом Аполлон и Артемида начали стрелять. Золотые стрелы сверкали над полем битвы и пробивали доспехи ахейцев и их тела навылет. Скорость стрельбы боги развивали просто фантастическую, и плотность заградительного огня заставляла думать не о двух лучниках с примкнувшим к ним Парисом, а о целом отряде.
Нельзя сказать, что троянцы сильно обрадовались такому подкреплению. Им слишком хорошо было известно непостоянство богов и цена, которую они могли предъявить за свои услуги. Даже Эней, чья позиция улучшилась после божественного вмешательства, не выглядел особенно довольным. Неужели эти странные люди предпочли бы проиграть сами, чем победить с посторонней помощью?
Гектор прорубался сквозь ряды воинов с такой легкостью, словно перед ним был тростник. И когда ему оставалось всего несколько метров до бушующего Менелая, путь лавагету преградила богиня любви.
Кассандра и Андромаха вышли к собравшемуся на главной площади народу – большей частью это были женщины, дети и старики – и объявили о смерти правителя. Весть сия не вызвала глубокой скорби в сердцах горожан, и тут же повсюду раздались крики:
– Парис! Париса на трон! Парис – Александр!
А Елена уже поднималась на Скейскую башню.
Копье Диомеда разлетелось на щепки после удара о щит Энея, великие воины схватились за мечи. Бронза ударилась о бронзу, и сражение вокруг замерло, отдавая должное поединку вождей.
Я не стал бы делать ставки на этот бой. В душе я сочувствовал троянцам и пытался сделать хоть что-то, чтобы помочь им сохранить город, но и Диомед был мне симпатичен. Если уж говорить о личном отношении, гораздо более симпатичен, чем Эней, которого я толком и не знал.
Если бы они сражались на копьях, то у Основателя не было бы шансов что-нибудь основать. На копьях Диомеду не было равных. А вот в бою на мечах силы их были примерно одинаковы.
Ахиллес сразил Сарпедона ударом копья в грудь, а потом поубивал всех воинов, бросившихся отбивать тело своего вождя. В образовавшийся прорыв бросились мирмидонцы и саламинцы под предводительством Большого Аякса, и фланг троянцев был обращен в бегство.
Я поймал реальность на очередном несоответствии с легендами. Согласно всем мифам Афродита должна была биться на стороне Илиона, ведь именно там дрался сейчас ее сын. Тем не менее она, облаченная в искрящийся на солнце боевой доспех, стояла перед Гектором, и троянский лавагет не решался пролить драгоценный ихор. А может быть, просто не мог поднять руку на женщину.
А не такая уж она красавица, отметил я. Богиня любви и страсти, древняя старуха, подкинувшая Парису Елену в обмен на какое-то яблоко. Тем не менее, глядя на эту женщину, я не сомневался, что вижу именно богиню любви. Знал.
Когда видишь бога, даже того, в которого не веришь, сразу понимаешь, кто перед тобой.
– Уйди с дороги, – глухо сказал Гектор. – Уйди с дороги, или я заставлю тебя это сделать.
– Заставишь меня, смертный?
Хохот богини я мог слышать и без подслушивающих устройств, ибо на миг он перекрыл шум битвы.
– Возвращайся в свой город, червь!
Она замахнулась на лавагета мечом.
Легонько, словно играя, но щит Гектора развалился надвое, принимая на себя клинок богини. Приамид неуловимым для взгляда движением скользнул в сторону, и его собственный железный меч вонзился Афродите в живот.
Крик истекающий ихором богини был страшен. Поле битвы содрогнулось, а находившиеся неподалеку воины просто попадали на землю. На ногах сумели устоять лишь двое.
Двое вождей.
Менелай и Гектор.
Упав с ясного неба, молния ударила в вершину Скейской башни.
Когда пыль развеялась, на башне уже никого не было. Но если Парису с Артемидой посчастливилось каким-то образом упасть на стену, бывшую всего на несколько метров ниже башни, то предводитель муз полетел на землю, прямо под ноги наступающему войску ахейцев.
Щиты Диомеда и Энея уже были изрублены в щепки и валялись на земле. Диомед потерял шлем, на лбу алела глубокая царапина, а сын Анхиса хромал на пропоротую мечом аргосца левую ногу. Эти двое были всецело поглощены поединком, и, казалось, ничто не сможет заставить их остановиться, прежде чем один из них умрет, но после крика раненой матери Энея и удара молнии Диомед опустил меч.
– В Тартар ваши души! – выругался он. – Это уже не война.
Эней молчал, переводя дыхание.
– Иди! – сказал ванакт Аргоса. – Мы закончим потом. Когда на поле боя не будет посторонних.
Сумасшедший дом. С тактической точки зрения отпустить Энея и его войско было безумием, ибо сын Анхиса мог заткнуть дыру, пробитую Ахиллесом в обороне города, и свести на нет все достижения сегодняшнего дня.
Но гетайры Диомеда не двигались с места, пока Эней перегруппировывал свой отряд и отступал в сторону Трои. И лишь после того, как фигура последнего троянца растворилась в пыли, поднятой сражающимися войсками, Диомед приказал наступать.
Аргосцы никуда не торопились.
Лук Аполлон выронил во время падения и теперь был совершенно безоружен. Полагаясь на гипотетическое бессмертие и высоту башни, он даже не надел доспехов на этот бой и сейчас стоял перед ахейцами в простой тунике и сандалиях.
Воины не решались его трогать, огибая павшего с башни бога стороной и устремляясь к стенам Трои. Некоторые уже тащили лестницы.
Бог был растерян.
А когда перед ним выросли фигуры Ахилла, Патрокла и Большого Аякса, он просто испугался.
Менелай был хорош.
Он был лет на пятнадцать старше Гектора, и все эти годы провел в сражениях, укрепляя империю старшего брата. Пожалуй, физически он был даже сильнее Гектора, гораздо тяжелее и чуть выше ростом. Но против троянского лавагета ему банально не хватало класса.
Когда Афродита, окутанная черным облаком, покинула поле боя, бешеный Гектор, которому уже и сам черт был не брат, набросился на спартанца как смертоносный вихрь. И уже через несколько секунд после начала схватки Менелай выронил щит, остался без шлема и пятился под неудержимым натиском троянца.
Я давно не верил Гомеру, который утверждал, что Менелай отвоюет Елену и благополучно вернется в Спарту. И поэтому ничуть не удивился, когда увидел, как меч Гектора вонзается в шею младшего Атрида и фонтан крови окатывает троянского лавагета с головы до ног.
Вот и все, ребята, подумал я. К чему теперь биться за возвращение Елены, если ее муж мертв?
Сама красавица была на полпути к позиции Париса, когда в вершину Скейской башни ударила молния.
Воины, конечно, были несколько удивлены появлением женщины на поле боя, но, во-первых, она была женой одного из их командиров и, возможно, их будущей правительницей, поэтому они и не думали преграждать ей дорогу, а во-вторых, много времени на удивление у них просто не было.
Ей удалось удержаться на ногах, хотя несколько мелких обломков поцарапали ей щеку, а один крупный чуть не размозжил голову.
– Мой муж! – закричала она, – Где мой муж?!
Париса слегка контузило, он с трудом стоял на ногах и явно перестал являться ценной боевой единицей, даже если когда-то таковой и являлся. Двое воинов, поддерживая его под руки, помогли наследнику спуститься со стены и уложили в тенечке, оставив в обществе прекрасной жены. Правая рука Елены гладила мужа по пыльной шевелюре, а левая сжимала кинжал.
Расстреляв все стрелы, басилей Итаки спрыгнул с колесницы, схватился за меч и устремился в самое сердце битвы.
Меч Ахиллеса поднялся для удара, но в последний миг Патрокл схватил неуязвимого за руку.
Лицо Аполлона было уже бесстрастно. Если ему и суждено пасть от руки смертного (смертного ли?), его испуга никто не должен видеть.
– Что же ты делаешь?! – проорал в ухо Пелида Патрокл. – Это же бог! Аполлон!
– Прочь! – Пелид брызгал слюной и пытался освободить руку с мечом из железной хватки друга.
– Нельзя!
Аякс наблюдал эту сцену с недоуменным видом быка, впервые вышедшего на арену и не понимающего, чего от него хочет этот тип с красной тряпкой.
Прорицатель Калхант, каким-то чудом не оставшийся сегодня в лагере, пробился сквозь строй золотых щитов на наблюдательный пункт ванакта ванактов с криком:
– Боги на нашей стороне! Зевс с нами!
Атрид хмурился. Конечно, он, как и все, видел удар молнии, разрушивший на треть Скейскую башню, но с его места было хорошо видно и отступающую после удара Гектора Афродиту, и собственного младшего брата, принимающего бой.
– Громовержец с нами! – возопил Калхант, и в этот же миг тело Менелая упало на землю.
– Зевс с нами, – повторил Атрид. – Но я пока не вижу большой выгоды от его участия.
Троянцы не успевали за Гектором, и он прекрасно видел, что в одиночку ему не добраться до Агамемнона. Могло показаться, что Гектор охвачен боевым безумием, но на самом деле это было не так. В центре троянцы еще держались, в то время как ахейцы сминали их фланги, и Гектор справедливо рассудил, что там от него пользы будет больше. Передав командование своему младшему брату Троилу (благодаря любвеобильному отцу младших братьев у Приамида было немерено), Гектор отправился на фланг, туда, где бушевал неуязвимый герой Ахайи.
– Нельзя убивать богов, – сказал Патрокл.
Аполлон улыбнулся. Несмотря на знание, что богов убивать можно, подаренное олимпийцам Диомедом, он не предпринимал никаких попыток убраться с места событий. Может быть, ему просто некуда было идти?
Он восстал против отца, пошел наперекор его воле – и получил по заслугам?
– Нельзя убивать богов? – спросил Ахилл.
– Да.
Наверное, Патрокл подумал, что Ахилл уже пришел в себя, и ослабил хватку. Или рывок Пелида оказался для него неожиданностью. Как бы там ни было, Ахиллу удалось высвободить руку, и он рубанул своего друга наотмашь.
В грудь.
Удар был страшен. Меч беспрепятственно рассек доспехи Патрокла и разрубил его практически надвое.
Следующий удар был предназначен Фебу.
– Елена, – прошептал Парис. – Любовь моя! Я умираю. И, стоя на пороге царства Аида, я хочу сказать тебе…
– Будь мужчиной, – посоветовала ему бывшая спартанская царица. – Ты не умираешь… Пока. Ты всего лишь ранен. Осколком тебе поцарапало голову.
– Я хочу провести с тобой последние минуты…
– В то время как настоящие мужчины гибнут в бою?
– Елена, почему ты так жестока со мной? Неужели твоя любовь ко мне иссякла?
– Ты достоин лишь жалости, а не любви.
– Спартанская шлюха! – взорвался Парис. – Когда стану правителем, я прикажу сделать тебя рабыней, и ты будешь готовить мне ванну, мыть мне ноги и ублажать меня по ночам! А потом я отдам тебя своим воинам в усладу!
Довольно непоследовательное заявление для человека, минутой ранее заявившего, что он стоит на пороге царства Аида.
– Прости и ты, – сказала Елена, и ее кинжал перерезал Парису горло.
Золотая стрела вонзилась в землю у ног Пелида. Артемида пыталась прийти на помощь брату.
Ахилл расхохотался. Он знал о клятве олимпийцев не причинять ему вреда.
Настоящий герой собирался убить безоружного противника, который не мог с ним биться, даже если бы захотел.
Не знаю, что Аполлон не поделил со своим отцом, но тот собирался свести с ним счеты руками сына Пелея и был не слишком далек от достижения поставленной цели.
Убив Аполлона, Ахилл станет богом войны, и тогда всем точно конец. И Трое, и Агамемнону, и всей Элладе. Потому что с таким богом ахейцы не смогут вылезти из бесконечной войны, грандиозного похода миссионеров в чужие земли.
Ахилл пока еще был смертным. Почти неуязвимым, но смертным. Его еще можно было убить.
Только рядом с ним не было никого, кто мог бы это сделать.
Признаюсь честно, я так до сих пор и не осознал, с какого момента я перестал быть в этой битве сторонним наблюдателем и сорвался со своего зрительского места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Прости, отец, – сказала Кассандра, когда тело старика перестало биться в конвульсиях.
Ни единой слезинки не выкатилось из ее глаз.
Гектор обезумел. Куда делся тот спокойный и рассудительный человек, с которым я беседовал когда-то, куда пропал верный муж и любящий отец? Вместо него на поле неистовствовала боевая машина смерти, сеющая ужас в рядах ахейцев, ужас, сродни которому был только страх троянцев перед Ахиллесом.
Но сойтись в битве они пока не могли. Гектор бился в центре, а Ахиллес – на фланге. Судя по всему, в данный момент троянский лавагет нацелился на братьев Атридов.
На фланге аргосцы Диомеда теснили доблестного сына Афродиты и Анхиса, несмотря на чудеса доблести, которые демонстрировали Эней и его солдаты. Увы, даже в эти времена один воин не может выиграть войну, если, конечно, этот воин не Ахиллес.
Сарпедон пока держался против натиска Пелида, Аяксов и Одиссея, но я видел, что долго ему не выстоять. Вошедший в раж Ахилл убивал уже десятками.
Но Патрокл, чья смерть должна была вызвать самую грандиозную за все время войны резню, до сих пор был жив и дрался в нескольких метрах от своего грозного друга.
А потом Аполлон и Артемида начали стрелять. Золотые стрелы сверкали над полем битвы и пробивали доспехи ахейцев и их тела навылет. Скорость стрельбы боги развивали просто фантастическую, и плотность заградительного огня заставляла думать не о двух лучниках с примкнувшим к ним Парисом, а о целом отряде.
Нельзя сказать, что троянцы сильно обрадовались такому подкреплению. Им слишком хорошо было известно непостоянство богов и цена, которую они могли предъявить за свои услуги. Даже Эней, чья позиция улучшилась после божественного вмешательства, не выглядел особенно довольным. Неужели эти странные люди предпочли бы проиграть сами, чем победить с посторонней помощью?
Гектор прорубался сквозь ряды воинов с такой легкостью, словно перед ним был тростник. И когда ему оставалось всего несколько метров до бушующего Менелая, путь лавагету преградила богиня любви.
Кассандра и Андромаха вышли к собравшемуся на главной площади народу – большей частью это были женщины, дети и старики – и объявили о смерти правителя. Весть сия не вызвала глубокой скорби в сердцах горожан, и тут же повсюду раздались крики:
– Парис! Париса на трон! Парис – Александр!
А Елена уже поднималась на Скейскую башню.
Копье Диомеда разлетелось на щепки после удара о щит Энея, великие воины схватились за мечи. Бронза ударилась о бронзу, и сражение вокруг замерло, отдавая должное поединку вождей.
Я не стал бы делать ставки на этот бой. В душе я сочувствовал троянцам и пытался сделать хоть что-то, чтобы помочь им сохранить город, но и Диомед был мне симпатичен. Если уж говорить о личном отношении, гораздо более симпатичен, чем Эней, которого я толком и не знал.
Если бы они сражались на копьях, то у Основателя не было бы шансов что-нибудь основать. На копьях Диомеду не было равных. А вот в бою на мечах силы их были примерно одинаковы.
Ахиллес сразил Сарпедона ударом копья в грудь, а потом поубивал всех воинов, бросившихся отбивать тело своего вождя. В образовавшийся прорыв бросились мирмидонцы и саламинцы под предводительством Большого Аякса, и фланг троянцев был обращен в бегство.
Я поймал реальность на очередном несоответствии с легендами. Согласно всем мифам Афродита должна была биться на стороне Илиона, ведь именно там дрался сейчас ее сын. Тем не менее она, облаченная в искрящийся на солнце боевой доспех, стояла перед Гектором, и троянский лавагет не решался пролить драгоценный ихор. А может быть, просто не мог поднять руку на женщину.
А не такая уж она красавица, отметил я. Богиня любви и страсти, древняя старуха, подкинувшая Парису Елену в обмен на какое-то яблоко. Тем не менее, глядя на эту женщину, я не сомневался, что вижу именно богиню любви. Знал.
Когда видишь бога, даже того, в которого не веришь, сразу понимаешь, кто перед тобой.
– Уйди с дороги, – глухо сказал Гектор. – Уйди с дороги, или я заставлю тебя это сделать.
– Заставишь меня, смертный?
Хохот богини я мог слышать и без подслушивающих устройств, ибо на миг он перекрыл шум битвы.
– Возвращайся в свой город, червь!
Она замахнулась на лавагета мечом.
Легонько, словно играя, но щит Гектора развалился надвое, принимая на себя клинок богини. Приамид неуловимым для взгляда движением скользнул в сторону, и его собственный железный меч вонзился Афродите в живот.
Крик истекающий ихором богини был страшен. Поле битвы содрогнулось, а находившиеся неподалеку воины просто попадали на землю. На ногах сумели устоять лишь двое.
Двое вождей.
Менелай и Гектор.
Упав с ясного неба, молния ударила в вершину Скейской башни.
Когда пыль развеялась, на башне уже никого не было. Но если Парису с Артемидой посчастливилось каким-то образом упасть на стену, бывшую всего на несколько метров ниже башни, то предводитель муз полетел на землю, прямо под ноги наступающему войску ахейцев.
Щиты Диомеда и Энея уже были изрублены в щепки и валялись на земле. Диомед потерял шлем, на лбу алела глубокая царапина, а сын Анхиса хромал на пропоротую мечом аргосца левую ногу. Эти двое были всецело поглощены поединком, и, казалось, ничто не сможет заставить их остановиться, прежде чем один из них умрет, но после крика раненой матери Энея и удара молнии Диомед опустил меч.
– В Тартар ваши души! – выругался он. – Это уже не война.
Эней молчал, переводя дыхание.
– Иди! – сказал ванакт Аргоса. – Мы закончим потом. Когда на поле боя не будет посторонних.
Сумасшедший дом. С тактической точки зрения отпустить Энея и его войско было безумием, ибо сын Анхиса мог заткнуть дыру, пробитую Ахиллесом в обороне города, и свести на нет все достижения сегодняшнего дня.
Но гетайры Диомеда не двигались с места, пока Эней перегруппировывал свой отряд и отступал в сторону Трои. И лишь после того, как фигура последнего троянца растворилась в пыли, поднятой сражающимися войсками, Диомед приказал наступать.
Аргосцы никуда не торопились.
Лук Аполлон выронил во время падения и теперь был совершенно безоружен. Полагаясь на гипотетическое бессмертие и высоту башни, он даже не надел доспехов на этот бой и сейчас стоял перед ахейцами в простой тунике и сандалиях.
Воины не решались его трогать, огибая павшего с башни бога стороной и устремляясь к стенам Трои. Некоторые уже тащили лестницы.
Бог был растерян.
А когда перед ним выросли фигуры Ахилла, Патрокла и Большого Аякса, он просто испугался.
Менелай был хорош.
Он был лет на пятнадцать старше Гектора, и все эти годы провел в сражениях, укрепляя империю старшего брата. Пожалуй, физически он был даже сильнее Гектора, гораздо тяжелее и чуть выше ростом. Но против троянского лавагета ему банально не хватало класса.
Когда Афродита, окутанная черным облаком, покинула поле боя, бешеный Гектор, которому уже и сам черт был не брат, набросился на спартанца как смертоносный вихрь. И уже через несколько секунд после начала схватки Менелай выронил щит, остался без шлема и пятился под неудержимым натиском троянца.
Я давно не верил Гомеру, который утверждал, что Менелай отвоюет Елену и благополучно вернется в Спарту. И поэтому ничуть не удивился, когда увидел, как меч Гектора вонзается в шею младшего Атрида и фонтан крови окатывает троянского лавагета с головы до ног.
Вот и все, ребята, подумал я. К чему теперь биться за возвращение Елены, если ее муж мертв?
Сама красавица была на полпути к позиции Париса, когда в вершину Скейской башни ударила молния.
Воины, конечно, были несколько удивлены появлением женщины на поле боя, но, во-первых, она была женой одного из их командиров и, возможно, их будущей правительницей, поэтому они и не думали преграждать ей дорогу, а во-вторых, много времени на удивление у них просто не было.
Ей удалось удержаться на ногах, хотя несколько мелких обломков поцарапали ей щеку, а один крупный чуть не размозжил голову.
– Мой муж! – закричала она, – Где мой муж?!
Париса слегка контузило, он с трудом стоял на ногах и явно перестал являться ценной боевой единицей, даже если когда-то таковой и являлся. Двое воинов, поддерживая его под руки, помогли наследнику спуститься со стены и уложили в тенечке, оставив в обществе прекрасной жены. Правая рука Елены гладила мужа по пыльной шевелюре, а левая сжимала кинжал.
Расстреляв все стрелы, басилей Итаки спрыгнул с колесницы, схватился за меч и устремился в самое сердце битвы.
Меч Ахиллеса поднялся для удара, но в последний миг Патрокл схватил неуязвимого за руку.
Лицо Аполлона было уже бесстрастно. Если ему и суждено пасть от руки смертного (смертного ли?), его испуга никто не должен видеть.
– Что же ты делаешь?! – проорал в ухо Пелида Патрокл. – Это же бог! Аполлон!
– Прочь! – Пелид брызгал слюной и пытался освободить руку с мечом из железной хватки друга.
– Нельзя!
Аякс наблюдал эту сцену с недоуменным видом быка, впервые вышедшего на арену и не понимающего, чего от него хочет этот тип с красной тряпкой.
Прорицатель Калхант, каким-то чудом не оставшийся сегодня в лагере, пробился сквозь строй золотых щитов на наблюдательный пункт ванакта ванактов с криком:
– Боги на нашей стороне! Зевс с нами!
Атрид хмурился. Конечно, он, как и все, видел удар молнии, разрушивший на треть Скейскую башню, но с его места было хорошо видно и отступающую после удара Гектора Афродиту, и собственного младшего брата, принимающего бой.
– Громовержец с нами! – возопил Калхант, и в этот же миг тело Менелая упало на землю.
– Зевс с нами, – повторил Атрид. – Но я пока не вижу большой выгоды от его участия.
Троянцы не успевали за Гектором, и он прекрасно видел, что в одиночку ему не добраться до Агамемнона. Могло показаться, что Гектор охвачен боевым безумием, но на самом деле это было не так. В центре троянцы еще держались, в то время как ахейцы сминали их фланги, и Гектор справедливо рассудил, что там от него пользы будет больше. Передав командование своему младшему брату Троилу (благодаря любвеобильному отцу младших братьев у Приамида было немерено), Гектор отправился на фланг, туда, где бушевал неуязвимый герой Ахайи.
– Нельзя убивать богов, – сказал Патрокл.
Аполлон улыбнулся. Несмотря на знание, что богов убивать можно, подаренное олимпийцам Диомедом, он не предпринимал никаких попыток убраться с места событий. Может быть, ему просто некуда было идти?
Он восстал против отца, пошел наперекор его воле – и получил по заслугам?
– Нельзя убивать богов? – спросил Ахилл.
– Да.
Наверное, Патрокл подумал, что Ахилл уже пришел в себя, и ослабил хватку. Или рывок Пелида оказался для него неожиданностью. Как бы там ни было, Ахиллу удалось высвободить руку, и он рубанул своего друга наотмашь.
В грудь.
Удар был страшен. Меч беспрепятственно рассек доспехи Патрокла и разрубил его практически надвое.
Следующий удар был предназначен Фебу.
– Елена, – прошептал Парис. – Любовь моя! Я умираю. И, стоя на пороге царства Аида, я хочу сказать тебе…
– Будь мужчиной, – посоветовала ему бывшая спартанская царица. – Ты не умираешь… Пока. Ты всего лишь ранен. Осколком тебе поцарапало голову.
– Я хочу провести с тобой последние минуты…
– В то время как настоящие мужчины гибнут в бою?
– Елена, почему ты так жестока со мной? Неужели твоя любовь ко мне иссякла?
– Ты достоин лишь жалости, а не любви.
– Спартанская шлюха! – взорвался Парис. – Когда стану правителем, я прикажу сделать тебя рабыней, и ты будешь готовить мне ванну, мыть мне ноги и ублажать меня по ночам! А потом я отдам тебя своим воинам в усладу!
Довольно непоследовательное заявление для человека, минутой ранее заявившего, что он стоит на пороге царства Аида.
– Прости и ты, – сказала Елена, и ее кинжал перерезал Парису горло.
Золотая стрела вонзилась в землю у ног Пелида. Артемида пыталась прийти на помощь брату.
Ахилл расхохотался. Он знал о клятве олимпийцев не причинять ему вреда.
Настоящий герой собирался убить безоружного противника, который не мог с ним биться, даже если бы захотел.
Не знаю, что Аполлон не поделил со своим отцом, но тот собирался свести с ним счеты руками сына Пелея и был не слишком далек от достижения поставленной цели.
Убив Аполлона, Ахилл станет богом войны, и тогда всем точно конец. И Трое, и Агамемнону, и всей Элладе. Потому что с таким богом ахейцы не смогут вылезти из бесконечной войны, грандиозного похода миссионеров в чужие земли.
Ахилл пока еще был смертным. Почти неуязвимым, но смертным. Его еще можно было убить.
Только рядом с ним не было никого, кто мог бы это сделать.
Признаюсь честно, я так до сих пор и не осознал, с какого момента я перестал быть в этой битве сторонним наблюдателем и сорвался со своего зрительского места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45