В дальнем конце стоянки виднелась стена полицейского управления. Несколько полицейских повернули головы в мою сторону, когда «понтиак» въехал на стоянку. Когда я остановил машину рядом с синим «седаном», двое тут же появились возле моей двери.
Фонтейн вышел из машины и сказал им.
– Не стреляйте, это со мной.
Не оглядываясь, он пошел к металлической черной двери заднего входа в управление. Двое копов отошли в сторону, и я поспешил за ним.
Словно старое школьное здание, полицейское управление состояло из длинных извилистых коридоров с исцарапанными деревянным полами, дверей с мутным стеклом и обшарпанных лестниц. Фонтейн прошел мимо доски, увешанной объявлениями, в дежурку, где голый по пояс мужчина поинтересовался у него:
– Как Мангелотти?
– Остывает, – коротко бросил Фонтейн.
Он почти бегом взобрался по лестнице на второй этаж и толкнул дверь с надписью «Отдел по расследованию убийств». Я прошел за ним, и шестеро мужчин, сидящих за столами, буквально застыли, пораженные, при виде меня.
– Он со мной, – сказал Фонтейн. – Давайте сразу перейдем к делу и допросим этот кусок мышиного дерьма. Дадим ему шанс объясниться.
Сотрудники мгновенно потеряли ко мне всякий интерес. Фонтейн снял пиджак и повесил его на спинку стула. На столе его лежали грудой папки с делами и отдельные документы.
– Давайте вспомним информацию обо всех нераскрытых убийствах в городе и начнем дело с чистого листа. Тогда каждый уйдет домой довольным и счастливым.
Он закатал рукава. В комнате пахло потом и сигаретным дымом.
– А теперь постарайся не терять голову, – сказал какой-то мужчина из глубины кабинета.
– Постараюсь, – пообещал Фонтейн.
– Скажи-ка, Пол, – заговорил детектив с пухлым круглым лицом. – Тебе не приходило в голову – впрочем, я почти уверен, что приходило, что арестованный тобою парень сумел придать этому выражению новый смысл.
– Очень благодарен тебе за это тонкое замечание, – сказал Фонтейн. – Пожалуй, когда парень проголодается, я пошлю к нему одного из вас, чтобы вы выяснили с ним этот вопрос.
– Пол, мне это только кажется или здесь действительно появился странный запах? – Детектив потянул носом воздух.
– А, запах, – протянул Фонтейн. – Знаете, что сказал наш друг, когда ему указали на его запах?
– Если не являешься частью решения, являешься частью проблемы? – предположил один из полицейских.
– Не совсем. Он сказал – цитирую: «Я собирался что-нибудь предпринять по этому поводу».
Все присутствующие засмеялись. Фонтейн стоически переносил их выходки, словно старый добрый папаша, прощавший сыновьям их ребячество.
– Джентльмены, джентльмены, – сказал он. – Я привел здесь точные слова подозреваемого. Он – человек с добрыми намерениями. И действительно собирался начать бороться с запахами, которые раздражали его так же, как и его соседей. – Он театрально воздел к небу руки и повернулся на триста шестьдесят градусов.
Скрытая связь, которую я почувствовал, едва войдя в эту комнату, вдруг дошла до моего сознания. Эти люди были очень похожи на членов похоронной команды. Детективы из отдела по расследованию убийств казались такими же эмоциональными необычными личностями, как Бегун, Крысолов и другие. Они имели дело со смертью каждый день, и им ничего не оставалось, кроме как научиться шутить по этому поводу.
– Все готово для записи в номере один? – спросил Фонтейн.
– Шутишь? – откликнулся детектив с пухлым лицом. Белокурые волосы напоминали перья, а большие голубые глаза его были расставлены широко, как у быка. – Малыш готов к пуску.
– Хорошо, – сказал Фонтейн.
– А мы можем, хм, понаблюдать за этим, если нам захочется? – спросил белокурый детектив.
– Я хочу посмотреть, я хочу посмотреть, – затянул широкоплечий детектив с густыми усами.
– Кто хочет, может сесть в кабине вместе с мистером Андерхиллом и мистером Рэнсомом, – сказал Фонтейн, стараясь, чтобы голос его звучал как можно многозначительнее.
– Сообщите нам время, – сказал детектив, сидящий в другом конце комнаты, тот самый, который советовал Фонтейну не терять головы. Это был худощавый мужчина с кожей цвета некрепкого кофе и почти интеллигентным ироничным лицом. Единственный из присутствующих в комнате, он сидел за столом в пиджаке от костюма.
– Мои коллеги немного похожи на вампиров, – сказал Фонтейн, обращаясь ко мне.
– Эти парни напоминают мне Вьетнам, – сказал я.
Что-то внутри Фонтейна вдруг едва заметно переменилось.
– Так вы были там? Там и познакомились с Рэнсомом?
– Я встретил его там, но знал еще с Миллхейвена.
– Вы тоже учились в Брукс-Лоувуд?
– В Холи-Сепульхре, – ответил я. – Я вырос на Шестой южной улице.
– Наш Бастиан тоже из этого района.
Бастиан оказался тем самым падшим ангелом с белокурыми волосами и широко посаженными голубыми глазами.
– Я ходил на спортивные обеды в вашу школу, – сказал он. – Когда играл в футбол за приют святого Игнация. Я помню вашего тренера. Любопытная личность.
– Христос никогда не пропустил бы мяча, – произнес я, имитируя речь тренера.
– Христос стоял на воротах, – подхватил Бастиан, хватаясь рукой за сердце и указывая пальцем куда-то вдаль.
– В душе его жила воля к победе. Он знал, что все против него, но он также знал, что к концу дня победа останется за ним, – я знал эту речь куда лучше Бастиана, так как в течение трех лет мне приходилось слушать ее почти каждый день.
– Добродетель – подхватил Бастиан. – Добродетель что?
– Добродетель – могучий...
– Могучий огонь, – завопил детектив. Теперь он напоминал мистера Скунхейвена гораздо больше, чем я.
– Да, так все и было, – сказал я. – В нагрузку к гамбургерам и гавайскому пуншу.
– Что ж, теперь, когда мы готовы приступить к допросу, – прервал нас Фонтейн, – Бастиан, выведи Драгонетта из камеры и помести его в номер первый. Все остальные, кто хочет посмотреть, могут собираться и идти.
В этот момент я понял вдруг, что он вовсе не пытался оставить меня позади, когда бежал по лестнице. Просто предстоящий допрос так возбуждал Фонтейна, что ему не терпелось приступить как можно скорее.
Фонтейн двинулся к двери, за ним последовали чернокожий детектив и здоровяк с пышными усами. Бастиан вышел из комнаты через боковую дверь и пошел по узкому коридору, который я мельком заметил, когда шел сюда.
Мы все направились в центральную часть здания. В коридоре было немного прохладнее, чем в кабинете.
– Сначала самое главное, – сказал Фонтейн, входя в комнату с открытой дверью. Люминесцентное освещение высвечивало два стола и множество разномастных стульев. Трое мужчин, пьющих кофе за одним из столов, подняли глаза на Фонтейна.
– Ты был в больнице? – спросил один из них.
– Только что вернулся. – Фонтейн подошел к одному из кофейных автоматов, взял из стопки плотный бумажный стаканчик и налил себе кофе.
– Как Мангелотти?
– Мы можем потерять его, – он отхлебнул из чашки.
Я тоже налил себе кофе.
На дальней стене буфета висел огромный прямоугольник белой бумаги с какими-то именами, написанными красным и черным маркером. Она была поделена на три части – три смены дежурств отдела по расследованию убийств. Первой сменой командовал лейтенант Маккендлесс. В этой смене было двое сержантов – Майкл Хоган и Уильям Грейдер. Из списка имен, написанных красным и черным под фамилией Хогана, мне бросилось в глаза одно – Эйприл Рэнсом. Оно было написано красным.
Двое наших спутников тоже налили себе кофе и представились. Чернокожего детектива звали Уилер, а усатого здоровяка – Монро.
– Знаешь, чем меня больше всего раздражают эти люди, собравшиеся снаружи? – спросил Монро. – Если бы они хоть что-то соображали, то кричали бы «ура» по поводу того, что мы засадили наконец этого парня за решетку.
– Ты хочешь сказать, что тебе нужна благодарность? – спросил Фонтейн, допив вторую чашку кофе и выходя из буфета. – Единственное, что могу сообщить тебе приятного, это что за следующие несколько часов мы многое сможем обвести черными чернилами.
Мы вышли в дверь с другой стороны буфета и оказались в незнакомой мне части здания. Пол покрывал серый линолеум, стены были покрашены голубой краской, а окна были чистыми и прозрачными. Здесь работали кондиционеры, и в коридоре было почти прохладно. Мы завернули за угол, и Джон Рэнсом поднял глаза, услышав наши шаги. Он выглядел не более отдохнувшим, чем Фонтейн. На Джоне были брюки цвета хаки и белая рубашка, он наверняка помылся и побрился перед или сразу после сообщения об убийстве жены. Джон напоминал полупустой мешок. Интересно, сколько он сидел тут один.
– Господи, Тим, я так рад, что ты здесь, – он вскочил и буквально бросился ко мне. – Так ты все знаешь? Они сказали тебе?
– Детектив Фонтейн рассказал мне, что случилось, – не хотелось говорить Джону, что я видел, как вывозят из палаты тело Эйприл. – Мне очень жаль, Джон.
Рэнсом поднял руки, словно пытаясь поймать что-то в воздухе.
– Это просто неправдоподобно. Он узнал, что Эйприл становится лучше, этот монстр, он узнал, что Эйприл может очнуться...
Фонтейн сделал шаг в его сторону.
– Мы разрешим вам и вашему другу наблюдать за касающейся вас частью допроса, – сказал он. – Вы по-прежнему этого хотите?
Рэнсом кивнул.
– Тогда позвольте показать вам, где вы будете сидеть. Хотите кофе?
Рэнсом покачал головой, и Фонтейн провел нас мимо стеклянной стены большой затемненной комнаты, где несколько человек сидели и курили, ожидая, пока им начнут задавать вопросы.
Фонтейн знаком велел Уилеру отпереть светлую деревянную дверь. В шести-семи футах вниз по коридору виднелась точно такая же дверь с синей табличкой, на которой красовалась единица. Фонтейн сделал мне знак войти, и я оказался в темном квадратном помещении, где стояли шесть стульев и деревянный стол. Перед столом было окно, выходившее в другую комнату, которая была ярко освещена, и за находившимся там металлическим столом сидел, чуть наклонившись, молодой человек в белой футболке. Он бесцельно водил по столу красную алюминиевую пепельницу. Лицо его было лишено какого-либо выражения.
Я уселся на последний стул в ряду, рядом сел детектив Уилер, за ним Джон Рэнсом. Он невольно застонал при виде Уолтера Драгонетта, и лишь спустя несколько секунд опустился на стул рядом с чернокожим детективом. Монро сел по другую сторону от Джон? Все было устроено так, чтобы в случае необходимости детективы могли бы унять Рэнсома.
Фонтейн тоже вошел внутрь.
– Драгонетт не может ни видеть, ни слышать вас, – сказал он. – Но все же прошу вас не издавать громких звуков и не касаться стекла руками. Хорошо?
– Конечно, – кивнул Рэнсом.
– Я вернусь, когда первая часть допроса будет закончена.
Он вышел, а Уилер встал и закрыл за ним дверь. Уолтер Драгонетт напоминал человека, скучающего в аэропорту в ожидании рейса.
Время от времени он улыбался, слыша позвякивания пепельницы, которую гонял по столу. Услышав звук ключа, поворачиваемого в замочной скважине, Уолтер оставил пепельницу и оглянулся.
Офицер в форме пустил в комнату для допросов Пола Фонтейна. Под мышкой его была зажата папка, а в руках Пол нес два стаканчика кофе.
– Привет, Уолтер, – сказал он.
– Привет, – ответил Драгонетт. – Я вас помню – мы виделись утром. Он повернулся, следя за Фонтейном, движущимся к столу. – Теперь мы можем наконец поговорить?
– Я купил тебе кофе, – сказал Фонтейн.
– О, спасибо, но я не пью кофе, – Драгонетта как-то странно передернуло.
– Как хочешь, – Фонтейн снял с одной из чашечек пластиковую крышечку и кинул ее в корзину для бумаг. – Может, передумаешь?
– Кофеин вреден для здоровья.
– Куришь? – Фонтейн положил на стол почти полную пачку «Мальборо»
– Нет, но не возражаю, если будете курить вы.
Фонтейн поднял брови и вынул из пачки сигарету.
– Я хочу в самом начале сказать одну вещь, – заявил Драгонетт.
Фонтейн прикурил от спички, выпустил облако дыма и знаком успокоил Уолтера.
– Ты сможешь сказать все, что захочешь, Уолтер, но сначала нам надо выполнить кое-какие формальности.
– Извините.
– Ничего, Уолтер. Пожалуйста, сообщи мне свое имя, адрес и дату рождения.
– Мое имя – Уолтер Дональд Драгонетт, мой адрес дом номер тридцать четыре двадцать один по Двадцатой северной улице, я живу там всю жизнь с тех пор, как родился двадцатого сентября тысяча девятьсот шестьдесят пятого года.
– И вы отказались от присутствия защитника.
– Я найму адвоката позже. Сначала мне хотелось поговорить с вами.
– Единственное, что мне осталось тебе сообщить, это что наш разговор записывается на видеопленку, чтобы впоследствии на нее можно было сослаться.
– О, это хорошая идея, – Драгонетт посмотрел сначала в потолок, потом через плечо, затем с улыбкой показал пальцем в нашу сторону. – Я понял. Камера за этой зеркальной стеной, да?
– Нет, – ответил Фонтейн.
– А она уже включена? Вы уверены, что она работает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Фонтейн вышел из машины и сказал им.
– Не стреляйте, это со мной.
Не оглядываясь, он пошел к металлической черной двери заднего входа в управление. Двое копов отошли в сторону, и я поспешил за ним.
Словно старое школьное здание, полицейское управление состояло из длинных извилистых коридоров с исцарапанными деревянным полами, дверей с мутным стеклом и обшарпанных лестниц. Фонтейн прошел мимо доски, увешанной объявлениями, в дежурку, где голый по пояс мужчина поинтересовался у него:
– Как Мангелотти?
– Остывает, – коротко бросил Фонтейн.
Он почти бегом взобрался по лестнице на второй этаж и толкнул дверь с надписью «Отдел по расследованию убийств». Я прошел за ним, и шестеро мужчин, сидящих за столами, буквально застыли, пораженные, при виде меня.
– Он со мной, – сказал Фонтейн. – Давайте сразу перейдем к делу и допросим этот кусок мышиного дерьма. Дадим ему шанс объясниться.
Сотрудники мгновенно потеряли ко мне всякий интерес. Фонтейн снял пиджак и повесил его на спинку стула. На столе его лежали грудой папки с делами и отдельные документы.
– Давайте вспомним информацию обо всех нераскрытых убийствах в городе и начнем дело с чистого листа. Тогда каждый уйдет домой довольным и счастливым.
Он закатал рукава. В комнате пахло потом и сигаретным дымом.
– А теперь постарайся не терять голову, – сказал какой-то мужчина из глубины кабинета.
– Постараюсь, – пообещал Фонтейн.
– Скажи-ка, Пол, – заговорил детектив с пухлым круглым лицом. – Тебе не приходило в голову – впрочем, я почти уверен, что приходило, что арестованный тобою парень сумел придать этому выражению новый смысл.
– Очень благодарен тебе за это тонкое замечание, – сказал Фонтейн. – Пожалуй, когда парень проголодается, я пошлю к нему одного из вас, чтобы вы выяснили с ним этот вопрос.
– Пол, мне это только кажется или здесь действительно появился странный запах? – Детектив потянул носом воздух.
– А, запах, – протянул Фонтейн. – Знаете, что сказал наш друг, когда ему указали на его запах?
– Если не являешься частью решения, являешься частью проблемы? – предположил один из полицейских.
– Не совсем. Он сказал – цитирую: «Я собирался что-нибудь предпринять по этому поводу».
Все присутствующие засмеялись. Фонтейн стоически переносил их выходки, словно старый добрый папаша, прощавший сыновьям их ребячество.
– Джентльмены, джентльмены, – сказал он. – Я привел здесь точные слова подозреваемого. Он – человек с добрыми намерениями. И действительно собирался начать бороться с запахами, которые раздражали его так же, как и его соседей. – Он театрально воздел к небу руки и повернулся на триста шестьдесят градусов.
Скрытая связь, которую я почувствовал, едва войдя в эту комнату, вдруг дошла до моего сознания. Эти люди были очень похожи на членов похоронной команды. Детективы из отдела по расследованию убийств казались такими же эмоциональными необычными личностями, как Бегун, Крысолов и другие. Они имели дело со смертью каждый день, и им ничего не оставалось, кроме как научиться шутить по этому поводу.
– Все готово для записи в номере один? – спросил Фонтейн.
– Шутишь? – откликнулся детектив с пухлым лицом. Белокурые волосы напоминали перья, а большие голубые глаза его были расставлены широко, как у быка. – Малыш готов к пуску.
– Хорошо, – сказал Фонтейн.
– А мы можем, хм, понаблюдать за этим, если нам захочется? – спросил белокурый детектив.
– Я хочу посмотреть, я хочу посмотреть, – затянул широкоплечий детектив с густыми усами.
– Кто хочет, может сесть в кабине вместе с мистером Андерхиллом и мистером Рэнсомом, – сказал Фонтейн, стараясь, чтобы голос его звучал как можно многозначительнее.
– Сообщите нам время, – сказал детектив, сидящий в другом конце комнаты, тот самый, который советовал Фонтейну не терять головы. Это был худощавый мужчина с кожей цвета некрепкого кофе и почти интеллигентным ироничным лицом. Единственный из присутствующих в комнате, он сидел за столом в пиджаке от костюма.
– Мои коллеги немного похожи на вампиров, – сказал Фонтейн, обращаясь ко мне.
– Эти парни напоминают мне Вьетнам, – сказал я.
Что-то внутри Фонтейна вдруг едва заметно переменилось.
– Так вы были там? Там и познакомились с Рэнсомом?
– Я встретил его там, но знал еще с Миллхейвена.
– Вы тоже учились в Брукс-Лоувуд?
– В Холи-Сепульхре, – ответил я. – Я вырос на Шестой южной улице.
– Наш Бастиан тоже из этого района.
Бастиан оказался тем самым падшим ангелом с белокурыми волосами и широко посаженными голубыми глазами.
– Я ходил на спортивные обеды в вашу школу, – сказал он. – Когда играл в футбол за приют святого Игнация. Я помню вашего тренера. Любопытная личность.
– Христос никогда не пропустил бы мяча, – произнес я, имитируя речь тренера.
– Христос стоял на воротах, – подхватил Бастиан, хватаясь рукой за сердце и указывая пальцем куда-то вдаль.
– В душе его жила воля к победе. Он знал, что все против него, но он также знал, что к концу дня победа останется за ним, – я знал эту речь куда лучше Бастиана, так как в течение трех лет мне приходилось слушать ее почти каждый день.
– Добродетель – подхватил Бастиан. – Добродетель что?
– Добродетель – могучий...
– Могучий огонь, – завопил детектив. Теперь он напоминал мистера Скунхейвена гораздо больше, чем я.
– Да, так все и было, – сказал я. – В нагрузку к гамбургерам и гавайскому пуншу.
– Что ж, теперь, когда мы готовы приступить к допросу, – прервал нас Фонтейн, – Бастиан, выведи Драгонетта из камеры и помести его в номер первый. Все остальные, кто хочет посмотреть, могут собираться и идти.
В этот момент я понял вдруг, что он вовсе не пытался оставить меня позади, когда бежал по лестнице. Просто предстоящий допрос так возбуждал Фонтейна, что ему не терпелось приступить как можно скорее.
Фонтейн двинулся к двери, за ним последовали чернокожий детектив и здоровяк с пышными усами. Бастиан вышел из комнаты через боковую дверь и пошел по узкому коридору, который я мельком заметил, когда шел сюда.
Мы все направились в центральную часть здания. В коридоре было немного прохладнее, чем в кабинете.
– Сначала самое главное, – сказал Фонтейн, входя в комнату с открытой дверью. Люминесцентное освещение высвечивало два стола и множество разномастных стульев. Трое мужчин, пьющих кофе за одним из столов, подняли глаза на Фонтейна.
– Ты был в больнице? – спросил один из них.
– Только что вернулся. – Фонтейн подошел к одному из кофейных автоматов, взял из стопки плотный бумажный стаканчик и налил себе кофе.
– Как Мангелотти?
– Мы можем потерять его, – он отхлебнул из чашки.
Я тоже налил себе кофе.
На дальней стене буфета висел огромный прямоугольник белой бумаги с какими-то именами, написанными красным и черным маркером. Она была поделена на три части – три смены дежурств отдела по расследованию убийств. Первой сменой командовал лейтенант Маккендлесс. В этой смене было двое сержантов – Майкл Хоган и Уильям Грейдер. Из списка имен, написанных красным и черным под фамилией Хогана, мне бросилось в глаза одно – Эйприл Рэнсом. Оно было написано красным.
Двое наших спутников тоже налили себе кофе и представились. Чернокожего детектива звали Уилер, а усатого здоровяка – Монро.
– Знаешь, чем меня больше всего раздражают эти люди, собравшиеся снаружи? – спросил Монро. – Если бы они хоть что-то соображали, то кричали бы «ура» по поводу того, что мы засадили наконец этого парня за решетку.
– Ты хочешь сказать, что тебе нужна благодарность? – спросил Фонтейн, допив вторую чашку кофе и выходя из буфета. – Единственное, что могу сообщить тебе приятного, это что за следующие несколько часов мы многое сможем обвести черными чернилами.
Мы вышли в дверь с другой стороны буфета и оказались в незнакомой мне части здания. Пол покрывал серый линолеум, стены были покрашены голубой краской, а окна были чистыми и прозрачными. Здесь работали кондиционеры, и в коридоре было почти прохладно. Мы завернули за угол, и Джон Рэнсом поднял глаза, услышав наши шаги. Он выглядел не более отдохнувшим, чем Фонтейн. На Джоне были брюки цвета хаки и белая рубашка, он наверняка помылся и побрился перед или сразу после сообщения об убийстве жены. Джон напоминал полупустой мешок. Интересно, сколько он сидел тут один.
– Господи, Тим, я так рад, что ты здесь, – он вскочил и буквально бросился ко мне. – Так ты все знаешь? Они сказали тебе?
– Детектив Фонтейн рассказал мне, что случилось, – не хотелось говорить Джону, что я видел, как вывозят из палаты тело Эйприл. – Мне очень жаль, Джон.
Рэнсом поднял руки, словно пытаясь поймать что-то в воздухе.
– Это просто неправдоподобно. Он узнал, что Эйприл становится лучше, этот монстр, он узнал, что Эйприл может очнуться...
Фонтейн сделал шаг в его сторону.
– Мы разрешим вам и вашему другу наблюдать за касающейся вас частью допроса, – сказал он. – Вы по-прежнему этого хотите?
Рэнсом кивнул.
– Тогда позвольте показать вам, где вы будете сидеть. Хотите кофе?
Рэнсом покачал головой, и Фонтейн провел нас мимо стеклянной стены большой затемненной комнаты, где несколько человек сидели и курили, ожидая, пока им начнут задавать вопросы.
Фонтейн знаком велел Уилеру отпереть светлую деревянную дверь. В шести-семи футах вниз по коридору виднелась точно такая же дверь с синей табличкой, на которой красовалась единица. Фонтейн сделал мне знак войти, и я оказался в темном квадратном помещении, где стояли шесть стульев и деревянный стол. Перед столом было окно, выходившее в другую комнату, которая была ярко освещена, и за находившимся там металлическим столом сидел, чуть наклонившись, молодой человек в белой футболке. Он бесцельно водил по столу красную алюминиевую пепельницу. Лицо его было лишено какого-либо выражения.
Я уселся на последний стул в ряду, рядом сел детектив Уилер, за ним Джон Рэнсом. Он невольно застонал при виде Уолтера Драгонетта, и лишь спустя несколько секунд опустился на стул рядом с чернокожим детективом. Монро сел по другую сторону от Джон? Все было устроено так, чтобы в случае необходимости детективы могли бы унять Рэнсома.
Фонтейн тоже вошел внутрь.
– Драгонетт не может ни видеть, ни слышать вас, – сказал он. – Но все же прошу вас не издавать громких звуков и не касаться стекла руками. Хорошо?
– Конечно, – кивнул Рэнсом.
– Я вернусь, когда первая часть допроса будет закончена.
Он вышел, а Уилер встал и закрыл за ним дверь. Уолтер Драгонетт напоминал человека, скучающего в аэропорту в ожидании рейса.
Время от времени он улыбался, слыша позвякивания пепельницы, которую гонял по столу. Услышав звук ключа, поворачиваемого в замочной скважине, Уолтер оставил пепельницу и оглянулся.
Офицер в форме пустил в комнату для допросов Пола Фонтейна. Под мышкой его была зажата папка, а в руках Пол нес два стаканчика кофе.
– Привет, Уолтер, – сказал он.
– Привет, – ответил Драгонетт. – Я вас помню – мы виделись утром. Он повернулся, следя за Фонтейном, движущимся к столу. – Теперь мы можем наконец поговорить?
– Я купил тебе кофе, – сказал Фонтейн.
– О, спасибо, но я не пью кофе, – Драгонетта как-то странно передернуло.
– Как хочешь, – Фонтейн снял с одной из чашечек пластиковую крышечку и кинул ее в корзину для бумаг. – Может, передумаешь?
– Кофеин вреден для здоровья.
– Куришь? – Фонтейн положил на стол почти полную пачку «Мальборо»
– Нет, но не возражаю, если будете курить вы.
Фонтейн поднял брови и вынул из пачки сигарету.
– Я хочу в самом начале сказать одну вещь, – заявил Драгонетт.
Фонтейн прикурил от спички, выпустил облако дыма и знаком успокоил Уолтера.
– Ты сможешь сказать все, что захочешь, Уолтер, но сначала нам надо выполнить кое-какие формальности.
– Извините.
– Ничего, Уолтер. Пожалуйста, сообщи мне свое имя, адрес и дату рождения.
– Мое имя – Уолтер Дональд Драгонетт, мой адрес дом номер тридцать четыре двадцать один по Двадцатой северной улице, я живу там всю жизнь с тех пор, как родился двадцатого сентября тысяча девятьсот шестьдесят пятого года.
– И вы отказались от присутствия защитника.
– Я найму адвоката позже. Сначала мне хотелось поговорить с вами.
– Единственное, что мне осталось тебе сообщить, это что наш разговор записывается на видеопленку, чтобы впоследствии на нее можно было сослаться.
– О, это хорошая идея, – Драгонетт посмотрел сначала в потолок, потом через плечо, затем с улыбкой показал пальцем в нашу сторону. – Я понял. Камера за этой зеркальной стеной, да?
– Нет, – ответил Фонтейн.
– А она уже включена? Вы уверены, что она работает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103