Я готов большевикам простить все их прегрешения только за одно то, что они избавили народ от религиозного мракобесия. На том месте, где заново построили древнюю (!!) церковь, в советские годы была площадь. В центре её стоял монумент Ленина, а около него полукругом был сооружён монументальный лозунг «Да здравствует коммунизм — светлое будущее всего человечества!». Когда этот «комплекс» строили, мы острили: мол, мы строим не сам коммунизм, а лишь его лозунг. Тогда это казалось остроумным, поскольку мы уже знали, что изобилие — на капиталистическом Западе, а у нас — дефицит. Сейчас я вижу, что мы строили настоящий коммунизм, а наши остроты были от глупости. В глубине двора, за деревьями, видна помойка. В ней роются не бездомные кошки и собаки, не крысы и вороны, а старики и старухи. Приглядевшись к ним внимательнее, вы увидите, что они не такие уж старые. Просто лица измождённые от голода. Одеты они прилично, в вещи западного происхождения. Сейчас вся Москва одевается в западные вещи. Очевидно, эти «старухи» — просто интеллигентные пенсионерки. На их месячную пенсию, которую они получают нерегулярно, не проживёшь и неделю на самом голодном уровне.
Недавно по телевидению показали ужасающее зрелище: оказывается, на помоечных свалках месяцами и годами живёт довольно большое число людей. Они соорудили жилища и питаются отбросами. Даже зимой там живут. И даже предпочитают зиму, так как зловония и крыс, с которыми им приходится сражаться, меньше. Живут семьями, рожают детей. Дети, конечно, в школу не ходят. У них свои социальные порядки. Боже, можно ли было каких-то двадцать лет назад даже помыслить, что в России возможно нечто подобное?! Ведь с нищетой в советской России давно было покончено, казалось, навсегда. И вот в конце двадцатого столетия мы оказались отброшенными в прошлое… на сколько веков? А что, если в пучину бесконечности прошлого?!
И одновременно в Москве идёт интенсивное строительство новых великолепных домов для благополучных слоёв. Лучшие районы вокруг Москвы стремительно застраиваются роскошными виллами для новых богатых. О таких виллах в советское время не смели мечтать даже высшие слои номенклатуры. Сейчас Москва по числу сверхбогатых людей обставила крупнейшие западные города. А те денежные траты, которые позволяют себе на Западе наши «новые русские», потрясают видавший виды такого рода Запад и стали предметом насмешек и издевательств.
Время от времени на наш район происходит нашествие бомжей. На них устраивают облавы и куда-то увозят, но они появляются вновь. Собственно говоря, железные двери в подъездах устроили не столько от воров, сколько от них. Теперь не только высшие слои стремятся отделиться от прочего населения территориально и «железными занавесами», но и средние слои — от низших. Уже сложилась психология и идеология презрения и ненависти высших слоёв к средним и средних к низшим. Никакого сострадания к несчастьям низших слоёв нет. В них теперь все видят главную угрозу своему благополучию.
В парке постоянно валяются пьяные. Каждое утро подбирают несколько умерших от перепоя или от отравления, несколько убитых и более десятка избитых и ограбленных. Почему именно тут? В милицию давно сообщали о существовании алкогольного притона, в котором круглые сутки нелегально и втридорога продаются алкогольные напитки самого худшего качества и фальсификаты. Наконец устроили облаву. Арестовали банду из нескольких десятков человек. В основном — из лиц «кавказской национальности». Нашли склады зелья, достаточные, чтобы споить миллион москвичей. Пару недель было спокойно. Потом началось все заново. Какие-то высшие силы решили: пусть лучше спиваются, лишь бы не лезли в политику. Все равно излишнее население кормить нечем. А только за счёт снижения рождаемости и ранней смертности из-за алкоголизма русское население за 20 лет можно сократить настолько, насколько оно было сокращено в войне 1941—1945 годов. Народ умышленно спаивают! Россия наводнена алкогольными напитками. Причём какими! Какая часть из них просто яд?! Потери русского народа как биологического явления не поддаются учёту. Болезни, несчастные случаи, сокращение рождаемости и т.д., — все это в огромной степени способствует вырождению русских. Как остановить этот процесс гибели народа, никто не знает. Зато есть немало таких, кто хорошо знает, как углубить, расширить и ускорить этот процесс. И они действуют!
Зримые черты будущего и пережитки прошлого
В книге одного выдающегося советского философа было написано: Гегель одной ногой стоял в прошлом, а другой приветствовал будущее, между ними же было мрачное прусское настоящее. Вот и мы, подобно Гегелю, одной ногой стоим в коммунистическом прошлом, другой ногой приветствуем западное будущее, а между ними имеем мрачное постсоветское настоящее. Наши мыслители называют это переходным периодом.
В советские годы были в ходу выражения «родимые пятна (пережитки) капитализма» и «зримые черты коммунизма». Устраивали, например, субботник. Потом на собрании, посвящённом его итогам, секретарь партбюро говорил о нем как о зримых чертах коммунизма: работали добровольно (попробуй не приди!) и безвозмездно (в основном валяли дурака). Поскольку в мероприятии имели место отдельные недостатки (несколько сотрудники перепились и устроили дебош), в том же докладе секретарь партбюро называл их родимыми пятнами капитализма. Потом мы хохмили по этому поводу: при капитализме — сплошное пьянство, а при коммунизме нам вообще не будут платить зарплату, так как деньги исчезнут и платить будет нечем.
Теперь почему-то не говорят о зримых чертах западнизма (или посткоммунизма) и о родимых пятнах (пережитках) коммунизма.
Зримые черты посткоммунизма
Раньше у нас был обширный круг хороших знакомых, можно сказать друзей. Было около тридцати семей, с которыми мы годами поддерживали добрые отношения. Потребности в «домашнем» (внерабочем) общении были удовлетворены сполна. Теперь этот феномен «домашних» объединений исчез. Оказалось, что он был специфически советским. Для него нужны были люди со сходным уровнем и типом культуры, с обеспеченным материальным положением, без особых карьеристских склонностей, до известной степени удовлетворённых своим положением в обществе. В Москве такой слой был довольно значительным. Я его очень ценил. Это было в некотором роде наше «светское общество». И вот, повторяю, он как-то незаметно испарился. Стали сокращаться встречи, отпадать по тем или иным причинам старые знакомые и друзья. Для меня это ощутимая потеря.
Мои собеседники
Сейчас я время от времени общаюсь с двумя людьми. Один из них — Критик, о котором я уже упоминал. Другого я называю для себя Защитником. Эти прозвища отражают их роли в советские годы. Критик критиковал советский социальный строй, Защитник — защищал. Критик считался диссидентом, сиживал в сумасшедшем доме, в тюрьмах и в лагерях. При Горбачёве его освободили, реабилитировали, дали квартирку в нашем доме взамен отобранной, стали вроде бы возвышать. Но он обрушился на «перестройку», и его вычеркнули из публичной жизни. Живёт на мизерную пенсию и случайными заработками. Изредка печатается во второстепенных газетах и журналах, каких теперь великое множество.
Защитник — бывший работник ЦК КПСС среднего ранга. После ликвидации КПСС и самоликвидации аппарата ЦК он, как все прочие работники аппарата партии, приватизировал за гроши великолепную квартиру в доме ответственных работников ЦК и дачу в районе для этих работников, которые (квартиру и дачу) он получил бесплатно. Квартиру продал какому-то новому богатею, купил по квартире сыну и дочери, а себе с женой купил квартиру в нашем микрорайоне. После этой операции он сохранил приличную сумму, на которую может жить безбедно. Думаю, что у него были и остались и другие источники доходов. Значительную часть времени он проводит на даче. Когда положение успокоилось, он устроился в правление одного из банков. Аналогично пристроились в тёпленьких местечках и прочие бывшие аппаратчики.
Защитник — типичный пример; его история объясняет, почему работники партаппарата без всякого сопротивления «разошлись по домам», после того как Горбачёв подписал бумажку о самороспуске ЦК КПСС и партии вообще: их просто купили, дали им по жирному куску собственности и обеспечили должностями в новой организации власти и экономики Их несколько потеснили и понизили, но они так или иначе зацепились в среднем и даже высшем слое.
Защитник работал в ЦК КПСС в отделе, который занимался диссидентами и критиками советского общества («режима»), включая Критика. И вот судьба свела в одну категорию совков — людей, в недавнем прошлом бывших врагами. Защитник уклоняется от встреч с Критиком. На мой вопрос «почему?» он ответил, что он и Критик были «по разные стороны фронта» и он переступить через это не может.
— Но ведь у таких людей, как Критик, были основания для оппозиции к «режиму», — сказал я.
— Были, — сказал Защитник. — Но дело не в этом.
— А в чём ?
— В интересах страны. Эти интересы были важнее диссидентской возни, спровоцированной Западом. А мы проявили к ним непростительную мягкость. Либеральничали.
— А что надо было сделать?
— Уничтожить как «пятую колонну» Запада.
— Если бы советские власти проявили твёрдость и решительность в борьбе с диссидентством и критикантством, советский строй мог бы уцелеть?
— Вне всякого сомнения!
— Так почему же они этого не сделали?!
— Были дураками и трусами.
— Значит, в августе девяносто первого года надо было стрелять по тем, кто собрался с Ельциным у «Белого дома»?
— Конечно! Эта мразь разбежалась бы после первого же выстрела. И Советский Союз получил бы как минимум двадцать лет передышки.
Сейчас различить позицию Критика и Защитника трудно. Во многом первый выступает теперь как защитник советизма (коммунизма), а Защитник — как критик. Критик считает коммунистов предателями и шкурниками. Говорит, что они боролись с диссидентами, потому что позавидовали их славе на Западе и подачкам, какие те имели от западных хозяев. Они украли у диссидентов их историческую роль и сами навредили стране неизмеримо больше, чем диссиденты. И тоже не испытывает желания завести знакомство с Защитником.
В одну из встреч с Критиком я высказал недоумение по поводу быстроты и лёгкости краха советского социального строя (советского коммунизма, советизма).
— Быстрота и лёгкость тут относительные, — сказал Критик. — На это ушло почти полвека холодной войны. Запад потратил средств много больше, чем на войну с Германией. В борьбу против нас были вовлечены огромные интеллектуальные силы Запада. В нашей стране происходила эволюция. Изменилась социальная структура населения. Назревала кризисная ситуация. Менялось моральное, психологическое и идейное состояние людей. Борьба шла с переменным успехом. Перевес сил Запада сработал не сразу. Но все закономерно. Удручает тут другое.
— Что именно?
— Не столько сам факт краха, сколько то, как он произошёл А произошёл он именно по-русски. Как-то несерьёзно, пустяково. Никаких битв. Никаких выдающихся подвигов и жертв. Как бы между прочим, бездумно. Какие-то интеллектуальные ублюдки и моральные подонки без всяких усилий на глазах у всех, при всеобщем попустительстве и равнодушии, в течение нескольких лет разрушили то, что создавалось десятилетиями, создавалось всем многомиллионным народом, создавалось ценой титанических усилий и огромных жертв, создавалось лучшими умами из народа и высоконравственными гражданами.
То же недоумение я высказал в разговоре с Защитником. Его слова по этому поводу меня поразили.
— Тут проявились черты характера нашего народа, — сказал он. — Великая историческая миссия оказалась нам не по силам. Да и враги наши оказались не дураками. Они правильно нащупали самые уязвимые звенья в советской системе.
— Какие?
— Снизу — уровень бытовых благ. Соблазн бытовыми пустяками. Грубо говоря, падение нашей страны началось с туалетной бумаги. Потом пошли западные предметы одежды, питания, мебели, фильмы, книги, туристические поездки и прочее. Вы же сами помните, как мы все это переживали.
— А сверху?
— Аппарат КПСС. Высшее партийное и государственное руководство. Силам Запада, которые вели холодную войну, удалось провести на пост Генерального секретаря ЦК КПСС своего человека — Горбачёва. Он развалил партийный аппарат. Началась цепная реакция распада всей системы власти и всеобщей социальной системы.
— Неужели партийный аппарат был настолько слеп?!
— И слепота была, но не только. Вы же сами знаете, что основными мотивами поведения аппаратчиков были не преданность идеалам коммунизма и патриотизм, а корысть и карьеризм. Материальные блага, какие они приобретали в качестве работников партийного аппарата, не делали из них самоотверженных борцов за партию, государство, страну, народ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Недавно по телевидению показали ужасающее зрелище: оказывается, на помоечных свалках месяцами и годами живёт довольно большое число людей. Они соорудили жилища и питаются отбросами. Даже зимой там живут. И даже предпочитают зиму, так как зловония и крыс, с которыми им приходится сражаться, меньше. Живут семьями, рожают детей. Дети, конечно, в школу не ходят. У них свои социальные порядки. Боже, можно ли было каких-то двадцать лет назад даже помыслить, что в России возможно нечто подобное?! Ведь с нищетой в советской России давно было покончено, казалось, навсегда. И вот в конце двадцатого столетия мы оказались отброшенными в прошлое… на сколько веков? А что, если в пучину бесконечности прошлого?!
И одновременно в Москве идёт интенсивное строительство новых великолепных домов для благополучных слоёв. Лучшие районы вокруг Москвы стремительно застраиваются роскошными виллами для новых богатых. О таких виллах в советское время не смели мечтать даже высшие слои номенклатуры. Сейчас Москва по числу сверхбогатых людей обставила крупнейшие западные города. А те денежные траты, которые позволяют себе на Западе наши «новые русские», потрясают видавший виды такого рода Запад и стали предметом насмешек и издевательств.
Время от времени на наш район происходит нашествие бомжей. На них устраивают облавы и куда-то увозят, но они появляются вновь. Собственно говоря, железные двери в подъездах устроили не столько от воров, сколько от них. Теперь не только высшие слои стремятся отделиться от прочего населения территориально и «железными занавесами», но и средние слои — от низших. Уже сложилась психология и идеология презрения и ненависти высших слоёв к средним и средних к низшим. Никакого сострадания к несчастьям низших слоёв нет. В них теперь все видят главную угрозу своему благополучию.
В парке постоянно валяются пьяные. Каждое утро подбирают несколько умерших от перепоя или от отравления, несколько убитых и более десятка избитых и ограбленных. Почему именно тут? В милицию давно сообщали о существовании алкогольного притона, в котором круглые сутки нелегально и втридорога продаются алкогольные напитки самого худшего качества и фальсификаты. Наконец устроили облаву. Арестовали банду из нескольких десятков человек. В основном — из лиц «кавказской национальности». Нашли склады зелья, достаточные, чтобы споить миллион москвичей. Пару недель было спокойно. Потом началось все заново. Какие-то высшие силы решили: пусть лучше спиваются, лишь бы не лезли в политику. Все равно излишнее население кормить нечем. А только за счёт снижения рождаемости и ранней смертности из-за алкоголизма русское население за 20 лет можно сократить настолько, насколько оно было сокращено в войне 1941—1945 годов. Народ умышленно спаивают! Россия наводнена алкогольными напитками. Причём какими! Какая часть из них просто яд?! Потери русского народа как биологического явления не поддаются учёту. Болезни, несчастные случаи, сокращение рождаемости и т.д., — все это в огромной степени способствует вырождению русских. Как остановить этот процесс гибели народа, никто не знает. Зато есть немало таких, кто хорошо знает, как углубить, расширить и ускорить этот процесс. И они действуют!
Зримые черты будущего и пережитки прошлого
В книге одного выдающегося советского философа было написано: Гегель одной ногой стоял в прошлом, а другой приветствовал будущее, между ними же было мрачное прусское настоящее. Вот и мы, подобно Гегелю, одной ногой стоим в коммунистическом прошлом, другой ногой приветствуем западное будущее, а между ними имеем мрачное постсоветское настоящее. Наши мыслители называют это переходным периодом.
В советские годы были в ходу выражения «родимые пятна (пережитки) капитализма» и «зримые черты коммунизма». Устраивали, например, субботник. Потом на собрании, посвящённом его итогам, секретарь партбюро говорил о нем как о зримых чертах коммунизма: работали добровольно (попробуй не приди!) и безвозмездно (в основном валяли дурака). Поскольку в мероприятии имели место отдельные недостатки (несколько сотрудники перепились и устроили дебош), в том же докладе секретарь партбюро называл их родимыми пятнами капитализма. Потом мы хохмили по этому поводу: при капитализме — сплошное пьянство, а при коммунизме нам вообще не будут платить зарплату, так как деньги исчезнут и платить будет нечем.
Теперь почему-то не говорят о зримых чертах западнизма (или посткоммунизма) и о родимых пятнах (пережитках) коммунизма.
Зримые черты посткоммунизма
Раньше у нас был обширный круг хороших знакомых, можно сказать друзей. Было около тридцати семей, с которыми мы годами поддерживали добрые отношения. Потребности в «домашнем» (внерабочем) общении были удовлетворены сполна. Теперь этот феномен «домашних» объединений исчез. Оказалось, что он был специфически советским. Для него нужны были люди со сходным уровнем и типом культуры, с обеспеченным материальным положением, без особых карьеристских склонностей, до известной степени удовлетворённых своим положением в обществе. В Москве такой слой был довольно значительным. Я его очень ценил. Это было в некотором роде наше «светское общество». И вот, повторяю, он как-то незаметно испарился. Стали сокращаться встречи, отпадать по тем или иным причинам старые знакомые и друзья. Для меня это ощутимая потеря.
Мои собеседники
Сейчас я время от времени общаюсь с двумя людьми. Один из них — Критик, о котором я уже упоминал. Другого я называю для себя Защитником. Эти прозвища отражают их роли в советские годы. Критик критиковал советский социальный строй, Защитник — защищал. Критик считался диссидентом, сиживал в сумасшедшем доме, в тюрьмах и в лагерях. При Горбачёве его освободили, реабилитировали, дали квартирку в нашем доме взамен отобранной, стали вроде бы возвышать. Но он обрушился на «перестройку», и его вычеркнули из публичной жизни. Живёт на мизерную пенсию и случайными заработками. Изредка печатается во второстепенных газетах и журналах, каких теперь великое множество.
Защитник — бывший работник ЦК КПСС среднего ранга. После ликвидации КПСС и самоликвидации аппарата ЦК он, как все прочие работники аппарата партии, приватизировал за гроши великолепную квартиру в доме ответственных работников ЦК и дачу в районе для этих работников, которые (квартиру и дачу) он получил бесплатно. Квартиру продал какому-то новому богатею, купил по квартире сыну и дочери, а себе с женой купил квартиру в нашем микрорайоне. После этой операции он сохранил приличную сумму, на которую может жить безбедно. Думаю, что у него были и остались и другие источники доходов. Значительную часть времени он проводит на даче. Когда положение успокоилось, он устроился в правление одного из банков. Аналогично пристроились в тёпленьких местечках и прочие бывшие аппаратчики.
Защитник — типичный пример; его история объясняет, почему работники партаппарата без всякого сопротивления «разошлись по домам», после того как Горбачёв подписал бумажку о самороспуске ЦК КПСС и партии вообще: их просто купили, дали им по жирному куску собственности и обеспечили должностями в новой организации власти и экономики Их несколько потеснили и понизили, но они так или иначе зацепились в среднем и даже высшем слое.
Защитник работал в ЦК КПСС в отделе, который занимался диссидентами и критиками советского общества («режима»), включая Критика. И вот судьба свела в одну категорию совков — людей, в недавнем прошлом бывших врагами. Защитник уклоняется от встреч с Критиком. На мой вопрос «почему?» он ответил, что он и Критик были «по разные стороны фронта» и он переступить через это не может.
— Но ведь у таких людей, как Критик, были основания для оппозиции к «режиму», — сказал я.
— Были, — сказал Защитник. — Но дело не в этом.
— А в чём ?
— В интересах страны. Эти интересы были важнее диссидентской возни, спровоцированной Западом. А мы проявили к ним непростительную мягкость. Либеральничали.
— А что надо было сделать?
— Уничтожить как «пятую колонну» Запада.
— Если бы советские власти проявили твёрдость и решительность в борьбе с диссидентством и критикантством, советский строй мог бы уцелеть?
— Вне всякого сомнения!
— Так почему же они этого не сделали?!
— Были дураками и трусами.
— Значит, в августе девяносто первого года надо было стрелять по тем, кто собрался с Ельциным у «Белого дома»?
— Конечно! Эта мразь разбежалась бы после первого же выстрела. И Советский Союз получил бы как минимум двадцать лет передышки.
Сейчас различить позицию Критика и Защитника трудно. Во многом первый выступает теперь как защитник советизма (коммунизма), а Защитник — как критик. Критик считает коммунистов предателями и шкурниками. Говорит, что они боролись с диссидентами, потому что позавидовали их славе на Западе и подачкам, какие те имели от западных хозяев. Они украли у диссидентов их историческую роль и сами навредили стране неизмеримо больше, чем диссиденты. И тоже не испытывает желания завести знакомство с Защитником.
В одну из встреч с Критиком я высказал недоумение по поводу быстроты и лёгкости краха советского социального строя (советского коммунизма, советизма).
— Быстрота и лёгкость тут относительные, — сказал Критик. — На это ушло почти полвека холодной войны. Запад потратил средств много больше, чем на войну с Германией. В борьбу против нас были вовлечены огромные интеллектуальные силы Запада. В нашей стране происходила эволюция. Изменилась социальная структура населения. Назревала кризисная ситуация. Менялось моральное, психологическое и идейное состояние людей. Борьба шла с переменным успехом. Перевес сил Запада сработал не сразу. Но все закономерно. Удручает тут другое.
— Что именно?
— Не столько сам факт краха, сколько то, как он произошёл А произошёл он именно по-русски. Как-то несерьёзно, пустяково. Никаких битв. Никаких выдающихся подвигов и жертв. Как бы между прочим, бездумно. Какие-то интеллектуальные ублюдки и моральные подонки без всяких усилий на глазах у всех, при всеобщем попустительстве и равнодушии, в течение нескольких лет разрушили то, что создавалось десятилетиями, создавалось всем многомиллионным народом, создавалось ценой титанических усилий и огромных жертв, создавалось лучшими умами из народа и высоконравственными гражданами.
То же недоумение я высказал в разговоре с Защитником. Его слова по этому поводу меня поразили.
— Тут проявились черты характера нашего народа, — сказал он. — Великая историческая миссия оказалась нам не по силам. Да и враги наши оказались не дураками. Они правильно нащупали самые уязвимые звенья в советской системе.
— Какие?
— Снизу — уровень бытовых благ. Соблазн бытовыми пустяками. Грубо говоря, падение нашей страны началось с туалетной бумаги. Потом пошли западные предметы одежды, питания, мебели, фильмы, книги, туристические поездки и прочее. Вы же сами помните, как мы все это переживали.
— А сверху?
— Аппарат КПСС. Высшее партийное и государственное руководство. Силам Запада, которые вели холодную войну, удалось провести на пост Генерального секретаря ЦК КПСС своего человека — Горбачёва. Он развалил партийный аппарат. Началась цепная реакция распада всей системы власти и всеобщей социальной системы.
— Неужели партийный аппарат был настолько слеп?!
— И слепота была, но не только. Вы же сами знаете, что основными мотивами поведения аппаратчиков были не преданность идеалам коммунизма и патриотизм, а корысть и карьеризм. Материальные блага, какие они приобретали в качестве работников партийного аппарата, не делали из них самоотверженных борцов за партию, государство, страну, народ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86