п. приобретали ужасающую роль, довершают мистификацию
реального положения дела и воздвигают непреодолимую преграду истине, --
поразительный пример зла, творимого людьми из лучших побуждений. Впрочем, и
здесь лучшими побуждениями прикрываются, как правило, негодяи.
Социальные законы всегда на виду, и здесь бессмысленно ожидать открытий
вроде открытия микрочастиц, хромосом и т. п. Открытием здесь может быть лишь
фиксирование очевидного и общеизвестного в некоторой системе понятий и
утверждений и умение показать, как такие тривиальности выполняют роль
законов бытия людей, -- показать, что нашей общественной жизнью управляют не
благородные титаны, а грязные ничтожества. В этом основная трудность
познания последней.
Когда все же говорят о тех или иных социальных законах, то их, как
правило, лишают статуса общечеловеческих законов и рассматривают в качестве
бесчеловечных законов какого-то изма. Полагают при этом, что в каком-то
другом благородном изме им нет места. Но это -- ошибочно. Во-первых, в них
нет абсолютно ничего бесчеловечного. Они просто таковы на самом деле. Они
ничуть не бесчеловечнее, чем законы содружества, взаимопомощи, уважения и т.
п. Противопоставление концепции злых и добрых социальных законов вообще с
научной точки зрения лишено смысла, ибо они суть зеркальные отображения друг
друга, изоморфны по структуре и эквивалентны по следствиям. Возьмем,
например, принцип концепции злых социальных законов "Всякий человек А
стремится ослабить социальные позиции другого человека В (при прочих
постоянных условиях)". Эквивалентным ему является принцип концепции добрых
социальных законов. "Всякий человек В стремится усилить социальные позиции
другого человека А". Только при условии смешанных концепций можно избежать
этого эффекта. Но смешанные концепции исключают здесь возможность научного
подхода и построения теорий. Другими словами, примем мы концепцию, согласно
которой зло необходимо, а добро случайно, или противоположную концепцию,
согласно которой добро необходимо, а зло случайно, мы тем самым не решаем
вопроса о том, что чаще встречается, зло или добро, а указанные концепции
сами по себе обе не объясняют ни того, ни другого, а значит, в равной
степени могут быть использованы для объяснения того и Другого. А, во-вторых,
человечный или бесчеловечный изм сложится в какой-то стране, зависит не от
социальных законов как таковых, а от сложного стечения исторических
обстоятельств, и в том числе -- от того" сумеет или нет население данной
страны развить институты, противостоящие социальным законам (нравственные
принципы, правовые учреждения, общественное мнение, гласность, публичность,
прессу, оппозиционные организации и т.п.). Лишь в том случае, если ничего
подобного в обществе нет или это развито слабо, социальные законы могут
приобрести огромную силу и будут определять всю физиономию общества, в том
числе -- определять характер организаций, по идее призванных ограждать людей
от них. И тогда сложится особый тип общества, в котором будет процветать
лицемерие, насилие, коррупция, бесхозяйственность, обезличка,
безответственность, халтура, хамство, лень, дезинформация, обман, серость,
система служебных привилегий и т. п. Здесь утверждается искаженная оценка
личности -- превозносятся ничтожества, унижаются значительные личности.
Наиболее нравственные граждане подвергаются гонениям, наиболее талантливые и
деловые низводятся до уровня посредственности и средней бестолковости.
Причем, не обязательно власти делают это. Сами коллеги, друзья, сослуживцы,
соседи прилагают все усилия к тому, чтобы талантливый человек не имел
возможности раскрыть свою индивидуальность, а деловой человек --
выдвинуться. Это принимает массовый характер и охватывает все сферы жизни, и
в первую очередь -- творческие и управленческие. Над обществом начинает
довлеть угроза превращения в казарму. Она определяет психическое состояние
граждан. Воцаряется скука, тоска, постоянное ожидание худшего. Общество
такого типа обречено на застой и на хроническое гниение, если оно не найдет
в себе сил, способных противостоять этой тенденции. Причем, это состояние
может длиться века. Я знаю одного девяностолетнего туберкулезника и
язвенника, но его не назовешь здоровым человеком на том основании, что он
прожил девяносто лет, а его одногодки-здоровяки давно загнулись. И если мне
придется закончить свой жизненный путь, не прожив и половины возраста этого
человека, его жизни я все равно не позавидую.
МНЕНИЕ СОЦИОЛОГА
Прочитав этот отрывок рукописи Шизофреника, Социолог сказал Мазиле, что
за это Шизофренику здорово влепят. За что, удивился Мазила. Как за что, в
свою очередь удивился Социолог. Здесь же все про нас. Но тут же ни слова не
сказано о том, что это -- о нас, сказал Мазила. Там же не дураки сидят,
сказал Социолог. Лицемерие, насилие, дезинформация, бесхозяйственность и т.
п., -- младенец и тот поймет, к кому это относится. И Социолог рассказал
анекдот о человеке, который кричал слова "Тщеславный болван" и которого
забрали за оскорбление Заведующего, хотя он утверждал, что имел в виду
сослуживца. Ему сказали, чтобы он не морочил голову сослуживцем, ибо всем
известно, кто тщеславный болван. Но это же незаконно -- приписывать
человеку, что он говорил о нас, если кто-то находит, что то, что он говорил,
может быть отнесено и к нам, сказал Мазила. При чем тут законность, сказал
Социолог. Я имею в виду фактически сложившуюся систему оценок, которая
поставляет материал для законности. Эту рукопись будет оценивать эксперт. К
экспертизе будет привлечен лишь такой человек, который даст заранее
ожидаемое заключение. Адвокат? Он не специалист и экспертом в этом деле быть
не может. Другой эксперт? Назови мне его. Я наперечет знаю всех, кто имеет
формальное право быть в таком случае экспертом. А ты, спросил Мазила. Я --
наилучший вариант, сказал Социолог. Но что я могу? К тому же я и не хочу.
Работа не настолько сильна в научном отношении, чтобы из-за нее идти на
жертвы. А как обличительный материал она ничто в сравнении с тем, что уже
известно. Клеветник считает, что Шизофреник -- гений, сказал Мазила.
Конечно, у него кое-какие идейки есть, сказал Социолог. На мало ли кто кого
считает гением. У нас на этот счет есть свои критерии.
ОТКЛОНЕНИЯ ОТ НОРМЫ
Я прочитал Ваш трактат, сказал Член Шизофренику. Не могу согласиться с
Вами по ряду вопросов. Вот, к примеру, по поводу роли государства. Вы читали
сегодняшние газеты? Нет? А напрасно. Разоблачили группу взяточников и
осудили. Один -- заведующий кафедрой, другой -- доцент. И остальные в таком
же духе. Как видите, не побоялись огласки. Так что, молодой человек,
существенным для нас, как видите, является не наличие недостатков (у кого их
нет!), а борьба с ними силами государства. А в газетах написали, что главным
жуликом в этот деле был сам директор их идеологически выдержанного
учреждения, спросил Болтун. А помощником у него был заведующий отделом
этики, между прочим. Не написали также о том, что недавно все начальство
целого района погорело на делах похлеще мелких взяток, о которых тут
написано. А о деле юристов Вы не слыхали? Нет? А напрасно. Откуда Вам все
это известно, спросил Член. Всему Ибанску об этом известно, сказал Болтун.
Но об этом не сообщали, сказал Член. Так значит, этого и не было, спросил
Болтун. А знаете, чем отделались главные жулики в известном Вам и,
следовательно, существующем в действительности деле? Поставили на вид и
слегка понизили в должностях. Даже дачи не конфисковали. Эти факты надо
проверить, сказал Член, и принять меры. Попробуйте сказал Болтун. И
посмотрим, чем это для Вас кончится. Тут дела посерьезнее холодных батарей и
махинаций с яблоками. Нелепо отрицать, что государство борется с нарушениями
законов, сказал Шизофреник. Но я хочу обратить Ваше внимание на чисто
социальный аспект в этой его деятельности. Разберем такой случай. Начальник
административно-хозяйственного управления одного известного вам учреждения
приобрел власть, неизмеримо превышающую власть самого директора. Через него
проходили все дела о квартирах, дачах, машинах, пайках и т. п. И взятки он
брал такие, что эти фельетонные герои просто жалкие щенки по сравнению с
ним. Вы думаете, никто не знал об этом? Все знали. Но до поры до времени это
не играло роли. Одно дело -- фактическая известность, другое -- формальная.
Ответственным лицам было выгодно, снизу помалкивали из страха или надежды на
подачки. Одним словом, когда мера была нарушена, и возникла угроза скандала,
этого начальника стукнули. Но как? Дали какие-то взыскания, предупредили,
пожурили. Слегка ограничили аппетиты. Государство борется против
недостатков, но не во имя каких-то высших идеальных соображений. Оно делает
это лишь в той мере, в какой оно вынуждено это делать и в какой это выгодно
ему делать. Оно действует при этом в полном соответствии с социальными
законами, как орган социальной справедливости, а не как орган защиты
униженных и оскорбленных. Дело тут еще и в том (помимо того, что государство
само есть объединение социальных индивидов), что различные социальные законы
имеют противоположно направленные следствия. Начальник, о котором я говорил,
по одним социальным законам стремится выжать из своего положения
максимальную выгоду для себя, и как следствие этого, усиливает свою позицию
максимально возможно. Другие чиновники по другим социальным законам
стремятся к тому, чтобы его реальное положение (благополучие и власть, в
первую очередь) не превышало слишком сильно официальное. В результате
совокупного действия различных социальных законов имеет место тенденция
сохранить некоторое средненормальное положение. Социальное право есть
результат и, вместе с тем, средство этой социальной осредненности. Что
касается меры наказания, то она, как всем хорошо известно, определяется в
зависимости от социального положения наказуемого (за редким исключением,
когда складывается из ряда вон выходящая ситуация). Полностью с Вами
согласен, сказал Болтун. Могу добавить лишь одно соображение, не бесполезное
для Члена. У нас никаких недостатков нет и быть не может. А те недостатки,
которые у нас иногда признаются, являются настолько редким у случайным
отклонением от здоровой нормы без недостатков, что их фактически нет и быть
не может, и с ними борются открыто именно для того, чтобы показать всем, что
их фактически нет и быть не может. Член сказал, что он обязательно выяснит,
имели место отмеченные выше факты или нет, и будет добиваться
справедливости. Когда Член ушел, Болтун сказал Шизофренику, что Член
поразительный пример индивида, совершенно неспособного к пониманию общего
правила в отдельных событиях. Шизофреник сказал, что, по его наблюдениям,
людям вообще чужда интуиция закономерности, ее место у них занимает
банальная способность простых обобщений. Обобщения делать легко. Но от них
так же легко и отказаться, ибо постоянно наблюдаются примеры, противоречащие
общим суждениям. Мне в голову сейчас пришла мысль исследовать, в какой мере
те или иные познавательные операции отвечают социальности. Сейчас я,
пожалуй, могу определенно сказать, что простое обобщение в понимании событий
общественной жизни вполне отвечает социальности, а стремление постигнуть их
закономерность антисоциально.
ВЫБОРЫ В АКАДЕМИЮ
Академии выделили одно место для Действительного и два для
Корреспондентов. На место Действительного было выдвинуто около ста
кандидатов, а на место Корреспондентов были выдвинуты почти все, кто хотел
быть выдвинутым, мог быть выдвинутым и не мог не быть выдвинутым или не мог
быть не выдвинутым. Две недели в Газете печатали списки кандидатов. Институт
выдвинул Заведующего и Заместителей. Лаборатория выдвинула Помощников и
Заместителей Помощников. Журнал выдвинул Помощников Заместителей Помощников,
старших Сотрудников и младших Советников. Были выдвинуты даже три ученых, не
имевших с юности никакого отношения к науке, но потом перешедшие на более
ответственную работу. Один из них написал на другого закрытое письмо в
котором убедительно показал, что тот совсем не тот, за кого себя выдает.
Другой написал на первого открытое письмо, в котором не менее убедительно
показал, что он-то тот, за кого он себя выдает, вот тот действительно не
тот, кем его считают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
реального положения дела и воздвигают непреодолимую преграду истине, --
поразительный пример зла, творимого людьми из лучших побуждений. Впрочем, и
здесь лучшими побуждениями прикрываются, как правило, негодяи.
Социальные законы всегда на виду, и здесь бессмысленно ожидать открытий
вроде открытия микрочастиц, хромосом и т. п. Открытием здесь может быть лишь
фиксирование очевидного и общеизвестного в некоторой системе понятий и
утверждений и умение показать, как такие тривиальности выполняют роль
законов бытия людей, -- показать, что нашей общественной жизнью управляют не
благородные титаны, а грязные ничтожества. В этом основная трудность
познания последней.
Когда все же говорят о тех или иных социальных законах, то их, как
правило, лишают статуса общечеловеческих законов и рассматривают в качестве
бесчеловечных законов какого-то изма. Полагают при этом, что в каком-то
другом благородном изме им нет места. Но это -- ошибочно. Во-первых, в них
нет абсолютно ничего бесчеловечного. Они просто таковы на самом деле. Они
ничуть не бесчеловечнее, чем законы содружества, взаимопомощи, уважения и т.
п. Противопоставление концепции злых и добрых социальных законов вообще с
научной точки зрения лишено смысла, ибо они суть зеркальные отображения друг
друга, изоморфны по структуре и эквивалентны по следствиям. Возьмем,
например, принцип концепции злых социальных законов "Всякий человек А
стремится ослабить социальные позиции другого человека В (при прочих
постоянных условиях)". Эквивалентным ему является принцип концепции добрых
социальных законов. "Всякий человек В стремится усилить социальные позиции
другого человека А". Только при условии смешанных концепций можно избежать
этого эффекта. Но смешанные концепции исключают здесь возможность научного
подхода и построения теорий. Другими словами, примем мы концепцию, согласно
которой зло необходимо, а добро случайно, или противоположную концепцию,
согласно которой добро необходимо, а зло случайно, мы тем самым не решаем
вопроса о том, что чаще встречается, зло или добро, а указанные концепции
сами по себе обе не объясняют ни того, ни другого, а значит, в равной
степени могут быть использованы для объяснения того и Другого. А, во-вторых,
человечный или бесчеловечный изм сложится в какой-то стране, зависит не от
социальных законов как таковых, а от сложного стечения исторических
обстоятельств, и в том числе -- от того" сумеет или нет население данной
страны развить институты, противостоящие социальным законам (нравственные
принципы, правовые учреждения, общественное мнение, гласность, публичность,
прессу, оппозиционные организации и т.п.). Лишь в том случае, если ничего
подобного в обществе нет или это развито слабо, социальные законы могут
приобрести огромную силу и будут определять всю физиономию общества, в том
числе -- определять характер организаций, по идее призванных ограждать людей
от них. И тогда сложится особый тип общества, в котором будет процветать
лицемерие, насилие, коррупция, бесхозяйственность, обезличка,
безответственность, халтура, хамство, лень, дезинформация, обман, серость,
система служебных привилегий и т. п. Здесь утверждается искаженная оценка
личности -- превозносятся ничтожества, унижаются значительные личности.
Наиболее нравственные граждане подвергаются гонениям, наиболее талантливые и
деловые низводятся до уровня посредственности и средней бестолковости.
Причем, не обязательно власти делают это. Сами коллеги, друзья, сослуживцы,
соседи прилагают все усилия к тому, чтобы талантливый человек не имел
возможности раскрыть свою индивидуальность, а деловой человек --
выдвинуться. Это принимает массовый характер и охватывает все сферы жизни, и
в первую очередь -- творческие и управленческие. Над обществом начинает
довлеть угроза превращения в казарму. Она определяет психическое состояние
граждан. Воцаряется скука, тоска, постоянное ожидание худшего. Общество
такого типа обречено на застой и на хроническое гниение, если оно не найдет
в себе сил, способных противостоять этой тенденции. Причем, это состояние
может длиться века. Я знаю одного девяностолетнего туберкулезника и
язвенника, но его не назовешь здоровым человеком на том основании, что он
прожил девяносто лет, а его одногодки-здоровяки давно загнулись. И если мне
придется закончить свой жизненный путь, не прожив и половины возраста этого
человека, его жизни я все равно не позавидую.
МНЕНИЕ СОЦИОЛОГА
Прочитав этот отрывок рукописи Шизофреника, Социолог сказал Мазиле, что
за это Шизофренику здорово влепят. За что, удивился Мазила. Как за что, в
свою очередь удивился Социолог. Здесь же все про нас. Но тут же ни слова не
сказано о том, что это -- о нас, сказал Мазила. Там же не дураки сидят,
сказал Социолог. Лицемерие, насилие, дезинформация, бесхозяйственность и т.
п., -- младенец и тот поймет, к кому это относится. И Социолог рассказал
анекдот о человеке, который кричал слова "Тщеславный болван" и которого
забрали за оскорбление Заведующего, хотя он утверждал, что имел в виду
сослуживца. Ему сказали, чтобы он не морочил голову сослуживцем, ибо всем
известно, кто тщеславный болван. Но это же незаконно -- приписывать
человеку, что он говорил о нас, если кто-то находит, что то, что он говорил,
может быть отнесено и к нам, сказал Мазила. При чем тут законность, сказал
Социолог. Я имею в виду фактически сложившуюся систему оценок, которая
поставляет материал для законности. Эту рукопись будет оценивать эксперт. К
экспертизе будет привлечен лишь такой человек, который даст заранее
ожидаемое заключение. Адвокат? Он не специалист и экспертом в этом деле быть
не может. Другой эксперт? Назови мне его. Я наперечет знаю всех, кто имеет
формальное право быть в таком случае экспертом. А ты, спросил Мазила. Я --
наилучший вариант, сказал Социолог. Но что я могу? К тому же я и не хочу.
Работа не настолько сильна в научном отношении, чтобы из-за нее идти на
жертвы. А как обличительный материал она ничто в сравнении с тем, что уже
известно. Клеветник считает, что Шизофреник -- гений, сказал Мазила.
Конечно, у него кое-какие идейки есть, сказал Социолог. На мало ли кто кого
считает гением. У нас на этот счет есть свои критерии.
ОТКЛОНЕНИЯ ОТ НОРМЫ
Я прочитал Ваш трактат, сказал Член Шизофренику. Не могу согласиться с
Вами по ряду вопросов. Вот, к примеру, по поводу роли государства. Вы читали
сегодняшние газеты? Нет? А напрасно. Разоблачили группу взяточников и
осудили. Один -- заведующий кафедрой, другой -- доцент. И остальные в таком
же духе. Как видите, не побоялись огласки. Так что, молодой человек,
существенным для нас, как видите, является не наличие недостатков (у кого их
нет!), а борьба с ними силами государства. А в газетах написали, что главным
жуликом в этот деле был сам директор их идеологически выдержанного
учреждения, спросил Болтун. А помощником у него был заведующий отделом
этики, между прочим. Не написали также о том, что недавно все начальство
целого района погорело на делах похлеще мелких взяток, о которых тут
написано. А о деле юристов Вы не слыхали? Нет? А напрасно. Откуда Вам все
это известно, спросил Член. Всему Ибанску об этом известно, сказал Болтун.
Но об этом не сообщали, сказал Член. Так значит, этого и не было, спросил
Болтун. А знаете, чем отделались главные жулики в известном Вам и,
следовательно, существующем в действительности деле? Поставили на вид и
слегка понизили в должностях. Даже дачи не конфисковали. Эти факты надо
проверить, сказал Член, и принять меры. Попробуйте сказал Болтун. И
посмотрим, чем это для Вас кончится. Тут дела посерьезнее холодных батарей и
махинаций с яблоками. Нелепо отрицать, что государство борется с нарушениями
законов, сказал Шизофреник. Но я хочу обратить Ваше внимание на чисто
социальный аспект в этой его деятельности. Разберем такой случай. Начальник
административно-хозяйственного управления одного известного вам учреждения
приобрел власть, неизмеримо превышающую власть самого директора. Через него
проходили все дела о квартирах, дачах, машинах, пайках и т. п. И взятки он
брал такие, что эти фельетонные герои просто жалкие щенки по сравнению с
ним. Вы думаете, никто не знал об этом? Все знали. Но до поры до времени это
не играло роли. Одно дело -- фактическая известность, другое -- формальная.
Ответственным лицам было выгодно, снизу помалкивали из страха или надежды на
подачки. Одним словом, когда мера была нарушена, и возникла угроза скандала,
этого начальника стукнули. Но как? Дали какие-то взыскания, предупредили,
пожурили. Слегка ограничили аппетиты. Государство борется против
недостатков, но не во имя каких-то высших идеальных соображений. Оно делает
это лишь в той мере, в какой оно вынуждено это делать и в какой это выгодно
ему делать. Оно действует при этом в полном соответствии с социальными
законами, как орган социальной справедливости, а не как орган защиты
униженных и оскорбленных. Дело тут еще и в том (помимо того, что государство
само есть объединение социальных индивидов), что различные социальные законы
имеют противоположно направленные следствия. Начальник, о котором я говорил,
по одним социальным законам стремится выжать из своего положения
максимальную выгоду для себя, и как следствие этого, усиливает свою позицию
максимально возможно. Другие чиновники по другим социальным законам
стремятся к тому, чтобы его реальное положение (благополучие и власть, в
первую очередь) не превышало слишком сильно официальное. В результате
совокупного действия различных социальных законов имеет место тенденция
сохранить некоторое средненормальное положение. Социальное право есть
результат и, вместе с тем, средство этой социальной осредненности. Что
касается меры наказания, то она, как всем хорошо известно, определяется в
зависимости от социального положения наказуемого (за редким исключением,
когда складывается из ряда вон выходящая ситуация). Полностью с Вами
согласен, сказал Болтун. Могу добавить лишь одно соображение, не бесполезное
для Члена. У нас никаких недостатков нет и быть не может. А те недостатки,
которые у нас иногда признаются, являются настолько редким у случайным
отклонением от здоровой нормы без недостатков, что их фактически нет и быть
не может, и с ними борются открыто именно для того, чтобы показать всем, что
их фактически нет и быть не может. Член сказал, что он обязательно выяснит,
имели место отмеченные выше факты или нет, и будет добиваться
справедливости. Когда Член ушел, Болтун сказал Шизофренику, что Член
поразительный пример индивида, совершенно неспособного к пониманию общего
правила в отдельных событиях. Шизофреник сказал, что, по его наблюдениям,
людям вообще чужда интуиция закономерности, ее место у них занимает
банальная способность простых обобщений. Обобщения делать легко. Но от них
так же легко и отказаться, ибо постоянно наблюдаются примеры, противоречащие
общим суждениям. Мне в голову сейчас пришла мысль исследовать, в какой мере
те или иные познавательные операции отвечают социальности. Сейчас я,
пожалуй, могу определенно сказать, что простое обобщение в понимании событий
общественной жизни вполне отвечает социальности, а стремление постигнуть их
закономерность антисоциально.
ВЫБОРЫ В АКАДЕМИЮ
Академии выделили одно место для Действительного и два для
Корреспондентов. На место Действительного было выдвинуто около ста
кандидатов, а на место Корреспондентов были выдвинуты почти все, кто хотел
быть выдвинутым, мог быть выдвинутым и не мог не быть выдвинутым или не мог
быть не выдвинутым. Две недели в Газете печатали списки кандидатов. Институт
выдвинул Заведующего и Заместителей. Лаборатория выдвинула Помощников и
Заместителей Помощников. Журнал выдвинул Помощников Заместителей Помощников,
старших Сотрудников и младших Советников. Были выдвинуты даже три ученых, не
имевших с юности никакого отношения к науке, но потом перешедшие на более
ответственную работу. Один из них написал на другого закрытое письмо в
котором убедительно показал, что тот совсем не тот, за кого себя выдает.
Другой написал на первого открытое письмо, в котором не менее убедительно
показал, что он-то тот, за кого он себя выдает, вот тот действительно не
тот, кем его считают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67