д. обладают
непостижимыми для здравого смысла свойствами, стало условием ее
существования и лейтмотивом. Пространству, например, приписывается
способность сжиматься и растягиваться, искривляться и выпрямляться и т.д., а
времени приписывается способность двигаться (течь, идти), способность
двигаться медленнее и быстрее, вперед и назад и т.п. При этом умалчивают о
том, что упомянутые свойства вещей являются обычными именно с точки зрения
здравого смысла. И если последний протестует против того, чтобы приписывать
их пространству и времени, то вовсе не потому, что он необразован и
консервативен, а потому, что даже на самом примитивном уровне здравого
смысла ясно, что пространство и время заключают в себе что-то такое, что
мешает рассматривать их как эмпирические вещи, которые можно пощупать,
сжать, растянуть, сломать и т.п., и это "что-то" суть неявные соглашения о
смысле употребляемых языковых выражений и правила логики, усваиваемые в
какой-то мере в языковой практике. Все трюки с понятиями пространства и
времени, которыми в течение многих лет потрясают воображение читателей,
основываются на неясности и неопределенности привычных выражений, а также на
их неявном переосмысливании. Эти трюки суть трюки языка, на котором говорят
о пространстве и времени. Наука, язык которой отвечает нормам логики, не
может вступить в конфликт со здравым смыслом, если последний есть некоторая
совокупность истинных утверждений непосредственного опыта плюс некоторые
правила логики, так или иначе усвоенные людьми. Словесные манипуляции с
"новейшими достижениями науки" и полнейшее пренебрежение к логическим
основаниям терминологии, возводимое в ранг все более глубокого проникновения
в сущность микромира, пространства и времени и т.д., -- такова другая
сторона реализации благих намерений рассматриваемой литературы. Такой тип
методологической литературы рождается в изобилии и в других специальных
областях науки. А это и есть идеология.
Такого рода спекуляции за счет плохой логической обработки языка и
языковые трюки не случайны. Открытиями в конкретных областях науки теперь
никого не удивишь. К ним привыкли. А к "переворотам" в науке, вступающим в
конфликт с логикой, привыкнуть нельзя, факт, который невозможен логически,
но о котором авторитетные жрецы Науки говорят, что он происходит согласно
последним достижениям науки, есть чудо в духе высокоразвитой культуры
двадцатого века. Трудно, конечно, поверить в то, что пятью хлебами можно
накормить несколько тысяч людей. Но чтобы поверить в то, что осуществимо
невозможное, повторимо неповторимое, обратимо необратимое и т.д., -- для
этого надо долго и упорно учиться. Да и сами по себе научные открытия
удивительны лишь для самих специалистов, не понимающих в большинстве случаев
их смысла. Мир сам по себе сер и прост. Сложность мира есть лишь
нагромождение и путаница из простого. Мир не содержит в себе мистической
тайны. Последняя должна быть привнесена в него извне.
НАДГРОБИЕ
В завещании Хряк просил, чтобы надгробие ему сделал Мазила. Все думали,
что Мазила откажется. Все считали, что Мазила должен отказаться. Клеветник,
который был на похоронах и положил на могилу цветы (не на самую могилу, к
которой невозможно было пробиться из-за сотрудников, а символически, не
очень далеко от нее), сказал Мазиле, что он обязан сделать надгробие. Мазила
сказал, что он уже принял на этот счет определенное решение. Мое согласие
может принести мне вред и потому я не могу отказаться. А во-вторых, путь это
будет месть искусства политике.
Желание Хряка, чтобы надгробие делал Мазила, сказал Болтун, есть
событие историческое. Пройдут века. Люди забудут о перелетах и
гидространциях. А в истории нашего времени этот факт будет фигурировать
наряду с революциями и войнами. Но поставить надгробие не дадут. Почему,
спросил Мазила. Потому, во-первых, что Хряк в соединении с Мазилой -- это
вдвойне Хряк, а Мазила в соединении с Хряком -- это вдвойне Мазила. Великий
политический казус в сочетании с великим казусом в искусстве даст самую
значительную и постоянно действующую достопримечательность в Ибанске.
Неврастеник предложил Мазиле такой проект надгробия. Гранитный
постамент. На нем высечены початок кукурузы и слова "Нонишное пакаление,
тваю мать, будить жить при полном изме", а наверху -- рука, показывающая
кукиш, причем вместо большого пальца -- мужской член. Мазила сказал, что
проект хорош. Тут возможны варианты. В частности, можно дать на постаменте
огромный розовый зад с ушами и в шапке "пирожок". Но он исходит из несколько
иной установки. Художник не может быть злее политика.
ВЫСТАВКА ВУНДЕРКИНДА
В центральном выставочном зале открылась выставка Вундеркинда. О
выставке сообщили все газеты, журналы, радио и телевидение, афиши. Выпустили
специальный фильм. Деньги за вход на выставку не брали. Вундеркинду нет еще
и тридцати. Но выглядит он как взрослый. Рисовать начал с пяти месяцев. С
тех пор накопилось около тысячи работ. И все они выставлены. Как отмечали
комментаторы, рисунок у него еще очень слабый, а колорит детский, но у него
еще все впереди. Надо, конечно, учиться. Рисовал Вундеркинд в основном
лошадок и сцены из той и другой войны. В интервью Вундеркинд сказал, что его
с детства привлекали философские проблемы смысла жизни. У меня сказал
Неврастеник Мазиле, есть гениальная идея. Давай, отрасти бороду. Мы объявим
тебя вундеркиндом и устроим грандиозную выставку. Не выйдет, сказал Мазила.
Я хотя бы рисовать умею. А это не скроешь даже от наших академиков.
СТЕНГАЗЕТА
Как потом выяснилось, в газете не было ничего особенного, а Клеветник,
Болтун и тем более Шизофреник к ней не имели никакого отношения. Клеветник
искал работу. Болтун дрожал в ожидании выгона с работы, а Шизофреник еще
досиживал свой срок в санатории за прошлый трактат. Но это не имело
значения, так как всем было очевидно, откуда и куда дует ветер. И в общем-то
шум можно было не поднимать. Тем более Претендент публично заявил, что на
карикатуру он не обижается, и дело совсем не в этом. Но раз уж шум подняли,
то его уже нельзя было избежать, поскольку его все равно подняли бы, и тогда
его избежать было бы уже никак невозможно. И комиссия приступила к
тщательному изучению газеты, привлекши для этой цели (по совету игравшего
первую скрипку Претендента) Мыслителя, Социолога, Супругу, Неврастеника и
всех остальных, которых можно было так или иначе привлечь и использовать.
На поверхностный взгляд газета выглядела так. На первом листе был
изображен Учитель на фоне телебашни с сиреневой веткой в зубах. Это не
оригинально, сказала Супруга. Это уже было. Нет, сказал Неврастеник,
привлеченный, как выяснилось, для оппозиции. Было не то. Был мартен, а не
телебашня, а в зубах он держал ветку мимозы. Голубя, поправил Неврастеника
Кис, надо не искажать факты, молодой человек. Вы же, понимаете ли, все-таки
имеете хоть какое-то отдаленное отношение к науке. В моей статье, которую,
кстати сказать, переиздали по-английски, по этому поводу черным по белому
написано... Претендент сказал, что он с этим согласен, и Мыслитель по
складам зачитал передовицу. В ней не нашли ничего предосудительного. И было
бы удивительно, если бы в ней вообще что-нибудь нашли. Писал (вернее,
переписал из прошлогоднего номера) ее сам редактор, проверил ее сам
секретарь, перечитал и отредактировал сам исполняющий обязанности директора,
дал согласие сам инструктор из района. В результате в ней до такой степени
не осталось ничего, что в ней осталось одно только ничего. Любопытный случай
для диалектической логики, сказал Неврастеник и поглядел на Киса.
Утверждение и отрицание означают тут одно и то же. Такие случаи, сказал Кис,
в нашей диалектической действительности встречаются на каждом шагу. Надо
только иметь высокоразвитый ум, чтобы суметь их понять. Разумеется, сказал
Неврастеник. Однажды мальчишкой при Хозяине мне пришлось попасть в городишко
на границе двух областей с разными языками. Я увидел там два лозунга. Один
висел с одной стороны вокзала, а другой -- с другой. На одном было написано
"Хай живет товарищ Хозяин", а на другом -- "Нехай живет товарищ Хозяин". Я
спросил у милиционера, как же возможно одновременно быть хай и нехай. Меня
забрали, но по малолетству выпустили, а забрали других. Выходит, они не
знали диалектической логики, Претендент призвал прекратить балаган.
После передовицы шел производственный отдел. Тут тоже в общем было все
в порядке. Был, правда, один критический материал, но о нем вспомнили лишь
впоследствии по другому поводу. В заметке говорилось, что в секторе
теоретического осмысления практики, освещаемой и направляемой теорией, была
на ближайшие сорок лет запланирована коллективная монография ста
восьмидесяти авторов в девяти с половиной томах. Но успешно работающий под
руководством Секретаря и Академика коллектив явно не укладывается в эти
тесные сроки и рамки. Надо увеличить объем монографии, по крайней мере, в
пять раз, так как все равно еще ни один автор не дал свой материал для
обсуждения и, судя по всему, в ближайшие годы не даст, так как тема новая и
трудная, требующая расширения авторского коллектива за счет привлечения
молодых способных сил, так как недооценка новых достижений науки и практики
может сказаться отрицательно, и потому сроки окончания целесообразно
отодвинуть еще на десять лет. Здесь вроде бы все в норме, сказал Претендент,
и велел на всякий случай записать и проверить отмеченный факт (ибо
заведующий сектором был Конкурент, не говоря уж о Секретаре),
После производственного отдела шла общественная жизнь. Тут тоже все
было в порядке по той же причине, что и с передовицей. Две заметки, правда,
обратили на себя внимание. В одной говорилось, что сотрудник А постоянно
опаздывает платить взносы, и в заключение сотрудник А призывался платить
взносы вовремя. В другой же говорилось, что сотрудник А платит взносы всегда
досрочно, и все сотрудники призывались следовать его примеру. Кис сказал,
что этого не может быть логически. Смотря какой логикой руководствоваться,
сказал Неврастеник. Потом выяснилось, что это разные сотрудники, причем один
из них -- бывший аспирант Клеветника. Хотя это был тот А, который платил
аккуратно, Мыслитель все равно записал его фамилию в записную книжечку. Одна
статья привлекла особое внимание Претендента, но он не подал виду, а только
мигнул Мыслителю. В статье речь шла о работе отдела, руководимого другим
конкурентом. И говорилось похвально. Лишь в конце автор заметки сказал, что
после преодоления последствий работа пошла отлично, но еще рано почивать на
лаврах и думать, что теперь все сделается само собой. Мыслитель взглянул на
это место заметки, и у него созрела точно такая же мысль, как у Претендента.
КРЫСЫ
Факты образования крысиных групп, выделения лидеров, ожесточенной
борьбы за лидерство, иерархии лидерства и т.п. мы наблюдали с первого дня
существования крысария. У нас даже сложилось мнение, будто это есть основа
основ существования крысиной колонии, объясняющая все наблюдаемые нами
странности. Однако мы вскоре убедились в том, что это мнение ошибочно. Мы
неоднократно наблюдали потом, например, случаи усиления террора в участках
установившейся системы лидерства и снижения террора в участках, где шла
ожесточенная борьба за лидерство и его упрочивание. Аналогичные отношения
наблюдались для колонии в целом в разные периоды. Аналогично наблюдались все
возможные сочетания ситуации в системе лидерства и ситуации в системе
питания. Статистические данные не дали аргументов в пользу той или иной
гипотезы. Так что установить устойчивые корреляции не удалось.
Прочитав это место книги, Болтун назвал ее авторов кретинами. Путают
самые простые вещи -- эмпирические законы, устанавливаемые путем обобщения
данных наблюдения, и абстрактные законы, для установления которых нужен
мысленный и фактический эксперимент совсем иного типа. Самое большее, чего
они могут добиться своим экспериментом, -- выяснить некоторые последствия
сравнительной изоляции колонии. Но это можно предвидеть заранее. Для этого
не нужно десятки лет наблюдать факты, априори исключающие возможность
открытия эмпирических законов. Конечно, если понаблюдать тысячи фактов, то
какие-то обобщения сделать можно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
непостижимыми для здравого смысла свойствами, стало условием ее
существования и лейтмотивом. Пространству, например, приписывается
способность сжиматься и растягиваться, искривляться и выпрямляться и т.д., а
времени приписывается способность двигаться (течь, идти), способность
двигаться медленнее и быстрее, вперед и назад и т.п. При этом умалчивают о
том, что упомянутые свойства вещей являются обычными именно с точки зрения
здравого смысла. И если последний протестует против того, чтобы приписывать
их пространству и времени, то вовсе не потому, что он необразован и
консервативен, а потому, что даже на самом примитивном уровне здравого
смысла ясно, что пространство и время заключают в себе что-то такое, что
мешает рассматривать их как эмпирические вещи, которые можно пощупать,
сжать, растянуть, сломать и т.п., и это "что-то" суть неявные соглашения о
смысле употребляемых языковых выражений и правила логики, усваиваемые в
какой-то мере в языковой практике. Все трюки с понятиями пространства и
времени, которыми в течение многих лет потрясают воображение читателей,
основываются на неясности и неопределенности привычных выражений, а также на
их неявном переосмысливании. Эти трюки суть трюки языка, на котором говорят
о пространстве и времени. Наука, язык которой отвечает нормам логики, не
может вступить в конфликт со здравым смыслом, если последний есть некоторая
совокупность истинных утверждений непосредственного опыта плюс некоторые
правила логики, так или иначе усвоенные людьми. Словесные манипуляции с
"новейшими достижениями науки" и полнейшее пренебрежение к логическим
основаниям терминологии, возводимое в ранг все более глубокого проникновения
в сущность микромира, пространства и времени и т.д., -- такова другая
сторона реализации благих намерений рассматриваемой литературы. Такой тип
методологической литературы рождается в изобилии и в других специальных
областях науки. А это и есть идеология.
Такого рода спекуляции за счет плохой логической обработки языка и
языковые трюки не случайны. Открытиями в конкретных областях науки теперь
никого не удивишь. К ним привыкли. А к "переворотам" в науке, вступающим в
конфликт с логикой, привыкнуть нельзя, факт, который невозможен логически,
но о котором авторитетные жрецы Науки говорят, что он происходит согласно
последним достижениям науки, есть чудо в духе высокоразвитой культуры
двадцатого века. Трудно, конечно, поверить в то, что пятью хлебами можно
накормить несколько тысяч людей. Но чтобы поверить в то, что осуществимо
невозможное, повторимо неповторимое, обратимо необратимое и т.д., -- для
этого надо долго и упорно учиться. Да и сами по себе научные открытия
удивительны лишь для самих специалистов, не понимающих в большинстве случаев
их смысла. Мир сам по себе сер и прост. Сложность мира есть лишь
нагромождение и путаница из простого. Мир не содержит в себе мистической
тайны. Последняя должна быть привнесена в него извне.
НАДГРОБИЕ
В завещании Хряк просил, чтобы надгробие ему сделал Мазила. Все думали,
что Мазила откажется. Все считали, что Мазила должен отказаться. Клеветник,
который был на похоронах и положил на могилу цветы (не на самую могилу, к
которой невозможно было пробиться из-за сотрудников, а символически, не
очень далеко от нее), сказал Мазиле, что он обязан сделать надгробие. Мазила
сказал, что он уже принял на этот счет определенное решение. Мое согласие
может принести мне вред и потому я не могу отказаться. А во-вторых, путь это
будет месть искусства политике.
Желание Хряка, чтобы надгробие делал Мазила, сказал Болтун, есть
событие историческое. Пройдут века. Люди забудут о перелетах и
гидространциях. А в истории нашего времени этот факт будет фигурировать
наряду с революциями и войнами. Но поставить надгробие не дадут. Почему,
спросил Мазила. Потому, во-первых, что Хряк в соединении с Мазилой -- это
вдвойне Хряк, а Мазила в соединении с Хряком -- это вдвойне Мазила. Великий
политический казус в сочетании с великим казусом в искусстве даст самую
значительную и постоянно действующую достопримечательность в Ибанске.
Неврастеник предложил Мазиле такой проект надгробия. Гранитный
постамент. На нем высечены початок кукурузы и слова "Нонишное пакаление,
тваю мать, будить жить при полном изме", а наверху -- рука, показывающая
кукиш, причем вместо большого пальца -- мужской член. Мазила сказал, что
проект хорош. Тут возможны варианты. В частности, можно дать на постаменте
огромный розовый зад с ушами и в шапке "пирожок". Но он исходит из несколько
иной установки. Художник не может быть злее политика.
ВЫСТАВКА ВУНДЕРКИНДА
В центральном выставочном зале открылась выставка Вундеркинда. О
выставке сообщили все газеты, журналы, радио и телевидение, афиши. Выпустили
специальный фильм. Деньги за вход на выставку не брали. Вундеркинду нет еще
и тридцати. Но выглядит он как взрослый. Рисовать начал с пяти месяцев. С
тех пор накопилось около тысячи работ. И все они выставлены. Как отмечали
комментаторы, рисунок у него еще очень слабый, а колорит детский, но у него
еще все впереди. Надо, конечно, учиться. Рисовал Вундеркинд в основном
лошадок и сцены из той и другой войны. В интервью Вундеркинд сказал, что его
с детства привлекали философские проблемы смысла жизни. У меня сказал
Неврастеник Мазиле, есть гениальная идея. Давай, отрасти бороду. Мы объявим
тебя вундеркиндом и устроим грандиозную выставку. Не выйдет, сказал Мазила.
Я хотя бы рисовать умею. А это не скроешь даже от наших академиков.
СТЕНГАЗЕТА
Как потом выяснилось, в газете не было ничего особенного, а Клеветник,
Болтун и тем более Шизофреник к ней не имели никакого отношения. Клеветник
искал работу. Болтун дрожал в ожидании выгона с работы, а Шизофреник еще
досиживал свой срок в санатории за прошлый трактат. Но это не имело
значения, так как всем было очевидно, откуда и куда дует ветер. И в общем-то
шум можно было не поднимать. Тем более Претендент публично заявил, что на
карикатуру он не обижается, и дело совсем не в этом. Но раз уж шум подняли,
то его уже нельзя было избежать, поскольку его все равно подняли бы, и тогда
его избежать было бы уже никак невозможно. И комиссия приступила к
тщательному изучению газеты, привлекши для этой цели (по совету игравшего
первую скрипку Претендента) Мыслителя, Социолога, Супругу, Неврастеника и
всех остальных, которых можно было так или иначе привлечь и использовать.
На поверхностный взгляд газета выглядела так. На первом листе был
изображен Учитель на фоне телебашни с сиреневой веткой в зубах. Это не
оригинально, сказала Супруга. Это уже было. Нет, сказал Неврастеник,
привлеченный, как выяснилось, для оппозиции. Было не то. Был мартен, а не
телебашня, а в зубах он держал ветку мимозы. Голубя, поправил Неврастеника
Кис, надо не искажать факты, молодой человек. Вы же, понимаете ли, все-таки
имеете хоть какое-то отдаленное отношение к науке. В моей статье, которую,
кстати сказать, переиздали по-английски, по этому поводу черным по белому
написано... Претендент сказал, что он с этим согласен, и Мыслитель по
складам зачитал передовицу. В ней не нашли ничего предосудительного. И было
бы удивительно, если бы в ней вообще что-нибудь нашли. Писал (вернее,
переписал из прошлогоднего номера) ее сам редактор, проверил ее сам
секретарь, перечитал и отредактировал сам исполняющий обязанности директора,
дал согласие сам инструктор из района. В результате в ней до такой степени
не осталось ничего, что в ней осталось одно только ничего. Любопытный случай
для диалектической логики, сказал Неврастеник и поглядел на Киса.
Утверждение и отрицание означают тут одно и то же. Такие случаи, сказал Кис,
в нашей диалектической действительности встречаются на каждом шагу. Надо
только иметь высокоразвитый ум, чтобы суметь их понять. Разумеется, сказал
Неврастеник. Однажды мальчишкой при Хозяине мне пришлось попасть в городишко
на границе двух областей с разными языками. Я увидел там два лозунга. Один
висел с одной стороны вокзала, а другой -- с другой. На одном было написано
"Хай живет товарищ Хозяин", а на другом -- "Нехай живет товарищ Хозяин". Я
спросил у милиционера, как же возможно одновременно быть хай и нехай. Меня
забрали, но по малолетству выпустили, а забрали других. Выходит, они не
знали диалектической логики, Претендент призвал прекратить балаган.
После передовицы шел производственный отдел. Тут тоже в общем было все
в порядке. Был, правда, один критический материал, но о нем вспомнили лишь
впоследствии по другому поводу. В заметке говорилось, что в секторе
теоретического осмысления практики, освещаемой и направляемой теорией, была
на ближайшие сорок лет запланирована коллективная монография ста
восьмидесяти авторов в девяти с половиной томах. Но успешно работающий под
руководством Секретаря и Академика коллектив явно не укладывается в эти
тесные сроки и рамки. Надо увеличить объем монографии, по крайней мере, в
пять раз, так как все равно еще ни один автор не дал свой материал для
обсуждения и, судя по всему, в ближайшие годы не даст, так как тема новая и
трудная, требующая расширения авторского коллектива за счет привлечения
молодых способных сил, так как недооценка новых достижений науки и практики
может сказаться отрицательно, и потому сроки окончания целесообразно
отодвинуть еще на десять лет. Здесь вроде бы все в норме, сказал Претендент,
и велел на всякий случай записать и проверить отмеченный факт (ибо
заведующий сектором был Конкурент, не говоря уж о Секретаре),
После производственного отдела шла общественная жизнь. Тут тоже все
было в порядке по той же причине, что и с передовицей. Две заметки, правда,
обратили на себя внимание. В одной говорилось, что сотрудник А постоянно
опаздывает платить взносы, и в заключение сотрудник А призывался платить
взносы вовремя. В другой же говорилось, что сотрудник А платит взносы всегда
досрочно, и все сотрудники призывались следовать его примеру. Кис сказал,
что этого не может быть логически. Смотря какой логикой руководствоваться,
сказал Неврастеник. Потом выяснилось, что это разные сотрудники, причем один
из них -- бывший аспирант Клеветника. Хотя это был тот А, который платил
аккуратно, Мыслитель все равно записал его фамилию в записную книжечку. Одна
статья привлекла особое внимание Претендента, но он не подал виду, а только
мигнул Мыслителю. В статье речь шла о работе отдела, руководимого другим
конкурентом. И говорилось похвально. Лишь в конце автор заметки сказал, что
после преодоления последствий работа пошла отлично, но еще рано почивать на
лаврах и думать, что теперь все сделается само собой. Мыслитель взглянул на
это место заметки, и у него созрела точно такая же мысль, как у Претендента.
КРЫСЫ
Факты образования крысиных групп, выделения лидеров, ожесточенной
борьбы за лидерство, иерархии лидерства и т.п. мы наблюдали с первого дня
существования крысария. У нас даже сложилось мнение, будто это есть основа
основ существования крысиной колонии, объясняющая все наблюдаемые нами
странности. Однако мы вскоре убедились в том, что это мнение ошибочно. Мы
неоднократно наблюдали потом, например, случаи усиления террора в участках
установившейся системы лидерства и снижения террора в участках, где шла
ожесточенная борьба за лидерство и его упрочивание. Аналогичные отношения
наблюдались для колонии в целом в разные периоды. Аналогично наблюдались все
возможные сочетания ситуации в системе лидерства и ситуации в системе
питания. Статистические данные не дали аргументов в пользу той или иной
гипотезы. Так что установить устойчивые корреляции не удалось.
Прочитав это место книги, Болтун назвал ее авторов кретинами. Путают
самые простые вещи -- эмпирические законы, устанавливаемые путем обобщения
данных наблюдения, и абстрактные законы, для установления которых нужен
мысленный и фактический эксперимент совсем иного типа. Самое большее, чего
они могут добиться своим экспериментом, -- выяснить некоторые последствия
сравнительной изоляции колонии. Но это можно предвидеть заранее. Для этого
не нужно десятки лет наблюдать факты, априори исключающие возможность
открытия эмпирических законов. Конечно, если понаблюдать тысячи фактов, то
какие-то обобщения сделать можно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67